О Волке, дядюшке и Красной Шапочке

Жил-был в одной деревне маленький Чарльз. Такой хорошенький, что лучше него и на свете не было. Мать любила его пуще жизни, а дядюшка Себастьян – еще больше. Вот только взаимной дядюшкина любовь не была. Уж больно подозрительным типом был Себастьян. Да и взялся не пойми откуда: братьев-то у родителей Чарльза отродясь не водилось. Ко дню рождения дядюшка Себастьян подарил Чарльзу красную шапочку. - Спасибо, дядя, - сказал Чарльз, – Только на шапочку это совсем не похоже. - А это и не шапочка, - объяснил ему дядя, – А шлем, защищающий от телепатического и псионического воздействия. - Ого, - удивился Чарльз, – Какая занимательная вещица. А зачем он мне? - Да так, - ответил дядюшка. – Лишней не будет. Неспокойные у нас края в последнее время. Нацистов в лесу, говорят, целая уйма развелась. Мало ли какое у них там оружие. Суперсовременное, небось. Страшное. Сказал - и смущенно отвел взгляд в сторону. Чарльз заметил, но виду, как и всегда, не подал, только с тех пор носил подарок дядюшки не снимая. Так, что люди, завидев его, то и дело говорили: - Смотрите, Красная Шапочка идет! А Чарльз и не против. Как-то испекла мама Чарльза пирожок и сказала сыну: - Сходи-ка, Красная Шапочка, к дядюшке, снеси ему пирожок и горшочек масла да узнай, здоров ли он. - Да что ему станется, - удивился Чарльз. – Он же уже лет пять на чистой кинетической энергии сидит. Ему твой пирожок с маслом разве что гусям на корм пустить. - Да что ж такое! – в сердцах воскликнула мать и замахнулась тряпкой. – Вот хороший же мальчик, а потом книжонок своих начитается и болтает всякую ерунду. Ступай, не спорь с матерью! Вздохнул Красная Шапочка, собрался и пошел к дядюшке. - Только с тропинки сходить не смей и с незнакомцами не разговаривай! – сказала мать напоследок. – Неспокойно сейчас в лесу. Нацистов там, говорят, видимо-невидимо развелось. - Ладно, матушка, - ответил Красная Шапочка. – Не буду с тропинки сворачивать. Чай не маленький уже, как-нибудь дойду. И пошел он лесом. Шел по тропинке, и вдруг увидел невдалеке полянку со всякими красивыми цветами. Решил нарвать букетик для дядюшки Шоу, сделал шаг в сторону, еще шаг и еще – а как опомнился, так тропинка уже далеко за спиной осталась. Огляделся Чарльз по сторонам. С ориентированием на местности у него еще со школы беда была. И стало ему страшно. Темно, деревья кругом, и тропинки совсем не видно. А тут еще и кусты затрещали. Смотрит Чарльз, а навстречу ему из кустов – серый Волк. Ну, как - волк. От волка название одно да уши. Рослый такой, здоровый мужик. Красивый, если рассуждать трезво. Глаза голубые, уши торчком, хвост трубой. А еще куртка кожаная. - Какая у тебя шапочка интересная, – сказал Волк. – А куда ты идешь, Красная Шапочка? - Я с тобой разговаривать не буду, - серьезно ответил Чарльз. – Вдруг ты нацист. - Я не нацист, - обиделся Волк. – Я – Волк. - А ты меня не съешь? - Не съем, - сказал он. – Очень уж ты симпатичный. И глаза сделал честные-честные. - В таком случае, - ответил Чарльз. - Я иду к дядюшке и несу ему пирожок и горшочек масла. Хочешь со мной? Волк подумал немножко и сказал: - Нет, спасибо. Я тут на нацистов охочусь. - А зачем охотишься? - Чтобы убивать. - Путь насилия, - важно сказал Красная Шапочка и поправил платок на корзиночке, – Деструктивен и не несет в себе никакого сакрального смысла. Убийство не принесет тебе мира, Волк. - Ого, - удивился Волк, – Какие ты умные слова знаешь. А тебе сколько лет, Красная Шапочка? - Восемнадцать, - сказал Чарльз и на всякий случай немножко обиделся. А Волк почесал за ухом и спросил: - А чего тогда мелкий такой? - Не мелкий, - наставительно ответил Красная Шапочка, – А хрупкий и изящный. Идем лучше со мной. Мы с дядюшкой угостим тебя пирожком. Не хотелось Волку соглашаться, но уж больно хорош собой оказался Красная Шапочка. И глаза такие синие, и улыбка – чудесная, и губы точно ягоды калины с ближайшего куста. Калину Волк не любил, но красочные метафоры ценил по достоинству. Да и губы ему понравились. Даже очень. А потому почесал он за ухом да вздохнул: – А далеко ли живет твой дядюшка? – Далеко, – сказал Красная Шапочка. – Вон в той деревне, за мельницей, в первом домике с края. Вот тут и обмер Волк. Знал он это место не понаслышке. - А как, - спросил, – зовут твоего дядюшку, Красная Шапочка? - Себастьян Шоу, - ответил тот. – А что, есть какие-то проблемы? «Слыхал я уже это имя. Как пить дать – Клаус Шмидт», - подумал Волк с замиранием сердца, но всё равно широко улыбнулся Красной Шапочке. – Ладно, – сказал он, – Я тоже хочу проведать твоего дядюшку. Только мне перед этим еще нужно заглянуть кое-куда. Давай так: я по этой дороге пойду, а ты ступай по той. Выйдешь за те деревья прямиком на тропинку, по ней и шагай. Посмотрим, кто из нас раньше придет. - Постой, - сказал Красная Шапочка. А потом снял свою шапочку и нахлобучил на голову Волку. - Хорошая штука, - одобрил Волк. – Только уши натирает. - Это чтобы защититься от нацистов, - объяснил Чарльз. – Раз я по тропинке иду, а ты через лес, то тебе нужнее. Волк от такого страшно растрогался, но виду не подал. Только вильнул хвостом, наклонился и лизнул Красную Шапочку в щеку. - Ну, ладно, - сказал смущенно. – Спасибо. Меня, кстати, Эрик зовут. А потом отвернулся и побежал, что было духу, по самой короткой дорожке. И не увидел, как Красная Шапочка, улыбаясь, смотрел ему вслед. Постоял немножко Чарльз, да и вышел на прежнюю тропинку. Шагал не торопясь, по пути останавливался, разглядывал местное ботаническое разнообразие и делал заметки в учебном блокнотике. А сам то и дело думал о том, какие у Волка уши симпатичные и улыбка красивая – широкая да хищная. И размах плеч какой, и хвост трубой, и глаза голубые-голубые. Вот он – цвет эволюции. Для такого и шапочки было не жалко. А что нацистов убивает – ну так это не проблема. Чарльз умел перевоспитывать. У него с детства был педагогический талант. Интересно, а в шахматы с Эриком можно играть? Не успел Красная Шапочка еще до мельницы дойти, а Волк уже прискакал к дядюшкиному домику и постучался в дверь: Тук-тук! А у самого руки дрожат, и уши под шапочкой торчком встали. – Кто там? – спросил дядюшка. – Это я, племянник ваш, Красная Шапочка, – ответил Волк тоненьким голосом. – Я к вам в гости пришел, пирожков принес и горшочек масла. А дядюшка Себастьян был в то время болен похмельем и лежал в постели. Он подумал, что это и в самом деле Красная Шапочка, и крикнул: – Дерни за веревочку, дитя мое, дверь и откроется! Тоже мне, нашел дитя, - подумал Эрик, дергая за веревочку. – Отыскал, понимаешь ли, племянничка, сука нацистская. А как дверь открылась – так и шагнул внутрь. Бросился на дядюшку и разом его проглотил. Не потому что был голоден, а потому что много лет назад дядюшка Себастьян, к сожалению, убил его мать. Кровная месть и всё такое. Потом закрыл дверь, улегся на дядюшкину постель, спрятал подарок Чарльза под подушку и стал поджидать Красную Шапочку. Скоро тот пришел и постучался: Тук-тук! - Кто там? - спросил Волк. А голос у него грубый, хриплый. Красная Шапочка испугался было, но потом подумал, что дядюшка опять с кубинскими сигарами переборщил, и оттого у него горло охрипло. - Это я, племянник ваш,- откликнулся Красная Шапочка, - Принес вам пирожок и горшочек масла. Волк откашлялся, облизнулся и сказал ласково: - Дерни за веревочку, дитя мое, - дверь и откроется. Красная Шапочка дернул за веревочку - дверь и открылась. Вошел Чарльз в домик, а Волк спрятался под одеяло и говорит: - Положи-ка, племянничек, пирожок на стол, горшочек на полку поставь, а сам приляг рядом со мной. Ты, верно, очень устал. Красная Шапочка прилег рядом с Волком. Полежал немного, подумал, а потом вдруг спросил: - Дядюшка, а почему у вас такие большие руки? Над ответом тот думал недолго. - Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя мое. И обнял Красную Шапочку посильнее, обвил руками и прижал теснее к широкой груди. Чарльз на этом не успокоился. - Дядюшка, а почему у вас такие большие уши? - Чтобы лучше слышать тебя, дитя мое. И лизнул Красную Шапочку в шею. - Дядюшка, а почему у вас такие большие глаза? - Чтобы лучше видеть, дитя мое. И залез ладонями Красной Шапочке под кардиган. - Слушай, - сказал Красная Шапочка. – Ты думаешь, я совсем тупой? - Ну вот, - расстроился Волк. Убрал руки и попытался вылезти из кровати. – Такую сказку испортил. А Красная Шапочка перехватил его за запястья и засунул руки обратно к себе под кардиган. - Нет, - сказал. – Ты уж, раз начал, продолжай, но изволь объясниться. Волк быстро просек, в чем дело, и полез ниже, к самой ширинке Красной Шапочки. - Дядюшка твой, - сказал с придыханием. – Был нацистом. Многих убил и многих собирался убить. И маму мою убил. Так что я его съел. - Ужас какой, - возмутился Чарльз. – И не стыдно тебе? - Нет, - честно сказал Волк и укусил Красную Шапочку в шею. – А тебе разве дядюшку не жаль? А тот застонал тихонько, а потом повернулся, лег на Волка сверху и строго ответил: - Дядюшка был скотиной, так что его мне не жалко. Но мой парень не будет ходить и убивать нацистов. Он вообще никого не будет убивать. Ясно? - Ясно, - согласился Волк и крепко поцеловал Красную Шапочку. – Умеешь убеждать, чтоб тебя. А в это самое время проходил мимо домика лесоруб с топором на плече. Услышал он шум, вбежал в домик и уставился на непотребство, происходящее на кровати. - Во дела, - сказал лесоруб Логан и почесал бакенбарды, – Дайте мне это развидеть. Красная Шапочка, хочешь, я его зарублю? - Я тебе твою рубилку сейчас знаешь куда засуну? - ласково ответил Волк. – Ты только поближе подойди. А Красная Шапочка лишь улыбнулся: - Ты иди дальше, Логан, - сказал он. – Дело тут сугубо добровольное и по взаимному притяжению. - Ну, раз по притяжению, тогда ладно, - вздохнул лесоруб и направился к выходу. – Но перед матушкой своей сам будешь объясняться. Пыхнул сигарой в зубах, хлопнул дверью и был таков. - Ладно, - посмотрел Красная Шапочка на своего Волка. – Так на чем мы остановились? Рассказывать Эрик не стал, зато показал – весьма и весьма наглядно. С тех пор зажили Красная Шапочка и Волк в доме дядюшки Шоу вместе. И жили долго, и, что примечательно - очень счастливо. Потому что счастье в деталях. И в умении находить компромиссы. Взаимопонимание, опять же, вещь замечательная, а у них это всё отыскалось в избытке. А нацисты в том лесу сами перевелись. Перемерзли, вестимо, как зима пришла. А может и помог кто – но об этом история уже умалчивает. Оно, пожалуй, и к лучшему.