Дверь, за которой пустота

- Я хочу ворваться в ваши души и убить вас. Опустив веки, Юуки сдержанно улыбнулся, после чего вновь поднес к алым губам сигарету. Ему понравилось, каким тоном басист озвучил его слова. А тому, видимо, не понравилось ни поведение вокалиста, ни его обращение к фанатам, ни решение, принятое по его инициативе. Хийю хмурился, как хмурились и остальные музыканты, расползшиеся по разным углам бара, в котором они проводили очередной вечер. Да, несомненно, решение они принимали все вместе и не жалели о нем, однако не так просто отпустить то, на что потратил пять или даже семь лет своей жизни. - Тебе не кажется, что это слишком жестоко? Юуки застыл, сжав пальцами сигарету чуть сильнее необходимого. Он медленно раскрыл глаза, поворачивая голову к Хийю и устремляя на него свой пронзительный взгляд. При этом загадочная улыбка все еще красовалась на его полных губах. - Именно так мне и кажется, - через минуту игры в гляделки хмыкнул он, после чего сделал очередную затяжку и выпустил клуб сизого дыма басисту прямо в лицо. Отвернувшись, Хийю тяжело вздохнул и опустился на соседний стул. Он уже догадывался о том, что скрывается за словами Юуки, и примерно представлял, куда заведет их этот разговор. В последнее время любая попытка серьезно побеседовать с вокалистом либо пресекалась на корню, либо сводилась к обсуждению единственной волнующей его темы. Вредности и упрямства в Юуки всегда хватало, однако раньше у него хотя бы был человек, способный все это сдерживать. Нынче на него никто не мог повлиять. Парнишка не желал никого слушать, весь мир потерял в его глазах свою значимость. Остались лишь воспоминания и боль, в которую с каждым днем он добровольно все глубже погружался. Так говорили все, кто пытался достучаться до Юуки. Хийю верил, что безвыходных ситуаций не существует, и этим вечером роль личного психолога вокалиста взял на себя. - Это не их вина, ты же понимаешь, - предпринял он очередную попытку образумить друга, уже заранее зная, что она окажется провальной. Невиновных для Юуки в данный момент не существовало. - Их вина в том, что они меня полюбили, - устало произнес вокалист, словно учитель, в сотый раз объясняющий несмышленому ученику один и тот же материал. – Сами виноваты, что выбрали меня своим кумиром, что решили следовать за мной, что нашли себя в строках моих песен и устремились проникнуть в глубины моей души. Я не виню их и не наказываю. Они возжелали узнать больше, чем способна передать им музыка, и я даю им то, чего они от меня хотят. Я открываю эту дверь, пусть знают, как там внутри темно и сыро… Юуки затушил тлеющую сигарету и вернулся к своему бокалу, наполненному янтарной жидкостью. Обхватив запотевшее стекло своими тонкими пальчиками, он поднес напиток ко рту и сделал несколько небольших глотков. На верхней губе вокалиста осталась тонка линия белой пены, что на мгновение умилило Хийю. Но всякое желание улыбаться у басиста отпало, когда Юуки, неуклюже вытерев рот рукавом своего темно-синего кардигана, вновь устремил на друга свой тяжелый выжидающий взгляд, дающий понять, что беседу пора сворачивать. Но бас-гитарист не желал так быстро отступать. - Кто-то один причинил тебе боль, и теперь ты хочешь, чтобы весь мир страдал вместе с тобой. Немного нечестно, не считаешь? – Хийю откровенно злил эгоизм его коллеги. Он скучал по тому милому мальчику, которого встретил пять лет назад. По тому переполненному энтузиазмом робкому мечтателю, живущему ради своей группы и фанатов. По тому, кого больше не существовало. Басист боялся запомнить Юуки именно таким, каким тот сейчас являлся. Перед ним был не тот человек, о котором в будущем можно будет вспоминать с восхищением. - Может, и нечестно. Но ты действительно думаешь, что меня это волнует? – и хотя сам вокалист всей душей желал поскорее закончить этот глупый диалог, произнесенные им слова могли вызвать у Хийю лишь очередную волну негодования и желания вправить другу и пока еще коллеге мозги. Но этого не произошло. В тот миг басист ощутил странное чувство обреченности и опустошенности. Словно сам разбился о скалу, которую так усердно старался проломить. Он мог бы кричать еще сколько угодно, если бы знал, что его услышат. Но что толку стучать в дверь, ведущую в пустую комнату? Никто не откроет. И абсолютно не важно, кто именно стоит по ту сторону толстых стен и сбивает кулаки в кровь. - Они не забудут тебя, - вздохнул наконец Хийю, подвигая к себе чужой бокал и делая глоток прохладной бодрящей жидкости, дабы восстановить хотя бы толику сил, потраченных впустую. Компания хмурого Юуки его угнетала. Басист чувствовал себя невероятно уставшим, обессиленным, высосанным до последней капельки. Так бывает, когда пытаешься спасти человека, а тот даже не смотрит на протянутую ему руку помощи. Ты вкладываешь в это дело все больше сил, стараешься проявить настойчивость, обратить на себя внимание, но тебя все равно отказываются слушать. - Знаю, - коротко ответил вокалист, оставляя на стойке деньги и сползая со своего стула. Он больше не желал выслушивать лекции коллег и бесстыдно сбегал в тишину ночных улиц – единственных его друзей с недавних пор. Немой друг – самый надежный друг во все времена. - Они будут ждать тебя, - кинул ему в след Хийю, не оборачиваясь на уходящего и лишь боковым зрением ловя ссутуленную спину стремительно отдаляющегося от барной стойки человека. - Конечно, - с горькой улыбкой на устах прошептал Юуки, и рука его на автомате опустилась в карман, вытягивая оттуда мобильный телефон. Нескольких кликов хватило, чтобы удостовериться в отсутствии непрочитанных входящих сообщений. – Но дождутся ли? Он был сам виноват в том, что впустил в свою душу и позволил себя убить.