I can't say how much i love you...

Гэри сидел в своей комнате в доме Харта, отдыхая после прошедшей миссии. Он не был ни ранен, ни побит, просто чертовски устал. В его руках был снифтер* с дорогим и элитным коньяком, а радио воспроизводило какую-то старую, но безумно красивую мелодию. Уже прошло два года с того момента, как он стал Галахадом, а Эггзи до сих пор иногда вспоминал те времена, когда он был еще совсем зеленым мальчишкой, которого великолепный Гарри Харт вытащил из тюрьмы после его глупейшей выходки. А сейчас этот мальчишка достоин того, чтобы им гордились. И им гордятся. Мама с сестренкой, Рокси и даже Мерлин. А еще Гарри. Самый настоящий живой Гарри Харт. Теперь уже Артур. Гарри вернулся спустя полтора года после своей «гибели». Просто пришел к себе домой, когда там находился Эггзи. Вот просто так. Как ни в чем не бывало. *** Это было раннее утро, около пяти. Эггзи почему-то проснулся почти на час раньше будильника. И только сфокусировав свой взгляд и слух, он понял, что его разбудило: кто-то открывал дверь. Со второго этажа было не очень хорошо слышно, поэтому понять, открывают дверь ключом или отмычкой было сложновато. Чертыхнувшись сквозь зубы, Гэри достал из-под подушки оружие и отправился обезвреживать нарушителя его спокойствия. Ему и так на последней миссии досталось: очередной «умник», решивший захватить мир, оказался слишком метким и попал в него дротиком с какой-то дрянью. Противоядие-то Мерлин смог синтезировать, но его еще продолжает штормить. Галахад передвигался по дому тихо и медленно, чтобы не спугнуть «взломщика». Правда выглядел Анвин сейчас скорее смешно, чем устрашающе: в пижаме Гарри(это единственное, что позволил себе присвоить Эггзи) и с оружием в руках. Его ночной гость скорее умрет со смеху, чем реально испугается. Но времени на переодевание не было… Но, спустившись вниз, Гэри чуть не навернулся: в прихожей был Гарри Харт. Осунувшийся и уставший, но живой. «Кажется, недавняя «дрянь» еще продолжает действовать» - подумал Эггзи, крепко зажмуриваясь и чуть тряся головой. Он открыл глаза, но видение так и не исчезло: стояло в нескольких шагах и смотрело на него глазами Гарри Харта. Для верности Анвин ущипнул себя, чтобы увериться, что это все сон, но вопреки всем законам мироздания просыпаться он и не думал. Он вообще не спал. - А тебе идет моя пижама, Эггзи, - заговорило видение голосом Гарри, и ему показалось, что он сейчас точно сойдет с ума. - Бляяяять, - выдал он в ответ громко и прочувствовано. - Гэри, - Харт поморщился, но снова улыбнулся, - что я тебе говорил? - Манеры – лицо мужчины, да-да, я все помню, - протараторил юноша, пытаясь совладать с собой, - но не тогда, когда я не знаю, чего я сейчас хочу больше всего: грязно выругаться, ударить тебя за все полтора года отсутствия, или обнять. Гарри улыбнулся. Его маленького и вредного Эггзи Kingsman не смог «задавить» своей серьезностью. Маленький мальчик просто превратился из гадкого утенка в прекрасного лебедя, который своей красотой очаровывает всех «птиц» вокруг себя. - Нет, все-таки обнять, - пробурчал Гэри и, отложив пистолет на тумбочку, что оказалась под рукой в самый подходящий момент, сделал пару неровных шагов и заключил наставника в свои крепкие объятия. - Я ж, блять, заставил себя принять твою смерть, - зло прошипел Анвин. - Я просто устал ловить на себе сочувствующие взгляды Рокси и Мерлина. Кстати о нем: он знал? - Нет, не знал. Никто не знал, - Гарри все еще обнимал своего преемника, который вцепился в него мертвой хваткой. - Хорошо, значит, тогда ему повезло, - пробурчал юноша. – И вообще, - Гэри вдруг отстранился, - пойдем на кухню, я тебя накормлю, а то смотреть на тебя такого худого страшно, и ты мне там все расскажешь. Ведь расскажешь? – он выразительно посмотрел на наставника. - А куда я теперь денусь? – притворно вздохнул Харт. - Правильно, никуда ты не денешься – просто не отпущу. Запру на замок, если понадобится, - пробурчал Эггзи, направляясь в сторону кухни. - А ты повзрослел, мой мальчик, - от теплоты в голосе у юноши защемило в груди. - Хорошие учителя были, - буркнул он в ответ, чтобы скрыть свою неловкость. *** Через полчаса перед Гарри на столе стояла тарелка с вкусно пахнущей яичницей с беконом, пара тостов с сыром, стакан апельсинового сока и чашечка кофе. - Спасибо, Эггзи, - манеры Харта никуда не делись и не испарились. – Где научился так вкусно готовить? – спросил он юношу, попробовав его творение. - Когда живешь один, всему приходится учиться, - вздохнул Гэри, жуя кусочек бекона. - А почему с мамой и сестрой не живешь? Ты ведь, я так полагаю, избавился от отчима? - Избавился, но не могу я с ними жить. Просто мама постоянно стала бы меня расспрашивать, почему я такой грустный и печальный. А я не мог в то время без эмоций вспоминать о тебе. Примерно через месяц мое душевное состояние перешло критическую отметку, и я на одной тренировке в запале сорвал с петель грушу. И Мерлин, и Рокси тогда были в натуральном шоке, а новобранцы так вообще стали меня побаиваться и обходить по дуге. В итоге меня на две недели отправили на задание в Марокко. Было даже удивительно, но мне это помогло. Душевное равновесие установилось. Будучи там, я попутно спас одного старика, так он, словно прочувствовав мое состояние, просто сказал: «Отпусти того, кого потерял, и тебе будет легче, и ему будет легче» и ушел в неизвестном направлении. У них другая религия, другое представление о мире. Они не горюют об умерших, у них это грех. И я, почему-то, послушался этого старика. Просто заставил себя отпустить тебя. Поначалу было больно, но потом стало легче, как он и говорил. Гарри слушал Эггзи и поражался тому, насколько тот силен душой, насколько в душе тот мудрее и взрослее самого Харта. - Так, ладно, что мы все обо мне, - Эггзи понял, что он сильно разоткровенничался, поэтому решил сменить тему. – Ты мне обещал все рассказать, так что я жду. - …Что было после выстрела Валентайна – не помню. Последнее воспоминание, как я чуть уворачиваюсь, чтобы изменить траекторию движения пули, а дальше темнота. Честно, даже не думал, что выживу. Очнулся через полгода в больнице и понял, что я вообще ничего не помню, даже своего имени. Повезло, что у церкви меня тогда нашел мой старый знакомый врач, который не один раз латал мои раны. Он то и поручился, что я очнусь, и меня не отключили от аппарата жизнеобеспечения. Он же и назвал мне мое имя. Память восстанавливалась, но очень медленно: через месяц я смог вспомнить только родителей**. А потом, и это самое смешное, Джек принес мне книгу о короле Артуре, чтобы я не скучал: деятельность двигательного аппарата к тому моменту еще не была полностью восстановлена. И, знаешь, согласно всем законам логики, я, читая о Галахаде, должен был представить рыцаря в доспехах, но в голове всплыла совсем другая картина: я, сидя на корточках возле маленького мальчика, отдаю ему медаль. Я отдаю тебе медаль, - Гарри перевел дыхание, а Гэри сглотнул. – А потом еще почти год восстановления организма. Память восстановилась полностью месяцев за восемь, а вот моторику пришлось еще четыре месяца разрабатывать. А теперь я здесь, - Харт взглянул на Эггзи, и в его взгляде вдруг появились смешинки, - и я надеюсь, что моя спальня в целости и сохранности. Гэри лишь звонко рассмеялся на эту фразу. Это Гарри. Это его Гарри-чертов-сноб-и-циник-Харт. И он жив. А остальное не так уж и важно. - Все с вашей спальней, мистер Харт, в порядке, - глаза Анвина снова горели тем живым огнем. – Я в нее даже не захожу, разве что для того, чтобы убрать там. - Ты и уборка? – бывший Галахад вдруг понял, что скучал по Эггзи также сильно, как и он по нему, поэтому ему было очень радостно от возвращения домой. Только вот дом теперь подразумевал неотъемлемое присутствие юноши, чему Гарри неожиданно был рад. – Мир явно сошел с ума. - Очень смешно, - пробурчал Гэри, про себя радуясь этой перепалке. – Ты лучше подумай, как будешь возвращаться в Kingsman без вреда для здоровья. Ты же знаешь Мерлина, он сможет это устроить, узнав, что ты все-таки жив. - Я пока не знаю. Я хотел неделю или две привыкнуть, для начала, снова к своему дому, к той жизни, что была. Кстати, а нас Мерлин сейчас не засечет через камеры? - Нет, - Анвин широко улыбнулся. – Я все камеры нашел и уничтожил, а новые Мерлин поставить не смог: здесь кроме Рокси никто не бывает, а ее он не смог уговорить поставить жучки. А она еще и сдала Мерлина мне, так что это, наверно, единственное место, куда наш волшебник не сможет засунуть свой любопытный нос. - Кстати, а кто теперь новый Артур? - Никто, - просто ответил Гэри. – Мерлин отказался, но исполняет обязанности главы Kingsman, когда это нужно. И я даже знаю почему. - И почему же, мой юный друг? - Он просто не видит на месте Артура никого другого, кроме тебя, - пояснил он. И чуть тише добавил, словно смущаясь своего ответа. - И я тоже. - Даже так? – удивленно протянул Харт, и Эггзи впервые увидел его настолько удивленным. - Вот так, - Анвин пожал плечами, но тут же встрепенулся. – Гарри, мне уже пора, а то Мерлин мне устроит такую же прическу, как у него, а ты должен отдохнуть. Больница, все-таки, не самое хорошее место для отдыха. И да, я буду молчать как рыба. - По твоему лицу и так все видно, - улыбнулся Харт. - Отмахнусь обычным: «Мне Гарри снился». Они отстанут, уж поверь, - усмехнулся юноша, ставя грязную посуду в посудомоечную машину. - И часто я тебе так «снюсь»? – удивленно изогнул бровь мужчина. - Часто, - просто ответил Гэри и убежал в свою комнату одеваться. – А ты должен отдохнуть, - прокричал он уже со второго этажа, скрываясь в своей комнате. А Гарри вдруг понял, что дом – это не просто здание, дом – это, то место, где тебя ждут и за тебя переживают. Да, он был теперь точно дома. *** А сейчас он сидит в своей комнате и медленно потягивает коньяк в ожидании Гарри. Обычно домой они возвращались вместе, но сегодня со словами: «Гэри, отправляйся домой, тебе нужно отдохнуть, а база не лучшее место для отдыха. Я буду позже» отправил его домой. Галахад, конечно, действительно устал, но возвращаться домой без Гарри было непривычно. Почему-то вспомнилось возвращение Харта в Kingsman. Ни Эггзи, ни Рокси еще ни разу не слышали, чтобы Мерлин ругался так громко и грязно. Они, красные как раки, тихонько смылись буквально через несколько минут криков, мысленно пожелав Гарри терпения, хотя лицо его не выражало ни одной эмоции. А теперь он, словно любящая жена, ждал Харта у «семейного очага». Только для Гарри он больше чем преемником никогда не будет. Харту это вряд ли нужно, а Гэри никогда не сможет признаться. И, словно в насмешку, по радио заиграла песня. Oh, i can't say how much i love you, Say how much i need you, I can never find the words to say, I really really want you, And you are my eyes can see.*** Анвин усмехнулся: неизвестный исполнитель точно передал его состояние. Когда он полюбил Гарри? Точнее, когда он это понял? Наверно, в тот момент, когда Валентайн нажал на курок. Ему было больно. Ему было чертовски больно. Ему было тогда на себя наплевать, он готов был все отдать в тот момент, чтобы Гарри был жив. А потом он решил отомстить всем, кто виновен в его смерти. Но легче не стало… Даже теперь, когда Харт вернулся, и все стало на свои места, он с дрожью вспоминает тот момент, как Гарри падает мешком на землю, а из его груди вырывается крик. Oh, i can't say how much i love you, Say how much i need you, I can never find the words to say, I really really want you, And you are my eyes can see. Снова звучит припев, и Гэри, неожиданно даже для себя, начинает его петь. - I can't say how much i love you, Гарри, - повторяет Галахад, когда песня сменяется. И совершенно неожиданным кажется прозвучавший ответ. - И почему же? – звучит за спиной голосом Харта, и юноша падает с кресла, на котором, как оказалось, он начал раскачиваться, совершенно незаметно для себя. Гэри быстро вскакивает и поворачивается в сторону наставника. Тот стоит, опершись плечом на дверной косяк, и с легкой улыбкой смотрит на своего ученика. Анвин сглатывает, но все-таки решается ответить. - Потому что я знаю тебя, - говорит Гэри чуть охрипшим голосом. – Ты или прогонишь меня, или со всей своей идеальностью и со снисходительной усмешкой на лице потреплешь меня по плечу и невозмутимо скажешь: «Это пройдет, мой мальчик». И, знаешь, во втором случае мне будет гораздо больнее, - ему кажется, что он сейчас заплачет, как ребенок, и думает, что коньяк был, все-таки, слишком крепким. – Лучше уж так. Гарри улыбается, отталкивается от стены и медленно движется в сторону Гэри. - А если не прогоню и не скажу, - тихо интересуется он, с каждым шагом приближаясь ближе. - Тогда у Мерлина снова вырастут волосы, - бурчит Анвин, буквально заставляя себя оставаться на месте и не пятиться назад. Харт уже стоит вплотную к Эггзи и смотрит ему в глаза. Оба дышат тяжело, хотя никаких физических упражнений не выполняли. - Скажи мне, - тихо просит мужчина. Гэри закрывает глаза, глубоко вздыхает, а потом открывает их и, смотря в лицо Гарри, отвечает, словно бросаясь в омут с головой. - Я люблю тебя, Гарри Харт. Мужчина улыбается в ответ, словно говоря: «Молодец, мой мальчик», и, медленно наклонившись, прикасается своими губами к губам Гэри. Тот сначала замирает на несколько секунд, а потом его губы вздрагивают, и он отвечает, обнимая своими руками наставника за шею. *** Они самозабвенно целуются, стоя посредине комнаты, забыв про все на свете. На Гарри уже нет пиджака, а Эггзи, незаметно для себя, начинает отступать в сторону кровати, таща за галстук охуенно целующегося Харта, чьи руки уже по-хозяйски шарят у парня под рубашкой и не планируют на этом останавливаться. Оказавшись возле кровати, Гэри падает на нее, утаскивая за собой Гарри. Тот падает на юношу, и в бедро тому упирается приличного размера каменный стояк. - Эггзи, ты уверен? – спрашивает Харт, оторвавшись от таких сладких и манящих губ, которые были сейчас до неприличия красными. Его дыхание сбивается, когда Гэри «случайно» двигает бедрами, а в пах мужчины упирается нечто очень твердое и горячее. - Мистер… Харт…, - он дышит глубоко и надрывно, а в глазах его появляются озорные чертики, - джентльмен… всегда доводит… дело… до конца, - и протяжно стонет, чувствуя сильную и властную руку в области паха. Гарри усмехается и снова целует манящие губы, параллельно пытаясь разобраться с пуговицами на рубашке Эггзи, когда сам парень борется с его рубашкой. Им уже чертовски жарко, воздуха не хватает, легкие нещадно саднит, а губы уже покалывает от поцелуев, но оторваться друг от друга они не могут. Через мгновение в сторону летят две рубашки: одна улетает в угол комнаты, а другая цепляется за люстру, да так и остается там висеть. И где из них чья – не разобрать. Впрочем, это не так уж и важно. У Гарри красивое поджарое тело, как у матерого волка. Гэри шумно сглатывает, смотря на красоту, открывшуюся ему, и осторожно прикасается губами к одному из шрамов на груди любимого, отчего тот надсадно стонет, чуть ли не рыча от удовольствия, накатившего на него. Мальчишка явно хочет свести с ума. Совести ради будет сказано, у него это отлично получается. Отвлекшись на секунду, Харт оказывается лежащим на спине, а Эггзи гордо восседает на нем, призывно потираясь своим пахом о нехилый стояк мужчины. Затем он хитро улыбается, ловя на себе горящий взгляд, и наклонившись к его груди, проводит языком мокрую дорожку от шеи, до пояса брюк, останавливаясь на некоторое время возле впадинки пупка, уделяя ей особое внимание. Гарри начинает казаться, что он кончит только от этой незатейливой ласки, и сжимает покрывало на кровати с такой силой, что костяшки белеют. А когда он слышит щелчок пряжки ремня, то у него просто сносит крышу: он рывком переворачивает Гэри на спину, устраиваясь сверху и заводя его руки за голову, срывает с себя болтающийся галстук, неизвестно каким образом, еще остававшийся на нем, и привязывает руки юноши к изголовью кровати. Эггзи против не был, лишь призывно облизнулся, как кот на сметану, а в его глазах полыхал огонь, которым можно было расплавить кусок стали. Расстегнув брюки Гэри, Харт издевательски медленно потянул их вниз вместе с бельем, касаясь поцелуями бедер, от чего юноша просто скулил, сгорая от невыносимого удовольствия. Отбросив одежду Эггзи, он принялся снимать все лишнее с себя, ибо ноющий стояк грозился порвать брюки, перед этим достав из кармана тюбик смазки: «спасибо» Мерлину, который в качестве мести подкинул сей девайс в ящик его стола. Хотя в данном случае эта вещь была как раз кстати. Когда Гарри избавился от последнего клочка одежды, Гэри восхищенно присвистнул, глядя на стоящий колом член, а потом и вовсе облизнулся в предвкушении. «Нет, мой мальчик, в следующий раз», - подумал Харт. – «Сегодня я буду доводить тебя до блаженства» - и провел дорожку поцелуев от идеальной шеи, прикусив ее, словно ставя свою метку, чтобы все знали, кому принадлежит этот чертовски сексуальный парень, до темных волосков у паха. - Гарри… - простонал Гэри, не в силах выдерживать эти мучения, - …пожалуйста… - Раз ты так просишь, - прошептал тот, нежно проводя носом у основания шеи, вдыхая чуть горьковатый запах, а его рука уже двинулась к призывно разведенным ногам и идеальной попке, медленно приближаясь пульсирующей дырочке. Когда он прикоснулся к его анусу своими пальцами, Эггзи выгнулся дугой и протяжно застонал. - …С-садист, - выдохнул он. - Это еще не садизм, мой мальчик, - прошептал Гарри ему на ухо, проникая холодным от смазки пальцем внутрь. Гэри снова застонал, а Харт тяжело задышал, ощущая вокруг своего пальца такое горячее, пульсирующее и тесное нутро. Это ощущение сводило его с ума, и он боялся сорваться и причинить боль. Чуть усмирив пожар, разгоревшийся внутри, Гарри начал двигать пальцем, стараясь найти нужную точку. Да, ему это удалось. Эггзи выгнулся дугой и что-то прошипел сквозь зубы, но разобрать, что это было, не удалось бы никому. Сделав несколько движений, он добавил второй палец, стараясь растянуть Гэри как можно сильнее, чтобы доставить тому большее удовольствие, а затем и третий. Гарри сходил с ума, прикасаясь губами к этому податливому телу, о котором мечтал все то время, как к нему вернулась память. Потеряв уже терпение, Харт вытащил пальцы из манящей глубины, за что получил возмущенный стон и удар пяткой по спине, и плавно вошел в Гэри до упора, словно вставил меч в ножны. - Гаааарри, - протянул Эггзи, наслаждаясь чувством наполненности, и обвил ногами талию Гарри, словно стараясь вжать его в себя. - Эггзи, - выдохнул мужчина и захватил в плен припухшие губы, делая первый толчок. Про фейерверки в глазах говорят справедливо, хотя им сейчас кажется, что из глаз посыплются искры, и никакой огнетушитель не поможет. Гарри движется плавно и медленно, но каждый раз входя до упора и проезжаясь по простате. Внутри Гэри очень горячо до жути узко, и он просто силой воли старается не кончить раньше времени. Его руки живут своей жизнью, исследуя каждую клеточку этого идеального тела, сжимают упругие ягодицы, зарываются в волосы, оттягивая голову назад, чтобы предоставить больший доступ к шее, когда он касается губами кадыка, а дыхание Эггзи в ту же секунду сбивается. Но терпения Гарри хватает ненадолго: все внутренние барьеры срывает, выпуская наружу сметающую все на своем пути страсть, копившуюся почти год. Толчки его размашисты и глубоки, по лицу его градом течет пот, а Гэри под ним уже просто мечется, кажется, выпав из реальности и просто получая неописуемое наслаждение. Вдруг он чувствует под собой знакомую дрожь, и, спустя еще несколько толчков, Эггзи бурно кончает, забрызгивая своей спермой и себя, и Гарри. Сделав еще пару движений, Харт кончает следом, сделав один размашистый толчок, выбивший из легких юноши весь воздух, издавая громкий рык. А затем падает на юношу. Но через пару мгновений, боясь раздавить его своей тяжестью, приподнимается, развязывает ему руки и, перекатившись на спину, прижимает к себе уставшего, но жутко довольного Гэри, целуя покрасневшие запястья. - Гарри, - шепчет Эггзи охрипшим голосом. - Все хорошо, мой мальчик, все хорошо, - шепчет он в ответ, прерывая все объяснения. В конце концов, поговорить можно и утром Гэри улыбается, устраивает свою голову на плече Гарри и кладет ладонь на его грудь, в том месте, где бьется сердце. Может Гарри Харт и не умеет говорить слова любви, но когда из его уст звучит: «Мой мальчик», он чувствует себя абсолютно счастливым человеком, потому что Гарри признает его своим. А значит любит. А что ему еще нужно?