***
Двумя часами позднее я шёл по слякотной Лондонской улице, привычным маршрутом приближаясь к Бейкер-стрит. Порывистый ветер словно подталкивал меня в спину; я поднял воротник, чтобы укрыться от колючих снежинок, и вспомнил, как сказал однажды Шерлоку, что ему не нужно поднимать воротник его пальто — он и без того крут, на что тот фыркнул и сказал, пряча улыбку: «Понятия не имею, о чём ты». И всё же я видел выражение его лица в тот момент: я сделал ему комплимент, и он прекрасно это понял. Думаю, это даже польстило его самолюбию. Когда я ступил на хрустящий иней, покрывший тонким слоем мощёную булыжником Бейкер-стрит, меня вновь захлестнули ностальгические чувства: сколько всего здесь произошло! Вспомнить только взрыв под окнами дома 221B... Когда я увидел репортаж в новостях, на какой-то миг мною полностью овладела мысль о том, что я, возможно, навсегда потерял его... И всё потому, что меня не было рядом, ведь я непременно спас бы его, сделал бы для этого всё возможное, даже если б сам лишился жизни! Но в тот день, когда он был на крыше... «Прощай, Джон». — Сэр, вы в порядке? Сэр? Только сейчас я понял, что стою, болезненно согнувшись, на тротуаре Бейкер-стрит, и полицейский встревоженно вглядывается в моё лицо. Я отнял руки от ушей и, словно оглушённый взрывом гранаты, пошатнувшись, отступил на шаг: голос Шерлока продолжал звучать в моей голове, постепенно затихая, пока и вовсе не исчез. В тот момент я, кажется, готов был вытерпеть любую боль, лишь бы только вновь услышать его голос. — Да, всё в норме, ничего... ничего страшного, — бормочу я, отчаянно моргая в попытке сфокусировать зрение. — Мигрени, знаете, жуткие мигрени. — В доказательство кручу пальцем у виска. — Мигрени, — глухо отозвался полицейский, выпрямившись и глядя на меня как-то недоверчиво (а может, мне так просто показалось). — Моя жена тоже страдает мигренями. Постойте, сэр, ваше лицо кажется мне знакомым... С высоты своего роста полицейский впился в меня таким внимательным взглядом, что я вдруг ощутил себя букашкой, лежащей на стёклышке под окуляром увлечённого энтомолога, который вот-вот насадит её на свою булавку, — чувство не из приятных. Не дав полисмену опомниться, я бормочу извинения и спешно удаляюсь, однако по мере приближения к цели — дому 221B — сильно сбавляю темп, пока не замираю на пороге, не решаясь нажать кнопку звонка. Зацепляюсь взглядом за дверной молоток: интересно, миссис Хадсон услышит, если я постучу?.. Набравшись смелости, выбираю звонок. Проходит больше минуты, и я начинаю нервничать — не разбудил ли хозяйку своим ранним визитом, но тут за дверью послышались шаги. Дверь открывается, и я вижу миссис Хадсон. Она кажется теперь даже более хрупкой, чем раньше, но держится уверенно и всё так же опрятно выглядит: минимум макияжа, аккуратно выглаженное платье, покрытые прозрачным лаком ухоженные ногти. Только морщины на лице обозначились чуть резче, и улыбка стала какая-то нервная. (Удивительно, что я всё это заметил, — Шерлок бы мною гордился... сказал бы, что я «делаю успехи».) — О-о, Джон... — Она заметила выражение моего лица и сочувственно склонила голову: кажется, она готова была разделить моё горе. — Заходите, дорогой. Следом за ней я прошёл в гостиную. Миссис Хадсон налила нам чай и поставила рядом вазочку с печеньем. Мы долго сидели в молчании. Вдруг она поставила чашку на блюдце и сказала, глядя мне в глаза: — Я всё понимаю, Джон, вам очень тяжело... И всё же имейте в виду, что можете в любой момент вернуться в вашу с Шерлоком квартиру. Я не могу сдавать её никому другому... — Слёзы навернулись ей на глаза, она еле слышно всхлипнула и потянулась за носовым платком. Я хотел вернуться. Но не мог. Помню, первую ночь без Шерлока я долго не мог уснуть; мне это удалось, только когда я оказался в его постели, и всю ночь я лежал, подтянув колени к груди и прижимая к себе его халат, который к утру был уже весь мокрый от слёз. Так что я ничего не ответил... впрочем, миссис Хадсон тактично на этом не настаивала. Мои визиты в дом 221B всегда проходят по заведённому порядку: пью чай с миссис Хадсон, помогаю ей по хозяйству и, наконец, поднимаюсь наверх, в нашу с Шерлоком квартиру. Но сегодня я вхожу туда с другим чувством: теперь я твёрдо уверен в том, что когда-нибудь Шерлок непременно вернётся, и тогда — клянусь — ничто больше нас не разлучит. В нашей с ним гостиной всё по-прежнему, даже вещи лежат на своих местах... там, где их оставил Шерлок. Не хватает только моего ноутбука — обычно он стоял на журнальном столике, — и теперь словно чего-то не хватает... Так же, как мне не хватает его. Ведь только в тот день, когда случился взрыв, я смог понять, сколь много значит для меня Шерлок. Мориарти грозился «выжечь» моё сердце, а вместо этого порвал его в клочья. Череп на каминной полке всё так же смотрит на меня пустыми глазницами, словно хочет мне что-то сказать... Стоп. Тут что-то не так. Я обвожу комнату внимательным взглядом, но не вижу ничего необычного... ничего такого, чего нельзя было бы ожидать от Шерлока. Мой взгляд возвращается к черепу, и тут я понимаю, что меня так встревожило — ОН СМОТРЕЛ НА МЕНЯ. Конечно, не в том смысле, будто показался мне одушевлённым, — нет, кажется, я ещё не дошёл до состояния, близкого к безумию. Просто я знал — и был в этом уверен — что раньше, пару дней назад, череп был повёрнут в другую сторону, к кухне. Теперь он смотрел точно на меня: его взгляд был направлен на кресло, в котором я сидел чаще, чем Шерлок. — Миссис Хадсон? Миссис Хадсон! — Мой голос срывается на крик, и хозяйка взлетает по лестнице, беспокойно вглядываясь в моё лицо. — Простите, я вас напугал... — В чём дело, Джон? — осторожно спрашивает она. Я махнул рукой в сторону гостиной. — Кто-нибудь заходил в нашу квартиру? — После полиции? Нет, никого не было... — А вы, вы заходили? — допытываюсь я. — Джон, вы меня пугаете... Что случилось? Я повторяю успокаивающе: — Миссис Хадсон, прошу вас, скажите, вы заходили в нашу гостиную? Она выглядит растерянной, и я боюсь, как бы она не лишилась чувств. — Да-а, конечно... Но я только вытирала пыль, ей-Богу, ничего не трогала... Да и то уже больше недели прошло; знаете, Джон, я не могу находиться там долго. В этом мы с ней совпадали. — Что же случилось, Джон? — обеспокоенно спросила хозяйка. Я устало потёр глаза и пропустил миссис Хадсон в комнату. — Череп. Видите? — Что?.. Я не понимаю... — Он повёрнут не так, как раньше, вы тоже заметили? — О, Джон... Право, не знаю, что и сказать... — Вы его брали? Поднимали с полки, когда вытирали пыль? — Нет, Джон, я ни разу к нему не прикасалась. — Она нервно усмехается. — Ну это же человеческий череп, жуть какая! Шерлок так не считал. Это был его друг... В известном смысле. — Хорошо, миссис Хадсон... Прошу вас, извините меня. Она смотрит на меня с сочувствием. — Ничего страшного, дорогой. — И миссис Хадсон выходит из комнаты, вновь оставляя меня одного. Недолго думая, спускаюсь следом и прошу закрыть за мной дверь. Я знаю, куда идти и, кажется, могу пройти этот до боли знакомый путь с завязанными глазами. Кладбище, где стоит чёрная могильная плита с именем Шерлока Холмса. Шерлок... Ведь не исключено, что повёрнутый череп — его проделка. Или он кого-то подослал... Не знаю, как он это сделал. И сделал ли вообще. Не исключено, что я просто тешу себя надеждой на то, что в один прекрасный день он вернётся, и мне будет уже неважно, что он будет всё тем же Шерлоком, который не может зайти в магазин, чтобы купить молока, или вытаскивает меня с другого конца города, чтобы я мог набрать письмо на ноутбуке, до которого он и сам может дотянуться... Это было бы совсем не важно, если б только он снова был рядом. Задумавшись, я не замечаю одинокой женской фигурки, замершей возле могилы Шерлока. Сначала я решил, что это Ирэн, и эта догадка болезненно сжала мне горло, но, когда я подошёл ближе, оказалось, я сильно обознался и тут же мысленно себя выругал: спутать эту девушку с Ирэн означает то же самое, что назвать колибри фениксом! — Здравствуй, Молли. Она обернулась. Её щёки были мокрые от слёз, губы дрожали. — Джон... Повинуясь порыву, я заключил её в объятия. Она всхлипывала и комкала платок, а я крепко сжимал её в объятиях, глядя ей через плечо — на наше отражение, пересечённое именем Шерлока на чёрном камне надгробия. «Если ты это видишь... если видишь, что значит для нас твоё отсутствие...» — я даже не могу додумать мысль до конца, ведь это не в моей власти — просить Шерлока почувствовать хоть что-то. Но почему-то я всегда был уверен в том, что он вовсе не такой бесчувственный, каким хотел казаться.***
Я вновь стоял на пороге дома 221B и ждал, когда миссис Хадсон откроет мне дверь. У меня всё ещё были ключи, но приходить в дом без предупреждения довольно неэтично, тем более если ты вот уже несколько месяцев как съехал на другую квартиру. — Джон? — Миссис Хадсон удивлённо посмотрела на часы. — Что вы здесь делаете в столь поздний час? — Полагаю, это как раз тот случай, когда я намерен воспользоваться вашим гостеприимством, — сказал я и сдержанно улыбнулся. — Конечно, заходите. Вы останетесь на ночь? Я кивнул и стал подниматься по лестнице. В коридоре темно, ведь миссис Хадсон сюда не поднимается, а из нашей с Шерлоком квартиры веет запустением, и даже моё присутствие не может справиться с этим ощущением. Допоздна я сидел в своём кресле, чувствуя на себе взгляд пустых глазниц, и он даже казался мне успокаивающим, потому что означал его близость... Даже если я ошибаюсь, мне нравится так думать. Наверное, любое объяснение подойдёт мне куда больше, чем смерть Шерлока. Потому что я в это не верю. Вера... как многое от неё зависит! Шерлок усмехнулся бы, но не стал возражать, пока я сам не вытерпел и спросил бы раздражённо: «Ну в чём дело, Шерлок?!..» В тишине я слышу, как внизу работает телевизор. Наконец он замолкает: миссис Хадсон ложится спать. У меня же сна — ни в одном глазу. Я открываю свой блог и перечитываю все рассказы, начиная с самого первого. Прокручиваю в памяти эти моменты... Ведь тогда я не понимал до конца всей их ценности!.. Первое наше совместное дело — «Этюд в розовых тонах». В первый же день я оказался один в незнакомом районе Лондона, Шерлок просто бросил меня там! Когда расследовали дело «слепого банкира», я попал в участок, а уж когда мы оказались скованны наручниками... Ох, не хочу даже вспоминать об этом. Я-то думал, после Афганистана моя жизнь будет куда более спокойной, если б только не одно обстоятельство... Впрочем, оно и сделало меня таким, какой я есть сейчас: уязвлённый, терпеливый Уотсон-который-верит-в-Шерлока. ...И вот я вновь оказался в его постели. Лежу, обнявшись с подушкой, и смотрю в пространство перед собой. Такое чувство, будто Шерлок лежит рядом, и если повернусь, непременно его увижу. Но это не так. Я вижу странный сон: словно иду во мраке через лес, отводя от лица голые ветви деревьев, а по земле тонко стелется туман. Вижу призрачную фигуру вдалеке, пытаюсь нагнать, и вроде я уже у цели, как силуэт вдруг ускользает, — и так происходит раз за разом. «Шерлок! Прошу тебя, Шерлок!..» — повторяю я снова и снова, но всё тщетно: он не останавливается. Тьма вокруг меня сгущается, и я слышу себя словно со стороны: бессвязные мольбы, всхлипы и рыдания... Чувствую, как становится тяжело дышать — грудь словно сдавило изнутри. — О-о, Шерлок... Что-то прохладное легко касается моего раскалённого лба, и я страстно желаю проснуться, чтобы избавиться от мучений, потому что твёрдо уверен — это новый сон, который сделает мне ещё больнее, чем предыдущий. Кто-то в этом сне проводит пальцем по моей щеке, и вдруг я чувствую, как чьи-то мягкие губы нежно касаются моих иссохших губ... В комнате темно, но даже во мраке ночи я без труда узнаю столь хорошо знакомые черты: бледное лицо, обрамлённое чёрными вьющимися волосами, сияющие миндалевидные глаза и, конечно, губы... Я отвечаю на поцелуй и нерешительно протягиваю руку, касаясь кончиками пальцев его сначала его щеки, потом губ, лба... и наконец запускаю руку в его волосы, а другой обхватываю его за шею. Не знаю, сколько это длилось: секунды, часы, дни... Но тут он оторвался от моих губ и сказал тихо: — Пора уходить. — Нет, прошу, останься... Мы встречаемся взглядом. Он грустно улыбается и нежно целует меня на прощание. — Я вернусь, Джон. Обещаю. Мои руки бессильно падают, и я откидываюсь на подушки. Его силуэт растворяется во тьме, и я шепчу, прежде чем вновь провалиться в сон: — Я люблю тебя, Шерлок, мать твою, Холмс. *** Было ли это сном? Если да, почему он был так не похож на другие? Если нет... Ну, значит, он точно вернётся. Подумать только: я бесчисленное количество раз представлял сцену его возвращения, но ни в одной из них он не целовал меня... Думаю, это потому, что прежде я не смел даже мечтать об этом. Но все мои сны, описывающие его возвращение, были настолько неправдоподобны: то излишне идиллические, то — напротив — до ужаса неправильные. Все такие сны заканчивались одинаково: Шерлок умирал на моих руках, истекая кровью, и я ничем не мог ему помочь. Так что я не верю в то, что событие этой ночи было плодом моего воображения. Справившись с захлестнувшими меня эмоциями, я начинаю делать то, что в такой ситуации сделал бы сам Шерлок, но, не обладая даром дедукции, прихожу к простейшему выводу: надо осмотреть «место преступления». С рукава своей пижамы снимаю жёсткий чёрный волос и, не успев насладиться триумфом, понимаю, что отыскать волос Шерлока в его же постели легче лёгкого и, скрепя сердце, пытаюсь найти другие доказательства его присутствия. Но наконец понимаю, что это не возможно по той же прежде названной причине: это то же самое, что искать следы пребывания медведя в его же берлоге, — даже если скажу, что Шерлок был здесь, это воспримется как то, что некогда он здесь и правда был. Вопрос в том, когда. Обладай я его способностями, давно бы вычислил, откуда песок с его ботинок, что и где он ел на ужин, но я не могу даже сказать с полной уверенностью, что он вообще был здесь; отчётливых следов на паркете не видно, а идентифицировать почву по крохотным песчинкам я уж точно не в состоянии. Но, по-моему, вчера песка не было, а теперь он неприятно скрипит под ногами... И череп, повёрнутый в мою сторону... Не может быть, чтобы это оказалось просто совпадение. «Я вернусь, Джон. Обещаю». Буду ждать.