Почему птицы летают

— Макс! С ним это бывает. В последнее время — все реже. Но от этого не легче. — Где Макс? Стервятник делает глубокий вдох и садится на постели. В зеленых сумерках спящей третьей над ним белеет лицо Красавицы. Глаза в тусклом свете ночника кажутся огромными, взгляд блуждает, и, похоже, Красавица совсем не моргает. — Рекс, это ты? Где он? Где Макс?.. С ним это бывает. Паучьи назначения помогают – но только принятые вовремя. Слова не помогают вовсе, поэтому действовать нужно быстро. Руки вожака мягко ложатся на плечи Красавицы – маленького, дрожащего, доверчивого, – успокаивая, заглушая зарождающуюся в тщедушном теле знакомую бурю, способную прогреметь в ночи на два этажа. — Ш-ш. Тише. У картежников он. — Нет! Я там искал! Там только Крысы и наш Конь! Я его спросил, где Макс, а он отвернулся. А Крысы стали смеяться! Обозвали меня психом! Рыжий на них заругался, он стал так кричать, и я... я убежал, и упал! Вот... Разбитый локоть и свежая ссадина на подбородке подождут до утра. Красавица очень горячий, и это плохо. Они медленно пересекают спящее Гнездовище. По пути Стервятник пинает здоровой ногой кровать Дракона, и храп мгновенно прекращается, сменяясь пружинистой выжидательной тишиной, словно заместителя переключили, как неисправный транзистор. Постель Красавицы под цветастым пледом – островок лета у дальней стены. Мозаичная россыпь лекарств на тумбочке, неловкое движение – капсулы уворачиваются из-под окольцованных пальцев, словно живые. Две белые, одна красная: не выпуская ладонь Красавицы, Стервятник одной рукой отсчитывает нужную дозу, наполняет из графина пластиковую чашку. Подумав, встряхивает над чашкой флакон с каплями Ангела - добавляет в воду несколько росинок. — Ты в учительском искал? — Да! Где он?! — В четвертой тоже играют. Он там, точно. Скоро придет. Две белые, одна красная. Лучше бы укол, но вены Красавицы не зря удостоены отдельной Шакалиной песни, где идут следующим куплетом после цветка папоротника, – Стервятник не уверен, что справится. Новичок Бабочка мог бы сейчас пригодиться, но его не добудишься. С гарантией. Здесь у каждого свои волшебные росинки почти без побочных эффектов. А звать Рыжего неудобно – наверняка устраивает разгон своим подопечным. — Выпей это, и будем спать. Красавица безропотно открывает рот, как голодный птенец навстречу знакомой руке, судорожно запивает из чашки и тут же давится. Две белые, одна красная – таблетки на мокром полу. — Не могу! В темноте за спиной Стервятника Дракон соскальзывает с кровати. Одного едва заметного жеста достаточно, чтобы тот вернулся на место. Хороший дракон. Дрессированный. — Ну-ну, ничего страшного. Все получится. Да? Две белые, одна красная. Пластмассовая чашка с гномами и Белоснежкой. — Попробуем еще раз. — Бледная рука успокаивающе гладит горячий лоб, перебирает спутанную челку. — Вот и все, молодец. Еще воды хочешь? — Нет... Рекс, мне страшно. Почему Конь... Почему они смеялись? «Он забудет», — сказал Р Первый. «Как забыл Лося. Как забыл Леопарда. Он забудет». И ушел. Можно разбить голову о запертую дверь кабинета, исписанную роем отчаянных «Р», — снаружи. Или выбрать из восемнадцати ключей один и побиться в эту же дверь изнутри — это ничего не изменит. — Все хорошо, надо поспать. Все спят. — Стервятник пододвигает горшок с пожелтевшей геранью ближе к изголовью Красавицы. — Видишь, и Бонни уже спит. Вечная Птичья Герань, Бессмертная Бонни – еще один Шакалий восторг, годами кочующий из кошмарной баллады в балладу. Наверное, это уже десятая «Бонни» за зиму. А сколько всего их было – и не вспомнить: некоторые Красавица уронил, какие-то засушил, какие-то залил, а еще несколько просто потерял. Хотя, казалось бы, как можно потерять растение в большом горшке в замкнутом пространстве... В замкнутом? Ничего не подозревающий Красавица сонно улыбается цветку. Паучий яд начал свою работу или он просто согрелся – но шторм в их болоте сегодня отменяется по техническим причинам. Стервятник садится на край кровати и замирает, слушая чужое дыхание. — Рекс, это что? Кончики заклеенных пластырем пальцев прикасаются к уголку рта Стервятника, где днем обычно прячется под слоем пудры короткий шрам – из тех, что делают улыбку особенной, при условии, что их обладатель хоть иногда улыбается. — Ничего. Засыпай. — Больно было? — Да. — Надо поцеловать, и все пройдет. Макс всегда так говорит. Скажи ему, когда он придет... что я его искал. Я отгадал загадку. — Загадку? Конечно же: их любимая игра, в которой не бывает неверных ответов. Не было. — Он загадал мне «По чему птицы летают?». Потому что любят? Правильно?