Недосягаемый.

Крюк стоял в дверном проеме комнаты Генри и смотрел на спящего черноволосого мальчика. Он был таким беззащитным и невинным , что Джонс непроизвольно вспомнил его отца, когда тот еще был совсем юнцом, но мысли, что засели у него в голове, содержали отнюдь не самые ностальгические идеи. Он вовсе не пытался разглядеть в нем того, кого воспринимал когда-то за сына. Нет. Недавно Генри стал для него нечто большим, чем простой мальчик, который является сыном той, что он когда-то любил. Эмма замечательная девушка, но ее сын особенный. Таких он никогда не встречал: добрых, смелых, отважных и самое главное тех, кто верит в то, что кажется непостижимым. Но ко всему этому, Джонс понимал, что Генри, в отличие от других, крайне недосягаем, и из-за этого его любовь навеки будет безответной. Но наблюдая за невинно лежащим на спине и сопящим во сне мальчиком, Крюк забыл обо всех печалях и улыбнувшись, подошел к его кровати. Он разглядывал его умиротворенное лицо: дрожащие веки от сновидений, длинные ресницы, прямой нос, немного пухлые щеки и губы… Интересно какие они? Сухие или влажные? Теплые или горячие? Взгляд Джонса не отрывался от этих манящих и притягательных уст. Поддавшись искушению, Киллиан наклонился и, задержав дыхание, трепетно поцеловал парня в теплые и мягкие губы. Генри шумно выдохнул, но не проснулся, а лишь повернулся на бок и что-то пробормотал. Крюк еще долго стоял над его кроватью и, коснувшись кончиками пальцев своих губ, долго запоминал ощущение, и одна мысль в его голове не давала покоя: «Что на все это скажет Эмма?»