Тем временем в параллельной вселенной

      Глаз вращался в глазнице медленно, словно школьный глобус, и совершенно нереально, без глазного нерва, с нелепыми кровоподтеками темно-рыжего цвета. Будто Гость за долгие годы забыл, как выглядят лопнувшие капилляры, и слепил образ по памяти. Но менее противным он от этого не становился, и Китти перевела взгляд на дальнюю стену зала.       Тот Чейнджер тоже не отличался оригинальностью и пафосно стекал по стене крупными каплями темной крови. Температура в Круглом зале упала до трех градусов, однако нападать ни тот, ни другой не спешили, и Китти настойчиво сжала плечо Натаниэля.       — Не могу больше, — пожаловался тот, все еще пытаясь зажать руками уши. — Они все орут и орут, но такое чувство, будто не от боли, а от злости, и в первую очередь на тебя.       Китти сочувствовала ему, но помочь ничем не могла. От призрачных криков не спасли бы ни ладони, ни беруши, ни ампутация ушей.       — Везде чертовы пятна, — доложил Бартимеус, — но больше всего — на возвышении. Там погиб тот сумасшедший.       — Чего я не понимаю, так это — почему они еще не напали? — негромко, чтобы не подать Гостям идею, спросила Китти. — Мы совсем рядом с Источником, а они только таращатся и кричат.       — Мейкпис говорил, что в этом зале произошло несколько разных преступлений, потому и Источников с Гостями несколько. Но я в это не верю, Источник в таких случаях один, все остальные Гости — просто побочные жертвы. Так что вероятнее всего, что основной — тот, чье появление спровоцировал Источник — еще и не показывался.       При выключенных фонарях за высокими окнами Хедлхэм-Холла хорошо просматривалось усыпанное звездами небо. Ало-фиолетовое сияние от заходящего солнца прямо на глазах Китти пропало совсем, и она поежилась. Температура снова упала, холодный воздух начал пощипывать щеки и кожу рук. Глаз в центре зала перестал вращаться, выпучился и тоже стал истекать кровью. От дальней стены, где продолжал развлекаться второй Чейнджер, до них добрались завитки плазмы и поползли дальше, осторожно огибая цепи, к возвышению.       — Сейчас начнется, — прошептал Бартимеус, рывком поднимая Натаниэля на ноги.       Измотанный криками и злым шепотом призрака, Нат тяжело оперся на него. Они вытащили рапиры и стали ждать. Гость оказался пунктуальным. Едва температура достигла нуля, как из возвышения взвились пять столбов ослепительно-белой плазмы, сливаясь у потолка в колышущуюся массу. Она исходила пузырями, фосфоресцировала, словно гриб, и медленно расползалась по потолку к стенам.       — Слышишь что-нибудь? — спросил Бартимеус.       — От него — какое-то невнятное бульканье и хруст, — отозвался Натаниэль.       Китти тоже хотела вставить слово, но потолок над их головами вспыхнул, и оттуда протянулась огромная рука. С глухим шлепком коснувшись ладонью пола, она принялась вслепую шарить по нему.       — Он ищет нас, — севшим голосом сказала Китти.       Затем к руке на потолке прибавился рот: омерзительно слюнявый, полный острых желтых зубов. Масса тем временем достигла стен, быстро сползла по ним вниз, погребая под собой сначала Кровавого Чейнджера, а затем и призрак-глаз. Там, где пол уже был покрыт светлой плазмой, вырастали фигуры людей. Они в панике бегали вокруг цепей, заламывали руки и кричали — это было видно по тому, как Натаниэль морщился и держался за висок, — словно знали, что в зале есть те, кто может помочь. Китти в ужасе поняла, что замечает и запоминает малейшие детали их внешности: вон мужчина в костюме-тройке с волосами, едва тронутыми сединой, и запонками в виде льва и единорога, вон худая высокая женщина с белыми волосами и серьгами, похожими на серьги мамы Китти, вон совсем юная девушка в летнем платье с подсолнухами…       Рука, натыкаясь на очередную жертву, хватала ее поперек туловища и утаскивала вверх, к причмокивающему рту. Нынешняя жертва — молодой человек в разбитых очках — размахивал руками, пытался сопротивляться, и рука просто слегка сжала кулак.       Натаниэль рядом вздрогнул, для него раздавшийся хруст сломанного позвоночника прозвучал, как пушечный выстрел. Молодой человек в очках обмяк, рука поднесла его к распахнувшемуся рту. Черный язык приподнял безвольную голову, будто пробовал на вкус деликатес, а затем желтые зубы сомкнулись, чуть захватив и плечи. Из перекушенных артерий фонтанчиками хлынула кровь, запульсировала, затем давление упало окончательно, и фонтанчики превратились в ручейки, стекающие вниз, на затянутый светящейся плазмой пол.       Китти еле поборола тошноту.       — Что ж, коллеги, мы в полной заднице, — заметил Бартимеус.       Ночь в Круглом зале Хедлхэм-Холла только начиналась.