Цена успеха

Если пройти по главной улице Виареджо и свернуть на боковую улочку, то какой-нибудь прохожий обязательно покажет вам на небольшой скромный домик в ее конце. На домике висит табличка «Пьерлуиджи Коллина» — обыкновенная латунная табличка с простой и незатейливой надписью — такой, каким был и сам хозяин. Местные обязательно расскажут вам множество историй про арбитра, чье имя словно выгравировано во времени — несколько десятков лет минуло с тех пор, как один из лучших рефери мира покинул бренную землю в весьма и весьма преклонном возрасте. Но настоящую историю Пьерлуиджи Коллины вам расскажут в стареньком итальянском ресторанчике на окраине, когда сам хозяин, престарелый Веро Лучиано, выйдет из кухни и присядет напротив, взглянув на вас не по-старчески проницательными голубыми глазами. Эта история передается из поколения в поколение, и прапрадед Веро слышал ее от своего деда, а тот, говорят, слышал ее из уст самого Коллины. Злые языки утверждают, что к старости Коллина ослаб разумом, но в семье Лучиано знают — девяностолетний Коллина по остроте ума мог дать фору любому юноше, вот как. Глядя на вас в упор, Веро обязательно спросит, побывали ли вы у дома Коллины — внутрь уже давно никого не пускают, боятся, что развалится домишко, совсем ветхий стал. И, выслушав ответ (вовсе неважно, каким он будет), Веро Лучиано, хозяин «Posto perfetto» придвинется поближе и заговорщицким шепотом расскажет вам историю одного из лучших арбитров мира Пьерлуиджи Коллины, услышанную им от прапрадеда, который слышал ее от своего деда. — Дед деда моего деда, — так всегда начинает свою историю Веро, — был отличным поваром, не то, что нынешние повара. Здесь он обязательно фыркнет и недовольно покосится в сторону кухни — оттуда плывут соблазнительнейшие запахи, но Веро, как и все старики, уверен, что раньше было лучше. — Он был настолько хорошим поваром, что готовил лично для Коллины, и, скажу тебе по секрету, они даже стали друзьями! Именно мой дед, вечная ему память, — Веро благоговейно возденет руки к потолку, — готовил для Пьерлуиджи еду во время матчей: пасту с томатным соусом утром и пасту с морским языком вечером. Да-а-а, этот человек знал толк в еде, таких уж и не осталось… Его печальные глаза остановятся на двери, и он будет скорбно молчать, пока вы не напомните ему про историю. Старый хитрец не грустит, а выжидает — а может быть, и вспоминает свою историю. — Он рассказал всю правду моему деду, — скажет вам Веро, многозначительно кивая. — Раньше все задавались вопросом, как ему удалось стать таким хорошим судьей, но всю правду знает только семья Лучиано! Он помер в покое и мире, старик Коллина, потому как облегчил свою душу в разговоре с моим дедом Даниэле, да упокоятся они оба с миром… Немножко помолчав, Веро придвинет стул вплотную к вам, и, поминутно оглядываясь, приступит, наконец, к делу: — Старик Коллина был не так прост, не так прост… Весь его талант — от лукавого! Дождавшись недоуменного взгляда или, еще лучше, удивленного возгласа, Веро фыркнет и сложит руки на груди. — Молодежь, ни во что не верите, ни в Бога, ни в черта! Думаете, все это стариковские сказки? Думайте, думайте… А только Коллина сам рассказывал: еще когда он был молодой и жил не здесь, к нему в дом пришел незнакомец. — Как пришел? А вот тут и начинается история! Сидел, значит, старик Коллина (тогда-то он, понимаешь, молодой был), однажды вечером у камина, на улице — темень, дождь льет, как из ведра, а тут в дверь стучат. Грохот стоит — на весь дом! Когда Коллина открыл дверь, он увидел его, незнакомца. Сказывал он моему деду, что не запомнил его лица, только глаза из-под кустистых бровей да нос крючковатый. — А глаза у незнакомца так и полыхали огнем, и говорил Коллина, что вроде и огнем горят, а холод от них такой — ну чисто в погреб с ледником залез. Старик-то всегда традициям следовал, вот и пригласил этого незнакомца в дом, отогреться с дороги — у того с плаща текло так, что пришлось этот плащ над ведром вешать. А незнакомец согрелся, вина выпил и предложил ему сделку. — У Коллины, знаешь ли, знатная шевелюра была… — тут Веро остановится и проведет рукой по своим волосам, седым и начавшим редеть, — знатная шевелюра… Его кудрям, говорят, все бабы в округе завидовали. Вот и этот… позавидовал. Все хвалил, дескать, не волосы, а сплошное богатство. — Не зря в ту пору была такая темная ночь, ой не зря. И дождь все лил, и когда незнакомец поднял свои ледяные глаза на Коллину, загрохотал гром. «Чем тебя отблагодарить, Пьерлуиджи?» — спросил незнакомец, и был его голос глух, как удар земли по крышке гроба, и звонок, как удар набата. А Коллина ему и говорит, мол, так и так, ничего не надо, это старая традиция, привечать к огню всех заблудших. Говорил старик, что расхохотался тут человек этот, значит, да так громко, что через доски в потолке труха посыпалась. «Заблудшим меня никто не называл!» — сказал он. — «Не думай, отплачу тебе за гостеприимство, говори, чего хочешь? Я третий раз не спрошу!» — И тогда Коллина признался, что хочет он стать лучшим судьей, и видеть все нарушения и фолы, что во время игры будут. Незнакомец задумался, а потом сказал: «Непросто это твое желание выполнить, хозяин, оно больше, чем твоя приветливость. Но слово мое — дороже золота, крепко, как булатная сталь, и я его сдержу. А с тобой мы сочтемся потом. Согласен? По рукам?» Коллина-то деду сказал, что он долго думал, а я тебе так скажу: не верю я, чтобы он надолго задумался, он всегда такой был… импульсивный. Ну, и ударили они с незнакомцем по рукам. Тот дверь открыл, капюшон на голову накинул и пропал с глаз долой. — А что дальше было, все видели, да никто не знал, почему Коллина таким зорким стал — где чуть правила нарушат, он уже там. И никто с ним спорить не мог, он глаза вытаращит, карточку покажет, а будешь спорить — с поля выгонит. Да только с каждым нарушением, которое он видел, выпадало у него по волоску. А коли серьезное было что-то, говорил мой дед, так и не один волосок падал, а поболе. Куда они девались, волоски, никто не знает, старик Коллина рассказывал, что однажды почувствовал, как у него прядка выпала, а как опустил глаза — так и нету, словно растворилась в воздухе. — А когда у него голова стала лысая, как футбольный мяч, перекинулось это на брови, да на ресницы. Ни единого нарушения не пропустил Коллина, и ни единого волоска у него не осталось. Зато и судьей стал таким, что навсегда его запомнят. Хозяин ресторанчика помолчит, задумчиво глядя в окно, а потом добавит: — А куда эти волоски делись — черт его знает. И говорил мне дед, что Коллина сам думал, что к тому незнакомцу они и отправились, не зря ж он их хвалил. Потому что думал Коллина, что незнакомец и есть сам Дьявол. Лучиано заговорщицки кивнет, и, не сводя с вас взгляда, будет долго-долго молчать с самым что ни на есть таинственным видом, будто бы оценивая — поверили вы ему или нет. — Хотите — верьте, а хотите — нет, но эта история самая что ни на есть правда! — скажет он вам и встанет из-за стола, скрипнув ножками стула по полу. Кинув вам на прощание внимательный взгляд, он неожиданно улыбнется и скроется за дверью кухни. А вы — хотите, верьте, а хотите — нет…