Вороны Мэлис

Сколько себя помнила, Мэлис всегда писала о воронах. Они клекотали за окном, когда героиня её первого романа обнаружила письмо, изменившее её жизнь. Воронья стая летела на запад, возвещая о скором приходе конца света в её сборнике постапокалиптических миниатюр. Вороны были вырезаны на фасадах домов второстепенных героев, живших в лесу, воронов пытались приручить феи в её пробной детской серии о ещё одной счастливой коммуне фэйри с житейскими заботами (пусть и не преуспели), белый ворон был советчиком и, возможно, «богом из машины», решением всех проблем в её самом успешном цикле книг о городе из меди и стекла и таких же людях… Иногда она смотрела в зеркало и представляла чёрные вороновы крылья за своей спиной. Пошли бы они ей? Наверное, нет. Мэлис часто говорили, что волосы у неё тёмные, как вороново крыло. Эти люди, похоже, никогда в жизни не видели чёрных птиц. И только об одном вороне Мэлис никогда не писала. О Вороне с большой буквы. Он был её Музой — в широком смысле слова. Или Музом, если всё-таки вдаваться в подробности. Многие писатели достаточно романтичны, чтобы называть своими вдохновителями любимого человека, или город, или кого-то из близких друзей. Мэлис была настолько романтичной, что писала для человека из сна. Он снился ей столько, сколько она себя помнила. И вот уж у кого волосы были цвета воронова крыла. Она так и не поняла, выдумала ли его сама, или вытащила образ из снов, да это и не было столь важно. Ворон, эфемерный, то птица, то крылатый человек, сопровождал Мэлис в лучшие дни её жизни и вдохновлял в худшие. Каждый из воронов на страницах её книг нёс в себе что-то от Ворона из её снов. Но своего Ворона она никогда не переносила на бумагу полностью. Казалось, сделай она так — и её Ворон исчезнет. А вместе с ним исчезнет и вдохновение. И, может быть, сама Мэлис. Может, Эдгару По тоже когда- то снился ворон, каркающий скорбный приговор «Никогда». Может, ему пришлось написать о нём, чтобы, наконец, как следует выспаться. Может, правы были те, кто говорил, что она слишком уж погружается в миры своих историй. Иначе она бы не беспокоилась о снах, о Воронах и чернилах. Но однажды Мэлис увидела своего Ворона наяву. Она стояла в вагоне метро: как ни странно, она любила толчею, любила рассматривать людей и слышать обрывки разговоров, любила придумывать чужие жизни, едва на кого-нибудь взглянув. Метро пользовались самые разные люди: Мэлис придумывала в час пик множество персонажей, и некоторые вскоре вполне уютно чувствовали себя на страницах её книг. Она ощущала себя преступницей — воровкой лоскутов жизней. Воровкой образов, домыслов и кусочков внешности. Иногда она задумывалась, как бы поступила, если бы какой-нибудь прохожий писатель или художник украл её нос. Или волосы. Да так, чтобы она это почувствовала — или даже увидела. Было бы ей больно? Стала бы она догонять обидчика, звать на помощь полицию и бить несчастного своей сумкой? Если бы все эти люди в метро знали, что их обкрадывают, Мэлис разорилась бы на судебных исках. Или на медицинских счетах. Тем вечером в метро было людно, но не настолько, чтобы задерживать дыхание. Мэлис прислонилась спиной к надписи «Не прислоняться» и чуть не заснула, вымотанная встречей с издателем… И тогда увидела Ворона. Он стоял к ней спиной, но она была уверена, что не ошиблась. Можно было бы убедить себя, что это всё из-за сонливости, но потом Ворон повернулся, подошёл к выходу, и Мэлис перестала дышать. У неё не осталось сомнений. Когда дыхание к ней вернулось, Ворон уже исчез в толпе, а поезд помчался дальше сквозь свет тусклых ламп подземки. Когда Мэлис успокоила себя достаточно для того, чтобы перестать принимать снотворное, она снова увидела его. И снова в метро. Бескрылого, конечно, потому что реальность не приемлет подобных выкрутасов. Может, Мэлис увидела его когда-то давным-давно, втайне даже для себя влюбилась, превратила ничего не подозревающего паренька в какого-то там Ворона и заперла его в своих снах? Он сидел совсем рядом и сосредоточенно вчитывался в какую-то книгу. Пряди его чёрных волос падали ему на глаза, и он их изредка поправлял — привычным движением, на которое Мэлис могла бы смотреть вечно. Интересно, что он читает? Мэлис сделала вид, что поправляет юбку, разглядела обложку… и остолбенела. — Извините, — Мэлис наклонилась, держась за поручень, и механический голос на фоне объявил следующую станцию. — Я не могла не заметить, что вы читаете… Ворон даже не поднял головы: только развернул книгу, посмотрел на обложку и хмыкнул. — И как она вам? — Мне? — удивилась Мэлис. Что в таких случаях отвечают? Правда? — А вам? Вопрос иногда — лучший ответ. — Случайно утащил со стола соседки по офису. Могло бы быть и получше. Он, наконец, оторвался от чтения и поднял на Мэлис глаза. Тёмные-тёмные, как и во снах. — Это моя первая книга. Сентиментальные чувства к ней остались, но… но я уже достаточно выросла, чтобы признать, насколько она плоха. Выросла как писатель, — зачем-то добавила Мэлис, словно оправдываясь, и тут же мысленно отругала себя за это. Не так уж она и выросла, получается. — Вы… — протянул ворон, и его тёмные глаза вдруг смешно округлились. — Вы автор? Мэлис Малефисент*? — Вот она я, — она перевернула книгу, скользнув пальцами по чужой руке, и постучала ногтем по фотографии: та была сделана довольно давно, но девчонка с портрета всё ещё жила в самой Мэлис. Пусть даже на порядочной глубине. Он вдруг усмехнулся. — Какой у вас пугающий псевдоним. Мэлис с ужасом почувствовала, что краснеет. Да что это с ней? Она и перед редактором не лишалась дара речи, даже когда сроки поджимали — и уж тем более она давным-давно ни перед кем не краснела. Может, девица, написавшая эту неумелую «Сказку о двенадцати перьях», сидела в ней и не на такой уж большой глубине. Ворон потом ещё частенько будет подтрунивать над Мэлис из-за её имени, псевдонима, из-за всех её книг — а он старательно перечитает каждую несколько раз, якобы специально для этого. Мэлис так и будет называть его «Вороном», хотя, естественно, узнает его настоящее имя. И даже с родителями познакомится. И он, втайне, конечно, будет её самым большим поклонником. А она напишет наконец книгу о том самом Вороне — не боясь его потерять. __________________________________ *malice (с англ.) - злоба, злой умысел maleficent (c англ.) - пагубный, вредоносный