Уборка

День первый Когда Фенрис просыпается, рядом рубят дрова. Он таращится на угли в камине сквозь внезапную боль в висках, не понимая, что же его разбудило: звук привычный, даже успокаивающий… Осознание того, что он дома в Киркволле, а не в лагере где-то в лесу, приходит медленно. В голове гудит, но — дрова рубят на самом деле, рядом, и не рядом за окном, а за стеной, где никого не должно быть. Данариус! Потом он думает, что Данариус вряд ли бы стал рубить дрова. Вспоминает, что Данариус мертв, и встает, наконец, из кресла. Берет меч и идет к двери, распинывая бутылки. Зачем Хоук понадобилось рубить дрова в его доме? Дрова рубит не Хоук. На полу гостевой на коленях стоит незнакомый эльф — слуга, в порванной ливрее без герба хозяина, с левой рукой на перевязи, с топором в руке правой и сосредоточенно рубит половину кровати. Фенрис немеет от такой вопиющей наглости. — О! — ослепительно улыбается эльф, опустив топор. — Доброе утро, сэра Фенрис, как вам спалось? Фенрис молчит. Он не может решить — сразу ли зарубить наглеца или все же спросить, что он тут делает и как сюда попал. Выбрать тяжело, мысли едва ворочаются. — Мессэра Хоук, — говорит эльф, и Фенрис настораживается, — сказала, что я могу тут немного пожить. Что вы согласились. Вы не помните? Фенрис помнит, что Хоук приходила. Только ему казалось — во сне. Приходила, что-то рассказывала. Про какой-то бой, про очередного бедного, которому нужно содействие, нужно спасать… Он был уверен, что спит. Но в том сне от нее пахло потом. Не пионами. От нее всегда пахло пионами — когда она ему снилась. Как пахло тогда — в ту ночь… Фенрис встряхивает головой. — Я выясню, — говорит он. — У мессэры Хоук. Не врешь ли. — Конечно не вру! — возмущается эльф. Хоть и явно беглый, а все равно — «хорошие слуги не лгут». Тьфу. — Зачем рубишь кровать? — спрашивает Фенрис. — Ну так их здесь три, — отвечает эльф и смотрит честными глазами. — А комната маленькая. Они не помещаются, спать неудобно, а вытащить их — я даже не знаю, как их сюда вообще затащили, ни одна в дверь не пролезет. — Магией, — буркает Фенрис. — Здесь жил маг крови. Он ожидает, что «хороший слуга» побледнеет, но тот лишь пожимает плечами. — Странный маг. Зачем ему было три кровати в этой комнате? — Для демонов, — говорит Фенрис. У «слуги» расширяются глаза. Фенрис довольно хмыкает и выходит прочь. Нужно дойти до… До «Висельника», у него почти закончилось вино. И расспросить Варрика про этого… очередного, которому нужно помочь. Да, именно так он и сделает. А этот… пусть себе рубит кровать, если ему так нравится.

***

— Кто-кто у тебя в доме? Фенрис хмуро повторяет про слугу-эльфа. Варрик хмыкает, смотрит на него непонятно. Вертит перо в пальцах. Откидывается на спинку кресла. — Так вы встречали его или нет? — злится Фенрис. Ему неуютно в комнате Варрика. Она слишком гномья: массивная, обстоятельная. Давит. — Встречали, — тянет Варрик. — Он действительно в бегах, от хозяев. И Хоук ему помогла — и он ей помог, кстати. — Он — ей? — Фенрис хмыкает. Ну конечно. Какой-то слуга помог Хоук. Я-убью-вас-быстро-и-не-больно Хоук. — Истинную правду говорю. — Варрик улыбается во весь рот. — На руку поймал булаву, иначе быть бы этой булаве у Хоук в затылке. Фенрис кривится. С Варриком никогда непонятно, врет он или просто приукрашивает для интереса. Но у слуги рука действительно на перевязи… — И что он в бою делал, этот…? — Ну как что? Уворачивался. Блондинчик ему руку-то собрал, но сказал, чтоб посидел, не дергаясь, руку не напрягая, дней пять… Фенрис вздрагивает. — Что? — Дней пять. — В голосе Варрика отчетливо слышится злорадное удовольствие. — Не веришь мне, спроси Хоук. Нет. Он ни о чем не станет спрашивать Хоук. Потому что тогда она поймет, что он ее не слышал. И согласился — не понимая, в винном ступоре. Нет уж. Потерпит он слугу в своем доме пять дней. Тот и за пределы комнаты-то наверняка не выйдет. «Хорошие слуги» — все трусы. Возвращается он поздно вечером, в доме темно, под ногами привычно скрипит смесь грязи с прахом демонов и с пылью от костей воров. Приятно сознавать, что он идет по демонам… Фенрис добирается до спальни и засыпает, как и всегда, одетым, в кресле у прогорающего камина. Вопрос о том, кто зажег камин в его отсутствие, появляется было, но тут же тухнет в омуте сна. День второй На этот раз он просыпается сам. Время уже к полудню, солнечный луч из разбитого окна подползает к бутылке коллекционного антиванского посреди пола. Фенрис поднимает себя из кресла. Нужно… в подвал, к кухне, где оставался еще действующий туалет. И умыться. И в город — за завтраком. Сегодня ему хочется есть. Странно… Нет, не странно. Пахнет хлебом. Наверняка пекут у соседей. Фенрис хмыкает. Соседи были бы счастливы, если бы он убрался из этого дома, если бы сам дом сгорел дотла — но вот еще. Пусть терпят. Он выходит на лестничную площадку и замирает оторопело. По правой стороне лестницы тянется белая полоса. И переходит в темно-серую полосу поперек пола нижнего зала. Прямо до двери на половину слуг. Фенрис поворачивает голову. Так и есть: яркая полоса начинается у дверей гостевой спальни. Да что этот себе вообще позволяет?! Наступать на чистую, сияющую белизной полосу на лестнице Фенрису, однако, неприятно. Он спускается по нормальной серой половине, а потом, разозлившись на себя, идет по вычищенному. Сапоги стучат по камню, звук ясный и четкий — совсем не подходящий ни ему, ни его дому. Какое право у этого — уродовать чужой дом?! Пусть с ним Хоук возится, если ей так важно, они поладят — этот эльф и ее, как ее, служанка. Хотя, может, именно поэтому Хоук и навязала «хорошего слугу» Фенрису: из опасения, что слишком поладят. Ну уж нет. Он немедленно… Фенрис входит в кухню и застывает. На выскобленном столе посреди кухни лежат на чистой тарелке свежие лепешки. Рядом с ними — масло. И сыр. От гномьих конфорок тянет жаром. Полузабытый аромат хорошего кофе щекочет ноздри, и Фенрис решает, что вот это — точно галлюцинация. «Хороший слуга» стоит на коленях у массивной печи и изучает что-то внутри нее. Он наверняка слышал Фенриса, но обращать внимание не торопится. Фенрис смотрит на него. На чистый стол. На чистый пол — и аккуратную кучку костей в углу. На полках по-прежнему пауки и пыль, и только это его и убеждает, что он все еще в своей кухне, а не, к примеру, в Тени. Грезит о завтраке. И о кофе. — Лепешки жареные, — говорит «хороший слуга», вылезши, наконец из печи. Одет он в какой-то замурзанный балахон. Присмотревшись, Фенрис понимает, что это старая наволочка, из бельевого сундука гостевой комнаты. — Печь я, к сожалению, запустить не успел. Но ничего, сегодня запустим… Кофе сейчас будет. — Кофе, — без выражения говорит Фенрис. — Ну разумеется, — эльф поворачивается к нему и ухмыляется. — Тут был целый мешок антиванских зерен. Староваты, конечно, и плесень полмешка сожрала, но половина-то осталась. Да вы садитесь! И руки вытрите, там полотенце мокрое лежит. И Фенрис садится, как сказано. Вытирает ладони непонятно откуда взявшимся в его доме чистым мокрым полотенцем. И наблюдает, как его руки берут лепешку, заворачивают в нее сыр… — Ну, я рад, что вкусно, — «Хороший слуга» ставит на стол большой черный кофейник и садится напротив. — Муки, правда, совсем не осталось, но к вечеру привезут. И прочие припасы. Совсем все закончилось, безобразие. Фенрис чуть не давится лепешкой. — Привезут?! — Ну конечно же. — эльф обстоятельно мажет лепешку маслом. Одной рукой. — Я вышел во двор, встретил соседскую служанку, поговорили малость, через нее и договорился. А в чем дело? Фенрис молчит. Служанка соседей презирала его с первого взгляда. Впрочем, вот этого, который своей гордости не знает, она никак не могла презирать, потому наверняка и снизошла. — Ты не должен ничего тут делать, — говорит Фенрис, доев лепешку. Но то, что задумывалось приказом, выходит почти что извинением. — Не должен, — кивает эльф напротив, — но я не люблю быть в долгу, сэра Фенрис. Фенрис берет вторую лепешку. — Как тебя зовут-то? — Нан, — отвечает эльф, прищурившись. Это что-то значит по-эльфийски, но Фенрис не помнит, что именно. Да и какая разница. Этот Нан, скорее всего, и сам не знает.

***

Видеть, как Нан собирается мыть посуду одной рукой, Фенрису неприятно, поэтому он встает к мойке сам. Мыть в доспехе невозможно, поэтому он снимает панцирь. И тут же слышит, как Нан прищелкивает языком. — Надо устроить день стирки, — говорит Нан. — Это чистый поддоспешник, — буркает Фенрис. Нан молчит. Копошится. Что-то переставляет на полках. — Откуда здесь вообще вода? — Это же гномий водопровод, — отвечает Нан. — Я только пару клапанов почистил, и все заработало. — Ты маг, — констатирует Фенрис. — Древний магистр, владеющий остановкой времени. — Я просто не спал сегодня, — в голосе Нана улыбка. — А нужно же было чем-то заняться. Кстати, а где у вас ванная? Ванной Фенрис даже гордится. Он сам приволок бочку к протекающей крыше, сколотил решетку для канализации, чтобы стоять. И ковшик привязал к вбитому гвоздю. Нана его ванная не впечатляет. — Ну, — говорит Нан, — я полагаю, мы можем сделать лучше. Теперь, когда здесь есть водопровод… Конечно, теперь, когда ты его починил, все можно сделать лучше. Фенрис злится — беспричинно, и прекрасно это понимая. Но он, в конце концов, ничего не просил! — Меня, — заявляет Фенрис, — все устраивает. Я сегодня занят. Я иду в город. Нан пожимает плечами. — Конечно. — Ты не должен здесь ничего делать! — Конечно. — Нан светло улыбается. — Я знаю. Вы идите, сэра Фенрис. Идите. Возвращается Фенрис поздно. Он несет с собой новую бутылку вина — а также мыло и сыр. Которые купил непонятно зачем. Захотелось. Под ногами, когда он идет по холлу, ничего не скрипит, и шаги отдаются гулко. Ну, разумеется. В его комнате тепло, и совершенно ничего не изменено. Все на своих местах. Фенрис снимает доспех и падает в кровать. Думая, что стоит, наверное, проснуться пораньше… День третий Когда Фенрис выходит из комнаты, он готов, наверное, ко всему. Но ошибается. Да, пол чист — это он понял еще ночью. Но в зале висит белесый туман. И жарко — и пахнет… — Что это еще такое?! — кричит Фенрис, врываясь в кухню. На конфорках кипят котлы, рядом с ними на табуретке стоит Нан и помешивает в них деревянными щипцами, которые взял непонятно откуда. — О, сэра Фенрис! Это стирка, — улыбается ему Нан. — Зачем. Ты. Кипятишь. Белье?! — Так вши же, — говорит Нан. — И прочие паразиты. Вы не волнуйтесь, я одежду кипятить не буду, я же не идиот. Я просто в горячей воде… Здесь отличная прачечная, вы знали? И вы принесите, что вам постирать, да? — А спать я на чем буду? — буркает Фенрис. Ну что за манера всюду лезть? — Так сегодня же придет сэра Андерс, — широко улыбается Нан. — Придет, руку мою посмотрит, ну и белье высушит заодно. Фенрис смотрит на него ошалело. — Белье? Андерс? — Ну а что такого? Магия должна служить человеку! И Андерс расскажет Хоук. О всем этом — вот обо всем этом, о том, что в его доме распоряжается чужак, а сам Фенрис это позволяет, — расскажет Хоук. Какой позор. Фенрис разворачивается, уходит к себе и хлопает дверью. Потом оглядывает комнату — собирает грязное и выставляет на порог. Если Нан так хочет — пусть сам таскает. Самому Фенрису это все совершенно не нужно. А потом он сидит у камина, жжет там нарубленные Наном кровати и пьет до самого вечера. Почти до ночи. Какое-то время спит. Потом просыпается у холодного очага, зажигает огонь вновь. Смотрит в него. Нет сил шевелиться. Зачем это все? Зачем он здесь — зачем, ведь Хоук… И думать забудь уже о Хоук, в самом деле. Он швыряет бутылкой в стену. Как оказывается, полной еще на четверть. И тупо смотрит, как вино ползет по стене. Будто убили кого-то. — Сэра Фенрис? — тихо говорят за дверью спустя полминуты. Фенрису хочется промолчать. Или же приказать Нану исчезнуть. — Входи. Нан подходит к камину. Фенрис не смотрит на него. — Погано? — спрашивает Нан. — Выпьешь? — предлагает Фенрис равнодушно. — Не, не помогает. — Нан присаживается рядом на корточки. Рука у него все еще перебинтована, но уже не на перевязи. — Но могу сказать, что точно поможет. — Неужели? — Уборка. Фенрис смеется, не может сдержаться. Так это глупо звучит. Уборка поможет от его прошлого. Ну, разумеется. Сразу видно, что ничего серьезного с Наном никогда не случалось. — Смешно, ага, — говорит Нан. — Но вы пробовали? — Глупостями не занимаюсь, — отрезает Фенрис. Нан пожимает плечами. — Второе предложение. Как насчет поискать сокровища? — Мы здесь все облазили, — отвечает Фенрис. Хоть бы он ушел наконец… — Ничего тут нет. — Тут точно есть тайная комната, — говорит Нан. — А то и не одна. Я обмерил тут все, размеры не сходятся. Фенрис к своему удивлению чувствует укол интереса. — Ты уверен? Ну что ж… Почему нет. Давай поищем. Они находят одну заколоченную дверь за шкафом в комнате трофеев, под Фенрисовой спальней, и заваленный мусором лестничный пролет в стене большого зала. Спится Фенрису без кошмаров, спокойно. Давно так не спалось. День четвертый Весь этот день Фенрис рубит и таскает мусор, освобождает лестницу куда-то наверх. А потом моет пол. Неприятно видеть свои пыльные следы на чистом камне. Нан возится у заколоченной двери так долго, что Фенрис даже забывает о нем. До самого обедо-ужина на закате. Фенрис идет было в кухню, но Нан встречает его на пороге двери для слуг с двумя тарелками в руках. — Нет, нет. Сегодня мы пойдем обедать в сад. — Какой еще сад? — удивляется Фенрис. — У меня нет сада. Нан усмехается. — Сюрприз. Бывшая заколоченная дверь выводит в запущенный сад, стиснутый глухими стенами соседних домов. Когда-то посреди стоял фонтан. Когда-то сад был замощен плитами, в кадках росли цветущие кустарники, а деревья кто-то подстригал. Теперь одно из деревьев стоит сухим, второе же закрывает кроной небо. Разбитая чаша фонтана валяется на осколках плит, а треснутые кадки лежат как попало. Они присаживаются на одну из кадок. Фенрис ест мясной пирог, смотрит на то, как листва дерева окрашивается алым от закатного света, и ему странно легко. — Хорошее место, чтобы с девушкой смотреть на звезды, — говорит Нан. — Крона, — возражает Фенрис, — закроет все небо. Нан неодобрительно цокает языком. — С девушками смотрят на звезды совсем не ради звезд! Фенрис хмурится и встает. У него нет девушки. И… нет. Просто нет. — Я разобрал завал. Можно пойти посмотреть, что там. Нан смотрит на него, улыбаясь слишком понимающе, но ничего не говорит. Кивает. Лестница ведет в библиотеку. Там полно пыли, но светильники целы, целы закрытые ставнями окна, никаких трупов, никаких пентаграмм или алтарей. Просто стеллажи, уставленные книгами. Фенрис оглядывает их, не разбирая названий, Нан же пылает восторгом, едва не светится. — Потрясающе. Просто потрясающе! — Магия? — устало спрашивает Фенрис. Как же ему надоели тайные страшные колдовские знания… — Я столько романов никогда вне Орлея не видел. И сонеты. О. Вся «История Тедаса». Да это просто сокровище! — Ты хочешь сказать, — медленно говорит Фенрис, — вот это все — это просто… истории? Неужели это была библиотека предыдущего хозяина? Еще до Данариуса? — Ну да! Вот повезло… Повезло бы, умей он читать как следует. Впрочем… Когда они спускаются вниз, Фенрис держит в руках небольшую книгу, о которой Нан, ухмыляясь, сказал: «Простенькая история, но вполне, вполне». Класть книгу в комнате Фенриса совершенно не на что, поэтому он освобождает стол от бутылок. И как-то само получается, что час спустя бутылки стоят рядами у двери, а пол, стол и каминная полка от них полностью чисты. Этой ночью ему спится еще лучше. День пятый Фенрис встает рано. И, посмотрев на стоящие рядком бутылки у стены, решает закончить начатое. В конце концов, от того, что он уберет комнату, она не перестанет быть его. Нан приходит через три часа с ведром теплой воды, зажав швабру под мышкой. А когда пол протерт и мусор выброшен, и они стоят рядом и оглядывают неожиданно просторную и светлую комнату, заявляет: — Надо здесь еще и постель починить. И окно. — А ты умеешь? — Фенрис потирает спину. Ничего чинить ему не хочется: после же опять мыть, не оставлять же грязь на полу… Оказывается, пол здесь коричневый и деревянный, кто бы мог подумать. Когда-то даже вощеный. — Понятное дело, умею. — Нан улыбается. — Чего ж тут уметь. Самая сложность с окном… Но ничего, витраж соорудим, осколков полно. Я витражи уже делал. — Это где? — интересуется Фернис походя и удивляется, что Нан мрачнеет. — В Денериме, — отвечает тот суховато. — После Мора. Помогал церковь восстанавливать. Фенрис косится на него, Денерим не вписывается в историю беглого слуги откуда-то из Антивы. С другой стороны, он никогда Нана о деталях не спрашивал. — Научишь? — спрашивает Фенрис. Нан широко улыбается и кивает. До самого вечера они собирают витраж. Нан наверняка придумал про него заранее, потому что свинцовой оплетки в избытке, а Фенрис такой совсем не помнит в старых запасах, впрочем, он и не смотрел внимательно. И разумеется, когда и работа, и уборка после работы уже закончены, и самое время посидеть у камина с бокалом вина, в дверь стучат. На пороге Хоук с Изабеллой. Хоук, войдя, недоуменно оглядывается, но к облегчению Фенриса, новому виду его дома она, кажется, рада. И во взгляде ее нет презрения. Изабелла нагло топчет вымытый пол залы грязными сапогами, подходит к лестнице и кричит во всю глотку: — Зев! У нас новости, чтоб им потонуть! Нан выходит из своей комнаты и смотрит на них всех сверху вниз. — И много ли новостей? — Ну ты и красавец! — Изабелла хохочет. — Давай, собирайся. Новостей многовато, два десятка и все про тебя. Если они сюда ввалятся… — Грязи опять разведут. — Нан кривится. — Понял. Я сейчас. — Зев? — переспрашивает Фенрис. — Ты что, красавчик, так и не спросил, как его зовут? — Спросил, — отвечает Фенрис хмуро. — Но если я правильно понял, он мне соврал. — Зев у нас — известная личность, — ухмыляется Изабелла. — В узких кругах даже излишне. Чем вы тут занимались, скажи мне? Я твою берлогу вообще не узнаю. — Очень хорошо стало, — тихо говорит Хоук. — Это вы, монна Хоук, еще в сад не заходили! — Нан спускается по лестнице. В доспехе, с клинками на поясе, походной сумкой за спиной. На его щеке татуировка, которую Фенрис до сих пор не видел. Которую тот явно замазывал. Взгляд у Нана совсем другой, непривычный. Жесткий, холодный. — Зевран Аранай, — говорит он Фенрису и протягивает руку. — Будем знакомы. Фенрис пожимает его пальцы. Ему что-то говорит это имя. — Герой Пятого Мора, убийца дракона и Ворон-ренегат, — дополняет Изабелла, ухмыляясь. — Драгоценный, ты когда добавишь к списку «прибил всех Воронов Антивы»? — Скоро, — отвечает Зевран без улыбки. — Благодарю за гостеприимство, Фенрис. Полагаю, еще увидимся, — и, проходя мимо, добавляет негромко: — И покажи даме звезды, да? Фенрис провожает его взглядом. Он не понимает — совсем не понимает, отчего… Зачем бы этому Ворону убирать его дом, зачем… — Сад? — Хоук смотрит на него удивленно. — В самом деле? Зачем помогать ему? Но зачем бы ни было… Фенрис смотрит прямо на Хоук. — Сад, — говорит он. — Там хорошо смотреть на звезды. Ты… — Хо-хо! — восклицает Изабелла. — Ну, я пойду, развлекайтесь тут и не забудьте заняться всем порицаемым и неприличным! Хоук чуть улыбается, не отводит взгляда. — Я… не против. Посмотреть на звезды. Совсем не против. И Фенрису кажется, что с этими словами с него наконец-то смываются и грязь, и пыль. Он берет ее за руку и ведет смотреть на звезды. И какая разница, что сегодня пасмурно. * Нан (эльф.) — месть.