Bird with(out) wings

      От внезапного пробуждения кружилась голова. Он чувствовал себя неимоверно изнемождённым.       Ему показалось странным, что вокруг всё заволокло густым туманом. Мужчина не мог разобрать, где находится.       Как обычно, Кастиэль попытался себя исцелить, но вместо обволакивающего тепла грудь охватила невыносимая, режущая боль. Она то угасала, то нарастала с новой силой.       Кто-то определенно жаждал узнать, насколько высок болевой порог у небожителя.       Сначала ангела медленно пронзали чем-то колючим, как если бы неуверенный в себе врач орудовал скальпелем по коже, то и дело останавливаясь, примеряясь, под правильным ли углом он вскрывает тело.       Потом его мучитель решил, что достаточно набил руку. На смену ноющей боли пришла иная. Кожа превратилась в саднящую рану, которая, не унимаясь, беспрестанно пульсировала. Кас в беспамятстве упал, ударившись об ледяной пол и не в силах больше сопротивляться.       …Приоткрыв глаза, небожитель заметил, что туман пропал. Подумав, что воображение играет с ним злую шутку, ангел на минуту зажмурился. А вдруг это трюк его неведомого истязателя? Но нет, вроде всё в порядке.       На него действительно изо всех сторон смотрел он сам.       Все, кто когда-либо знал ангела, могли с легкостью назвать три отличительные черты Кастиэля: неизменно бежевый плащ, взъерошенные волосы и кристально-голубые глаза.       Сейчас же вид Каса оставлял желать лучшего. Потрепанный плащ не видел химчистки уже месяц, а лицо — исполосовано шрамами. С тех, что ещё не успели зажить, стекали тонкие струйки крови. А глаза утратили тот неповторимый пронизывающий взгляд, по которому казалось, что ангел ведает всё.       Решив, что хуже уже не будет, ангел расправил крылья. Чёрные, как ночь, и блестящие, как усеянное звёздами небо.       Это — его последний ответ для карателя.       Оболочка — ничто по сравнению с крыльями.       Их взмах — рвение на волю. Отчаянное желание вкусить грех Икара, вознестись так высоко, настолько это возможно.       Нет, не затмить Бога.       Его стремление — свобода.       Мыслить.       Постигать.       Чувствовать.       Разве не поэтому он стал мятежником?       Лучше умереть свободным, чем жить в неволе.       Одновременно несколько десятков ангелов затрепетали крыльями. Зеркала неистово дрожали от вибраций, а взмахи, напротив, набирали силы, становясь всё сильнее.       Их зловещую симфонию оборвал глухой хруст, как если бы кто-то отломал ветку с дерева.       На этот раз действовали методично, не давая передышки, переламывая кость за костью, одно крыло за другим. На пол сыпались перья, тут же обращаясь в пепел. Отрывистый, звенящий крик разбивался об бездушные зеркала, где уже сотни Кастиэлей бились в агонии.       Теперь ангел — кукла, на которую обозлилась капризная хозяйка, в гневе ломающая свою игрушку.       Кас молился. Кас звал братьев-ангелов. Кас звал Отца.       Но никто не пришел на его зов. Никто не слышал мольбу мятежного ангела.       …Пытка прекратилась так же внезапно, как и началась. Он не осмеливался открыть глаза, а лишь провел рукой по ледяному полу. Тот был липким на ощупь. Напоследок мужчина решился посмотреть на себя.       Крыльев не было.       Вырваны. Выкорчеваны, словно сорняк. Из зияющих дыр на спине сочилась кровь, и сияли остатки благодати.       Ангел поднялся с колен и подошел к одному из зеркал, превозмогая боль.       Он выдержит. Выстоит.       Ради него. Ради своего Дина.       И Кастиэль ударил кулаком по отражению.