Поезда из Стали

Эд всегда любил поезда. Есть в них некоторое очарование, свойственное лишь предвкушению дороги - и ярые гудки, и клубы пара, и стальные тела, отдаленно напоминающие его броню - словно братья, дальние, не кровные - братья стали и души. С поездами у парня связаны одни из самых чистых и простых воспоминаний - действительно, стоит Элрику-старшему оказаться в стенах вагона, все проблемы видятся под призмой слегка закопченного дымом трубы стекла, отступают назад, и ничего не остаётся, как отдыхать и ждать. Он помнит каждую свою поездку - сквозь золотящиеся в лучах заката горы юга, через плодородные поля востока и серые, неприступные подъезды к Централу. Согласитесь, есть некоторое преимущество у таких путешествий - в меру быстрых, чтобы не опаздывать, и в меру неспешных, чтобы сполна насладиться поездкой? Особенно Эдварду нравятся железные дороги по ночам, когда за стеклом таится ласковая тьма, а редкие проплывающие мимо поезда похожи на ирреальных существ, прибывших прямо из вечности - иначе не сравнить восторг от встречи с ними, от яркой, смазанной полосы огней в ночи и необъяснимого ощущения случайного знакомства, мимолетного, как виденье - был ли тот поезд или нет, и кто смотрел с другой стороны окна на такую же полосу света? А ещё, поезда ужасно нравились Алу. Ему вообще симпатизировали всевозможные железки, хоть своё состояние он ненавидел. Вокзал Мюнхена такой же, как и во многих других городах, что в Аместрисе, что в Германии. Серый мрамор, запах горного топлива, толкотня людей - вроде бы, радоваться нечему, но это одно из редких мест, где Эд готов хоть на минуту улыбнуться. Он всегда берет билеты в третий класс – по привычке. Дома других и не было. Страна-то маленькая, больше пары дней из конца в конец не проехать - и сколько раз они с Алом совершали этот путь все в том же третьем классе... И пусть толкаются в проходах дородные крестьянки с корзинами продуктов, и дымят трубками рабочие с усталыми глазами - парню нравится быть в толпе. Все, кто сел в один вагон, необъяснимым образом оказываются словно связанными узами братства - у них один тамбур и всего три газеты на сотню человек, и это делает их много более близкими, чем классовая принадлежность, доход и мировоззрение. Эд всегда садится у окна - это не то чтобы традиция, это потребность, без удовлетворения которой бывший алхимик готов на стенку лезть от внутренней тоски. За два года беспрерывных поездок он видел многое, и ещё больше ждёт его впереди - горы и поля, реки и целые моря, солнце, ветры и дожди, эти непривычные ливни европейской зимы, холодные и бездушные, беспрерывно барабанящие в окно знакомым мотивом военных маршей Аместриса - словно весть от сослуживцев. "Возвращайся, Эд" - шепчут они. И Стальной жмется лбом к холодному стеклу, будто хочет раствориться в этой воде, взлететь над полем золотистой, как его волосы, ржи, или прыгнуть во встречный поезд, поманивший леденцовым светом огней сквозь тьму. Но больше всего он хочет хотя бы на мгновенье увидеть что-то родное - вот тот квартал нового города так похож на сплетение улиц Централа, дом, встреченный неделю назад, наверняка строили по тем же планам, что и дом Рокбеллов, а силуэт крестьянки на фоне заката сегодня напомнил ему мать. Или маленький мальчишка, несущийся с горы с распростёртыми, словно крылья, руками - может, глаза его и обманывают, но он так похож на брата... Поезда - это ещё один способ почувствовать, что он в пути, что он жив. Пока Эд движется вперёд, всегда есть шанс найти желаемое - а потом пересесть на поезд в обратном направлении и вернуться домой.