Нонконформисты

— В армии и то было лучше, — вздохнул Себастьян. Джим прищурился: — В организации, вся деятельность которой служит подавлению личности... — Я не о том, — отмахнулся Себастьян. — В армии хотя бы кормили каждый день. И по нескольку раз. — Тот, кто способен променять свободу на еду, недостоин звания человека! — гордо сказал Джим. — А тот, кто нарушает клятвы, данные товарищам по оружию... — Когда это я... — Сегодня. И вчера. Джим, когда это безумие началось, я не спрашивал тебя, часто ли я буду есть, я не спрашивал, где я буду спать, я выдвинул только одно условие: горячий душ дважды в день. А последний раз я мылся вчера утром. И ел тогда же. Джим, вот, правда, деньги — вовсе не всегда зло. Иногда вполне можно было бы брать плату за консультации наличными. — Себ, — Джим поднял указательный палец , — ответь мне на простой вопрос. Кто главный преступник в мире вообще и в Великобритании в частности? — Ты. Себ знал, что ответ неверный, но он как-то сам вырвался. — Себ, — вздохнул Джим, — главный преступник — государство. И только оно. У него всего два рычага давления: деньги и документы. Пока ты не пользуешься ни тем, ни другим, ты свободен. Себ промолчал. Он это слышал уже миллион раз. Он знал, что с этой точки зрения Джеймс Мориарти и Себастьян Моран были самыми свободными людьми во всем Соединенном Королевстве. — И не надо так страдать, — добавил совсем другим, уже человеческим, голосом Джим. — Сейчас обеспечим нам душ и еду. И даже нормальный ночлег. Джим сосредоточенно уткнулся в мобильник, порылся в базе данных, встал со скамейки — и они с Себастьяном направились к выходу из парка. В конце концов, Себ был прав. Спать на скамейках вредно для здоровья, а простые радости вроде горячего душа и горячей еды вовсе необязательно привяжут человека к Системе. *** — Джим! Себ! — миссис Хадсон обняла обоих. — Где вас носило столько времени? У меня как раз сегодня поселились жильцы! Конечно, если бы вы пожелали снять комнату сами, я бы немедленно... — Миссис Хадсон, — прервал ее Джим, — вы же прекрасно знаете мои принципы. Жаль, что теперь мы не сможем к вам приходить, как раньше... — Ну что ты, Джим! Это никак вам не помешает — вы можете, как обычно, пройти в ванную, а я пока поставлю чайник. У меня сегодня дивный яблочный пирог. Джим нахмурился. Интуиция говорила, что вот сейчас лучше уйти. Глаза Себа говорили, что нужно остаться. — Кто они? — О, про одного ты знаешь — это Шерлок Холмс, а второй... — Мы уходим. — Как, уже? И чаю не выпьете? — Увы. Не говорите Холмсу, что видели нас, вообще лучше о нас не упоминайте пока. — Кусок яблочного пирога я бы взял с собой, — вежливо сказал Себастьян. — Нам некогда! — зашипел Джим, — они могут вылезти в любую минуту. А я не готов! — Ну тогда счастливо, мальчики! Заходите, если что, — улыбнулась им вслед миссис Хадсон. — Друзья моего покойного мужа — мои друзья! *** — Переходим к плану B. Джим опять уткнулся в мобильник, изучая собранную информацию: — Имя и фамилия — Джейн Смит, живет через две улицы отсюда, родители в США, мужа, жены, друга, подруги нет. Джим всегда выбирал людей с самыми банальными именами. Он говорил, что когда у человека банальное имя, то и жизнь у него скучная и бесцветная, и привнести в нее немного чуда — это чистая благотворительность. Джим нажал на кнопку домофона: — Вам срочная телеграмма из США. Дверь открылась. Джим и Себ поднялись на лифте до нужной квартиры, позвонили в дверь. — Телеграмма из США, — повторил Джим. Им открыла заспанная девушка. Тут же в лоб ей уткнулось дуло пистолета. — Не кричать! — сказал Джим. — Мы совершенно ненадолго. Мой друг сейчас пройдет в ванную, а мы с тобой поболтаем. Кстати, просто прими к сведению: в США телеграф отменен с 2006 года. Если бы ты это знала, нас бы тут не было. Считай за мгновенный айкью-тест. ... — Боже мой! — девушка просто сияла. — Вы такой интересный человек! Я так много от вас узнала! Я совершенно ведь над этим не задумывалась! — Люди никогда не задумываются, — по привычке сказал Джим, но тут же улыбнулся и добавил: — Тем приятнее встретить исключение. Из ванной вышел Себастьян. Джим передал ему пистолет: — Поболтай пока с девочкой. Не пугай ее сильно, она славная. И пошел мыться. ... — Вы такие интересные люди! Я даже не думала, что такие есть на свете! — восхищалась Джейн. — Я, конечно, читала в книжках, что такие бывают, но я думала, это все выдумка. Знаете, мне это очень близко. У меня даже есть футболка с Че Геварой... — Мы с Джимом решительно против того, чтобы портрет команданте служил обогащению буржуазии, — тактично сказал Себастьян, — поэтому мы никогда не носим его портретов. — Я выкину ее немедленно! — Стоп, — Себ погрозил пистолетом, — можно сделать это и позже. — И неужели я тоже смогу стать свободной? Вот как вы? — Вы уже свободны, важно понять это, — Себ сжал пистолет сильнее, — и как только вы сами в это поверите, для вас не останется ничего запретного. Вы не будете никому подчиняться, никто не сможет вас заставить... Договорить он не успел. Джим требовательно крикнул: — Себ, полотенце! И фен! — Не хочу рыться в ваших вещах — вежливо сказал Себ. — Найдите чистое полотенце и принесите в ванную. И фен. Она зашла в ванную, послышался легкий бульк — и все затихло. Потом загудел фен: Джим сушил волосы. Обычное дело: дуреха принимала ванну, уснула и захлебнулась. Возможно, великий Шерлок Холмс мог бы найти здесь какие-то зацепки и доказать, что девушку убил король преступного мира ради возможности принять ванну, выспаться в ее квартире и съесть еду из ее холодильника, но, увы, о таких делах Шерлоку даже не сообщали. *** — Себ, хорошие новости! У меня есть девушка. — Почему это хорошие новости? — Мы можем жить в ее квартире. Есть ее еду. Мыться в ее ванной. Разве это не прекрасно? — Мы? Ты уболтал ее на тройничок? Как мило с твоей стороны. — Не говори глупостей. Она такая скромная, она бы никогда! — Джим, вспомни, что я не гений и просто скажи, как я должен у нее жить. — Себ, понимаешь... когда мне было пять лет, я очень хотел котеночка. А родители мне не разрешали его заводить! — У тебя случилась психологическая травма, и ты решил стать преступником, когда вырастешь? — Себ, что за чушь. Опять ты со своим кухонным психоанализом. — И ничего не кухонным. Я изучал Фрейда в Оксфорде. — Фрейд был выразителем буржуазных взглядов, он по определению не мог сказать ничего разумного. Так вот, возвращаясь к котенку. Я его завел. Он прожил около 15 лет. Мои родители ни разу за все это время даже не заподозрили, что у меня есть питомец. Как видишь, у меня талант конспиратора. Ты будешь жить у нее в вентиляции, по ночам сможешь спать под моей кроватью, а когда она уйдет на работу — и на кровати. Ну, как тебе план? — А если она заглянет под кровать? Такая возможность не приходила тебе в голову? — Себ, я видел, что у нее под кроватью. Поверь мне, она туда не заглядывает. Она вообще не догадывается, что в ее квартире находится какое— то загадочное подкроватье. Там было столько пыли, что можно похоронить пару трупов — и будет незаметно. — И я должен спать в этой пыли? — Ну что ты, — Джим ласково улыбнулся. — Я, само собой, там подмел. Себастьян был ужасно растроган. Все-таки когда самый могущественный человек Великобритании ради тебя подметает пол под кроватью... Ради таких моментов только и стоит жить! *** Джим позвонил. Миссис Хадсон, открывшая дверь, ужасно обрадовалась: — Все же решили навестить, мальчики? Заходите, мои жильцы как раз ушли в полицию — думаю, это надолго. — Что случилось? — Представляете, взрыв! — Как удачно! Я хочу сказать, какая жалость, я ужасно сочувствую. Джим знал, что миссис Хадсон обратит внимание на его оговорку — и уже не станет думать дальше. Таким образом она не додумается, кто именно устроил этот взрыв. — Я, если честно, по делу. Мне нужно вот эти кроссовки положить у вас в запертой комнате. — Проходи. Какие милые кроссовки. Это подарок для Шерлока? — Миссис Хадсон, всегда зрите в корень. Только не трогайте их, они отравлены. — Милый, я же вижу, что ты держишь их в перчатках — конечно, я не стану их трогать. Я ведь полжизни прожила с убийцей, разбираюсь в таких вещах! Себастьян решил, что с кроссовками Джим справится и без него, а потому сразу пошел к холодильнику. В холодильнике были отрезанные пальцы и голова. «Изверги какие-то тут живут», — подумал он и посочувствовал миссис Хадсон. Если бы не твердые принципы Джима, эту квартиру могли бы снимать они. Были бы у миссис Хадсон жильцы как жильцы, нормальные люди, не то, что эти... с головами в холодильнике! *** — Джим, извини за интимный вопрос. — Да? — Ты ведь сейчас работаешь в больнице... — Ну. — Куда ты деваешь свою зарплату? — Себ. — Не увиливай. Раз ты работаешь, значит, зарплата есть. — Она навсегда останется на счету того парня, по чьим документам меня приняли. — Значит, чисто теоретически, ты все равно ее получил. Я мог бы снять ее и... — Себ. Нет, я ее не получил. И нет, я ее не получу. И Молли не переведу. Это будет все равно, как если бы я снимал у нее угол. Какой смысл заводить себе девушку, если ты ей платишь арендную плату? И вообще, не отвлекайся. У меня завтра первая встреча с Холмсом. — Надеюсь, младшим? — Обижаешь. Конечно, младшим. Со старшим я бы никогда! Итак, проект «Терминатор». Этот проект Джим придумал давно. Еще когда фильм посмотрел. Ему очень понравились ключевые слова: «Мне нужна твоя одежда». Ведь если снять с человека сразу всю одежду и надеть на себя, то и все зацепки, приметы работы и личной жизни тоже берешь себе. Не нужно думать, как оделся бы клерк, водопроводчик, депутат — просто берешь и раздеваешь их, и вот — ты неотличим. Сейчас Себ с Джимом ходили по темным улицам в поисках лучшей маскировки для Джима. — Вот! Посмотри, посмотри на того парня! Именно то, что надо! Себ посмотрел. Футболка какая— то нелепая, трусы зеленые торчат... — Джим, это же пидор. Ты хочешь так выглядеть? — Себ. В голосе Джима зазвенела сталь. — Себ, во-первых, не смей при мне употреблять хейт-спич. Что за слово такое – «пидор»? Можно же сказать «гей». Во-вторых, извини, а мы тогда кто? — Во-первых, — сказал Себ, — он не гей, а пидор. Выставляется напоказ, трусами на всю улицу светит. Во-вторых, мы — нормальные бисексуалы. Джим вздохнул. Все-таки в некоторых вопросах Себ был тугодум. — Себ, если бы все в ЛГБТ были как ты, они никогда не завоевали бы себе тех прав, которые у них сейчас есть. Во-вторых, вспомни, ненависть к человеку из-за его одежды — это рычаг тоталитарной машины. Давай, ненавидь всех, кто на тебя не похож. У этого тебе не нравятся трусы, у той — короткая юбка, у этих яркий макияж. Ты помнишь, что такое настоящая свобода, Себ? — Окей, — согласился Себастьян, — никто не имеет права ненавидеть человека за цвет его трусов. Ты прав, Джим. — Действуй. Через минуту в голове несчастного гея была аккуратная дырочка от пули, а довольный Джим забрал его одежду себе. Пусть завтра Шерлок подедуцирует! *** Джим сидел и молчал. Тревожный знак. — Я ему не понравился, — выдавил он наконец. — А я тебе говорил! Я говорил тебе — не одевайся как пи... Не одевайся вот так! Если бы ты был так одет, когда мы познакомились, ты бы и мне не понравился. — Окей, Себ. Ты был прав. Видишь, у меня нет никаких предрассудков — если младший по званию прав, то я это спокойно признаю. — Ну ладно, не вопрос. Пошли, я тебе новой одежды настреляю. Джим молчал. Ох, не к добру это. — Давай выкладывай уж, что задумал. — Себ, мне нужен пиджак. Себастьян вскинул голову и внимательно посмотрел на Джима. — Чего уставился? Мне нужен пиджак. — Значит, чтобы встретиться с Холмсом, тебе нужен пиджак. Отлично. Прекрасно, Джим, продолжай в том же духе. Приходи к нему, соблюдая дресс-код, как на собеседовании. «Почему вы решили прийти именно к нам, мистер Мориарти?» — «О, знаете, мистер Холмс, я видел ваш сайт! Мне так понравилась миссия вашей компании!» — Себастьян почти кричал. — Давай, одевайся в костюм, галстук надень, подчеркивай статус! Мы ведь для этого все придумали, да? — Себ. Ну один раз. Себ, если ты найдешь мне пиджак, я разрешу тебе снять комнату. Правда. — Конечно, так всегда и бывает — когда вышестоящие погрязли в гедонизме и алчности, они позволяют нижестоящим нарушать законы. На этом стоит вся коррупция! — Себ. Ты понимаешь, это особый случай. — Какой еще особый случай? С Холмсом спать — это такой особый случай, что тебе нужно подчеркивать свой статус? — Себ, а вот ревность — пережиток. Атавизм. Ревность имела смысл в те времена, когда не было надежной контрацепции, и был недостаток ресурсов. Тогда мужчина знал, что неверность его партнерши обернется чужими детьми. Сейчас же ревность — это просто эгоизм собственника. Еще товарищ Коллонтай говорила, что вступить в сексуальные отношения должно быть так же просто, как выпить стакан воды. — Джим, ты мне зубы не заговаривай. Ревность тут ни при чем. Я тебе про Молли разве что-то сказал? А Холмс плохо на тебя действует. Помнишь, как писал Ремарк: «В окопах мы жили без женщин, и не было так уж важно, у кого и где имелась какая— то собственность. Важно было одно: какой ты солдат». — Ремарк, между прочим, был не дурак приодеться. И в машинах разбирался, и в коллекционных винах. И товарищ Коллонтай, когда надо, тоже умела в шелках пройтись. Для блага Советской России... — Ты общее благо со своим не путай! Стоит только появиться эмоциям — и всё, прощай аскетизм. Теперь я понимаю, почему нигилисты всегда отрицали ценность половой любви. Джим посмотрел на него снизу вверх. — Вот спасибо, — тоскливо сказал он. — Давай, добивай меня, топчи. Себ понял, что он только что сказал. — Джим, да я вовсе не к тому. Мы с тобой — это другое дело. Мы — боевые товарищи. Ты бы стал передо мной в пиджаке выхаживать? Никогда, и ты знаешь, что признаки статуса меня не интересуют. А перед Холмсом... Джим вздохнул. Себастьян почувствовал совершенно иррациональное раскаяние. Он же прав, а Джим нет. Но вот Джим сидит несчастный и хочет пиджак. И вдруг у Себастьяна возникло острое желание подарить ему самый лучший, самый дорогой. Один раз можно. — Пошли, Джим. Черт с тобой. Подстрелю кого-нибудь в костюме от Вествуд. *** — Джим, я правильно понял, что мы временно будем жить у этой шлюхи? — Себ. Тело свободной женщины... — ... принадлежит ей и может быть использовано ею по её усмотрению. — В тоталитарном мире... — ... царит мизогиния, сексуальность женщины находится под контролем. — И потому «шлюха»... — ... попытка оскорбить женщину за ее природную сексуальность. Понял, Джим, я все понял. — Себ, вот ты же неплохо рубишь в теории. Что ж ты на практике-то вечно ошибаешься? Учишь тебя, учишь — никакого толку. Но Джим улыбался, и, конечно, не думал так на самом деле. Себ учился очень быстро. Через пару дней Себастьян уже не понимал, как он жил раньше. Несколько ванных комнат, изысканные блюда и качественный секс (иногда с Ирен, иногда с ее служанкой, иногда вчетвером) казались ему чем-то вроде неотъемлемых прав человека. Себ думал, что Джим будет возражать против служанки, потому что в свободном мире коммунизма никто не будет вынужден прислуживать другим, но Джим объяснил ему, что сексуальные игры двоих (или даже четверых) — это такое дело, в которые не должны вмешиваться ни правительство, ни наблюдатели. — Джим, — сказал Себ, когда они вдвоем сидели в джакузи, — а давай Ирен возьмем с собой. Втроем веселее будет. Она умная, красивая и трахается божественно. — С одной стороны, было бы неплохо, — сказал Джим, и Себастьян здорово удивился. Он-то предложил просто так, для поддержания беседы. — Коммуна из трех человек — прекрасное объединение. Двое мужчин и одна женщина — просто идеально. Приспособляемость группы повысится, потому что нам с тобой, чтобы получить ночлег и еду, нужны средства производства: мне — мобильник, тебе — пистолет, а ей вообще ничего не нужно. Даже одежды. — Тогда в чем проблема? — заинтересовался Себастьян. — Она не согласится. На словах она, конечно, поддерживает всеобщие свободы и полностью за коммунизм, но какая из нее подвижница? Ей есть что терять. Частная собственность... Себ даже не стал договаривать: « ...развращает умы», — и так было все ясно. ..... Через несколько дней, когда они сидели на заброшенной шоколадной фабрике и пытались печь картошку в разведенном прямо на полу костре, вдруг пришла Ирен. — У меня дома ЦРУ, — объяснила она. — Я с вами полгодика поживу. Вы же приглашали. Через полчаса фабрику было не узнать. Занавески на окнах, в одной из производственных печей готовился обед из трех блюд, на импровизированном столе — букет цветов. — Вот оно — простое присутствие женщины, — блаженно думал Себ, взирая на всю эту сказку. — Женщина способна создать комфорт практически из ничего! — Все-таки правы были нигилисты и Ремарк, — мрачно думал Джим, глядя на всю эту мелкобуржуазную пошлость, — стоит появиться женщине — и с аскетизмом можно прощаться. *** — Так, мальчики, я ухожу. — Уже? — огорчился Себастьян. — Что значит «уже»? Я и так прожила с вами больше, чем собиралась. — Я надеялся, ты втянешься. На это Ирен даже не стала отвечать, только фыркнула. — И куда сейчас? — поинтересовался Джим. — К Холмсам, конечно. Попробую выторговать назад свой дом. Сколько можно прятаться? — А то, что ты говорила про выкуп, брешь в госбюджете... — Себ, ну что ты. Я пошутила, конечно. Какой выкуп, какая брешь. Ты же знаешь — я такая идеалистка! — Присваивать то, что государственная машина отобрала у трудящихся... — Знаю, Себ, знаю. Я же говорю — только верну себе дом. Его-то я честно заработала сама. Или скажешь, не честно? — Очень честно! — довольно улыбнулся Себ. — В современном мире таких, как ты, сильно не хватает. — Эй! — внезапно подал голос Джим. — Напоследок маленькая консультация. — Да? — Пока будешь договариваться с Майкрофтом, перебей пароль на четыре нуля. Самое легкое труднее всего разгадать. Шерлок в жизни не додумается. И второе — это особенно важно. Не говори, не упоминай, вообще никак не намекай, что знакома со мной. — Конечно, — улыбнулась Ирен. ..... — Джим! Это правда? Ее завтра казнят? Немедленно летим в Карачи! — Вот еще. Только мне не хватало неприятностей с восточными пролетариями. — Но мы не можем просто так бросить товарища по коммуне, хоть и бывшего. — Не можем, — согласился Джим, набирая SMS. — Но зачем же делать все самим? Он нажал «Отправить». — Пусть теперь об этом у Шерлока голова болит. *** — Ну что, Себ, пришла пора действовать. Как только люди узнают про секретный код, вылезут все, кто хочет захватить власть над миром. — А мы типа не хотим захватить власть над миром? — Мы — нет. Мы хотим привести мир к справедливости, освободить угнетенных, отменить частную собственность и создать мировое братство. То, что для этого мир приходится захватывать — просто досадная случайность. Итак. Узурпаторы начинают охоту за кодом. Каждому из них мы скармливаем следующего из цепочки. Таким образом мир становится чище и ближе к коммунизму. Заодно узнаем, кто в нашей стране самое большое зло. Этого человека будет легко вычислить. Именно он захочет иметь код сильнее, чем все остальные. И найди мне пиджак. — Второй пиджак за два года? Джим, тебе не кажется, что ты зарываешься? — Себ, тогда он был мне нужен в личных целях, признаю. А сейчас — ради дела. Никто не поверит человеку, у которого нет даже пиджака, что у него есть секретный код. — Если у человека есть секретный код, то ему не нужен пиджак. Он может ходить вообще в рубище. — Согласен. Но у меня-то нет кода. Поэтому придется пускать пыль в глаза. .... Кабинет Майкрофта Холмса. Удар по лицу. — Код! — Вы — буржуйская пропаганда. — Все, что угодно — только скажи код. Удар по лицу. — Вы — буржуйская пропаганда. ... Через двое суток. — Шерлок был крепким, но нервным ребенком. Его бесконтрольно растущий мозг не давал ему покоя. Однажды он устроил химический опыт... — Вы — буржуйская пропаганда. *** — О господи, Джим! Себастьян был в ужасе. Нет, он понимал, что у Майкрофта Холмса в спецкамере не курорт. Но то, что он увидел, заставило вспомнить, что в мире есть Международный суд ООН, и вызвало острое желание туда обратиться. — Тебя там совсем не кормили? — Кормили, — сказал Джим, — изредка. Но я привычный. Ты же знаешь, как у нас иногда бывало. Спать там было почти невозможно, кровати нет, свет не выключали, шум постоянный. Себ успокоился. — Ну то есть всё, как обычно? — Били. — ДЖИМ! Глаза Джима светились неземным огнем. — Я теперь — как Железный Феликс. Он смог пройти пытки — и я смог. Теперь никто не скажет, что я не революционер. — Никто и раньше бы не сказал! — возразил Себ. — На самом деле, все было не так плохо, — признался Джим. — Конечно, изнеженный обыватель, привыкший к роскоши и комфорту, на моем месте раскололся бы за день. Но то обыватель. — Революционер — человек обреченный, — процитировал Себастьян, завороженный красотой момента. — Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. — Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки, — не менее торжественно добавил Джим. «Катехизис» Нечаева они знали наизусть. В оригинале. *** — Cеб, ты слышал, ты слышал? Он сказал, что я ему понравился! Себ вздохнул: — Джим, успокойся. Он не сказал «понравился», он сказал «произвел неизгладимое впечатление». — Скажешь, это не одно и то же? — Нет, Джим. Это не одно и то же. Ты в последнее время производишь на меня неизгладимое впечатление — и, знаешь, мне это все меньше и меньше нравится. Ты за всю свою жизнь не носил столько брендовой одежды, сколько за эти два года. Ладно шмотки. Черт с ними, хотя я мог бы напомнить, что бренды — попытка мирового капитализма обманом продать народу грошовые вещи вместе с возможностью почувствовать себя VIP. Я не буду говорить, что любой, кто носит бренды, тем самым участвует в их рекламе, а также в рекламе общества потребления. — Что значит «не буду говорить», если ты об этом уже говоришь? И я тебе сто раз объяснял! Это было необходимо! Все повелись! Я теперь знаю всех этих ублюдков поименно! — Но я, — продолжал Себастьян, не обратив внимания на попытку Джима сменить тему, — не могу не сказать, что надевать на себя корону и мантию, тем самым рекламируя монархию... — Я не рекламировал монархию! — Да, ты просто захотел показаться в газетах. Как же, Шерлок Холмс в газетах есть, а тебя нет. Джим сник. Себастьяна Морана так просто не проведешь. Все понимает. Сволочь. — Но ведь Шерлок сказал, что я ему... в общем, он обратил на меня внимание! А ты думаешь, раньше обратил бы? — Если человеку важны деньги, статус и бренды, то зачем такой человек нужен тебе? — удивился Себ. — А если человеку важен интеллект, то, разумеется, ты бы ему понравился и без всех этих плясок. Мне же понравился. — Ты — другой, — вздохнул Джим. — В том смысле, что я лучше, или наоборот? — Ты просто другой, — дипломатично ускользнул Джим. — Ты видел его рубашки, например? Ты знаешь, сколько они стоят? — Нет, не знаю. И знать не хочу, — отрезал Себ. Потом подумал и добавил: — Джим, если мое знание социальных наук как-то котируется у тебя, позволь дать совет. Забей на все это, просто приди к нему и нормально поговори. Расскажи про свободу, про коммунизм, про мировую революцию. Расскажи про нигилистов, команданте и товарища Коллонтай. Честно, он же тебя настоящего никогда не видел. А кто тебя настоящего видел — ведь никто не устоял! Джим задумался. В этом было рациональное зерно. ..... — Ну как успехи? — Никак. У меня рядом с Шерлоком напрочь отказывают тормоза. Ты бы слышал, Себ, что я нес! *** У Джима было 26 вариантов этой встречи. Они так и назывались — от плана A до плана Z. Причем план Y включал в себя самоубийство. Не хотелось бы до этого доводить. — С помощью кода я смогу стереть Ричарда Брука и возродить Мориарти! — сказал Шерлок, тем самым сдвинув намеченную беседу с плана D сразу до W. — Идиот! — закричал Джим. — Нет никакого кода! Шерлок растерялся. Кажется, действительно растерялся, не играл. — А что тогда есть? — спросил он. Такого вопроса в планах Джима предусмотрено не было. — Есть революционная коммуна, — сказал он. — Я и Себ. У нас нет кода. Нет денег. Нет документов. Мы никак не связаны с государством... — Что значит — нет денег? Ты же главный преступник Великобритании. Ты постоянно в таких костюмах... И такого вопроса Джим не предусмотрел. И тогда он начал рассказывать. Много он не успел рассказать, потому что его прервал смех Шерлока. Шерлок стоял у края крыши и смеялся. Смеялся. Тут Джим совсем забыл, что свободного человека никогда не смогут унизить действия, слова или мысли ни одного другого человека. В этот момент стопроцентный материалист Джим Мориарти мысленно обратил к Всемогущему Богу самую чистую и истовую молитву из глубины своего сердца: — Господи, пусть Себ пристрелит его прямо сейчас! Шерлок спрыгнул обратно на крышу и направился к Джиму. — Джим. Ты это серьезно? Черт, Джим, ты мог все это сразу сказать? Просто нормально сказать, без всех этих игр? Ты мне в кошмарах являлся! Честно, не вру: представь, целое болото наркоты, все видят громадную собаку с клыками — я вижу Джеймса Мориарти. Ты меня сейчас чуть до суицида не довел. Джим решился и посмотрел Шерлоку в глаза. Не может быть. Шерлок смотрел на него так, как смотрят маленькие мальчики на капитанов дальнего плавания или знаменитых путешественников. — Джим, — сказал Шерлок, — а можно... Можно, я буду с вами? Кто бы мог подумать. План Z. *** Джим сел на парапет и посмотрел на Шерлока как можно строже. — Я даже не знаю, — сказал он с очень натурально сыгранным сомнением. — У нас, видишь ли, спартанская дисциплина. Иногда живем без еды. Иногда спим на улице. А ты вроде как даже позаботиться о себе нормально не можешь... — Джим! — сказал Шерлок устало. — Блог Джона, да? Ты сам подумай — как я вообще до него не умер, если я такой неприспособленный? — И правда, — заинтересовался Джим, — как? — А я просто могу не есть неделю. Могу не спать столько же. Для меня это нормально. Для Джона — нет, вот он и пишет, если Шерлока не покормить — сам не догадается. — Неделю? Вау. Это полностью меняет дело! Да ты просто Рахметов какой-то. — Это еще кто? — Я тебе потом дам почитать. — Еще я хорошо стреляю, владею барицу... — Эй, не части, — Джим очень кстати вспомнил слова Себа. — Ты не в офис на собеседование пришел. Еще сказал бы, что посмотрел мой сайт, и тебе понравилась миссия моей компании. — Сайт не смотрел, — признался Шерлок, — а миссия и правда понравилась. — Ну как такого не взять, — улыбнулся Джим. — Значит, вот что. Сейчас прочитай это, — и дал ему небольшой диалог на листе бумаги. — Не вслух читай, конечно, а импровизируй на эту тему. Включи телефон на запись. Потом я как будто застрелюсь, звук выстрела запишешь тоже. Как закончишь записывать — брось его тут. Потом спрыгнешь — вон туда, видишь, мелом очерчено? Целься тщательно. В больнице Молли, она подготовит труп... — Я знаю, — сказал Шерлок. — Нет, не знаешь. Она подготовит другой труп. А тот, что пригнал Майкрофт, останется неиспользованным. Таким образом ты исчезаешь с радаров навсегда. Все понял? — Все. — Вперед. Шерлок нажал «Запись». — Теперь, когда у меня есть код, я смогу стереть Ричарда Брука и вернуть Мориарти. — Идиот! Нет никакого кода! *** Вечером они уже обосновались на очередной заброшенной фабрике. Джим пошел осматривать помещения, а Шерлок и Себ сидели на полу и общались. — Я ему говорил — скажи ты все по-человечески, — объяснял Себ. — Я же видел, что ты поймешь. Я сразу понял, что ты свой, — еще в бассейне, когда вблизи увидел. Я тогда на тебя, помнишь, лазерными указками светил. — Указками! — Шерлок схватился за голову. — А ты не переживай. Пистолет у меня рядом лежал — если надо, я бы тебя с первого выстрела убил, не целясь. Я знаешь, как стреляю? — Знаю, — подтвердил Шерлок, — у меня на тебя такое досье! Еще больше, чем на Джима. Вот кстати о стрельбе: а ты сейчас на тигров охотишься иногда, или не до того? — Нет, — погрустнел Себ, — Джим запретил. Говорит, охота для развлечения — варварство. Убивать позволено только ради всемирной справедливости и для выживания: еду добыть, одежду, ночлег. У людей-то все это добыть легче. Но мы как-то в лесу скрывались — там я, да, медведя завалил. За берлогу. Вот это Джим одобрил. Джим, легок на помине, как раз вернулся. — Небольшое объявление, — сказал он. — В связи с тем, что наша ячейка весь день была занята важными делами, еды сегодня нет. — Не вопрос, — согласился Шерлок. — Обойдусь, — сообщил Себ. Джим умилился: — Ну, мы просто как первые христиане! Себ улыбнулся: — Интересно, где сейчас наша Магдалина... — А она как раз в Лондоне, — сообщил Шерлок. Джим и Себ уставились на него, как на чудо. — Так. Давайте сразу — вас удивило то, что Ирен в Лондоне, или то, что я знаю, кто такая Магдалина? — Второе, — не сговариваясь, выпалили Джим и Себ. — Ну, Джон, — вздохнул Шерлок, — вот вернусь, как все утрясется — и сразу в морду дам. За антипиар. Оглядел присутствующих и быстро добавил: — А кто спросит, откуда я знаю слово «антипиар», дам в морду прямо сейчас. Кстати, мы от кого конкретно прячемся-то? — Майкрофт Холмс, — сказал Джим, — человек, узурпировавший власть в Соединенном Королевстве и превративший демократические выборы в фарс. Кстати, ты знаешь, что он слил мне всю информацию о тебе? — Знаю, — сказал Шерлок. — И он здорово просчитался: у меня о нем информации намнооого больше. — Да ну, — не поверил Себ. — Ты вот, например, знаешь, что он применяет на допросах пытки? — Не может быть! — удивился Шерлок. — Он, конечно, сволочь, но не настолько. — Настолько! — подтвердил Себ и помрачнел: он все еще не мог забыть, как выглядел тогда Джим. — По нему Гаагский трибунал плачет. — Кстати, это он послал тогда на смерть Ирен, — сообщил Джим. — Спорим, этого ты тоже не знал? — Джим, — Себ перевел разговор на своё, — а давай Ирен к нам пригласим? Ну круто же было в прошлый раз. Тем более, у нее сейчас уже никакой собственности не осталось, она теперь совсем как мы. — Я — за, — быстро сказал Шерлок. — Единогласно, — подвел итог Джим. — Пиши ей SMS, — сказал Шерлок, — я номер дам. Наизусть помню. Свой-то я мобильник на крыше оставил... — Завтра добудем тебе новый, — сказал Себ. — В нашем деле без связи никак. Почта, телеграф, телефон... .... — Ну, я буду в соседнем крыле, — сказал Себ, поднялся и вышел. Конечно, он помнил, что настоящий революционер не стесняется товарищей по коммуне и все такое. Но он также знал, что жизнь — она разнообразнее любой теории. Иногда кому-то хочется повесить занавески. Иногда кто-то захочет надеть дорогой костюм. Всякое бывает. Вот, например, сейчас этим двоим нужно было побыть наедине. Он сел на пол, вытащил мобильник и стал перечитывать Чернышевского в ожидании Ирен Адлер.