Свечи

      На улице неистово бушевал ветер, пригибая ветви деревьев и кустарников, швыряя крупные холодные капли во всё, что можно. Небо пугающе чёрное, раздавались оглушительные раскаты грома, сопровождающиеся яркими вспышками молний.       Энтони, поморщившись, задёрнул шторы.       И так весь день. На часах около половины шестого, а такое ощущение, что глубокая ночь. В купе с апокалипсисом.       — Да твою ж... Когда это уже прекратится?! — раздражённо бормоча себе под нос, Падилла отошёл от окна и вернулся за стол.       Все планы полетели к чертям с самого утра. В новостях не переставая твердили, что из дома лучше не выходить. И вот они сидят тут и тухнут со скуки: Энтони залипает в инете, Йен смотрит телек, постоянно переключая каналы! Боже!       Они даже поговорить не могут, потому что поругались ещё вчера вечером из-за какой-то невнятной фигни. Подробностей Энтони и не знал, но Йен, как упрямый баран, не желал идти на мировую. Сохраняя на своём лице абсолютную отрешённость, он упорно игнорировал любые попытки друга нарушить тонкую атмосферу мнимой ненависти между ними.       Сев за стол и открыв стоящий поблизости ноутбук, Энт врубил музыку в наушниках и принялся просматривать почту и новости, иногда печатая ответы близким друзьям. Желания заняться хоть какими-либо делами за весь день так и не возникло.       День постепенно клонится к вечеру, а вечер к ночи. И происходило это мучительно медленно, будто кто-то решил пошалить и врубил слоу-моушен, растягивая эту тягомотину до бесконечности. И ноутбук являлся единственным, что спасало от смертельной скуки, а также окном в реальный мир, и вообще, источником света в комнате, помимо телевизора.       Как на зло, спать не хотелось, хотя Энтони находился в каком-то полусонном состоянии, как если бы заряд его батареи снизился до критической отметки и включился энергосберегающий режим.       Бесцельно тыкая на очередную вкладку с, очевидно, гомерически смешной картинкой, Энтони недовольно скривился, увидев на экране надпись:

«Невозможно загрузить страницу. Нет подключения к сети».

      — Что за...?! — ругнулся Падилла, остервенело кликая на значок «Обновить». — Где инет?!       Он резко сдёрнул наушники и... удивлённо оглядел комнату.       Некогда светлое помещение утопало в непроглядной тьме. А звенящая тишина добавляла свою лепту в повисшую в воздухе обречённость. Прям как в склепе.       Энтони замер, напряженно обводя взглядом комнату, силясь хоть что-то разглядеть. Рядом погас ноутбук: его старая батарея без подзарядки садилась почти сразу.       На улице где-то вдалеке что-то загрохотало, хлопнуло, послышались громкие человеческие голоса, заглушаемые дождём, и в ту же минуту всё стихло.       Это было странно, но атмосфера абсолютного одиночества была разрушена и Падилла смог спокойно выдохнуть.       — Что происходит? — Энтони дёрнулся: его напугал собственный голос.       — Свет вырубился на всей улице, — Йен вошёл в комнату, светя фонариком прямо в лицо Энтони.       На этот раз парень не просто вздрогнул, он подпрыгнул на месте, коротко вскрикнув.       Хикокс же на реакцию друга не обратил особого внимания, лишь одарил его ледяным взглядом и прошёл мимо, на кухню.       — Эм, Йен, что ты делаешь?       — Скоро погаснет, — всё так же безэмоционально ответил парень.       И в подтверждение его слов, фонарик в руке потускнел и начал мигать. В этом доме проблема с батарейками стояла остро и была вечно неразрешимой, в связи с ленью проживающих в нём.       Йен потряс фонарь и несколько раз ударил о ладонь, затем снова понажимал на кнопку — ничего не изменилось, лампочка загоралась и гасла.       — Чёртова железяка, — раздражённо пробормотал парень.       Он шагнул к шкафчику и принялся доставать оттуда свечки и коробок спичек, делая всё так медленно, что у Энтони создалось впечатление, что он это нарочно.       — Тебе помочь? — буркнул Энт, нервно переступая с ноги на ногу. Он чувствовал себя не очень хорошо из-за окружающей его тьмы. Она давила, грозя расплющить, нависала, будто стены темницы в ночь перед казнью.       — Нет.       Энтони раздражённо цокнул и всё же подошёл ближе, по дороге врезавшись в стул. Он сделал это специально, в надежде привлечь внимание друга, но Йен продолжал упорно игнорировать его. Да что же это?!       В этот момент Хикокс чиркнул спичкой, поджигая первую свечу.       Мягкий свет огонька разогнал гнетущую тьму вокруг, а приятный аромат лесных ягод моментально разнёсся по дому.       Энтони судорожно вдохнул, всеми силами стараясь совладать с самим собой и не показать, как он благодарен Йену за то, что тот купил именно эти свечи, с его любимым запахом.       Хикокс, тем временем, успел поджечь ещё три свечки: две были самые обыкновенные, а вот третья добавила к окружающему их курящемуся благовонию, тонкий аромат печенья.       «Проклятье», — мысленно выругался Падилла. — «Он их специально что ли купил?!»       Ну а пока Энтони, находясь в ступоре, наслаждался приятными ароматами, Йен перенёс свечи на стол гостиной, а сам уселся на пол. Взяв с дивана книгу и ни разу не взглянув на Энтони, он погрузился в чтение. Опомнившись, Энт удивлённо воззрился на друга, неподвижно сидящего на ковре. Падилла не смог удержаться и не отметить для себя, какой же Йен красивый, когда сосредоточен на чём-то: брови чуть нахмурены, язык изредка проходится по губам, а дышит он так спокойно и ровно, словно познал дзэн. Тут полыхнула молния и громыхнуло так, что аж уши заложило, и тут же тяжелой артиллерией хлынул по новой дождь, колотя по крышам и окнам с удвоенной силой. Йен вздрогнул всем телом и зябко поёжился, вжимаясь в диван. Гроза, а в особенности такие оглушительные раскаты грома, всегда пугали его, с самого детства. Энтони с улыбкой вспомнил, как всегда успокаивал его, такого, в этот момент, беззащитного и доверчивого. Они кутались в один плед, обнимались, пили какао и просто болтали обо всём на свете. Куда всё это пропало? И, главное, когда? Как он умудрился пропустить этот момент?       Немного помявшись на месте, Падилла зажёг одну самую простенькую свечку и шагнул в сторону кухни. У него назрел весьма неплохой план.       Его возня со всеми приготовлениями заняла довольно много времени, ведь без нормального света делать это всё было довольно трудно. Но, в конце концов, он остался доволен результатом. С трудом удерживая в руках две огромные кружки, с курящимся у поверхности горячим паром и парой зефирок, а так же набросив плед на плечо, Энтони подошёл к дивану и медленно опустился рядом. Поставив посуду на журнальный столик, Падилла уселся поудобнее. Он буквально кожей чувствовал неловкость и напряжение между ними.        — Йен, — тихо позвал Энтони, мягко касаясь руки друга и чувствуя кожей тепло его пальцев.       Но тот резко вырвал собственную ладонь из хватки Падиллы и демонстративно отодвинулся подальше.       — Нам надо поговорить, — Энт старался говорить спокойно, но это давалось ему тяжело, его голос дрожал. Он понимал, что есть проблема: Йен на него злится, но вот почему он это делает, парню было невдомёк. — Что происходит? Я что-то не то сделал? Почему ты со мной весь день не хочешь разговаривать?       — Ничего, — коротко бросил Йен, даже не поворачивая головы.       Это было для Энтони последней каплей в накопившийся, ещё со вчерашнего вечера, омут негатива. Он тут старается, а этот… даже не хочет ему хоть что-то объяснить или хотя бы выслушать.       — Может хватит вести себя как неудовлетворённая девка?! — выкрикнул он.       Йен резко повернулся, громко захлопнув книгу и собираясь ответить в, очевидно, гневном тоне, но Энт не дал ему и слова сказать:       — То ты спишь отдельно, то со мной весь день не разговариваешь, а теперь ещё и ведёшь себя не пойми как? Что я должен обо всём этом думать?!       — Ты...       — Давай, расскажи мне! Где я опять накосячил?! А?!       — Ты бросил меня одного, — Йен не повышал голоса, говорил холодно и отрешённо.       — Э-э-э, что?.. — эти слова мгновенно сбили всю спесь с Энтони, выбив его из колеи. — Я не... Что?..       — Я ведь просил тебя остаться, но ты пропустил это мимо ушей и ушёл на вечеринку, даже не спросив, почему я не могу пойти. Я и правда не мог, потому что готовил грёбанный сюрприз для тебя, мудака! Думаешь, зачем я купил эти свечки, с твоими любимыми ароматами?! — Йен с каждым словом терял самообладание. — Но нет, ты даже не соизволил домой вовремя вернуться, и завалился бухой в три часа ночи! И мне пришлось тащить тебя, пьяного и матерящегося, до кровати, и всё это в НАШ с тобой день! А ты этого даже и не помнишь! Как я, по-твоему, должен был на это реагировать?!       — Йен...       — Энтони, я не хочу насильно держать тебя подле себя, но это ведь не в первый раз уже, — Хикокс постепенно успокаивался, возвращая себе внешнюю отрешённость. — Мне не хочется устраивать бессмысленных скандалов, но как ещё донести до тебя: «Я всё ещё, вроде как, живой, мы вместе и ты мне нужен».       Йен замолчал, опустив голову. Он сказал всё, что хотел. А Энтони чувствовал, как его щеки предательски пылали, и он всеми силами пытался унять чувство вины, тугим узлом стягивающее его грудь. Падилла на пару секунд закрыл лицо руками и глубоко вздохнул, мысленно моля о помощи высшие силы. Но они, как и всегда, были глухи к мольбам ничтожных людишек.       — Йен, я... Я... Чёрт возьми, я ничего из этого не помню, — Энтони никак не мог подобрать нужных слов. Возможно, их вообще не было. — Но... Боже, я без понятия, что надо сказать. Чёрт! Будешь какао?       Падилла скривился, поражаясь собственной тупости. Но в голову, как назло, не лезло ни одной стоящей мысли или реплики.       — Буду, — кивнул Хикокс, угрюмо уставившись на собственные ноги.       Но едва Падилла потянулся за кружкой, как раздался новый оглушительный раскат грома. Они сидели достаточно близко друг к другу, чтобы Энтони собственным телом почувствовал дрожь Йена. И его сердце сжалось от внезапно накатившей жалости и вины. Ему захотелось обнять его, прижать к себе крепко-крепко, так, чтобы он никогда больше не чувствовал страха или обиды. Какая же он скотина, что позволил себе так поступит с Йеном?       Энтони уже и не помнит, за что полюбил его. За бездонные голубые глаза, ставшие за столь долгое время такими родными, за мягкие волосы, нелепые клетчатые рубашки? Или же за нежные прикосновения, страстные поцелуи, за жаркий шёпот, обжигающий кожу? А может за его доброту, умение «слушать» и любовь, что тот отдавал ему без остатка? Была же какая-то первопричина. Должна быть. Но Падилла искренне о ней позабыл. Сейчас она была не важна. Важно то, что Энтони виноват и нужно что-то срочно сделать.       — Йен, мне правда очень жаль, что я так поступил, что повёл себя, как последняя сволочь, — Энт извернулся на полу, вставая на колени и умоляюще смотря на Хикокса. — Я люблю тебя! Всем сердцем! И поэтому прошу, скажи, что я должен сделать, чтобы ты простил меня! Ну же, любое желание! Я всё сделаю!       Огонёк свечей заметался от движения воздуха, создаваемым перемещением Энтони и разгорелся ярче, пуская по комнате чудесные ароматы, от которых едва ощутимо кружилась голова.       Падилла, закусив губу, мысленно отсчитывал секунды, тянущиеся как тёплая карамель — медленно и долго, стремясь к бесконечности.       Йен, кажется, обдумывал слова друга, решая, как же поступить. На его лице не читалось эмоций и угадать, что сейчас происходит у него в голове, было нереально. Сердце Падиллы готово было в любой момент ухнуть вниз.       Наконец, Хикокс тихонько вздохнул и повернулся к Энтони. Последний еле содержался, чтобы не дёрнуться — тело, будто пронзили электричеством.       Йен улыбался. Той самой мягкой и доброй улыбкой. Ох, божечки, да, она всегда сводила Энтони с ума. Даже незаметная, где-то глубоко в глазах, заставляла его дыхание учащаться. И, конечно же, он всегда, даже непроизвольно, улыбался в ответ. Что сделал и сейчас.       — Невозможно сдержаться и не улыбнуться, глядя на твою милую, испуганную мордашку, — мягко произнёс Йен, чуть наклонив голову к плечу.       — Ты прощаешь меня? — осторожно, с плохо скрываемой надеждой спросил Энтони. Он так боялся разрушить всё это.       Йен пожал плечами и, состроив демонстративно задумчивую гримасу, запрокинул голову, массируя пальцами горло.       — Ну, не знааю, — протянул он, откровенно издеваясь над Падиллой, но увидев мелькнувший в его глазах страх, поспешил всё же ответить откровенно. — Да, конечно, я прощу тебя. Но при одном условии.       — Каком?! Боже, я готов на всё! — Энт немного подался вперёд, готовый внимать и выполнять.       В тот же момент, не давая и секунды на размышление или ответные действия, Йен обхватил ладонями лицо Энтони, заставив тем самым того посмотреть себе в глаза, полные решимости, тепла и... страсти.       — Поцелуй меня, — прошептал Йен, обжигая губы Энтони горячим, прерывистым дыханием.       Это вдруг придало Энтони смелости, и он почти невесомо дотронулся своими губами губ Йена, таких мягких и нежных. Хикокс чуть отстранился и посмотрел на друга. В его глазах читался немой вопрос: «И это всё?» «Вызов?», — мелькнула мысль в голове Падиллы. Если «Да», то он готов на него ответить.       Энтони снова прильнул к губам Йена. Он хотел, чтобы этот поцелуй был очень нежным и аккуратным. Йен рукой провел по шее Энтони, потом чуть выше, запуская пальцы в волосы и чуть оттягивая локоны, от чего получил сладкий стон, сорвавшийся с чужих губ. В голове Энта сделалось как-то пусто: все мысли вытеснялись чужими горячими губами, цепкими пальцами в волосах и теплом чужого тела.       — Какао остынет, — с чего он решил это ляпнуть, Энтони и сам не понял.       Йен отстранился, мягко проводя ладонями по груди Падиллы.       — Потом попьём. В холодильнике ещё пирог есть. Ягодный. Я сам тебе приготовил.       — Как же я тебя люблю! Клянусь, я больше никогда не оставлю тебя одного!       — Только попробуй, или иначе следующий раз развлекаться ты будешь в темноте один.       Энтони ухмыльнулся, но внутренне он прекрасно понял, что Йен не шутит. Этот прокол не первый, но сколько он готов ему простить? Лучше уж не рисковать. Ну, Энт искренне надеялся, что у него получится.       Отбросив, наконец, все не нужные сейчас мысли, Энтони снова потянулся к Йену за поцелуем. Он ухватил его за воротник и притянул к себе, смотря в голубые глаза, светящееся нежностью и жгучим желанием, и расстёгивая его клетчатую рубашку. Медленно, пуговка за пуговкой, не забывая, конечно, о поцелуе.       В комнате стало жарче, а раскаты грома и шум дождя будто отошли на второй план. Здесь остались лишь мягкий свет крохотных огоньков, сладкий аромат печенья и лесных ягод, слаще любого произведения кондитерского искусства, горячие стоны и имя на выдохе. Одновременно полёт и падение, нежность, страсть и трепет — и желание, отнимающее рассудок.       Эта ночь принадлежала только им двоим. И она обещала быть длинной.