…вдруг им почудилось, что на фоне темной пелены туч поднимается к небу черная непроницаемая тень, увенчанная молниями. Тень все росла и росла, необъятной тучей нависая над миром, вздымаясь до самого поднебесья; к холмам в чудовищной, но бессильной угрозе протянулась огромная призрачная рука, – но в следующее мгновение ураган подхватил исполинскую тень, понес прочь и развеял без следа. Наступила тишина. Дж.Р.Р.Толкин, Властелин Колец. Возвращение Короля, глава IV Я вернусь. Терминатор
– Главное, чтоб никто не заметил, – рассуждал Рагдуш, копаясь в инструментах. Проклятье бы взяло этих мохноногих и их склизкого дружка, сиганувшего с Кольцом в Ородруин! Ему-то хорошо: прыгнул в вулкан, помер, Повелителя развоплотив, но как теперь оркам жить, если кругом бегают ебатые гондорцы с не менее ебатыми лошадниками, опасность ищут. Какая здесь опасность… Ребята уж не знают, что делать без Повелителя. Снор, нынешний командир орчьей армии, говорил, что гондорцы о скорой коронации рассуждали, как, дескать, заживут, когда король на трон вернется. Рагдуш, как и его напарник Шарукх, не видели здесь никакой связи: Повелителя свергли, теперь хоть с королем, хоть без короля могут спокойно жить и ребят бить. Только Рагдуш с Шарукхом из кожи вон вылезут, чтобы Повелитель вернулся. Снор без вопросов послал ребят покрепче, чтобы разгрести развалины назгульей башни. Он не хотел думать, что там могут найти Рагдуш с Шарукхом, зато точно знал, что эти не обманут и сделают все братюням на пользу – вон какие клинки намудрили, до сих пор не погнулись. Поиски оказались удачными: сундук с документами почти не пострадал, так, с бока обгорел немного. Правда, подгорели и пергаменты, но Шарукх заверил напарника, что прочитать записи возможно. К тому же попытки использовать вулкан на благо армии Рагдуш с Шарукхом уже делали, жаль, что развоплощение Повелителя помешало осуществить все планы, которые трудолюбивые орки старательно запоминали и пытались воплотить в жизнь. А планы были грандиозными: выделение металлов из магмы, закалка оружия на вулканическом огне, использование температуры горы для кузниц… Рагдуш бы даже встал за наковальню, чтобы попробовать, что выйдет, жаль, что пришлось сворачиваться из-за этих мохнолапых и гондорцев в придачу к ним. А потом случилось то, что случилось. Рагдуш с Шарукхом не уставали благодарить Снора, точно узнавшего, что кольцо упало в жерло вулкана вместе с тем склизким ебанатом, которого Повелитель в свое время держал в темнице. Если удастся найти скелет мерзопакостника, удастся найти и расплавленное золото, которое было кольцом, а там дело за малым: выделить золото из магмы по задуманному, да начать плавку с ковкой, это уж они умеют. Рагдуш, правда, боялся, что склизкий ебанат в магме сгорел с концами, но Шарукх уверил, что, благодаря кольцу, которое склизкий таскал бессчетное количество лет, кости его теперь чуть ли не каменными стали, а камням магма не страшна. Сверх того Шарукх сообщил Рагдушу, что можно будет попробовать к ним в помощь дракончика найти – по словам того же вездесущего Снора, где-то остался живой дракон, точнее недавно вылупившийся дракончик. Повелитель хотел его заполучить, да не успел вот. – Только я вот даже не знаю, правду говорят, что драконы золото чуют, али брешут, – сознался Шарукх, просматривая обгорелый пергамент. – Вот, вроде, говорят, что монетки из-под развалин доставали, так не детеныши же, здоровенные, а я, знаешь, боюсь уже дракончика сюда – эти же долбанутые из Гондора и нам помешают, и дракона прибьют, не надо, мол, нам. А кто ж, как не мы, Повелителя вернем, кольцо собрав? И Снора подводить неохота, у него баба брюхатая, а он и так глаз не смыкает, все новости нам ищет. – Так мы никому и не скажем, – успокоил Рагдуш напарника. – Сами будем лаву рыть, хоть чем, хоть зубами, а склизкого найдем! А дракончик…прилетит сам, коли почувствует, нет – целее будет! На том и порешили.***
Перед ним простиралась огромная пустошь Дагорлад, в лунном свете походившая на черненое серебро. Не было такой памятной ему чавкающей грязи под ногами, не было смердящей болотной жижи – только трава по пояс, тоже черно-серебряная, да врата Морранон вдалеке, мрачные и безмолвные. Он хотел было обернуться, но что-то словно удерживало его за плечи, не давая не то, что посмотреть назад – даже отвести глаза от мордорских ворот. – Иди, – запел ветер и мягко толкнул его в спину. – Иди, – зашелестела трава. «Иди, – прозвучало в сознании. – Или боишься, Элессар?» Общеизвестно, что не боятся ничего только дураки и покойники, Арагорн же не относил себя ни к тем, ни к другим. Но и признаваться в том, что сердце как-то подозрительно сжалось, не собирался, а потому просто молча шагнул вперед. Трава словно расступилась, давая ему дорогу. Еще шаг, другой… Под сапогом что-то хрустнуло. Арагорн посмотрел под ноги и с трудом сдержал вскрик. Его сапог проломил череп в том самом месте, где было чье-то лицо, и погрузился по щиколотку в белесоватую, перемешанную с кровью, жижу, оставшуюся от мозга. Из развороченной груди торчали обломки ребер, обнажая разрубленное почти посредине сердце. Чуть дальше лежал воин, на чьем теле не было заметно никаких повреждений – он вполне мог бы быть живым, если бы голова его не была смята в бурую кашу. Обнявшись, словно слившись в последнем поцелуе, обрели покой орк и гондорец, пригвожденные друг к другу прошившей их сердца эльфийской стрелой. Варг, оставшийся навеки держать в зубах ошметок руки – меч воина по самую рукоять вошел в глазницу, да так и торчал там до сих пор. Возможно, это его хозяин рядом, с выдернутыми прямо из живота кишками, придавленный тушей другого волчины. Арагорн понял, что если сию минуту не поднимет взгляда, то так и останется здесь, завороженный, зачарованный, ищущий среди множества лиц знакомые, и страшащийся увидеть их, и неспособный прекратить искать. Шея будто налилась свинцом, но он закусил губу и, собрав последние силы, все же вскинул голову, уставившись в черные врата. Те будто только того и ждали; тяжелые створки качнулись и медленно, беззвучно поползли в стороны, открываясь. Картина, представшая его глазам, была, мягко говоря, своеобразной. В самом начале долины Удун, в окружении обломков стен и камней, стоял стол. Самый обычный массивный деревянный стол не самой тонкой работы – такой можно увидеть в любом трактире поприличнее. На столе высилась бутыль, до половины наполненная прозрачной жидкостью, рядом стоял кубок и большое блюдо. Что лежало на блюде, Арагорну было видно не так отчетливо, но по всему выходило – лепешки, козий сыр и какая-то зелень. Чуть в стороне стоял деревянный же стул, больше, впрочем, походивший на трон, а на нем, откинувшись на спинку и задрав ноги на стол, восседал Саурон. Без доспехов, в простых кожаных черных штанах и черной же рубахе с распахнутым воротом, в одной руке кубок, парный к тому, что рядом с бутылью, в другой – кусок сыра. В его облике не было ничего общего с тем чудовищем, что наводило страх на все Средиземье, и все же Арагорн был уверен, что видит перед собой бывшего хозяина Мордора. Он еще раз взглянул на его руки – Кольца не было. – Ты не стой у ворот-то, проходи, гостем будешь, – приглашающе взмахнул кубком Саурон. – Выпьем, поговорим, – он хищно улыбнулся, блеснув ровными зубами. – Это о чем же мы еще не договорили? – хмыкнул Арагорн, но в ворота зашел и оглянулся, высматривая место, где можно было бы присесть. Стоять столбом перед привольно развалившимся Сауроном ему абсолютно не хотелось. – Ой, извини, забыл, – тот махнул рукой с кубком, попутно расплескав часть жидкости на себя, и из воздуха с хлопком материализовался второй стул. – Давно, знаешь ли, гостей не принимал, все как-то делами был занят. Арагорн уселся за противоположный конец стола, дотянулся до бутыли и принюхался: из горлышка отчетливо пахло медом. – Отличный мирувор, кстати, рекомендую, – снова взмахнул кубком Саурон, в очередной раз щедро окропив себя. – Пожалуй, воздержусь, – Арагорн в свою очередь откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Так о чем ты поговорить хотел? И что, собственно, вообще это все означает? Ты же, вроде как, – тут он замялся, подбирая слова. – Улетел за грань Мира? – Улетел, но обещал вернуться, – радостно оскалился Саурон. – А обещания надо выполнять, так ведь, Элессар? – И кому же ты обещал вернуться? – сердце снова сжало предчувствием надвигающейся беды. – Кольценосцы погибли, твои армии разбиты, а уцелевшие орки расползлись по щелям, зализывая раны. – Ну, положим, мои армии и разбитые превосходят твои войска количеством, – Саурон критически осмотрел кусок сыра, который держал в руке, положил его в рот, тщательно пережевал, прикрыв глаза, и продолжил, – но дело даже не в них. Хотя и жалко, конечно, такие планы у нас были… Металлы из магмы хотели начать извлекать, новый метод закалки клинка опробовать не успели, на вулканическом огне… Его лицо на миг сделалось печальным, но потом на губах снова появилась ухмылка: – Ладно, это все неважно. Говорят, у тебя свадьба скоро? Арагорн удивленно моргнул. Он искренне считал, что о близящемся торжестве доподлинно известно только узкому кругу причастных к сему долгожданному им событию, и уж развоплощенный темный властелин в этот круг никак не входил. – С чего ты… – Слухами Арда полнится, – перебил его Саурон и насмешливо покачал почти опустевшим кубком. – Но вот вопрос: появится ли на свадьбе невеста? Арагорн схватился бы за меч, вот только меча при нем не было. К тому же он отлично знал, что ложь и коварство – излюбленное оружие Тьмы. – Какое тебе дело до моей невесты и моей свадьбы? – спокойно поинтересовался он. – Тебе на ней все равно не гулять. – И тебе тоже! – глухо стукнул о стол кубок. На миг черты лица Саурона поплыли, искажаясь, превращаясь в морду хищного зверя, отдаленно напоминающего варга. Костяшки пальцев, сжавшихся в кулак, побелели, выдавая усилия, прикладываемые им, чтобы сдержаться, и в следующее мгновение напротив Арагорна вновь сидел холеный красавчик. – Думаешь, что все закончилось? Вовсе нет, – он медленно улыбнулся. – Я вернусь. Хотя бы ради того, чтобы избавить звезду от падения с неба. Ты слишком много возомнил о себе, Элессар. Эльфийская дева не должна разменивать свое бессмертие на жалкие крохи времени, проведенные рядом с аданом. Один раз я просчитался, но не собираюсь повторять собственной ошибки. Ундомиэль станет моей, и со мной будет счастлива вечно. Если бы прежде Арагорн не испытывал сомнений в верности принятого Арвен решения, он, возможно, обратил бы на эту речь внимания не больше, чем на лай собак. Но слова Саурона упали на благодатную почву. Сколько лет суждено им с Арвен провести вместе? Сто? Чуть больше? Ничто по сравнению с вечностью. Так может ли он принять ее выбор? Должен ли уберечь ее от одиночества, ждущего впереди? – Как может она быть с тобою счастлива? – возразил он тем не менее. – Ты ее не любишь. – Но в мире нет отравы большей, чем любовь… – задумчиво протянул Саурон, наполняя кубки. – По крайней мере, могу тебе гарантировать, что игры на брачном ложе со мной ей не прискучат никогда. Ты ведь, прости за прямоту, состаришься и одряхлеешь. А я всегда буду таким как сейчас: невероятно умным, обаятельным и бесконечно привлекательным. Он почти бессознательным жестом провел ладонью по своей груди и тут же поморщился: пятна на черной ткани были не так заметны, но на ощупь она, должно быть, казалась изрядно мокрой. Саурон поднялся на ноги и медленным, плавным движением стащил с себя рубаху, обнажив сперва плоский живот, затем грудь, неожиданно мускулистую для его стройного телосложения, и крепкие руки. Таким же плавным, ленивым движением он откинул назад свои волосы и неожиданно резко подался вперед, опершись ладонями о стол и слегка прогнувшись: – Надеюсь, с тем, что я красив, ты спорить не станешь? Арагорн внезапно ощутил, что во рту у него пересохло. Он не глядя нашарил на столе кубок, одним махом опустошил его чуть ли не полностью и хрипло выдавил: – Не стану. Он отвел взгляд от лица Саурона, чтобы не замечать бесстыжей, шальной улыбки, появившейся у того на губах, но черные длинные пряди, рассыпавшиеся в беспорядке по широким плечам, раздражали не меньше – как и белая, почти мраморная кожа, на которой едва выделялись бледно-розовые соски. Скулы обдало жаром, и Арагорн с трудом сдержался, чтобы не выругаться вслух. На мгновение он почувствовал себя полным дураком, мальчишкой, который впервые увидел… Моргот, да перед ним ведь не голая женщина, а мужик, к тому же, всего лишь полуодетый. Откуда же тогда это неловкое, странное, стыдное чувство? Он снова взглянул Саурону в лицо. Тот смотрел на него так, будто слышал все его мысли, а затем – медленно, очень медленно, – провел языком по губам и расхохотался. Смех этот становился все громче и громче, заполняя собой все пространство, пока Арагорн не начал различать в нем стук в дверь. С трудом разлепив глаза, он огляделся, осознавая, что находится вовсе не в Мордоре, а во дворце, в своей комнате. Выпутавшись из липких, влажных простыней, поднялся с кровати, ощущая тяжесть в голове, добрел до двери и распахнул ее настежь. Перед ним предстал Фарамир, явно встревоженный чем-то. – Государь! – начал он, но тут же прервался и огляделся вокруг. Затем шагнул через порог, плотно затворил за собой дверь и привалился к ней спиной. – Арагорн, у нас проблемы!***
Рыть лаву, однако, оказалось не так просто: орки мало того, что не знали, куда могло унести скелет того склизкого, так еще и работать приходилось тогда, когда никто не видит, чтобы внимания лишнего не привлекать. Они и без Снора знали, что Мордор охраняется, но одно дело, если гондорские увидят просто двух копошащихся в лаве орков, а вот если два орка, копающихся в лаве, вызовут подозрения… Производить расчеты координат места, куда мог приплыть или прилететь скелет того склизкого с кольцом повелителя, Рагдуш и Шарукх старались тогда, когда точно чувствовали, что за Мордором наблюдают: можно было скрыться в пещерах и с чистой совестью работать головой. А копать лаву и разбирать завалы приходилось тогда, когда заметить этого не могли. Орки уставали, но, к счастью, по формулам и по раскопкам что-то стало получаться – Шарукх уверял, что в расчеты ошибка вкрасться не должна и вулкан точно выплюнул из себя останки склизкого уебка со всем, что с ним было. – Вот смотри сам, в хрониках, которые у назгулов, прописано, что Гора извергалась постоянно, если Повелитель здесь был, – рассуждал Шарукх, пока напарники прятались от наблюдающих за Мордором гондорских. – То есть, связь Повелителя с горой – есть, понимаешь? А тут этот уебок с частью Повелителя – хлоп в магму! Ты бы как на месте Горы себя повел? – Спалил бы его к хуям! – хмыкнул Рагдуш. – Не его – пусть не трогает. – А если спалить не вышло? – Шарукх даже руками развел. – Выплюнул бы, куда подальше! – Рагдуш понял, к чему клонит напарник. – Что я, дурак что ли, отношение к развоплощению повелителя иметь? Не, не, нахуй, нахуй. Шарукх торжествующе кивнул. – Так что, получается, правы мы с тобой, что Гора этого уебка подальше плюнула! – подытожил Шарукх. – И ведь по расчетам так и выходит! Ни расчеты, ни логические выкладки орков не обманули: к концу раскопок они наткнулись на то, что им и было нужно. Орки правильно смекнули, что Кольцо повелителя повлияло и на кости этого склизкого уебка. Сейчас они напоминали скорее странную статую, чем костяк когда-то живого существа. Скелет лежал поодаль даже от потеков лавы, будто бы сама гора всячески показывала, что отношения к нему не имеет. Конечно, не совсем уж отдельно, но по сравнению с окружающим пейзажем следов на косточках было и впрямь немного. Тем лучше: можно спокойно перенести в мастерскую затвердевшую вокруг этих окаменелостей лаву, никто даже не подумает, что от склизкого в пламени горы что-то осталось. – Кости сохраним, - решил Шарукх. – Повелитель вернется и исследует, любит он с живым возиться. – И когда-то живым, – заржал Рагдуш. День прошел в поисках и бесконечных попытках припомнить детали наработок извлечения металла из лавы, магмы и всего того, что может выпустить из себя вулкан. Орки трудились, не покладая рук, ведь от возвращения Повелителя их отделяло всего ничего! К ночи, отдохнув, чтобы, не дай Повелитель, не ошибиться, Рагдуш и Шарукх принялись за дело. Перетащив из раскопа лаву, в которой должно было быть расплавленное колечко, они приступили к выделению золота по придуманному в спокойные времена способу. – И ведь почему мы думаем, что Повелителя вернем? – рассуждал Рагдуш, разбирая принесенное в кузницу. – Выйди силы из колечка, разве бы не вернулись они к повелителю? Ты ж, Шарукх, сам мне историю колечка читал, помнишь небось. – Помню, – подтвердил Шарукх, отделяя скелет склизкого от заставшей лавы. – Повелитель во всей своей силе не восстал перед этими, гондорскими, что это значит? А значит, что силы остались в колечке, только вот колечка не осталось, но это ненадолго! – Лишь бы не заметили, лишь бы не помешали, – и Рагдуш, погрозив кулаком в сторону Гондора, стал укладывать сколы лавы в форму. Удача к оркам была в тот день благосклонна: золото, как и предполагалось теоретическими выкладками, выплавилось из затвердевшей лавы и красиво стекло в форму, найденную Рагдушем в назгульей башне. Шарукх, тут же помчавшийся к Ородруину, торжествующе сообщил, едва засунув нос в пещеру, что вулкан начал извергаться, как в спокойные времена… Но чего-то не хватало.***
– Иду я себе по саду, размышляю над формулировкой одного предложения, – Фарамир нервно расхаживал по комнате, то и дело косясь на окно. – Ты же предложение делал уже, – Арагорн сел обратно на кровать и потер глаза. Свинцовый туман в голове никак не хотел рассеиваться, а сон помнился слишком отчетливо для простого кошмара. – Я о поправке к закону о податях, – непонимающе взглянул на него Фарамир. Арагорн тихо застонал, припомнив, что слушание закона Советом запланировано как раз на сегодняшний день. Разговоры о податях же, как известно, от головной боли не избавляют, скорее, наоборот. – Там у нас в статье пятнадцатой неясно указано, как следует уплатить, чтобы… А, это сейчас неважно, – оборвал Фарамир сам себя, махнув рукой. – Какие, к Морготу, подати, когда такое творится! – и опять покосился на окно. – Да что случилось-то? – Арагорн тоже взглянул в ту сторону, но кроме сине-черной ночной темноты ничего не увидел. Потянувшись к стоящему невдалеке кувшину с водой, он сделал несколько больших глотков. – Вот! Вот опять! – Фарамир рывком сдернул Арагорна с кровати и подтолкнул к окну. Вода из кувшина оросила полкомнаты, в том числе и арагорновы штаны. Тот тихо выматерился, посмотрел в окно и выматерился еще раз в полный голос. – Видишь? Ты тоже это видишь? Значит, я не сошел с ума, – вздохнул Фарамир у него за спиной. Арагорн молчал. Его взгляд был прикован к пикам дальних гор, едва различимым в лунном свете. Там, мерцая багровыми искрами, распласталась тень, с каждым мгновением становившаяся все плотнее. – Он собрался сдержать обещание, – вырвалось у него наконец. – Вот ублюдок! – Какое обещание? Саурон – это ведь его проделки? – что-то пообещал? Кому? – Мне, – со злости Арагорн двинул кулаком о стену, о чем тут же пожалел. – Эта тварь пообещала сделать мне гадость и полна решимости выполнить обещанное, как видишь. – А что за… что он собирается делать? – заинтересовался Фарамир. Снова биться с Сауроном им придется в любом случае, раз уж он оказался таким неистребимым, но узнать больше о планах врага никогда не помешает. – Невесту у меня увести, – мрачно посмотрел на него Арагорн. Фарамир потрясенно промолчал. Он мог предположить что угодно – желание поквитаться за позорный проигрыш при очевидном перевесе силы, за ловко расставленную ловушку, за разрушение Мордора, в конце концов, – но никак не думал, что Саурон питал какие-то чувства к дочери Элронда, достаточные для того, чтобы связать с ней судьбу, пусть и назло врагу. – А… это у него, наверное, перенос привязанности, – сообщил он через некоторое время в пространство, рассеянно сломав одну из роз, что в изобилии цвели под королевским окном, и вдыхая ее аромат. – Какой привязанности? – вскинулся Арагорн как-то слишком резко. – К прекрасной Лютиэн, конечно же, – произнес Фарамир таким тоном, как будто сообщил нечто само собой разумеющееся. – Дева, краше которой нет на всем свете, прошла по его владениям точно по весеннему лугу, не убоялась злобных чудовищ и одержала над ним верх в схватке, но проявила милосердие, отпустив. Такую невозможно не полюбить! А госпожа Арвен, говорят, на нее похожа чертами лица до того, что поставь их рядом – и то легко ошибиться. Вот Саурон и перенес свои чувства… Арагорн сильно сомневался, что Саурон возлюбил деву, которая растоптала его самолюбие так, что и всем роханским табунам вместе взятым не удалось бы лучше. Возненавидел – такое можно представить, но чтобы полюбить? И тут он вспомнил свой сон. «Один раз я просчитался, но не собираюсь повторять собственной ошибки…» – Ублюдок! Никого он не полюбил, он о порядке вещей печется, скотина! – Арагорн схватился за меч, потом отложил его и метнулся к сундуку, стоявшему в углу, за походным облачением. – Собирай отряд, Фарамир! С рассветом выступаем! Я ему покажу, как порядок поддерживать надо! С рассветом выступить не удалось, поскольку Гэндальф закрылся у себя в покоях, пообещав превратить в лягушку любого, кто осмелится ему помешать хотя бы простым стуком в дверь. Так и получилось, что отряд – всего около сотни воинов, – выехал по направлению к Мордору, когда солнце поднялось уже довольно высоко. Погода стояла хорошая, ясная, дорога лига за лигою серой лентой стелилась под копыта коней, а посылаемые вперед разведчики неизменно возвращались, никого не обнаружив. Пожалуй, их поход можно было бы принять за мирную прогулку, если бы не страх, что по-прежнему витал над разоренными землями. Чем ближе они подъезжали к Мораннону, тем мрачнее казался Арагорн. На привалах он просиживал долгие часы у костра, молча дымя трубкой, ложился спать самым последним, то и дело беспокойно вздрагивал во сне, и пробуждался одним из первых, так что вскоре друзья начали волноваться за него. Гимли бурчал себе под нос, что спать только камням не нужно, да и те, по словам стариков, не прочь вздремнуть. Фарамир пытался вести почти дипломатические переговоры о пользе отдыха, но не преуспел. Леголас то и дело бросал на Арагорна задумчивые взгляды, и один только Гэндальф оставался невозмутимым. На седьмой день отряд миновал остатки Черных Врат и вступил в долину Удун; той ночью Арагорн вовсе не ложился. Когда до Роковой Горы оставалось не более пятнадцати лиг, Леголас подъехал к Гендальфу и долгое время ехал с ним бок о бок, переговариваясь вполголоса, так тихо, что даже до всадников, что были к ним ближе всего, не доносилось ни слова. К вечеру отряд повстречался с одним из патрулей, что несли службу поблизости. По словам патрульных, орки в последнее время вели себя тихо. Шмыгали вокруг да около, что твои тараканы, но на рожон не лезли, а завидя гондорцев, тут же старались скрыться с глаз подальше. Вот Гора, в отличие от орков, вела себя плохо: чадила и дымила, особенно, опять же, в последнее время – с неделю уже гарь над ней зависла облаком, которое то сгущалось, то становилось реже, но окончательно никак не рассеивалось. Арагорн с Фарамиром многозначительно переглянулись. На ночлег решено было остановиться тут же, вместе с патрульными. Разожгли костры, вино пошло по кругу, вскоре разговоры стали громче, а порой слышался и смех; Арагорн пил и шутил со всеми, и казалось, что тревоги наконец оставили его. Вскоре голова его начала клониться на грудь, было видно, что он едва удерживает глаза открытыми. Наконец усталость одержала победу: Арагорн заснул крепким сном. Леголас, сидевший рядом, осторожно забрал у него изящную фляжку и взглянул на Гэндальфа. Легкая улыбка скользнула по его губам; тут-то Фарамиру пришло в голову, что сном своим Арагорн обязан не столько усталости, сколько хитрому эльфу.***
Он лежал, раскинувшись в легкой полудреме. Из распахнутого настежь окна в комнату проникал теплый ночной воздух, неся с собой сладкий аромат распустившихся цветов. Легкие шаги, шелест платья… Арагорн знал, что спит, и сон этот – один из тех редких, долгожданных снов, после которых он еще долго чувствовал прилив душевных сил. Он открыл глаза и выпрямился, садясь на кровати. Арвен молча смотрела на него, улыбаясь, и он затаил дыхание, боясь утерять даже одно мгновение, наполненное ее улыбкой. Так же молча она опустилась на пол, укрытый толстым ковром, сев у ног Арагорна и опустив голову ему на колени. Он потянулся рукой к ее волосам, зарылся в них пальцами – как долго, бесконечно долго он мечтал об этом. За окном медленно, то прячась в облаках, то снова выныривая, плыла по небосводу луна, лавируя между звездами, серебристый туман опускался на траву, и где-то неподалеку выводил свою трель соловей. Вдруг одна из звезд покатилась вниз, оставляя за собой яркий росчерк, и Арагорн почувствовал, что мир его сна переменился. Волосы, которые он гладил, были так же черны и длинны, но казались теперь тяжелее. Руки, обнимавшие его колени, были так же нежны, но в них чувствовалась большая сила. Уже не Арвен сидела возле его ног, но кто-то другой, и этот другой поднял голову и начал медленно оборачиваться к Арагорну; сердце того вздрогнуло от неприятного предчувствия – он внезапно понял, чье лицо сейчас увидит. И не сдержался: – Зачем ты здесь? Саурон только ухмыльнулся в ответ. Арагорн хотел оттолкнуть его, подняться на ноги, но не мог и пальцем двинуть. «Это лишь сон, мой сон, – мысленно сказал он сам себе, – и только мне решать, что в нем случится». «Ну уж нет, – ответил ему насмешливый голос. – Случится только то, чего пожелаю я. Как я решу, так и будет». Арагорн снова попробовал пошевелиться – бесполезно. Все, что ему оставалось – сидеть, ожидая своей участи, и эта беспомощность злила больше всего. Он смотрел, как Саурон медленно приподнимается, вставая на колени, тянется пальцами к подолу его рубахи, сминая черную ткань, и на красивом – слишком красивом – лице появляется хищное выражение. За первым, почти нежным прикосновением, следует второе, царапающее, а потом короткая вспышка ослепляющей боли. Саурон подносит руку к губам – под ногтями видны темные пятна – и медленно облизывает пальцы, один за другим. – Странно, что королевская кровь на вкус такая же, как и любая другая, – сообщает он словно между делом. – Каждый раз удивляюсь. Эру стоило бы тщательнее отнестись к этому аспекту своих разработок. «Внеси поправку на рассмотрение», – думает Арагорн, ни с того ни с сего вспомнив закон о податях, и у него вырывается смешок. Саурон смотрит на него уже по-другому, словно что-то прикидывает. – А ты забавный, – он кладет руку Арагорну на бедро, и тот даже через штаны чувствует тепло, идущее от его ладони. – Пожалуй, я начинаю понимать, чем ты мог привлечь эльфийскую деву… – Арвен сюда не вмешивай, – зло обрывает его Арагорн. – Она чиста душой и исполнена света, ты же… – Я же такой, какой есть – и мне это нравится как-то больше, – ухмыляется Саурон, медленно ведя ладонью вверх по бедру. Тепло превращается в жар, а потом Арагорн тяжело сглатывает, чувствуя что у него встает, Моргот побери, на этого долбанутого ублюдка. – Кстати, совсем забыл, – острые ногти задевают живот, сдирая кожу, оставляя ярко-красные полосы, набухающие кровью, и Арагорн еле сдерживается, чтобы не зашипеть от боли. – В прошлый раз ты проявил удивительную сговорчивость, без долгих споров признав мою несравненную красоту. Я ведь еще не поблагодарил тебя? – Иди ты в Нуменор со своей благодарностью, – Арагорна мутит от смеси отвращения и возбуждения. – Можешь не утруждаться. – И прослыть вдобавок ко всему еще и невежливым? – в голосе Саурона явственно слышится насмешка. – Нет уж, спасибо. Так вот, сейчас я продемонстрирую, как велика моя тебе благодарность, – с этими словами он начинает распутывать завязки штанов Арагорна. – Слушай, я уже оценил размеры твоей благодарности, – делает очередную попытку Арагорн. – Выметайся из моего сна, и будем считать, что никто никому не должен. – Ну, я-то твоих размеров оценить еще не успел, – хмыкает Саурон и вплотную приступает к этому процессу. Арагорну приходит в голову удивительно изящное решение: закрыть глаза и представить вместо проклятого искаженца свою возлюбленную. Если думать, что это пальцы Арвен касаются его так нежно и в то же время уверенно, ее волосы струятся по его ногам шелковым покрывалом, ее губы прижимаются к его члену, медленно размыкаясь, впуская дальше, в жаркую глубину, ее язык принимает его тяжесть на упругое ложе, слегка толкает, скользит по всей длине… Видение исчезает, когда его довольно ощутимо кусают. «А не обнаглел ли ты, Элессар? – голос Саурона опять вторгается в его мысли. – Я тебе не гарнизонная подстилка! Глаза открой. Или так страшно, что хочется зажмуриться? Врут, видно, что гондорцы ничего не боятся, – он хохочет, и смех отдается гулким эхом, а потом резко обрывается. – Я сказал, открой глаза!» Никто уже давно не ставил под сомнение его храбрость. Кровь горячей волной прихлынула к щекам Арагорна, он резко – как в омут с головой – открыл глаза и увидел на затянутом мрачными тучами небе первые всполохи зари.***
Рагдушу и Шарукху остро не хватало уверенности в том, что Повелитель снова с ними и что Он из Мордора не пропадет, что все снова будет по-прежнему. Потому что силуэт Повелителя то появлялся, то исчезал. Рагдуш и Шарукх грешили на то, что не придали полученному золоту форму Кольца, но как это исправить они не знали. Что поделаешь, если побрякушки в Мордоре никто не ковал? Не до них в войну было. И награбленных цацок хватало всегда, чтобы орчицам кинуть, но вот… и ненужные, как они раньше считали, знания оказались необходимыми. Шарукх листал все подряд документы, найденные в назгульей башне, Рагдуш штудировал найденные там же чертежи и схемы. Но толку от штудий было мало. – Шарукх, а может, не в форме дело? – спросил Рагдуш на третий день, отвлекаясь от расчетов. – Может, мы со сплавом что-то не так сделали? С плавкой, то есть, – исправился орк, глядя в чертеж. – Мы же не экспериментировали, сразу… того. Вдруг что нарушили? – Знать бы, что из всего, – Шарукх посмотрел в расчеты напарника. – Не то золото вытянуть не могли. Может, очередность попутали, а? – Очередность мы не вернем уже, – вздохнул Рагдуш. – Слушай, а может это…расплавленным золото и держать? Погорячее? – С температурами пошуровать? – задумался Шарукх. – А это мысль! Пока то да се, Повелитель будет с нами, а мы посмотрим, как с Кольцом быть, может, что и выйдет. – Можно будет кого в помощь того… свистнуть, – хмыкнул Рагдуш. – Эльфа какого, кто колечки может, пусть поработает. – Сначала температуру посмотрим, – Шарукх аж палец приподнял, показывая, как это важно. – А потом и эльфа какого можно попытаться стащить, или человека, пусть нам послужат, если не поймем! Но сначала температуры попробуем, оно того… проще! Сказано – сделано. И поначалу оно вроде бы помогло…но длилось это ровно до момента, когда Шарукх собрался возвращаться в лабораторию. – Ебать этого склизкого! – выругался Рагдуш. – Даже помер так, что нам подгадил! И орки снова стали думать. Идею греть золото у огня Роковой Горы отложили до худших времен, рисковать не хотелось, кто знает, чем это обернется. Пришлось снова засесть за чертежи.***
Сделав несколько глотков – на этот раз из собственной фляжки, – Арагорн, наконец, пришел в себя. К облегчению от почти своевременного пробуждения примешивалось чувство тревоги, становившееся все настойчивее. Арагорн привык доверять своим инстинктам и недолго размышлял, прежде чем решился отправиться на разведку. Сборы были недолгими, и он, вполголоса переговорив с дозорным, уже садился на коня, когда обнаружил, что не один питает склонность к прогулкам рано поутру. Фарамир с абсолютно меланхоличным выражением лица седлал свою лошадь, тихонько насвистывая старинную балладу – что-то там о розах, соловьях и рассветах. Гэндальф что-то высматривал в небе, а необычно хмурый Леголас стоял, скрестив руки на груди, и бросал на Фарамира недовольные взгляды. Один Гимли безмятежно спал, по самые уши укрывшись плащом и изредка всхрапывая. Наконец Леголас подошел к Арагорну и мрачным, совсем не свойственным ему тоном сказал: – Не стану скрывать, эта затея с разведкой мне не по душе. Но Митрандир, – тут он покосился на мага, – считает иначе. Мы выступим вслед за вами, как только солнце укрепится в зените. На этом они распрощались, и трое разведчиков отправились в путь. Они собирались оставить лошадей у подножия Роковой Горы и пешком добраться до вершины, и уже подъезжали к цели своего путешествия, когда Фарамир заметил на восточном склоне, невдалеке от дороги, странного вида постройку. – Смотрите, – он указал на нее своим спутникам. Приземистое и вытянутое строение было сложено, по всей видимости, из обломков лавы и практически сливалось с окружающим ландшафтом. Когда они спешились и подошли ближе, то увидели, что основная часть постройки разрушена. Ближняя к ним стена обвалилась почти полностью, открывая вид на череду помещений непонятного назначения. Арагорн с удивлением смотрел на странные инструменты, разбросанные по каменным столам и каменному же полу. Некоторые из них походили на орудия кузнеца, другие сгодились бы для самых тонких работ, но для чего предназначались остальные, оставалось загадкой. Одна мастерская переходила в другую, но везде царило все то же запустение. Неудивительно, что услышав голоса, доносящиеся из-за очередной двери, Арагорн насторожился. Постоял несколько мгновений, прислушиваясь, но кроме невнятного бормотания разобрать ничего не удалось. Арагорн с сомнением посмотрел на дверь: массивная, забрана в железо – такую вряд ли высадишь с разбегу. На лице Фарамира он увидел те же сомнения, и оба, не сговариваясь, оглянулись на мага. Гэндальф подошел ближе, поводил по двери рукой, а потом осторожно толкнул ее. Та с душераздирающим скрипом начала открываться, но грохот, раздавшийся за ней, заглушил все остальные звуки. Арагорн уже приготовился к бою, но открывшаяся картина превзошла его самые смелые предположения. На широком каменном столе, таком же, какие попадались и раньше, громоздился ворох свитков. На полу были разложены какие-то чертежи, аккуратно придавленные небольшими камнями. У одного из таких чертежей на коленях примостился странный орк в туго подпоясанном одеянии синего цвета с небольшим нагрудным карманом. На кармане грубыми стежками был вышит красный глаз. В одной руке у орка было перо, в другой – дощечка с насечками. Чуть поодаль второй орк в таком же одеянии возился с очередным непонятным прибором. Орки недоуменно воззрились на вошедших. Арагорн и Фарамир с неменьшим недоумением смотрели на них. В этот момент снова загрохотало, на этот раз в дальнем углу. – Ебать! – выдохнули орки хором. – Ебанаты, из-за вас скелет разрушился! – выругался Шарукх и побежал собирать в некотором роде не бренные останки Голлума. – Так это ж гондорские! – с опозданием дошло до Рагдуша. – Все, Шарукх, пиздец орчатам. И Повелителя не вернули… Гондорские ничего не поняли, но на всякий случай схватились за мечи. – Еще есть шанс! – спохватился Шарукх. – Если попробовать его очистить, как мы хотели! Все есть, все! Эти и пернуть не успеют! – Думаешь, получится? – спросил Рагдуш с сомнением. – А если и не получится, ничего мы не потеряем, – и Шарукх, попутно заглядывая в записи, приступил к делу. Рагдуш, смирившись с ожидаемой судьбой, ринулся приятелю на помощь. Пришедшие наблюдали за орками со смесью ужаса и любопытства. – Что они делают? – прошептал Арагорн, глядя, как орки схватились за странные инструменты, ни названия ни назначения которых он в душе не ведал. Сюда бы Гимли!***
Отряд под командованием Леголаса уже снялся со стоянки и двинулся в сторону Роковой Горы, когда далеко в вышине показалась светлая точка. Остановив коня, Леголас какое-то время всматривался в небо, а затем повернулся к Гимли и сказал, улыбнувшись: – Орлы прилетели…***
– Пошло, слушай, пошло! – орал Рагдуш, глядя на происходящее в форме. – Не то пошло, не то! – орал Шарукх, тыкая в расплавленное золото ломиком. – Блядь, не то!!! Надо было еще сколы чистить! – И температура не та! – спохватился и Рагдуш. – Повелитель! – Их надо остановить! – прошептал Арагорн побледневшими губами и ринулся на орков с мечом наперевес… За всем этим шумом и воплями клекота и хлопота крыльев снаружи никто не услышал, поэтому приземление орлов осталось незамеченным всеми, кроме Гэндальфа. Он облегченно вздохнул и очень своевременно шагнул в сторону от двери, поскольку именно в этот момент в нее ворвался здоровый рыжий мужик. – Вы что творите, сукины дети? – с ходу заорал он и хряснул молотом о пол прямо между Арагорном и Шарукхом. – Ебанаты, – это прозвучало не менее громко. Причем так громко и так понятно, что его поняли все: и Гендальф, и Фарамир, и Арагорн, и орки. Золото, кажется, мужика поняло тоже. – Ты хто? – спросил Арагорн мужика на правах короля. Правда, резко осипшим голосом. – Я – мастер, – рявкнул мужик. – А вы все – долбоебы. Арагорн взглянул на Гэндальфа, наблюдавшего за происходящим с безмятежным видом, и смутная догадка зародилась в его голове. – От долбоеба слышим! – первым оклемался Шарукх. – Мастер... Доказал бы мастерство свое, а то эти тоже небось думают много чего! – Слышь, мужик, – толкнул его Арагорн. – Сдается мне, он и вправду мастер. Вала Аулэ. То, что Арагорн и Шарукх говорили на разных языках, почему-то не помешало им понять друг друга. – Да, Вала Аулэ, создатель земли, коры, недр и так, по мелочи, – Вала оскалился, видимо изображая улыбку. – Только это, кажется, никому тут не надо. Ученички мои... разве что им, так кто виноват, что оба долбоеба так всех от техники отвратили, что из присутствующих тут что-то в технике только два орка понимают. И то плохо! – Чо это плохо? – попытался сопротивляться и Рагдуш. – Как могли в таких условиях... – А тут и условия не страшны! – снова рявкнул Аулэ. – Смотрите, долбоящеры, сколько у вас тут всего, а вы в одну формочку уткнулись и тук-тук. Ладно, о температуре вы могли не знать, или там что лаву надо было еще раскаленную переносить, а не нарушать технологию расплавлением повторным, но чистить так, тюк-тюк – ну больные, а? – Так такого до нас никто не делал! – до глубины души оскорбился Рагдуш. – Ну, гномы и эльфы не в счет, им положено. Посмотрел бы я на тебя в нашей ситуации... – До чего Средиземье докатилось, а? – вздохнул Аулэ. – Все на моих детей надеются, а сами не умеют ни хуя...Только оркам что-то надо, дожил... Орки, смотрите, как надо, – схватив форму с золотом, Аулэ шустро перевернул ее в стоящее вблизи корытце. – И в печь! – скомандовал Вала то ли золоту, то ли сам себе. – Ух ты, – восхитились орки хором. – Долго ли умеючи, – пробормотал Аулэ и, помянув всех крепким словцом, стал регулировать температуру печи. – Готово! – скомандовал он. Пол задрожал у них под ногами, застонали скалы и из жерла Роковой Горы вырвался столп пламени, взвившийся высоко в небо. Земля тряслась все сильнее, по стене застучали камни. Аулэ длинно выругался и, выскочив из мастерской, припустил вверх по склону. Арагорн хотел было последовать за ним, но едва высунув голову за дверь, тут же передумал – на улице бушевал настоящий смерч из пыли, песка и обломков лавы. Вернувшись обратно, Арагорн молча уселся на здоровый табурет, отыскавшийся в дальнем углу, и достал трубку. – Давай, что ли, тоже покурим, Рагдуш, – предложил Шарукх. – Знать бы только, где наши трубки и табачок. – Угощайтесь, молодые люди, – улыбнулся Гэндальф и протянул к ним руку. На раскрытой ладони лежали две небольшие трубки и кисет с табаком. – О, спасибо, дед! – обрадовался Рагдуш. – Курить хотим аж помираем! – Да, – пробормотал Фарамир, глядя на довольно пускающих дым орков. – Поневоле поверишь во что угодно... Через некоторое время буря начала успокаиваться, постепенно улегся и ветер, а еще чуть позже до них донеслась ругань Аулэ, перемежаемая воплями: – Учитель! Ай, больно! Ну отпустите вы ухо, учитель, больно же! – Больно ему! – орал Аулэ, втаскивая Саурона в мастерскую. – А Арде от тебя-идиота больнее было! – Я больше не буду, – вопил Саурон, упираясь в пол ногами. – Учитель, ну правда больно! – Майа ты али не майа? – отпускать горе-ученичка Аулэ и не думал. – Конечно, больше не будешь, я больше и не дам. И Арду мучить не дам, и сны народу срамные насылать тоже не дам... Арагорн густо покраснел. Фарамир покосился на него с интересом. – Учитель, да вы что? – неподдельно возмутился Саурон. – Да я никогда… Уй, больно же! – Нам бы кто сны послал посрамнее, – хмыкнул Рагдуш. – Шарукх, с этой... в серьгах. – Лучше с той, которая с кольцом в носу, – мечтательно вздохнул Шарукх. – Ну я же как лучше хотел! Элессар, ну вот ты ему скажи! – Саурон не замолкал. Все присутствующие уставились на Арагорна. Арагорн отвел глаза. С одной стороны, мешать торжеству справедливости не хотелось, с другой… Вспомнив, какую выволочку устроил ему как-то в детстве Элронд, он преисполнился сочувствия к врагу. – Как лучше хотел? Вот и получишь, как лучше, – выкручивать ухо Саурона Аулэ не переставал. – В Валинор пойдешь со мной, работать будешь, жена кактусы разводить пристрастилась, а ухаживать некому, – и с этими словами Вала поволок непутевого ученичка на улицу, к орлу. – Ничего, ничего, королей минетить научился, научишься и кактусы полоть, дурацкое дело нехитрое. Арагорн закрыл лицо руками. Жаль, нельзя было и уши заткнуть, чтобы не слышать, как Фарамир тихо поскуливает, пытаясь сдержать смех. – Учи-итель! У Элессара свадьба скоро! А мы даже мальчишник не отгуляли! – не сдавался Саурон. – Орать не кончишь, будешь с Арвен девичник гулять! – рявкнул Аулэ, которого порядком допекли поскуливания горе-ученика. Саурон тут же заткнулся, злобно сверкнув глазами. Арагорн облегченно вздохнул: участия искаженца в девичнике он бы не пережил. – Вы уж извините меня, – обернулся Аулэ к компании у самых орлов. – Что делать, если такой ученичок вот, что от техники всех отвернул? – и дернул Саурона за ухо, словно проверяя, на месте ли тот. – Забирайся, забирайся, нечего пыриться, – и, чуть ли не пнув Саурона на орла, забрался на птицу следом. – Полетели! – скомандовал Аулэ и птицы легко оторвались от земли Мордора, унося с собой и Аулэ и – наконец-то! – Саурона Пока Арагорн провожал орлов взглядом, Фарамир подошел к оркам и откашлялся. – Господа… кхм… технологи, – начал он. Рагдуш и Шарукх переглянулись. – Сами знаете, время сейчас такое, – продолжал Фарамир, тщательно подбирая слова. – Много чего порушили, теперь бы и строить пора. – А, это мы с радостью! – вызвался Шарукх. – Ага! – поддержал его Рагдуш. – И построим, и наплавим, и даже с длинноухими посоветуемся, как лучше! – Ну, тогда обсудим условия, – потер руки Фарамир, предвкушая бурные и плодотворные переговоры. – Что ни делается, все к лучшему, – резюмировал Гендальф, глядя на счастливых орков и не менее счастливого наместника Гондора. Арагорн согласно кивнул головой. – Поеду навстречу, – указал он на приближающийся отряд всадников. – Сообщу, что у нас снова мир во всем мире. – Я всегда возвраща-а-а… – раздалось было с неба, но быстро прервалось воплем: кажется, Аулэ мнение Саурона не разделял.