точка отсчета

      Рутина поглощала меня вот уже несколько лет. Офисный планктон. Каждый день меня ждёт лишь одно: слишком раннее пробуждение, слишком тошнотворная работа, слишком пустой дом, слишком поздний сон. Работа была высокооплачиваемая, но до ужаса монотонная, и с годами она так въелась в мой образ, что все амбиции и мечты потускнели, превратившись в тухлый комок непонятной субстанции.       Я сидел в своём мизерном офисе, где находились только компьютерный стол, стул, тумбочка с принтером и окно, плюс огромная куча бумажной волокиты. На стенах, к слову, не было ни одной фотографии друзей, любимого человека и даже родителей, как это подобает среднестатическим офисным работникам, мол, «окружи себя теми, кто тебя любит, и всё будет не так плохо».       Да. Все родственные связи пришлось разорвать уже давно, потому что мои родители гомофобы. В памяти день остался четким, словно все случилось вчера, и до сих пор я часто думаю об этом. Могло ли всё повернуться по-другому? Стоило ли мне вообще рассказывать?       Вспоминались события восьмилетней давности. Мне исполнилось семнадцать. Казалось, что все моря по колено, но на тот момент приходилось скрывать важную тайну: меня ни капли не привлекали девушки. Не, я не из тех, кто красит ногти и носит каблуки, наоборот: обычный, без особых замашек, гей. Именно в тот день я решил признаться родителям, рассказать, как пришло осознание, объяснить, что это нормально. Все мы люди, неправда ли? В конце концов, не могут же родители отречься от меня.       У нас был традиционный субботний ужин. Мы собрались за столом, была какая-то праздничная атмосфера, все радостные, и уверенность в себе зашкаливала: я нормальный, такой же, как и они. И всё будет прекрасно.       Ага, как же.       Понимание со стороны родителей я даже не подвергал сомнению, поэтому перед признанием почти не волновался. С улыбкой произнёс: «Мам, пап, мне нужно вам кое-что сказать. Это важно. Очень!» Мамины глаза загорелись, а папа слегка улыбнулся. Что они ожидали тогда? Что я познакомлю их с невестой, которую ради сюрприза спрятал в чулане, а сейчас она неожиданно появится?       — Я… Я гей.       И все замолчали. Улыбка постепенно сошла с уст моих близких, и я, наблюдая их реакцию, постепенно начал сдавать в уверенности. Конечно, криков папы «Сынок, да я тоже гомосек!» никто и не ждал, но такого неловкого молчания я даже не предполагал.       — Что… Как? — спросила мама. Чувствовалось, что тяжесть вопроса упала с отцовских плеч.       Я начал рассказывать. В этой истории всё было смешно и банально: мы с другом, нам по тринадцать лет, добрались до интернета. Конечно же, первое, что нас заинтересовало, это «голые титьки картинки», и на этот запрос интернет выдал около миллиарда результатов. По классике жанра, мы случайно наткнулись на гейское порево, где один качок отчаянно жарил другого, а этот другой театрально стонал и кричал «фак ми, фак ми, е-е-е». Моему другу стало мерзко, он поспешил скорее закрыть это, а вот меня почему-то зацепило. Казалось удивительным, что два сильных мужчины способны заниматься этим, было интересно: как, почему, каково это. Не было никаких мыслей про то, что «это же неестественно и противно», скорее, наоборот — процесс вызвал недоумение. Когда мой друг открыл какое-то порно с девушкой в главной роли, энтузиазма оно у меня не вызвало. Вечером друг ушёл, а я снова пытался найти то самое гомосексуальное порно, ну или хотя бы подобное. В голове вертелась куча разных мыслей, но все они были об одном: неужели любовь может быть и такой? Конечно, в силу своего возраста и думать не хотелось, что «это» можно делать за деньги, без чувств и эмоций. Наткнувшись вечером на пару гневных обсуждений, я понял, что большинство считает геев «омерзительными выблядками», и сексуальным меньшинствам нельзя жить открыто. Вот так и произошло это глупое осознание собственной ориентации.       Я рассказывал всё это родителям, стараясь умалчивать о ненужных деталях и преподносить всё это непринуждённо, будто рассуждая о том, что люблю больше: пиццу или пироженки.       Молчание было долгим, за окном учтиво застрекотали сверчки, делая ситуацию просто невыносимой. Я хотел объяснить, что это нормально, и моя ориентация не помешает воплощению мечты в жизнь, не помешает завести друзей, найти хорошую работу, да и просто окончить школу с отличием. Родители меня не слышали, даже если слушали, и до них не доходило ни одно мое слово. Смотреть на их лица было жутко неприятно: мама, полная недоумения и сожаления, и отец, даже не пытавшийся скрыть отвращение. Мои доводы, которые я специально обдумал заранее, им были побоку.       Так это и произошло. В тот вечер я ушёл на улицу, решив проветрить мозги, а по возвращении меня встретила сумка с вещами, собранная отцом. Меня отправили в другой город к бабушке, дистанционно улаживая проблемы с документами и пропиской, и так началась новая жизнь.       Со временем моё отношение к этому событию перетекало в разные состояния. Сначала — непонимание, потом отвращение, гнев, равнодушие, тоска, и так далее. Сейчас же к этой ситуации я не относился ровно никак. Родителей можно понять, если сильно постараться. С одной стороны, они поступили ужасно. Я их сын, и будь у меня какая-нибудь степень инвалидности, слабоумие или гомосексуальная ориентация, они должны были меня принять. Интересно, что случилось бы, если бы не бабушка? Однако, рассматривая ситуацию в другом свете, всё можно объяснить. Когда в вашу жизнь врывается что-то странное, непривычное и не совсем нормальное, вы тоже можете совершить неразумные поступки. Решение моих родителей был крайностью, поэтому до сих пор где-то в глубине души дремала обида. Но у меня своя жизнь. Я работал, на выходных пытался что-то рисовать или выезжал в какое-нибудь уютное кафе с «товарищами» по работе. Близких друзей так и не завёл.       Когда с нереальным планом на день было покончено, часы показывали около десяти вечера. Пора возвращаться домой. На выходе меня встретил охранник, сообщая, что завтра внеплановый выходной по причине инвентаризации. Компании выделили средства, и руководство решило закупиться техникой, заодно и провести полный подсчёт имущества. «По секрету» охранник сообщил, что компьютеры-то подержанные, а вовсе не новые, и ехидно улыбнулся при этом. Боже мой, да всем насрать.       Дорога к дому была довольно-таки живописной, такой атмосферной, поэтому я любил тут ходить. Каждый день. Рассматривать прохожих, выискивать отличия между вчерашним и сегодняшним пейзажами. Это было своеобразной игрой и разминкой для мозга перед работой. Вечером же зажигались огни, откуда-то слышалась музыка, мозг релаксировал.

***

      На следующее утро я осознал, что так и не придумал планы на выходной. С утра сделал яичницу, и неожиданно обрёл вдохновение. Оно ворвалось в мой разум, как некий луч света во тьме, разгоняя и даже уничтожая мерзкие мыслишки, заполоняя собой всё и вся. Ох уж эта яичница.       Достал старый мольберт (к чему мелочиться, рисуя на альбомном листе?), вытащил холст и краски, пороняв при этом всё, что только можно. Плевать. Главное — не потерять эту нить, уловить, и сшить из неё узор. Сел перед холстом, не задумываясь ни на секунду. Руки сами начали накладывать мазки и выводить линии, пальцы тянулись к краске, оставляя меня безучастным.       Рисование вызывало удивительные эмоции. Смело можно сказать, что я погружался в другой мир, когда водил кистями по холсту. Мир с многочисленными поворотами и кочками, мир с дождливой погодой за одним углом и сказочными существами за другим. Я давал простор своей фантазии, выпуская её из клетки рутины, как какого-то зверька.       Время летело незаметно, и вот работа близилась к концу, вдохновение собирало свои манатки и спешило покинуть голову. Пару штрихов добавить стоило, но я не знал, где и как. Без вдохновения у меня вообще не оставалось никаких чувств, кроме бесконечной усталости и чувства отвращения. Такое вот комнатное асоциальное существо.

***

      Как только я пришёл на работу, начальник сразу же нагрузил мелкими, но кропотливыми делами.       Однако возиться с этим долго не пришлось, так как в нашем офисном полку прибыло: оказывается, что новая техника появилась не просто так, а из-за того, что какое-то начинающее предприятие разорилось, и наш добродушный директор присоединил это предприятие к фирме. Появилась не только техника, но и сотня новых рабочих (впоследствии сократившаяся до десятка), которые теперь помогали с бумажными делами.       Оставалось проделать необходимые процедуры для замены техники в своей каморке, и, вернувшись через какое-то время в свой кабинет, я обнаружил на столе новенький компьютер. Тут же включая его и начиная исследовать, я наткнулся на какую-то скрытую папку. Сделать её видимой удалось сразу же, не без помощи особой программки. Папка называлась «Личное», и в ней хранились какие-то документы, музыка, пара видяшек неизвестного происхождения и ещё одна скрытая папка.       Документы, как подсказывало чутьё, представляли собой какую-то ценность. Мало того, они находились в скрытой папке, так ещё и были зашифрованные. Опять же, в арсенале оказалась нужная программа, и шифр был взломан в два счёта. Прочитав каждый документ от и до, я пришёл в недоумение. Таблицы, номера, даты, компрометирующие досье на главных акул нашего бизнеса… Встало два вопроса: «Кто был предыдущим хозяином этого железа?» и «Что можно с этим сделать?». Проснулась бизнесменская жилка, и в голове появились варианты: продать, шантажировать, использовать в личных целях… Да мало ли что.       Задумавшись о том, что день сегодня всё равно суматошный, и вряд ли до меня кому-то есть дело, я решил отсортировать всю информацию. Лично для меня интерес представляли всего несколько страниц: номера, по которым можно «позвонить и всё уладить», и компромат на нашего босса. Сбросив всё необходимое на флешку, я решительно направился в кабинет начальника.       Секретарша велела мне подождать, а через несколько минут усталый голос окликнул: «Входи, Михеев!». Глубоко вдохнув, я вошёл. Директор и головы не повернул, сидя в куче каких-то документов.       — Владимир Сергеевич… Как проходит инвентаризация?       Начальник на мгновение поднял на меня взгляд, и, не ответив, снова опустился в бумаги.       — Владимир Сергеевич… Как всем известно, наша новая техника подержанная…       — Михеев, при желании ты можешь забрать свой компьютер. Не нравится что-то — это не ко мне, иди на склад. Ты хороший и взрослый парень, не надо приходить ко мне с жалобами, уладь всё сам.       — Дело не в этом. Понимаете… На моём компьютере предыдущий владелец оставил следы. Файлы, личный хлам, но самое главное — несколько документов. Вам обязательно стоит на это посмотреть.       Я словил на себе взгляд начальника. Кажется, за несколько лет он успел проникнуться ко мне хоть какой-то толикой доверия, так что протянутую мной флешку взял без вопросов. Своё досье он читал долго, не менее сорока минут. Кажется, даже вся офисная жизнь остановилась и притихла, телепатически внемля настроению директора.       — Значит так, Михеев. Ты оказал мне огромную услугу, придя сюда, а не толкнув эту информацию на стороне. Сейчас я поступаю не совсем правильно, в какой-то мере это будет личная выгода, но я даю тебе повышение. Ты прошаренный парень, сумел рационально анализировать информацию и предпринять нужные действия. Я не буду спрашивать, было ли что-то там ещё, и не хочу более ничего слышать, поэтому ступай обратно к себе, доделывай дела и отправляйся домой.       Опешив от такой новости, я вышел из кабинета молча, даже не попрощавшись и не поблагодарив. Лишь отойдя на приличное расстояние от директорского обиталища, я позволил себе улыбнуться, радостно зашагав к себе в каморку. Если будут платить немного больше и давать хотя бы два выходных в неделю вместо неполноценного одного, даже моя жизнь обретёт новые краски.       Я вновь сел за компьютер, решив до конца исследовать содержимое, оставленное старым владельцем. Пара книг, музыка (кстати, схожая с моими предпочтениями), какие-то клипы и ещё одна скрытая папка. Нехитрым и давно испробованным способом папка была взломана, и я нашёл… порно.       Казалось бы, ну порно и порно. Но любопытство взяло надо мной верх, и я кликнул по одному из файлов. Оказалось, что это не просто запечатлённые сцены эротического характера, по качеству и мастерству исполнения они были похожи на хоум-видео, да ещё и гомосексуальное. Видео было четыре, и, я заметил, все они были с одинаковыми персонажами. Значит, это не просто какой-то вид извращения типа «я нагнул милого пассива и снял это на видео», это были личные файлы пары, которая, возможно, существует до сих пор.       Такие видео с предысторией вызывали у меня ещё больший интерес. Они отличались от обычного порно: там грязная ебля за деньги, фальшивые стоны, непрерывный стояк все «сюжетные» три часа, красивые актёры, не теряющие своего внешнего обаяния даже с литрами спермы на лице. А это… Это проявление чувств, это настоящая жизнь с её некрасивостями и неловкостями, жизнь, в которой не существует идеальных или безупречных поз, а красивые стоны обязательно сменяются на сиплые хрипы или громкие крики. Да. В какой-то степени меня можно назвать слишком романтичным, и особенно сейчас это было странно — я ведь о порнухе размышлял, а не о бесконечной любви. Однако я робею, если знаю, что за каким-либо творением таится предыстория. Это касается и музыки, и стихов, и клипов, и книг, и даже порно.       Но вернёмся к найденному хоум-видео. Любопытство уже стало нестерпимым, и я решил-таки посмотреть хоть одно видео полностью, включая первое из них и настраиваясь на просмотр.       Главными героями стали двое парней, причём их внешность была какая-то шаблонная, сразу можно было различить актива и пассива. Актив — широкий, подкаченный, угольного цвета волосы. Пассив — блондинистые волосы, жиденькие мышцы, но рельефное тело, огромные голубые глаза. Парень, который был сверху, приглянулся мне сразу. Приятная внешность, в которой выделялись зелёные глаза, никак не вяжущиеся с чёрными волосами. Его поведение во время того самого процесса было каким-то притягательно уверенным, хотелось вручить этому парню власть над собой и наслаждаться.       О чём я думал?       Видео. С первых секунд была видна блондинистая голова и дрожащая спина парнишки. Он стоял в позе раком, вздрагивая при каждом толчке, который совершал парень сзади. Блондин отчаянно выгибался, сдерживал стоны, иногда срываясь на хрип, а актив пользовался всем этим, запуская руку парню в волосы и грубым рывком притягивая его к себе. Темп движений постоянно менялся: то становился слишком медленным, заставляя блондина шептать что-то еле слышное, то слишком быстрым, и в такие моменты черноволосый парень затыкал рот своему пассиву поцелуем. Даже их поцелуй был каким-то бешеным сплетением языков, что скорее завораживало, чем вызывало отвращение.       Брюнет старался войти как можно глубже, крепко сжимая бёдра партнёра и совершая каждое движение с новой силой. Он был резким, рвано дышал и прикусывал губу, а порой становился нежным и мягким, совершая плавные движения тазом и нагибаясь к спине парня для поцелуя. Пару раз пассив выкрикивал имя «Кир», за что тот шлёпал его по ягодицам и делал ещё более грубые толчки, а блондин, кажется, получал от этого удовольствие.       Кульминационный момент подошёл как-то слишком внезапно. Брюнет выгнулся, сдавленно зашипел, грубым движением схватил своего парня за волосы и поставил на колени, а пассив, повинуясь прихоти, понятной без слов, послушно вобрал плоть партнёра до самого основания.       На этом моменте видео обрывается. Стало как-то жарко, не находите? …       Я незаметно юркнул в уборную и закрылся в кабинке туалета, незамедлительно спуская штаны. В голове мелькают сцены из просмотренного видео, лицо парня-актива, и почему-то сцены того, как на месте пассива оказываюсь я. Но сейчас на это абсолютно плевать.       Сделав дело, решаю отправиться домой. Заданий у меня всё равно не было, а в голове образовался какой-то бардак. Всего лишь из-за просмотра порно?       Кир, Кир, Кир.       Я решил пройтись до дома пешком, не переставая думать об этом парне. Когда его накрывали волны наслаждения, он был так неописуемо естественен и так красив, что этот образ теперь не выбить, кажется, никем.       Дома, забыв даже принять душ, практически бессознательно упал на кровать. В голове сразу всплывает образ «я и он сверху». Он бы прикоснулся своими тонкими губами к шее, приобнимая меня в этот момент за талию, а потом резко прикусил бы кожу… По телу сразу пробежала волна мурашек, и я как-то рефлекторно откинул голову назад.       Дурацкие мысли. Я поспешил их отогнать, замечая за собой, что слишком странно думать о каком-то парне так много. Будоражила та мысль, что эта неземная красота вовсе не является неземной, скорее, наоборот: работает теперь в нашей фирме, если его не сократили. Не хочется даже думать, что будет, если я его встречу. Но до жжения в груди (и в паху) хочется его увидеть.       Сегодняшний вечер определённо самый яркий за последние семь-восемь лет. Самый, так скажем, радужный. Множество чувств ютились в моей душе, тысячи огромных и необъятных ощущений в моей крошечной душонке.       Подойдя ко вчерашнему холсту, я понял, чего не хватает на моём рисунке. Осенний пасмурный пейзаж не должен быть таким осенним. И под голыми облетевшими деревьями я нарисовал яркие, золотые листья.