Однажды во сне

— Тьма, — девушка замолкает, собираясь с мыслями. Райан неосознанно подается вперёд, поднимая взгляд и видя плещущийся в её серебристых глазах страх. — Она повсюду, липко касается кожи, а за спиной слышатся его шаги и тяжелое дыхание. Я кричу, пытаясь привлечь хоть чье-то внимание, но переулок пуст, а надежды на спасение нет никакой... Пациентка, забывшись, нервно накручивает на палец прядь волос, а он ощущает себя детективом, берущим показания в крошечном запыленном кабинете участка. Тихий шелест стоящих на дубовом столе часов и мягкий свет от настольной лампы развеивают наваждение, и Дженни О’Мейли продолжает свой сбивчивый рассказ. — Крик рвется из груди, когда преследователь почти настигает меня, и, когда я вижу выходящую в переулок фигуру, мое сердце замирает. Мужчина бросается на помощь, но первый замахивается, и... Она всхлипывает, серебристые радужки блестят от непролитых слез, и доктор Райан понимает, что откликнувшийся незнакомец так и не сумел ей помочь. Дженни передергивает изящными плечами, прежде чем ещё более тусклым голосом продолжить говорить: — Арматура. Она появляется в его руке словно из ниоткуда, или же я раньше этого просто не замечала. Преследователь опускает её — так резко... тот, что пришел на помощь, пытается уйти от удара, но... — Вы хорошо разглядели их обоих? — спрашивает Райан, делая несколько пометок в кожаном блокноте и возвращая ручку на стол. — Какие-то детали, всё что угодно, это может помочь разобраться. — Нет, — тихо произносит пациентка, поднимая голову, и смотрит так, будто на мгновение забыла о его присутствии в кабинете. — Лишь две размытые фигуры, но случившееся дальше я увидела очень хорошо. Брызги крови, окрашивающие асфальт... Жуткий звук... описать не могу, но, кажется, я никогда в жизни не забуду его. Кричу ещё сильнее, уже совершенно точно зная, что все конечно, а преступник, ухмыляясь, оборачивается ко мне ... Дженни дрожит, и доктор Райан понимает: девушка вновь переживает каждую минуту ужасного кошмара, а её эмоции слишком сильны, чтобы справиться с ними. Пугающе сильны. Он понимает, что все куда серьезнее, чем думал раньше. — Потом — туман. Он загоняет меня в угол, я пытаюсь сопротивляться, все вокруг внезапно поглощает тьма, и я просыпаюсь. — Запомнили что-то ещё? — поднявшись, он собирается налить стакан воды из графина, но девушка качает головой, и Райан возвращается в кресло. — Мисс О’Мейли? — Да, теперь припоминаю, — отвечает пациентка, встречаясь с ним взглядом. — Перед тем, как я очнулась, надо мной склонился мужчина. Не тот, что нападал, второй. У него кровь стекала от виска к скуле, — Дженни едва заметно хмурится, погружаясь в воспоминания, — и глаза — ярко-лазурные. Очень красивые. Мне показалось, что он протянул мне руку.

*

Заведующий отделением со вздохом поднимается с места и подходит к бару, скрытому в нише. И тогда доктор Райан осознает, что тяжелый день сегодня был не только у него. — Сны становятся все реалистичнее, эмоции — ярче, — произносит Кевин под уютный аккомпанемент огня в искусственном камине и отводит взгляд от друга. — Я опасаюсь, что они затянут её ещё сильнее. Эрик разливает виски по стаканам и тут же предлагает один ему, и, чувствуя приятную тяжесть в руке, Райан приходит в себя от оцепенения и резко встает из удобного кресла. Потревоженная янтарная жидкость бьется о грани стакана с толстым дном, но Кевин словно не замечает этого, беспокойно подходя к окну. — Можно было бы прописать снотворное, — замечает он, не оборачиваясь, зная, что его непосредственный начальник вернулся за свой стол. — Это могло бы помочь девушке легче воспринимать сны, возможно, она бы даже не запоминала их больше, но это бы сделало её внимание ещё рассеянней... — А это опасно, — соглашается Эрик, в его темно-карих выразительных глазах появляется понимание. — Повременим со снотворным. Нужно продолжать терапию, Кевин. Ты уже прописал ей успокоительное? Я бы сделал это уже сегодня. — Сегодня, — эхом произносит Райан, отвечая на вопрос. Его взгляд скользит по улицам вечернего города: где-то там, далеко внизу, Дженни О’Мейли возвращается домой, с тревогой ожидая очередного кошмара. — Легкое, и будем надеяться, что его не придется заменять. Виски обжигает горло, когда он делает глоток, и на глаза почти наворачиваются слёзы. Терпкий, несравненный вкус — Эрик Вон предпочитает шотландский виски и не скупится, чтобы получить действительно настоящий, благородный напиток. — Когда-то я тоже был таким, — мягкий голос друга вынуждает его обернуться и вопросительно приподнять бровь. — Пылким. Сострадательным. Принимал дела каждого из своих пациентов близко к сердцу и порой просто не мог заснуть, поднимаясь поздней ночью и подолгу сидя в кресле у камина. Эрик замолкает, окидывая взглядом свой кабинет. Тишина, нарушаемая лишь треском в камине, окутывает — в этой части этажа больницы почти никого не осталось, только они двое, да и им не к кому спешить. — Ты справишься. Сумеешь ей помочь, разрушишь страхи и беспокойства, — неожиданно произносит Вон, салютуя стаканом и улыбаясь. — Но помни о том, что, пуская кого-то так глубоко в свою душу и так сильно переживая, сам рискуешь сойти с ума.