Война закончена

Этот день, в принципе, ничем не отличался от всех остальных дней в течение последних нескольких лет, но именно сегодня у Джаза были просто грандиозные планы. Он специально отпросился из порта, распустил команду и запер трюм, встав ещё затемно. Завтракал он на палубе, и солёный ветер воровато пил из его кружки пар. Чайки, сидящие на поручнях, сонно покряхтывали, и, бросив им остатки от бутербродов, Джаз довольно отряхнул руки, звякнул ключами и сбежал по трапу на причал, мельком окинув взглядом всё судно. Оно, конечно, сильно отличалось от его родного деревянного красавца, но тем сейчас заправлял новый Капитан, а Джаз подобрал себе достойную замену. На ней тоже прекрасно было выходить в море, но все равно ощущения были немного не те. Слишком много техники, ненужных правил и дрязготни с картами. В Неверлэнде все было проще: куда бы он ни плыл, рано или поздно все равно возвращался обратно в Неверлэнд. Здесь, на Земле, потеряться было намного проще, и пусть море было ужасно лояльно к нему, он знал, что будет привыкать ещё очень долго. К тому, что ветер не понимает его свиста, а в водах плавает только рыба. И никаких тебе крокодилов, дурёх-русалок или любвеобильного кальмара. А вот Питер, в отличие от Джаза, к Земле и жизни здесь привык намного быстрее. Конечно, ведь не Джаз же проводил тут прорву времени, подглядывая в окна уже давно выросших детей и воруя у домохозяек их сказки. Питер будто никогда и не покидал своего Неверлэнда, перебравшись из одной зоны комфорта в другую. И, в отличие от капитана, он все ещё был подростком. Да, уже не ребёнком, но ещё и не взрослым. Питеру ужасно нравилось балансировать на этой грани, и уже третий десяток лет он был весёлым двадцатилетним засранцем, не желающим думать почти ни о чём. Иногда Джаз действительно поражался безбашенности Питера. Тот однажды просто решил изменить свою жизнь, позвал с собой Джаза, и вот – они уже на Земле, почти без магии, одуревшие от вседозволенности и другого, совершенно незнакомого воздуха, спешно решают, куда осесть и чем заняться. Джаз ещё в первый год выбрал воду и теперь являлся гордым обладателем хорошего судна и преданной команды. В порту его знала каждая собака, а начальник каждый раз уважительно прикладывал пальцы к козырьку при встрече с ним. Помимо этого изменилось только одно: Джаз подстриг волосы и сбрил усы с бородкой, и двадцать первый век уже не смотрел на него обвиняюще, намекая на старомодность. Питера же кидало из крайности в крайность, но всегда – в творчестве. Раньше он пытался печатать книги, поняв, сколько сотен историй он знает. Затем, когда короткая, но яркая популярность отгремела, он перешёл к рисованию. А затем – к мультипликации, потом были музыка и попытки сниматься в кино, большие и малые сцены, радиопередачи, вновь рисунки, но только теперь – комиксы. Сейчас Питер уже третий год развлекался росписью стен, и Джаз искренне надеялся, что он, наконец, остановится на этом. Питера приводили в восторг краски и то, что он мог изобразить на простой стене, и Джазу каждый раз было страшно интересно слушать задорные и забавные истории Питера об очередном заказчике. Но сегодня была не простая среда и даже не обычная последняя неделя весны. Именно сегодня, ровно тридцать лет назад, они в последний раз покинули Неверлэнд, чтобы вспоминать о нём с двоякой теплотой. Теперь там ссорились, дрались и мерились силами другие Пэн и Крюк, а они не имели к этому больше никакого отношения. Так случалось всегда, когда старым врагам надоедало ссориться, и они либо разбегались по разным реальностям окончательно, либо переставали валять дурака и выясняли отношения уже по-серьёзному. Джаз знал, что до него на острове был другой Крюк – более опытный, но больше склонный к драматизму и театральности. Сейчас его место занял ещё совсем молодой и экспрессивный, но довольно смышлёный Крюк с шикарными черными усами. Питеры же были почти неотличимы друг от друга на первый взгляд, но найти среди них своего Джаз смог бы даже с завязанными глазами. Неверлэнд был удивительно мудрым островом, который умел искусно подбирать смертельных врагов и их характеры, каждый раз создавая гремучую смесь. Дело оставалось за малым – столкнуть их вместе, позволив химическим реакциям начаться, и наблюдать за этим с безопасного расстояния. А в том, что их поединки были тем ещё развлечением для всех остальных, Джаз даже не сомневался. **** Как только Джаз вошёл в старый дом, адрес которого искал несколько десятков минут на карте буквально сегодня утром, Питер свалился на него откуда-то с потолка. Он все ещё умел летать в некоторых случаях – когда это было действительно необходимо либо когда Джаз был рядом с ним. Это, конечно, страшно льстило Джазу, но перестать вздрагивать он не мог. Даже сейчас, когда Питер спокойно приземлился прямо перед ним, отмахиваясь от пыли и облака побелки, Джаз невольно вздрогнул. Но тут же отвлёкся на измазанного в краске Питера, который сделал себе забавную пальмочку на макушке из волос, забрав их в короткий хвостик. Сейчас, по всей видимости, он рисовал зелень, так как его нос, лоб и все пальцы были изляпаны в салатовой краске. Зелёный цвет вообще всегда лип к Питеру, сопровождая его на протяжении всей жизни, и сейчас Джаз даже не удивился его выбору. Он просто отметил, как интересно сочетаются его рыжие волосы, веснушки и бледная кожа с этим цветом. Питер же быстро вытер руки о рабочие штаны, которые поддерживал большой ремень, свиснутый им не так давно у Джаза, аккуратно положил кисть на пол и подлетел к Джазу ближе. Стоило Питеру облизнуться, он тут же завладел всем вниманием Джаза. Виной тому была его недавняя шалость, к которой Джаз ещё не успел привыкнуть окончательно – однажды Питер просто сходил в салон и проколол себе язык. Теперь у него была серебряная штанга в языке и очаровательная привычка иногда шепелявить из-за неё, прикусывать язык или вечно облизываться. Питеру нравилось то, как его пирсинг ощущается на губах. Джазу же пирсинг нравился в принципе, а на Питере – особенно. Благодаря этому Питер теперь целовал его в два раза дольше, наслаждаясь тем, как сходил от этого с ума Джаз. Вот и сейчас, будто прочитав его мысли, Питер стянул с волос резинку, ловко закрепил её на своём запястье и, потянувшись, стал с Джазом одного роста. Джаз любил смотреть на него в упор. Так ему были видны все кудри в волосах Питера, его тонкий шрам у самой линии волос на лбу и зелёные глаза. Но долго зрительный контакт они все равно держать не могли, и вскоре Питер первым потянулся за поцелуем. Вжался в Джаза, обнял его руками и притиснулся ещё ближе, поднимая его в воздух вместе с собой. Целоваться это не мешало, и пока Джаз в тысячный раз облизывал теплые серебряные шарики у Питера в языке, тот взлетал с ним все выше, замерев почти под самым потолком. Здание было очень старым, и здесь они могли не бояться о том, что ударятся затылками о гипс, расслабившись на секунду. Под самым потолком Питер закрепил леса, на которые сейчас и опустился Джаз. Питер завис рядом с ним в пустом пространстве. Втиснувшись между ног Джаза, Питер вновь мог крепко обнимать его, продолжая целовать его уже в шею, умудряясь при этом не только довольно сопеть, но и отчитывать его. – Я думал о тебе всю прошлую неделю. Опять ушёл в своё плавание и оставил меня здесь, со скучными заказчиками и капризными продавцами. Нет у них то этой краски, то той, кошмар какой-то. Хоть самому цвета мешай, издеваются, засранцы. – И, цокнув, Питер полез Джазу в штаны. Тот вовремя остановил его руку, отстранив, и расстегнул ширинку сам – Питер всегда от нетерпения ломал ему молнию, а у них ещё была запланирована и культурная программа на сегодня. Но вначале, конечно, – желания Питера, которые Джаз с удовольствием с ним разделял. И, положив руку нетерпеливо мельтешащему в воздухе Питеру на шею, Джаз направил его, умело сдерживая дрожь в пальцах. Минет Питер делал просто отменно. Не то чтобы Джазу было с чем сравнивать – но у него каждый раз в глазах стояли звёзды, когда Питер медленно заглатывал его член, помогая себе рукой, и начинал двигать головой. Или высовывал язык и с сосредоточенным лицом начинал облизывать член по спирали, а затем внезапно заглатывал на всю длину, расслабляя горло. В этот раз Питер был нетерпелив и сразу же начал с самого вкусного – он прошёлся колечком в языке по головке, надавливая, и Джаз прикрыл глаза, выдыхая. При всем при этом Питер не забывал смотреть на него. Ничего более жаркого и возбуждающего Джаз не мог придумать за всю свою жизнь. Раньше Питер смотрел на него так только во время самых ожесточенных боёв, а теперь этот взгляд Джаз видел по нескольку раз в неделю. В Питере будто просыпались все демоны сразу, и его глаза светлели на несколько тонов, оплывая ядовитым ультрамарином. Вкупе с быстрыми движениями головы, влажными причмокиваниями и слюной, которую Джаз одним движением пальцев стёр у Питера с подбородка, этого было более чем достаточно. Питер напряг губы и двинул несколько раз головой, вынул член изо рта, подрочил его и прижался расслабленным языком, вдавливая пирсинг в возбуждённую влажную плоть. Джаз не сдержался, дёрнул его за вихры на затылке, побуждая действовать, и Питер в ответ на это дерзко улыбнулся. – Думал о тебе весь этот день, ублюдок. И вновь начал сосать головку, ударяя по ней языком прямо внутри рта, массируя пирсингом, поглаживая другой рукой яйца. Через несколько неторопливых облизываний Джаз все же не выдержал и начал двигать бёдрами, ускоряя темп, и Питер быстро подстроился под него. Он закрыл глаза и нахмурился, стараясь изо всех сил, и Джаз даже прервался ненадолго, чтобы убрать ему чёлку с глаз и стереть пот со лба. Питер в ответ фыркнул и начал двигать головой сам, ещё ускоряя темп, и вскоре Джаз кончил. Питер быстро сплюнул, облизал губы и потянулся за поцелуем, который теперь был раза в три мокрее и жарче. Теперь язык Питера совсем сошёл с ума и шарил во рту у Джаза настолько активно, что тот чуть не прикусил его несколько раз. Но даже это бы понравилось Питеру, и, думая об этом, Джаз приподнял Питера в воздухе и потянул на себя, в который раз благодаря магию за способность Питера летать. Не будь этого – они не сидели бы сейчас в нескольких метрах над полом, на лесах, а позади них не проступали бы цветами до боли знакомые заросли. Питер всегда рисовал то, что помнил из Неверлэнда, и благодаря этому его картины всегда выглядели намного реальнее фотографий. Обычных людей поражало буйство его фантазии и то, насколько детально он продумывал свои работы, а Питер просто рисовал свой старый мир. Но сейчас им обоим было явно не до этого. Перенесись они случайно обратно или окажись в любых других экзотических зарослях – что Джазу, что Питеру было бы плевать на это. Джаз спешно вытаскивал широкий ремень из штанов Питера, а тот стягивал с себя майку, удобнее устраиваясь на коленях у Джаза. Когда оба разделись, Питер подлетел на полметра и плавно и медленно опустился верхом на его член, выгнулся, запрокинул голову, и изгиб его спины чуть не свел Джаза с ума. Насадившись до конца, Питер застонал и потянулся к собственному члену, и Джаз не остановил его руку. Он уткнулся носом во влажную шею Питера и фыркнул, оцарапавшись о засохшую краску прямо за ухом. Укусил за мочку, почувствовал, как завибрировало горло Питера от стона, и начал двигаться, ухватив его за бёдра. Питер гладил его по плечам, цепляясь за них во время особенно резких движений, а затем хитро зажмурился и надавил себе на живот. Давление на член увеличилось, Питер застонал через сжатые губы и стал двигается ещё быстрее, навалившись на Джаза. От стены позади них веяло свежестью, она шумела листвой и шуршала травой. Когда Джаз впился Питеру пальцами в бёдра, тот кончил. Невольный портал тут же натянулся и лопнул, обдав Джаза со спины потоком магии, и тот кончил от этого дикого ощущения чужой мощи внутри себя, оглохнув и почти ослепнув. Пока они искали в старом здании душ и полотенца, у Джаза все ещё звенело в ушах, кружилась голова, но Питер весело тараторил рядом, и Джаз постепенно приходил в себя, внимая тому, о чем он говорил. Питера невозможно не слушать, и тот не замолкал даже в душе, стоя рядом с Джазом и забавно отплёвываясь от воды. Зелёная краска неохотно отмывалась с него, отваливаясь крохотными кусочками, и когда кожа за его ухом вновь стала привычно бархатной, Джаз, довольный этим, лениво коснулся губами этого местечка на коже Питера. Тот вздрогнул всем телом, выдохнул и утянул Джаза в очередной поцелуй. Потом, много потрясающих часов спустя, они почти опоздали на паром, успев буквально в последний момент. Питер отвлек общее внимание необычными барашками на волнах, Джаз отсалютовал бокалом знакомому капитану, а бархатная теплая ночь укрыла их собой, отделяя от остальной толпы. Они провожали день, в который было принято самое важное решение в их жизни, и дышали знакомым, сладким воздухом Неверлэнда. И что бы ни говорил Питер, остров всегда оставался с ними.