"Почему все время ты?!"

Когда Миша мягко покусывал кожу на шее Руслана, заставляя его под напором тела лечь на кровать, Усачев решился. Он слегка отодвинул Психодозера, положив руки ему на грудь. – Миша… – начал было неуверенно Руслан, но тут же собрался и на одном дыхании выпалил, – почему все время ты?! Интонация голоса, которая, казалось, тысячу раз поменялась за время произносимой реплики, выдала его волнение с головой. Кшиштовскому даже не пришлось спрашивать, к чему относилось «все время ты». Он лишь лукаво улыбнулся. – А что тебя не устраивает? Печально, что дальше Усачев фраз почему-то не заготовил, или же они просто вылетели из головы. – Руслан, давай без глупостей? – не дожидаясь ответа, предложил Миша, пытаясь обнять недовольного. На эти действия Вихлянцев упрямо скрестил руки, сидя на кровати, и устремил испепеляющий взгляд в один из темных углов комнаты. Миша чуть не рассмеялся. – Хорошо-хорошо, – сказал Дозер, ловко переместившись за спину неуступчивого темноволосого парня. – Можешь начинать. Удивленный такому быстрому разрешению Рус растерялся и не знал, с чего, собственно, начинать. Когда он развернулся, то просто мягко поцеловал скетчмейкера и… На этом все и закончилось. Немного погодя Руслан медленно, но все-таки начал покрывать плечи и шею Миши поцелуями, мысленно проклиная того за безучастное поведение. А Психодозер откинул голову назад и закусывал губу, стараясь подавить накатившую волну смеха. И только когда он все-таки не удержал тихий смешок, а Руслан моментально поднял испуганные глаза, с лица Миши исчезли даже крошечные намеки на язвительную улыбку. Он ободряюще погладил сжавшегося Усачева по горячим щекам. После поцеловал страстно и глубоко, словно стараясь стереть всякий след неуверенности. Кшиштовский не знал, ушла ли царившая боязнь до конца, но когда он отстранился, то огоньки решительности точно были во взгляде прежде робкого парня. Миша наконец-то опустился на кровать, потянув за руку Руслана, который навис над ним. Перехватив пальцы последнего, Дозер обсасывал их с настолько сосредоточенным лицом, что это не могло не заворожить. Когда Миша, улыбаясь, отпустил пальцы, ведущий бывшей твитоты решил, что никогда не видел скетчмейкера таким красивым как сейчас. Его без того темные глаза, казалось, впитали в себя всю устрашающую и одновременно загадочную черноту ночи, светлая челка по своему обыкновению была растрепана, даже ниточка слюны, тянущаяся от пальцев Руслана до припухлых Мишиных губ, и поблескивавшая в темноте, сейчас только заставляла зачарованно задерживать дыхание обычно брезгливого Вихлянцева. Уже тогда он понял, что затея оказалась удачной. Он подтвердил это во второй раз, когда осторожно поочередно ввел три пальца в бывшего постоянного актива, с губ которого сейчас слетали лишь неудержимые стоны. Осознал еще раз, когда сам вошел в Мишу, вначале давая ему привыкнуть, а затем, получив одобрительный кивок, начал набирать темп. Чуть спустя на Руслана опять нашло волнение, смешанное с подозрениями, которые были уж очень смешными. Но, к слову, в какой-то момент комкающему простынь Дозеру, тоже начало казаться, что столь сильно вколачиваясь в него, Усачев рискует сломать кровать. Впрочем, этого не произошло, потому что когда лежащий приоткрыл веки, то увидел зажмуренные глаза, сведенные в напряжении брови и пунцовый цвет щек питерца. Осторожно балансируя, Миша приподнялся на локтях, едва коснулся губ Руслана, ловя каждый обжигающий и рваный выдох. Парни одновременно обмякли как раз тогда, когда москвич сделал последнее усилие подтянуться выше и крепко поцеловать. Усачев бессильно пал на кровать, пристроившись рядом с довольным Психодозером, а осознав некий собственный «героизм», в который раз залился краской и засмеялся, уткнувшись лицом в шею талантливого скетчмейкера. Миша же слабо водил подушечками пальцев по спине Руслана, стараясь восстановить сбитое дыхание.