Inside

— А что за тень бегает у Красавицы? — поинтересовался Кузнечик, неловко меняя тему. — Его собственная. Но как бы живая. Ты его лучше не спрашивай. Он боится. М. Петросян «Дом, в котором…»

В Доме не говорят о жизни в Наружности. Не откровенничают. Не расспрашивают. Ни о родителях, ни о тех домах с маленькой буквы, откуда все пришли, и куда, по идее, должны будут отправиться после Выпуска. Ни в прошлом времени, ни, тем более, в будущем. Это куда более неприлично, чем сходу предложить заняться сексом, почти так же, как обсуждать возраст Прыгунов и Ходоков. Но Красавица и Кукла очень близки. Они целуются везде, где хоть на секунду могут остаться одни — на перекресточном диване, на лестнице, под лестницей, во дворе, в том укромном закутке, где сходятся стены двух корпусов. В перерывах между поцелуями, болезненными, обжигающими, от которых немеют губы, Кукла спрашивает, стыдливо опустив ресницы, такие длинные, что тень от них закрывает ей щеки: — Твои родители… Они приедут за тобой? Ты их любишь? Красавица улыбается. Рядом с Куклой он всегда улыбается (когда не сцепляется с ней ртами), почти не спотыкается и ничего не роняет. Он не помнит родителей. Он не помнит ничего, что было до Дома. Но говорит: — Да, — чтобы порадовать её. И добавляет, совершенно бездумно: — Они красивые. А внутри — как сок. Кукла удивленно вскидывает глаза. Но улыбка Красавицы безмятежна. Его губы, припухшие и блестящие от слюны, прямо перед ней. И они снова целуются. Красавица обнимает Куклу, закрыв глаза. Он не хочет, чтобы тень прошмыгнула между ним и Куклой в этот момент. Его тень не такая, как у других. Она не ходит за ним, как привязанная намертво к ногам, — она сама по себе, его двойник, и живет своей жизнью. Красавица знает, что если позволить ей подобраться слишком близко, его зрение раздвоится — это тень будет смотреть вокруг его глазами. Иногда ей удается полностью подчинить его себе. И тогда бывает очень плохо. Тогда Красавицу скручивает судорога, он цепенеет и дальше ничего не помнит. Ничего из того, что делает его тень с его телом. Он не знает, что в такие моменты он держится прямо, становясь будто выше ростом, ходит, не путаясь в собственных ногах, ничего не ломает и не роняет, даже хрупкие стеклянные чашки. Когда с ним это случалось в родительском доме, мама радовалась и говорила папе: — Видишь! Врачи ошибаются. Он обязательно поправится! Тень улыбалась лицом Красавицы, показывая дыру на месте выпавших молочных зубов, и тянула вдруг ставшие проворными и ловкими руки к машинке младшего братишки или кукле сестренки. В ответ на их оглушительный рев Красавица-тень говорил (не запинаясь и не заикаясь): — Я не сломаю! Я только посмотрю, что внутри! — Мой умница! Зайчик-красавчик, — умилялась мама, глядя, как летят в разные стороны куклины одежки, волосы, руки и ноги, а машинка превращается в ворох деталей. Красавица был способен только испортить или уронить, Красавица-тень разбирал все очень аккуратно, но никогда не собирал назад. Удовлетворив любопытство, тень пряталась, а Красавица, придя в себя, смотрел на разобранное несчастными глазами и ломал, только прикоснувшись. Мама вздыхала и покупала младшим новые игрушки. Время шло. Разобравшись с неодушевленными предметами, тень заинтересовалась живыми. Однажды Красавица пришел в себя в песочнице, на коленях у него лежал трупик щенка, аккуратно вскрытый перочинным ножом. С трупика капало на песок что-то темное и теплое, а рядом плакала маленькая хозяйка, девочка лет четырех. — Это не он! — кричала мама, унося сына домой (очнувшийся Красавица даже не смог подняться на ноги). — Мой бедный больной мальчик, он же и мухи не обидит! Папа, придя вечером с работы, выслушал мамины излияния, пожал плечами и на следующий день купил любознательному сыну анатомию в картинках. Красавица несколько недель сидел до позднего вечера, с восхищением рассматривая сочленения скелета и паутину кровеносной системы, лабиринты кишечника, разноцветные мозг, сердце и печень. А потом в слабом свете ночника шевельнулась тень. Мамины таблетки от бессонницы хранились высоко; ножи на кухне висели еще выше, а выше всех - остро заточенные ножницы для разделки птицы. Они были далеко за пределами досягаемости малышей, но тень, помимо любопытства, обладала ловкостью, смекалкой и силой, влившейся в слабые руки и ноги Красавицы. Когда по вызову соседей, встревоженных темными пятнами на потолке, явились полицейские, то увидели залитую кровью квартиру, трупы двоих взрослых и детей с распоротыми животами, с внутренностями, вытащенными наружу и аккуратно разложенными на некогда светлом ковре. Нашли только одного живого ребенка — крепко спящего, сжимающего в ручке окровавленные ножницы; а на кухонном столе обнаружилась сложная конструкция из двух табуреток, поставленных друг на друга. Вроде бы все показалось предельно ясным. Но… «Поглядите на его диагноз! Да такие ложку мимо рта проносят! Какие табуретки, какие ножницы! Бедный малыш чудом пережил нападение маньяка…» Тень после этого исчезла надолго. Пожилая женщина в белом халате, улыбаясь Красавице через силу, сказала, что его родители уехали очень далеко, но обязательно когда-нибудь вернутся. А пока он побудет здесь. Изучая взглядом побеленный потолок в палате, где он заново учился ходить и говорить, Красавица смутно вспоминал сполохи чего-то красивого. Ярко-красного. Как сок. Из больницы его отправили в Дом. Мальчишки, смеясь над его неловкостью, присвистнули: «Фью-ю, вот так Спящая Красавица!», но ни разу не тронули. В Доме тень показывается нечасто. Дом отчего-то её не любит, и тень побаивается. Она осторожно выглядывает из гущи растений, заполонивших спальню, и прячется обратно, ничего не совершив. Но близится Выпуск. И тени тоже нравится Кукла. Поэтому рядом с ней Красавица почти не спотыкается и ничего не ломает. Она такая красивая, белокожая, будто фарфоровая. Интересно, какая она внутри?..