Посиделки

Завулон приезжал в Киев редко. Не по делам, а просто так, погостить — ещё реже. А уж просто тихо посидеть без ведьмочек, Завулоновских пешек и Лайковой свиты, им удавалось чуть ли не раз в полвека. Наверное, поэтому Лайк так любил эти посиделки. Только тогда, оставшись без зрителей, Завулон позволял себе отдохнуть от постоянных интриг, расслаблялся и, в кой то веки, рядом с ним Лайку становилось уютно. Если может испытывать уют Иной возрастом больше тысячи лет. Обычно они сидели в квартире Лайка, Завулон почти всегда опускался в древнее кожаное кресло, стоящее спинкой к окну, сам хозяин разваливался на диване у стены, лицом к Завулону. Глава московских Тёмных в такие моменты до ужаса походил на довольного, сытого волка, прилегшего отдохнуть возле своей пещеры после удачной охоты — откинется на спинку, прикроет веки и улыбается чему-то своему. Сидеть так они могли до тех пор, пока кого-нибудь из них не вызывали по очередному делу. Говорили они только о прошлом, самом далёком. Иногда, чертовски редко, будучи в хорошем расположении духа, Завулон рассказывал о своём детстве, ещё до инициации, рассказывал о своём наставнике, которого, похоже, действительно любил. Лайк был младше не больше, чем на век, но этого хватало и для того, чтобы постоянно увязать в Завулоновских интригах, и для того, чтобы чуть ли не с открытым ртом слушать его истории. Сколько бы лет ни исполнилось Лайку, Завулон всё равно умудрялся оставаться опытнее, мудрее и представительнее. И, едва ли, дело было в том, что Лайк редко пользовался сумеречным именем или носил длинные волосы, он мог быть сколько угодно представительным, но всё равно никогда бы не достиг уровня Завулона. Но даже у самых древних Иных есть свои маленькие причуды и фетиши. Кто-то коллекционирует яхты, кто-то покоряет горы, кто-то охотится на сов. Завулон собирал придания, чем малоизвестнее — тем лучше. Тибетские, маньчжурские, аравийские, о храбрых воинах, о несчастной любви, об изощрённой мести, слушать его было — одно удовольствие. Обычно, когда удавалось уговорить Завулона рассказать одно из преданий, он медленно поднимался из кресла, потягивался всем телом и усаживался на диван, рядом с Лайком. Тот, в свою очередь, подползал ещё ближе, упирался ладонями в подбородок, глядя на задумчивого Завулона снизу-вверх. Тот, кто не прожил тысячи лет, не знает, какое это блаженство — снова почувствовать себя мальчишкой, слушающим сказки на ночь. — …И грянул гром, и засверкали молнии, — рассказывал как-то Завулон. — и увидели танцующие, что посреди залы стоит безобразная старуха — колдунья, которую не пожелали пригласить на свадьбу. И страх охватил всех собравшихся, а старуха прохрипела: «Вы не захотели пожалеть лишнего места за столом для меня. Так пируйте же теперь вечно! И пусть яства ваши не убавляются, а кубки не высыхают! И пусть не сможете вы сойти со своих мест, и пусть ни старость, ни смерть не коснётся вас! Вот моё пожелание!» Старуха исчезла, а жадные жених с невестой и все их гости и по сей день пируют на том же месте, и яства их не могут закончиться, и кубки их не могут осушиться. Так и сидят они, обречённые на вечное празднество, и не будет их торжеству конца во веки веков. — Вау, — выдохнул Лайк. — Вечный праздник — это реально страшно. Больше всего я сочувствую тамаде, это ж сколько конкурсов нужно провести? — Определённо много, — отрешённо кивнул Завулон, опуская руку на шевелюру Лайка. Пару минут он неспешно перебирал светлые волосы, потом вдруг, будто очнувшись, негромко проворчал: — Патлы твои. Никогда их не любил. — Оно и видно, — ехидно заметил Лайк. — Не вякай. Слушай, а может тебе косички заплести? Лайк на пару секунд опешил. — Чего? — Косички, — терпеливо пояснил Завулон. — Ну, знаешь, первоклашкам такие заплетают. — Я похож на первоклашку? — ответа не последовало. — Артур, я вроде как глава… Но доводы Лайка интересовали Завулона в последнюю очередь. — Цыц, я уже плести начал. — Но… — Головой не крути, криво получится. — Арту-ур… — Не вертись, я сказал. — Думаю, можно даже не спрашивать где ты этому научился? — Пр-р-равильно думаешь. Так, стоп, я запутался. Ну как тут было удержаться? — Что я слышу, глава Дневного Дозора Москвы, Великий Завулон в растерянности. Кому рассказать — не поверят. — Много говоришь, Лаки… А, всё, я понял. Лайк фыркнул. — Я, пожалуй, промолчу. — Ценю тебя за понятливость, милый, — отпарировал Завулон. — Так, эту влево, эту сверху. Ну, всё, я собственно, закончил. Можем прогуляться к зеркалу. Угу, резинок для волос у тебя, конечно, нет, так что я тебя провожу. Так, поднимайся осторожно и не мотай головой. Не мотай, говорю! — Ты хоть представляешь, как это сложно? — попытался оправдаться Лайк. — Так, ладно, встали. Тьма, куда ж ты такой вымахал? Теперь ме-едленно иди к зеркалу. — Легко сказать. Ладно, пошли в ванную, туда ближе. До ванной они дошли благополучно, даже удачно включили свет. Увидев себя в зеркале, Лайк вытаращил глаза и сглотнул. — Это что? — Справа — «дракончик», слева — «колосок», — любезно пояснил Завулон. — Так они ж разные! — удивился Лайк. — Я не смог определиться. — Ладно, расплетать-то их можно? — Щас! — Завулон упрямо скрестил на груди руки. — Я, значит, плёл, мучился… Сейчас найдём какие-нибудь верёвочки, — наткнувшись на страдальчески взгляд Лайка, он фыркнул. — Да шучу я, шучу. Распускай, мученик. И, ещё раз глянув на отражение Лайка, задумчиво прищурился. — А тебе ведь идёт. Надо будет как-нибудь повторить. — Не приведи Тьма, — перебил его Лайк, взлохмачивая светлые волосы. На губах у него плясала дурная мальчишеская улыбка.