Hans Zimmer — Science and Religion
То, что вскоре мир разделился на две части — было вполне предсказуемо. Всего лишь вопрос времени, когда это должно было произойти. И случилось все всего за несколько лет. Людям свойственно бояться, поэтому они стремятся огородить себя от всего плохого и от тех, кто представляет потенциальную для них угрозу. Так, спустя череду революций, воин и репрессий, и появилась Земля Прокаженных вместе с Землей Спасенных. Кто придумал эти название? Правительство? Сам народ? Это оставалось неизвестным. Просто из уст в уста передавались именно эти два обозначения образовавшихся зон. Бан ЁнГук и Чхве ЧжунХон — совсем разнокалиберные парни, их связывала лишь общая преступная группировка, в которой они находились вместе пять лет, однако разделяли их не только возраст и внутренний мир, но в последствии и огромная стена, и абсолютно инверсионные миры. Они не думали, что вскоре окажутся по разные стороны баррикад, повстречавшись однажды совсем случайно на Границе. Но в этом были и свои плюсы. ЁнГук всегда считал, что ЧжунХону не место на Земле Прокаженных, в этом гнилом мире с пропащими и потерявшими свою человечность сущностями, которых уже трудно было назвать людьми. В их глазах не было света: его высосали вместе с душой в первый же день пребывания на этой горевшей вечными огнями от бесконечных воин земле. Животные, повиновавшиеся своему инстинкту хищников, лишенные жалости и сострадания. Они хладнокровно перерезали друг другу глотки, протыкали ножами, потрошили тела похлеще уайтчепельского маньяка. Вот она, квинтэссенция этого потерянного мира. Именно такой он и есть без прикрас, пустых обещаний и тончайшего, словно мыльный пузырь, муслина пустосвятства. Таким его увидел ЁнГук, когда сорок* проклятых дней назад попал на Землю Прокаженных. На сухую почву, пропитанную пожарами и кровью, он вступил не по ошибке: нападения, грабежи, мошенничество в немереном количестве пребывали на его счету. Совет решил, что достаточно терпел выходки группировки, в которой находился парень, и пришло время платить по заслугам. И пускай ЁнГук оказался на этом кладбище живых мертвецов. Ему было плевать. За зло всегда приходится платить злом. Даже благочестивое правительство придерживается этого правила. Вот вам и идеальный мир Земли Спасенных. ЁнГуку было все равно за себя, за всех, кроме ЧжунХона, только вставшего на ноги и начавшего познавать мир двадцати однолетнего паренька, который тянулся к ЁнГуку, будто видел то, что не могли узреть другие. Что он нашел в Бане? Что смог разглядеть за суровым взглядом и оскалом белоснежных зубов? Похоже, это дано было понять только самому ЧжунХону. И эту тайну он никому не разглашал. ЁнГук понимал, что поступает ужасно и предает доверие ещё совсем ребенка, что вопрошающе смотрел на него со словами «Хён, ты ведь меня не бросишь, правда?», а в ответ старший лишь пытался выдавить из себя улыбку и неуверенно кивнул, понимая, что нарушит это обещание. И нарушил спустя практически пару часов, отправив парня уверенным движением руки в отключку и заперев его в кладовке. Пока он стоял над бессознательным телом светловолосого юноши — попытался запомнить лицо того, кто, по его мнению, был похож со своими золотыми кудряшками, светлой улыбкой и чистым лицом невинного ребенка на ангела, случайно затесавшегося среди людей. ЁнГук воспылал духом, когда был пойман и отправлен на другую Землю вместе со всеми из группировки, со всеми, кроме ЧжунХона. Это радовало, чертовски и впервые. Даже одного из Гвардии взбесила странная кривая ухмылка парня, поэтому каким-то «магическим» образом приклад его ружья оказался на скуле ЁнГука. Тот лишь сплюнул кровь от разбитой изнутри щеки и облегченно выдохнул, поняв, что легко отделался без перелома и без выбитых зубов, хотя десны и кровоточили. Ему было плевать на то, что кто-то пользовался своим положением и пытался лучше выглядеть за счет поливания грязью и красноречивых принижений на тему того, какой ЁнГук «жалкий кусок дерьма». Тот не покривил душой и вел себя как раз, как этот самый «кусок дерьма», которого люто ненавидели. Парадоксальность человеческого мышления всегда удивляла Бана: презирать кого-то за какие-то определенные качества, при этом не замечая за собой того же. Стоило стальным дверям кабины открыться и выпустить всех новых обитателей на Землю Прокаженных, как едкий дым повалил прямиком в лицо, заставляя согнуться в кашле всех отправленных на эти территории, переступивших черту правосудия. В первые же минуты, как только Гвардия с транспортом исчезла из виду за плотной дымовой завесой, всем новеньким пришлось отбиваться от обезумевших людей, набросившихся на них с крюками, ножами и кусками стекла. Их было не так много, но их глаза полыхали похлеще разнесшихся кругом пожаров маниакальным сумасшествием. В них действительно не осталось ничего человеческого, одна лишь борьба за существование. ЁнГук был шокирован, он отбивался, чувствовал, как его руки и спину исполосовали порезы от лезвий. Вначале он просто защищался в надежде, что нападавшие одумаются и придут в себя, но потом больная правда ударила по сознанию — в этих брошенных на произвол судьбы не осталось ничего разумного, в их мысли, как у самого примитивного робота, были запрограммированы только на одно: убийства ради выживания, жить ради себя, не думая ни о чем другом, позабыв о сострадании. ЁнГук плакал. Он плакал, когда ему впервые пришлось убить. Да, он был подлецом и негодяем, но оставался человеком. Но лишить кого-то жизни ради нескольких дней собственного бытия — невыполнимая задача для него. По крайней мере, была такой до этого дня. Он не заметил своих слез, только когда перед ним лежало четыре трупа со свернутыми шеями и один с проломленным черепом, из которого вытекала темная кровь, что сразу впитывалась в сухую, раскаленную от жары землю, ЁнГук решил вытереть запекшиеся алые капли на своем лице, именно в этот момент и понял, что его лицо мокрое от нежданных слез. Раньше он всегда считал, что выплакал свое еще в детстве, оставшись одиноким и брошенным на растерзание судьбе. Жизнь не переставала его удивлять. Он шел куда-то вперед, стеклянным взглядом окидывая горящие постройки. Его ноги двигались строго вперед, в неизвестность, и привели к бетонной постройке блочного типа, без крыши и стекол. Стены почернели от следов копоти от вечных пожаров. ЁнГук уселся куда-то в угол, накрывшись своей курткой и закрыл уши ладонями. Слушать раздававшиеся где-то крики — невыносимо больно и страшно. Легко не будет — ЁнГук знал об этом. Но не представлял, что его ждет. Земля Прокаженных — всего лишь репетиция перед настоящим адом. Бан смотрел на небо и в отблесках пробивающегося сквозь серый дым солнца видел лицо ЧжунХона. Его маленького, личного солнышка, которое скрашивало серые будни, заставляя поверить в то, что надежда в лучшее в людях еще не совсем потеряна. Пусть парня и не было рядом, зато он ощущал то тепло, что шло от искренней улыбки. Что с ним? Где он сейчас? Жив ли? Если бы Хон был сейчас рядом, то не нужно было напрягать свой мозг тревожными мыслями. Но шанса выжить юноше на Земле Спасенных велик, а здесь, наоборот — ничтожно мал. Тянуть за собой парня — очередное преступление, самое тяжелое и страшное совершенное ЁнГуком. ЧжунХон заслужил лучшего. Он должен был выжить. И если это произойдет, то ЁнГук выполнил свое предназначение на этой гиблой планете. В один из первых дней на Земле Падших он слишком отдалился от места своего нового проживания в поисках пищи и оказался возле гигантской стены. Пограничье. Именно так называли этот отрезок, деливший мир на две Земли. В этой высокой стене были прозрачные вставки непробиваемого стекла, именно из них служители закона следили за порядком и именно в одной из них ЁнГук увидел ЧжунХона. Была ли это чистая случайность или так пошутила над ним судьба — Бан не знал, но факт оставался фактом. Он видел того, о ком заботился долгих два года, как о младшем брате, о ком мечтал всю свою жизнь. Тогда ЁнГук позорно сбежал, как последний трус, стоило лишь прочитать по губам Хона свое имя. Но после он вернулся. Место их встречи Гук навсегда отложилось в его памяти. И тогда они смогли поговорить. Взглядами. Но и этого было достаточно, чтобы понять друг друга. По внешнему виду младшего Бан сразу понял, что о мальчике заботятся и переживать о нём не стоит. Только он не знал, что ЧжунХон в этот самое время думал почти идентично, с небольшим различием — он очень переживал о своем хёне. Чтобы не причинять себе боль от лицезрения родного лица, ЁнГук больше не приходил, истязаясь при этом морально и обзаводясь новыми душевными ранами. Еще один взгляд — и боли будет намного больше. Не менее важной проблемой для ЁнГука оставался голод. Сначала он пытался найти что-то съестное в округе, в разрушенных и опустевших домах — он хотел не уподобиться тем, от кого защищался, и не стал поедать себе подобных. Так он наивно полагал в самом начале. Первые полторы недели… А после… После ЁнГук возненавидел сам себя, став таким же чудовищем, как и все остальные на этой проклятой земле. Жаря мясо на костре, он смотрел на раскаленные угли и благодарил судьбу за то, что ЧжунХон не видит его таким, пребывая в лучшей из зон. Был ли у ЁнГука какой-то план? Нет. Он мог бы сдаться и покончить со всем раз и навсегда, но его держало одно — пока он знал, что с ЧжунХоном всё хорошо, то, значит, его жизнь прожита не зря. Наверное, он так сходил с ума, возомнив себя кем-то особенным, кто способен спасти ЧжунХона, при этом не имея возможности быть рядом. Он нарушил данное себе обещание и тайно наблюдал за младшим. Тот так же приходил к Границе и каждый день до захода солнца стоял возле одного из солдатов Гвардии, охранявших стену, и ожидал прихода хёна, который когда-то одарил его мужеством, силами сражаться за жизнь и не сдаваться. Но в один момент всем гениальным планам Ёнгука пришел конец. В один из столь же однообразных, пропитанных горечью от чудовищного существования дней, словно святой архангел Михаил, в дверях полуразвалившегося каменного одноэтажного блочного домика ЁнГука появился ЧжунХон. Он улыбался наивно и по-детски, снимая пыльный длинный плащ, будучи переполненным чувствами — он нашел своего хёна, смог отыскать среди вечного тумана, среди груды гниющих трупов (даже скорее того, что от них осталось). Хон бросился вперед с громким «ЁнГук-хён!», но громкая хлесткая пощечина разом уничтожила столь счастливый настрой. ЁнГук был зол, пребывал в страшном гневе. Он неоднократно называл Хона «безбашенным идиотом». У ЧжунХона было будущее, но оно стерлось, как только юноша переступил за границу Земли Спасенных. ЁнГук бил ладонями наотмашь и не жалел щек младшего, пока тот не прикрыл лицо руками и не начал умолять Бана прекратить. Действительно, в чем он виноват перед ним? В том, что решился следовать за своим хёном? У него было право выбора и он его сделал. ЧжунХон вполне самостоятельная личность, хоть и до сих пор идет на поводу эмоций, а не разума. Разве не этого хотел ЁнГук, глядя на яркий солнечный диск в небе? Разве не он в тайне мечтал вновь на расстоянии вытянутой руки ощутить присутствие мальчика? — Прости меня, прости… — мужчина притянул к себе Хона и крепко обнял, уткнувшись в пропитанную запахом гари макушку светлых волос. — За что ты просишь прощение, ЁнГук-хён? Это я должен, теперь я навлек на нас опасность… — парень сжал в кулаках плотную ткань кофты старшего. — Нет, прости меня за то, что когда-то нам суждено было встретиться… — Это было лучшее, что со мной случилось, хён… Не проси прощения за то, что принесло мне радость. Стало самым большим счастьем. Я был никому ненужным, а ты протянул мне руку помощи, когда я уже сдался и полностью разочаровался в людях. Спасибо за надежду в лучшее, — Чхве положил подбородок на плечо Бана и рвано выдохнул. — Какое «лучшее»? Ты совсем чокнулся, когда решился прийти сюда! — прорычал в ухо юноше ЁнГук. — Зачем ты обрек себя на адские мучения? — ЁнГук-хён, а разве мы с тобой побывали в аду, чтобы называть страдания «адскими»? — Если ты продолжишь следовать за мной, то непременно там окажешься… Решение быть со мной — это уже приговор и добровольная прописка во владениях Сатаны. ЁнГук совсем не понимал этого мальчишку. Любой был бы рад избежать наказания и не оказаться на Земле Прокаженных. Что творится в голове у этого ребенка? — Думаешь, мне просто было выбрать между безоблачным будущим и дорогим человеком? — отстранился младший и заглянул в темные омуты глаз Гука. — Я дешевка, ЧжунХон… Я растратил всю свою человеческую ценность, — горестно хмыкнул Бан и опустил взгляд — смотреть в глаза юноши было больно и он чувствовал себя виноватым в том, что тот добровольно подписал себе смертельный приговор, покинув Землю Спасенных. — Если бы это было правдой, то вряд ли ты бы стал защищать очередную пешку в разборках между кланами, а тогда ты сам говорил о том, как я тебе осточертел со своей приставучестью. Но ты спас меня. Думаешь, я не понял, для чего ты тогда это сделал, когда на нас вышла Гвардия, почему ты в тот момент так поступил, поместив без сознания в кладовку? Разве это не говорит о том, что твое сердце еще не растеряло человечности. — Чувства — слабость, а чем слабее мы, тем быстрее и легче нас уничтожить. Чувства приносят только больше страданий, — выдохнул ЁнГук, отойдя к окну. ЧжунХон посмотрел на склонившегося у оконной рамы с выбитым окном старшего, подметив выпирающие от худобы лопатки под грязно-серой кофтой, и подошел со спины к нему, взяв осторожно за кисть руки. — Если человек одинок — да, но когда есть кто-то рядом… — То те — оба идиоты, легкие мишени, ослепленные своими чувствами друг к другу. — «Чувствами»? — ЧжунХон удивленно посмотрел на темный затылок старшего и заметил, как тот вздрогнул. — Да, мы стали с тобой друг другу практически братьями, — кивнул ЁнГук и услышал глубокий вздох Чхве. — Да, конечно, братья… — в голосе младшего послышались грустные ноты. ЁнГук не был идиотом и прекрасно понял, что именно испытывал к нему ЧжунХон, но давать ложные надежды он не собирался. Лучше сразу огородить от себя и дать понять, что ничего между ними быть не может. Тем более Хон ещё совсем дитя и вполне способен спутать привязанность с любовью. Чтобы как-то замять данную тему, юноша попросил Бана показать ему, где он может принять душ, если это было возможным. Старший отвел Хона в отделенную шиферной плиткой комнатушку, где находилась покрытая темно-рыжей ржавчинной ванная, в которой лежал длинный шланг. — Простите, Ваше Величество, но ничего другого нет, — растрепал светлые кудри паренька ЁнГук, заметив озадаченный вид того. — Всё в порядке, — заверил Бана юноша. — Там в ведре найдешь кусок мыла, — добавил ЁнГук, выходя из импровизированной ванной комнаты и замечая оголившееся плечо младшего. Когда послышался звук льющейся воды, Бан подошел к стене, его всего трясло. Дрожащие губы были сжаты в тонкую полоску негодования. Неужели бог есть и он такой засранец, что решил посмеяться над ЁнГуком? — Ну что, получилось ли у тебя выполнить свое предназначение? Удалось тебе спасти ЧжунХона? Проклятье! — ЁнГук стукнул кулаком по хрупкой бетонной стене и на той сразу образовалась ветвистая трещина. Вечером живот ЧжунХона урчал, давая понять, что вторые сутки парень ни крошки не брал в рот. — Прости, он сейчас перестанет, — Хон прикусил губу, мысленно браня свой ненасытный желудок. — Нет, у меня есть еда, всё в порядке, — как-то неуверенно произнес Бан, поднимаясь с застеленного каким-то тряпьем пола, где они в данный момент находились вместе с ЧжунХоном, и вынул из-под досок в полу (своеобразного холодильника) стеклянную банку. — Вот. Он открыл и поставил её возле юноши. Запах слегка пригоревшего жаренного мяса дал в нос и заставил желудок ЧжунХона заурчать с удвоенной силой. Мальчик набросился на пищу, отправляя в рот сразу несколько кусочков. — Спасибо, — благодарно парень кивнул старшему. — Но как тебе удалось добыть пищу? Разве это не крайне проблемно в таких условиях существования? В ответ ЁнГук промолчал. По сжавшимся с силой челюстям и отрешённому взгляду старшего Хон понял ответ на свой столь глупый вопрос. Откуда же ещё взяться столь дефицитной еде на Земле, где кроме людей ничего из живого вовсе не осталось. — Что же вы за люди… Господи… — ЧжунХон выплюнул кусок пережаренного мяса. Его мутило и желудок взбунтовался, когда тот осознал, что именно только что проглотил его хозяин. Хон резко поднялся и убежал в туалет, склонившись над унитазом. Парня нещадно рвало. А после он сжался в комочек и заплакал. ЧжунХон пытался не шуметь, чтобы ЁнГук не заметил его слез, но по тому, как содрогалось от плача тело Хона, старший всё понял и без ненужных слов. Он встал и подошёл к лежащему на полу в форме эмбриона парню, сел на корточки и глубоко выдохнул, погладив по спине ЧжунХона. — Ты всё ещё веришь в него, в бога? Хотя он ни разу не помог тебе, когда ты так нуждался, когда он был так нужен каждому из нас. Что сделала та женщина, которой пришлось убить собственного младенца, чтобы он не видел всего, что творится вокруг? Чтобы он не видел, как его же мать убивают ей подобные и съедают ради того, чтобы как-то удержаться за эту бессмысленную жизнь? Зачем ей оставлять его в живых? Чтобы его, как свинью, подкармливали, а потом в один из столько «прекрасных», как и всегда, дней зарезали и подали на стол, ведя разговоры о том, каким он был чудесным ребенком? — ЁнГук… это отвратительно, — прогундосил Хон, стирая с глаз непрошеные слезы. — Я знаю, люди отвратительны… Но все сражаются за выживание любой ценой, — ЁнГук развернул к себе лицом парня и успокаивающе приобнял. — Но я не хочу так… — И я тоже. — Но есть ли выход? Я не хочу убивать ради жизни, просто не смогу… — прикусил губу Хон и с надеждой посмотрел на ЁнГука. — Есть одно решение, но я не уверен, что мы сможем… — Говори, ЁнГук, если есть выход, то мне плевать, какую цену мне придётся за это заплатить! — схватил руки старшего юноша в ожидании того, что скажет ему его хён. — Найдёшь ли ты в себе мужество пойти со мной до Края? — еле слышно прозвучал низкий голос Бана. — Ты о другой Границе, там, за горами? — удивился ЧжунХон. Конечно, он слышал эту легенду о том, что есть один спасительный оплот для тех, кто сражается за жизнь на Земле Прокаженных. — Говорят, что никто не вернулся оттуда, люди, ушедшие за другую Границу, обрели там лучшую жизнь. Один бы я не пошёл, но сейчас иной расклад. — Конечно пойду. Ты же знаешь: куда ты — туда я, зачем спрашиваешь о том, ответ на что и так знаешь? — нахмурился ЧжунХон, кусая заусенец на большом пальце. — Да, знаю, но я боялся услышать именно это… Я не знаю, что нас там ждёт и доберемся ли мы туда живыми. Ты всё равно пойдешь, зная, что шансы выжить минимальны? — Плевать, ЁнГук, главное — мы пытались, не сдались! А вероятность того, что мы выживем здесь, ничего не делая, тоже ничтожно мала! — уверил старшего парень, не отрывая взгляда от глаз напротив. Он видел плескавшийся в них страх от неизвестности, но промолчал. ЧжунХон никогда не говорил ЁнГуку о слабостях. Кто он такой, чтобы о них говорить, когда сам наполнен множеством фобий.***
Пятые сутки они шли только вперед, делая небольшие привалы на ночлег. ЧжунХон принял факт того, что осуществление главной цели всей его жизни требует жертв, поэтому больше его не мутило от пищи. При каждом приёме он лишь пытался заставить себя думать о том, что ест всего лишь привычное говяжье мясо, а не человечину. Юноша хотел рыдать в голос от ироничности своей жизни. Кто бы мог предвидеть, что ЧжунХон станет каннибалом? Мальчик, который боялся даже майских жуков. Он по собственной трусости попал в преступную группировку, так как боялся, что не выживет один и попадет в руки работорговца. И если бы в свое время не ЁнГук, то давно бы гнил на кладбище или был тем самым куском мяса, что съедал каждый день. Реки не были отравлены. Только приходилось фильтровать воду через материю из-за слоя сажи на поверхности. Иногда им везло наткнутся на грунтовые воды. Первая неделя прошла достаточно спокойно, даже когда они натыкались на пустующие маленькие городки, опасность миновала и никто не вознамерился их сделать своими мишенями, целями для вечернего стола. ЁнГук и не думал, что когда-то смог бы подпустить к себе кого-то слишком близко и сблизиться духовно. ЧжунХон стал исключением и уже с первого их полноценного разговора смог удивить и привлечь к себе внимание Бана. — Какого хуя ты ходишь за мной? Чего тебе от меня надо? — ЁнГук взял за грудки светловолосого мальчика и одарил того гневным взглядом. — Извини, но хён такой крутой! — глаза ЧжунХона горели неподдельным восхищением. — Какая моча тебе ударила в голову? Ты, случайно, недавно ни обо что ей не ударялся? — Бан слегка ослабил хватку. Слова мальчика заставили его смутиться. — Мне хочется стать таким же! ЁнГук-хён бесстрашный, отважный, умный, добродушный, верный и умеет себя подать, все его боятся и уважают! Хочу узнать, как тебе это удаётся — сочетать в себе несочетаемое: запугивать людей своим устрашающим взглядом исподлобья и в тоже время думать и заботиться о сиротах… — От-откуда ты узнал?.. — ЁнГук отступил назад, пораженно глядя на Хона, а после на его лице вновь нарисовался злостный оскал. — Только попробуй кому-то рассказать и ты труп, понял? — Я и не думал… Можно мне лишь быть рядом с хёном? Хочу стать похожим на тебя! — ЧжунХон с собачьей преданностью смотрел на мужчину, кивками подтверждая серьезность своих слов. — Делай что хочешь, только не лезь в мои дела, понял? — Ага, — широкая улыбка озарила лицо шестнадцатилетнего ЧжунХона. С тех пор не только ЧжунХон следил за старшим, но и Бан стал приглядывать за совсем неприспособленным к жизни в криминальном мире мальчиком. ЁнГук посмотрел на укутанную длинным плащом фигуру младшего, который спал тревожным сном, постоянно что-то мыча себе под нос. Он подошел к ЧжунХону и убрал с лица длинные спутавшиеся пряди светлых волос, пройдясь тыльной стороной ладони по щеке и ощутив колющуюся щетину. Бан очень скучал по мальчику, хотя никогда в этом не признается, даже под угрозой лишения жизни. Еще неделя, ещё семь дней наполненных усталостью и тусклой надеждой. А впереди всё та же картина: горные массивы, которые сменяли разрушенные провинциальные городки. В одном из таких они и повстречали опасность. Ничего удивительного. Этого стоило ожидать. Слишком спокойными были последние две недели, а как известно, затишье всегда происходит перед неминуемой бурей. ЁнГук выходил с ЧжунХоном из одного из супермаркетов с жестяными банками тушенки, пребывая в приподнятом настроении — впервые за все время в их рационе появится что-то новенькое, но тут их окликнули, отчего младший боязливо дернулся и посмотрел наполненными непередаваемым ужасом глазами на Бана. — Это он, тот пацан, за голову которого дают вознаграждение, — перед ними возникло четверо парней. Их внешний вид оставлял желать лучшего: не только их задрипанная одежда с кровавыми следами внушала страх, но и иссеченные шрамами лица и открытые под тонкими футболками руки, показывая, что эти парни ни перед чем не остановятся и терять им тоже было нечего. Они зверски скалились и маниакальный блеск их глаз не предвещал ничего хорошего. ЁнГук стремительно развернулся к ним лицом, прикрывая собой ЧжунХона. Мешок с продовольствием и рюкзак со спины были отброшены на землю. Он слышал, как гулко билось сердце в груди Чхве, но посчитал, что виноват в этом страх перед этими человекоподобными монстрами. Хон действительно боялся, но не за себя, а за ЁнГука, зная огненный нрав того, что Гук без боя никогда не дастся и не отдаст его. — Три мешка продовольствия и один полный одежды на дороге не валяются. Каждый выживает, как может, — развел руки в сторону предположительно по властному тону голоса и гордой осанке главарь группировки. — Лучше вам уйти по-доброму, — заскрипел зубами ЁнГук и выдал ответный оскал. Он дал себе обещание, что защитит мальчика и приведет его на безмятежную Землю за Краем в целости и сохранности. Он не будет жалеть себя ради воплощения этой цели в жизнь. — Отойди в сторону, парень, — хмыкнул невысокий, но достаточно крепкий и жилистый парень, постукивая о ладонь загнутый на конце штробник. — Хон, по моему сигналу беги, — прошипел парню ЁнГук, не прерывая зрительного контакта с группкой пребывающих в нервном напряжении чужаков, готовых вот-вот, словно хищники на свою долгожданную добычу, наброситься на него с ЧжунХоном. — ЁнГук, я тебя не брошу, — помотал головой парень, схватив старшего за предплечье и упорно не двигаясь с места — он не сбежит, как последний трус, не оставит своего хёна на растерзание этой кучке мечтающих о наживе людишек. — Или они или мы… Отпусти руку! — попытался вырваться из крепкого захвата Бан, но пальцы младшего уверенно давили на кожу, оставляя после себя красные отпечатки. — Им я нужен, не ты… Сам убирайся, а я останусь! — ЁнГуку удалось оттолкнуть ЧжунХона, но тот даже и не подумал внимать словам своего хёна. — Ты глупец, они убьют в любом случае нас обоих, даже глазом не моргнут, в них не осталось ничего людского… — Хах, ты говоришь о нас, как о животных, будучи таким же! Не ты ли собственноручно укокошил ШиЁна и даже глазом не повел? Я наслышан о тебе, ЁнГук. Об особо опасном и жестоком парне с самого края города, недалеко от Границы. Был бы таким правильным, то умер от голода, а не принял каннибализм! — В отличии от вас у меня есть тот, ради кого я живу, тот, кого я хочу защищать! — Не еби нам мозги! Откуда такие нежности по отношению к этому беглецу? Небось сам решил награду заграбастать, а сейчас распинаешься! Отдай пацана и мы обещаем тебе быструю смерть без лишних мучений, — злорадно хмыкнул самый высокий из шайки с острым цепким взглядом, которым он будто лезвием пронзал Бана, желая побыстрее избавиться от нежелательной преграды, закрывающей собой ценный куш в виде Чхве ЧжунХона. — Да пошли вы! — сплюнул ЁнГук рядом с кроссовком одного из парней, стоящих в какой-то ничтожной паре метров от них с Хоном, но расстояние становилось все короче, так как те пытались сократить его осторожными шагами в сторону Бана и Чхве. — Ответ неверный! Валим его, парни! — в громким кличем тот самый переросток первым ринулся на Гука, на что последний среагировал мгновенно, толкая ногой в грудь одного из ребят, размашистыми ударами кулаков пытаясь попасть обидчикам в лицо и вывести из игры. ЁнГук чувствовал, как холодный твердый металл штробника знакомиться с его спиной, и сцепил крепче челюсти, чтобы не застонать от боли. Это всего лишь физическая боль, к ней можно привыкнуть. Он держался стойко и мужественно, сдерживая болезненные крики, когда нож долговязого вонзился ему в бок, задевая лезвием внутренности и пачкая любимую рубашку бордовым цветом. ЧжунХон тем временем что-то с особым усердием выискивал в глубине своего рюкзака, медленно выпотрошив все вещи из него. Один из нападающих парней оставил Бана на своих товарищей и решил не дать ЧжунХону уйти, если бы тот решил бежать, хватая за плечо и толкая на землю, но мальчик двинул точным ударом головы мужчине в нос, отчего тот завыл, взявшись за пострадавшее место. — Сука, ты мне нос сломал! — взревел парень, чувствуя прилив жгучей злобы. Он закричал, вправляя себе нос. Раздался характерный хруст хряща, нападавший вытер кровь с лица рукавом кофты, поднимаясь с земли и хватая за куртку ЧжунХона. — Обещают вознаграждение за тебя живого, но мы получим его, даже если приведем слепым калекой и без языка, маленькая дрянь, — произнес мужчина, скрипя зубами, и сжал пальцами шею мальчишки, оставляя на ней кровавые следы. В его второй руке заблестело лезвие перочинного ножика и Чхве вздрогнул, пиная ногами тело мужчины и пытаясь заехать обидчику одним из своих кулаков по лицу. Когда уже лезвие практически касалось его щеки, ЧжунХону удалось нанести мощный удар подошвой ботинка по паху мужчины и тот со стоном выронил ножик из рук, ослабив хватку на горле блондина. Чхве закашлял, заставив себя подняться, и подтянул к себе свой непринужденно валявшийся в стороне рюкзак. — Черт, да где же ты?! — выкрикнул взволнованно парень, заметив, как ЁнГук пропустил один из сильнейших ударов в челюсть и подкосился на месте, встречаясь коленями с грязным асфальтом. ЧжунХон выдал победный клич, когда его пальцы обхватили рукоятку пистолета. — А ну иди сюда, урод! — раздалось со спины мальчика и нападавший на него мужчина потянул его за капюшон назад. Глухой щелчок предохранителя и метал пронзил грудную клетку налетевшего на Чхве противника. Тот пораженно отступил и взялся за грудь, где расползалось большое алое пятно. Еще секунда и мужчина свалился с глухим стуком на асфальт. Его тело охватила предсмертная судорога, лицо скривилось в мучительной гримасе. Парнишка смотрел на то, как медленно жизнь покидала преступника, и понимал, что только что смог отнять жизнь у человека. ЧжунХон перевел взгляд на трех остальных нападавших и направил дуло пистолета на долговязого парня, который с ножом в руке замахнулся над спиной ЁнГука. Пуля пистолета пробила череп мужчины и вылетела из затылка вместе с кусочками мозга и кости, застревая в стене супермаркета. Долговязый рухнул на землю, закатил глаза, издавая булькающие звуки, спазно дернулся и замер. Два других парня из группировки, замерев, неверящим в реальность происходящего взглядом впились в трупы своих бывших товарищей, а после ринулись прочь, оставляя после себя поднятую пыль из-под ботинок. — ЧжунХон?! — ЁнГук сплюнул кровь с рассеченной губы и сел на дороге, окинув пораженным взглядом юношу, сжимавшего крепко рукоятку пистолета, из дула которого шла тонкая извилистая полоска сизого дыма. — Я смог убить человека. Смог это сделать… — ЧжунХон заворожено смотрел на то, как из раны в черепе вытекала кровь и разрасталась темно-бордовая лужица, словно нимб, вокруг головы мужчины. — Какого фига ты не сказал, что у тебя есть пистолет? — с особым трудом ЁнГуку удалось подняться, отчего из раны на боку выступило еще больше крови. — А как по-твоему я смог добраться до тебя живым? Если бы не он, то хрен бы я смог найти тебя! Чёрт, последние пули израсходовал. Но это того стоило. Теперь это всего лишь никчёмная вещица… — ЧжунХон отбросил пистолет в сторону и тут же, поборов в себе охватившую его панику о совершенном поступке, подбежал к подкосившемуся старшему, заметив тяжёлое ранение. — Идем, нужно обработать твои раны, иначе загноятся и тогда мы точно не доберемся до Края. Я не оставлю тебя здесь одного загибаться. — Глупый ребёнок… — помотал головой ЁнГук, шипя от боли и прикрывая ладонью рану в боку. — Не называй меня так! — ЧжунХон ещё пребывал в прострации от того, что у его ног валялось два трупа. Его нижняя губа подрагивала от нервозности, а зрачки сузились от страха. Он боялся сам себя, то, на что оказался способен, не ожидая, что сможет так запросто выстрелить в человека. Он пересилил свои эмоции, опустился на колени и затолкал одежду обратно в свой рюкзак, оставляя испачканные в крови холодных тел испорченные вещи на земле. Хон накинул на одно плечо свою сумку, сжав в руке рюкзак ЁнГука, в котором побрякивали жестяные банки тушенки, и, перекинув через плечо руку старшего, направился в сторону присмотренного в лесу, рядом с водопадом, места их привала. — Но ты действительно наивный ребёнок, который до сих пор верит в чудеса и сказки, хотя уже ни один раз был на волоске от смерти из-за своей веры в хорошее и добрых людей, — гортанно прохрипел ЁнГук, стараясь не выдать болезненный стон и не заставить ЧжунХона переживать за себя ещё больше. Раньше он получал намного более серьёзные ранения и это по сравнению с предыдущими представляло собой лишь незначительную царапину. — У нас только и осталась, что вера. Если не верить во что угодно, то нет сил двигаться дальше, придётся сдаться, остановиться, просто сесть и пассивно дожидаться своей участи. Может, мы все смертны и когда-то настанет наш черед уйти, но до этого стоит что-то сделать. Кто знает, возможно, что от нашего решения зависит судьба кого-то другого, а, может, даже нескольких миллионов. И я уверен, что ты не потерял веры, иначе бы ты не решился покинуть Землю Проклятых, — покачал головой ЧжунХон, помогая ЁнГуку двигаться к месту их ночлега.***
— Боже, твоя спина и руки, хён! — глядя на многочисленные рубцы, ужаснулся ЧжунХон, когда старший снял с себя верхнюю часть одежды. Парень вытянул руку, чтобы провести по самому длинному шраму, что шёл от левой лопатки на правый бок, исчезая под поясом джинсов, но был остановлен рукой Бана. — Не трогай меня… — поморщился ЁнГук. — Тебе неприятно? — Иначе эта зараза перейдет тебе, отвернулся от младшего парень, прикусывая губу, когда холодная вода водопада коснулась его свежей раны на боку. — Хён, я не святой, а человек, такой же как и ты, почему ты всегда считаешь меня чем-то лучшим, тем, кто выше всего, что твориться вокруг. У меня тоже есть свои скелеты в шкафу, своя тёмная сторона, я не настолько хорош, как ты думаешь! — мягкие подушечки пальцев ЧжунХона пробежались по спине, вызывая волну мурашек на теле его хёна. Эта близость была слишком опасной. Наивный ребенок Чхве ЧжунХон стал опаснейшим субъектом для Бан ЁнГука. Как низко пал ЁнГук, что стало противно от себя самого. Испытывать нечто подобное к ЧжунХону — самое страшное проклятие для Бана. — Отцепись, сказал же… Я сам разберусь со своими ранами, — прорычал Гук, отойдя в сторону. В дело пошла тонкая леска и иголка. Бан прикусил деревянную дощечку, чтобы не закричать от пронзившей его тело жгучей боли, когда игла вонзилась в кожу, соединяя леской края раны. Тонкая нить натягивалась, заставляя ЁнГука морщиться от неприятного покалывания. Бан не хотел, чтобы ЧжунХон увидел в его искаженном от боли лице, что хён такой же человек, что ему до сих пор присуще страдать и идти на поводу человеческих эмоции, а не являться столь независимым и сильным, каким Гук пытался показаться мальчику. Он мысленно матерился и стыдился этих слов из-за присутствия Хона, хотя тот и не мог читать его мысли, но становилось неудобно за то, что он являлся дурным примером для этого дитя: что хорошего смог ЧжунХон отыскать в мужчине, старше себя на шесть лет, матершиннике, грубияне, пофигисте, эгоисте, не способного держать язык за зубами, мошеннике без будущего, потерянном человеке, а теперь еще и убийце, из-за которого мальчику пришлось и самому убить человека. — Взрослый, а ведёшь себя как ребёнок, — огорчённо выдохнул Хон, присаживаясь на расстеленный на траве плащ. Он поднял взгляд на небо, застеленное толстой пеленой серого дыма, не дававшего рассмотреть безоблачное и звёздное в это время небо, и от досады надул щёки. Парни были лишены даже столь далёкого света из других галактик. — ЁнГук, а какой он, другой мир? Он лучше? — задумчиво произнёс юноша, откинувшись головой на плащ. — Хон… Пойми, нет мира хуже/лучше. Везде существуют свои порядки, везде будут наказаны все те, кто нарушит правила, даже в светлом из миров подвергаются страданиям все проштрафившиеся. Бан уселся рядом, приложив кусок марли к обработанной йодом ране, и попытался обернуть бинт вокруг талии, но обречённо отбросил его, когда ничего не получилось. ЧжунХону надоело наблюдать за мучениями старшего, поэтому он взял бинт и, приказывая грозным взглядом ЁнГуку просто молча внимать помощи Чхве, стал осторожно делать добросовестную перевязку. Чтобы как-то унять неловкость, внезапно возникшую между ними, ЧжунХон решил продолжить свои разговор с Баном, прочно обматывая торс хёна. — Все на Земле Спасённых ведут разговоры о загробном мире. Это стало своеобразной традицией: приём пищи — новые размышления о рае и аде. В семье, куда я попал, члены семьи не только вели разговоры о жизни после смерти, но и молились каждый раз перед приёмом пищи и перед сном. И меня их разговоры тоже побудили задуматься над этим вопросом. Если действительно есть тот мир, то интересно, куда мы попадём… Как думаешь, сколько кругов у ада, Гук-хён? Девять? — Думаю, их бесчисленное множество, ЧжунХон-а… И только, когда мы их все преодолеем, только тогда сможем наконец насладиться свободой, — ЁнГук вздрогнул, когда пальцы Чхве коснулись его кожи чуть выше талии, завязывая концы бинта крепким узлом. — Значит, никогда?.. — ЧжунХон-а, не думай об этом. Если мы будем постоянно вешать на себя груз в виде обременительных мыслей, то и двигаться вперёд будет намного труднее. Живи тем, что нам дано, не думай о том, что узнать не дано, пока сам там не окажешься, — ЁнГук натянул на себя футболку, а после тихо добавил. — Спасибо за помощь. Наверное, если бы не ты, то я давно уже проверял твою теорию на практике. Он выдал короткий смешок, но заметил, что ЧжунХон смотрит на него слишком серьёзным и пронзительным взглядом. — Не шути так, идиот, — толкнул в плечо старшего парень. ЁнГук посмотрел на то, как Хон улёгся на бок, прикрывая глаза, приготовился отправиться в страну сновидений. Он лишь тихо выдохнул, пожелав спокойной ночи, и, подложив под спину старый грязно-фиолетового цвета свитер, облокотился о камни. Этой ночью он вновь не сомкнул глаз, охраняя своё самое ценное, но страшно глупое сокровище.***
ЧжунХон, практически выбившись из сил брёл следом за старшим, пытаясь глубоко вдыхать спасительный воздух. Подошва его кроссовок уже потрескалась, пропуская воду и холод. ЁнГук опасался, что младший заболеет, поэтому они частенько делали паузы, разводили костёр и грели ноги о спасительное пламя. Блондин млел и пытался расслабиться в такие моменты. На какие-то десять-двадцать минут он полностью забывал обо всем, представляя на месте тепла, идущего от костра, жаркие объятия старшего. Но ЁнГук ещё больше отдалился от него, они всё меньше говорили друг с другом, перекидываясь только парой слов, и то по делу, ограничиваясь стандартными фразами с просьбами или благодарностями. Вдруг глаза Хона поймали красную точку среди серых безлиственных сухих веток кустарников. — ЁнГук, это роза, представляешь? Столь неприхотливый цветок выжил в такой среде, просто удивительно! — Хон подошёл ближе к растению. — Да уж… Поразительно, — хотя в тот момент Бан и пытался показать своим голосом безразличие, но с тем же потрясением, что и младший, окинул взглядом темно-красный цветок, который столь мистическим образом затесался в кругу умирающей природы. — Он такой же, как и ты! — выдал ЧжунХон, коснувшись подушечкой пальца бархатистых лепестков алого бутона. — Хоть вокруг царит хаос и разруха, но ты остался верен себе и не растерял своих положительных качеств. Когда я нашел тебя спустя месяц после нашей последней встречи, ты остался таким же. Играешь плохого парня, а в душе цветёт такая же роза. — Иногда мне кажется, что ты специально врёшь мне, чтобы я не ощущал себя таким дерьмом, каким являюсь на самом деле… — приподнял один уголок губ в ехидной усмешке Гук. — Но это неправда! Я никогда не льстил тебе. Мне это незачем было делать! — недовольно вспылил Чхве. Ему казалось оскорбительным то, что его хён такого мнения о его честном выражении чувств, идущему от самого сердца. — Тогда зачем ты мне это говоришь, ЧжунХон? — прикрыл глаза Бан и отвернулся, прикусив губу. Слова мальчика были слишком прекрасными, чтобы быть правдой. Их ЁнГук совсем не заслужил. Не мог такой светлый и чистый ребёнок считать человека, подобного Бану, хорошим. Это все неправда! Наглая ложь! — Гук, ответ прост… — выдохнул ЧжунХон и, чуть помедлив, добавил, глядя на сгорбившуюся спину в тёмной куртке старшего. — Я люблю тебя. Так, как не должен. ЁнГуку показалось, что на мгновение он оглох, слыша только то, как кровь стучала в висках. Он прикусил до крови внутреннюю сторону щёк, чтобы понять бредит ли он во сне или слова ЧжунХона прозвучали в жестокой реальности. Он мысленно вопрошал о том, чтобы это был первый вариант! — Я люблю тебя… «Нет, нет, нет, не говори этого, ЧжунХон!» — Молчи… — процедил сквозь зубы Гук. — Люблю… — вновь повторил младший. Он будто прошёлся заточенным лезвием ножа по сердцу старшего. — Заткнись! — красный цветок был сорван и растоптан ногами ЁнГука. — Вот, любуйся, смотри хорошенько, что станет с моей душой, если ты продолжишь в том же духе! Больше ни слова о любви, ты меня понял, я тебя спрашиваю? Он схватил ЧжунХона за руку, до боли сжимая пальцами кисть мальчика. — Да, прости… — Бан видел, как заблестели глаза младшего от слез, но тот сел на корточки и сгрёб в руку остатки когда-то пышного бутона розы, поглаживая помятые лепестки, будто осязая всю боль цветка. Его сердце тоже болезненно сжималось от горького чувства разочарования. Хон впервые видел, чтобы спокойный хён так яро реагировал на чьи-то слова. Почему признание парня так вывело его? Разве ему не признавались в чувствах те притонные шлюхи, которые, жертвуя своими жизнями, покидали место своей работы и приходили к ЁнГуку, клянясь в том, что будут верными жёнами ему до скончания веков? А ЧжунХон пытался скрыть приятное удовлетворение, когда старший хлопал перед носом очередной кандидатки в жёны дверью с пожеланиями удачного нового улова. ЁнГук из-под опущенных век заметил то, как младшего трясло, как тот сдерживал себя от непрошеных слёз. Он бы бросился к нему, поддержал, сказал о том, что Хон ошибается. Просто ЁнГук был всегда рядом и мальчик сильно к нему привязался, поэтому спутал это чувство необходимости старшего рядом с любовью. Но разумная сторона Бана в голове твердила о том, что мужчина обманывает сам себя. ЧжунХон любил его именно так, как об этом и говорил. Это была вовсе не братская любовь. Так не смотрели на братьев, как это делал Хон, стоило ЁнГуку засветиться перед ним с голым торсом. Слишком откровенный и томный взгляд, слишком часто язычок Хона облизывал обветренные сухие губы. И Бан сдерживал в себе дикого зверя, желающего предаться страсти, наплевав на то, что это именно тот мальчик, которого Бан поклялся не трогать своими распутными руками. «Я не могу ответить тем же, ЧжунХон-а… Прости. Строю из себя героя, а на деле всего лишь жалкий трус…»***
Блондин ежился от страха, прерывисто вдыхая запах пропахшей потом и костром куртки ЁнГука. Он сминал её на спине старшего, пытаясь успокоиться. Парни не думали, что за ЧжунХоном начнется целая охота. Бан пребывал в бешенстве. Что мог сделать Правительству этот совсем ещё зелёный ребёнок? Совсем рядом, за стеной разрушенного дома, проехал вездеход Гвардии. Монотонный голос из громкоговорителя сообщал о том, что Хона пощадят и дадут второй шанс, если тот добровольно сдастся Правительству. Но ЁнГук знал, как и младший, что эти на первый взгляд обнадёживающие слова наполнены ложью. С чего это Гвардии оставлять мальчика в живых? Если они не пощадили семей преступников, отправив их вместе с нарушителями на Землю Прокаженных. Это ещё спорный вопрос, на какой из Земель обитали самые страшные монстры. ЧжунХон даже боялся дышать, делая судорожные короткие вдохи, когда воздух полностью заканчивался в его легких. Почему эти люди не оставят его? Какой смысл охотится за ним, если он и так уже на той Земле, на которой никому не выжить? Что же им от него было нужно? ЁнГук продолжал удерживать кусок фанеры, прикрывая их тела на рыхлом полу полностью разрушенного дома. Одна единственная выстоявшая тяжелую атаку гранат стена со множеством сквозных отверстий отделяла их от Гвардии, рёв двигателя вездеходов которой раздавался всё приглушённее. Парни не поверили в удачу, когда остались в полной тишине, слушая грохот сердец друг друга. ЁнГук облегчённо выдохнул, заставив подпрыгнуть пару витых светлых прядей на макушке младшего. Внезапные шаги заставили сердца парней уйти в пятки и мысленно прокричать: «Вот и всё!». Бан резко поднял голову и вместо солдата Гвардии увидел темноволосого парня приблизительно своего возраста, который крайне озадаченно разглядывал лежащих под серым фанерным листом молодых людей. — Тихо, тихо, — прошептал незнакомец, демонстрируя в успокаивающем жесте ладони. — Я не из Гвардии. Пришёл за своим «сокровищем», а тут вы двое его себе присвоили. — Не нужен он нам, хотя очень помог, — прокряхтел ЁнГук, откладывая фанеру в сторону и давая ЧжунХону возможность отстраниться. — Ну хотя бы кому-то он принёс пользу, — кивнул темноволосый, поднимая с пола фанерный лист. Он окинул ещё раз взглядом парней, подметив наполненные страхом тёмно-карие глаза светлого мальчика, который так и продолжил сидеть, сжимая руками куртку на груди другого парня. — Вам есть куда идти? Могу предложить ночлег на один день. ЁнГук перестал верить в чистоту помыслов людей. За ними всегда следовал скрытый смысл или эгоистичные мотивы. — И что мы тебе будем за это должны? — Дай подумать, — сделал вид парень будто призадумался, проведя большим пальцем по подбородку. — Ничего, кроме небольшого разговора. Я уже больше года ни с кем нормально не общался. Такая плата подойдёт? Бан лишь коротко кивнул, мысленно призывая себя быть настороже с этим чужаком. Сначала ЧжунХон и ЁнГук недоверчиво следовали за юношей, который представился ХимЧаном, оглядываясь по сторонам и ожидая какого-то подвоха, но в итоге их привели в небольшой подземный бункер, замаскированный сосновыми ветками недалеко от автобана. ХимЧан поделился своими небольшими запасами продовольствия: хлебом, походившим больше на жесткие сухарики, сушёной рыбой и водой с аскорбиновой кислотой для приятного привкуса. В ответном жесте ЁнГук протянул Химу банку с тушёнкой, на что хозяин скромного жилища лишь только фыркнул и начал поиски консервного ножа в коробке из-под обуви, где с шумом звенели столовые приборы, и ЧжунХон мог поклясться, что видел даже мухобойку. После сытного ужина, ХимЧан решил получше познакомиться со столь внезапными гостями, потеснившими его на одну ночь, и побольше узнать о том, куда парни держат путь. — Так ты и есть Чхве ЧжунХон? — удивился ХимЧан, окинув внимательным взглядом снизу верх мальчика. — Ты что-то знаешь, да? — ЁнГук отметил, как на мгновение темноволосый молодой человек задумчиво отвёл взгляд в сторону висевшего на стене календаря, на который было приклеено фото какого-то парнишки, ярко улыбающегося фотографу и поднявшего руку с победным знаком «V». — Немного. Я слышал разговоры двух солдат Гвардии, что обыскивали близлежащие поселения. ЧжунХона разыскивает Правительство. Он им нужен. — Зачем им ЧжунХон? — Бан провёл вспотевшими ладонями о ткань своих поношенных джинсов. — У него хорошая наследственность, что-то там с его генами, которые способны бороться с вирусами болезней… Простите, я полный профан в медицине и не совсем понял, о чем они вели речь. То, что я прекрасно понял, — Правительство разделилось на два лагеря. Министры хотят передать узды правления ему и его будущим детям. Но Президент решил, что Хон — потенциальная угроза, поэтому Гвардия по его личному приказу пытается отыскать мальчика. Он вряд ли останется живым, если окажется на той Земле. Президент сделает всё, что в его силах, чтобы стереть с лица земли того, кто лишит его прекрасной жизни и безграничной власти. Уверен, что стоит ему только появится в здании Правительства, как меньше чем через двенадцать часов он умрёт. — Я не хочу потерять тебя ЁнГук-хён… Гук-и, — надломлено произнес ЧжунХон, сжимая руку старшего. — Я не позволю, не переживай… Мы доберёмся до Края, обещаю. Ты будешь в безопасности, — Бан положил в приободряющем жесте свою ладонь поверх холодной руки младшего. — А ты? — И я… Если получится, — практически неразличимо, одними губами произнес ЁнГук, но ЧжунХон имел феноменальный слух и смог разобрать шёпот дорогого ему человека. ХимЧан смотрел на парней и думал о своём, о том, что когда-то тоже так же любил, но не смог удержать близкого человека, а эти двое пытаются всеми силами зацепиться друг за друга, но бояться признаться в слишком запретном и столь удивительном чувстве в такое непростое время. Он видел, какие взгляды Бан бросал в сторону Хона, когда тот помогал Химу мыть посуду после еды, и умилялся этому брутальному мужчине, который с отчаяньем боролся со своими, казавшимися неправильными, чувствами к младшему. Хим почувствовал ещё в момент, когда парни прятались от Гвардии, что он встретил впервые за долгое время кого-то, чьи сердца не очерствели и до сих пор горят надеждой. Ему захотелось понять, что из себя представляют эти неизвестно куда устремившиеся молодые люди, а когда узнал, то был поражён их силой воли. Откуда они черпали свои силы? Ответ очевиден: из любви, переполняющей их друг к другу. Во время беседы глаза парней медленно начали слипаться. ХимЧан раздал тёплые покрывала и выделил небольшой прямоугольник для места ночлега Гука с Хоном. Он пожелал им спокойной ночи и, отвернувшись к стенке лицом, тихо засопел. ЁнГук позавидовал столь быстрой способности парня погрузиться в крепкий сон. Бан стал подготавливать кровать. Его сердце учащённо забилось, стоило лишь осознать, что они с ЧжунХоном будут запредельно близко из-за слишком узкой импровизированной постели, что младший будет тесно прижиматься к его спине и выдыхать в особо чувствительный затылок Бана горячий воздух. Он попытался отогнать столь непрошеные мысли, и в этот самый момент заметил то, как его дергал за куртку нарушитель его покоя. — Что стряслось? — Нужно поговорить, давай выйдем? — Чхве кивнул в сторону прикрытого фанерным листом выхода. Они осторожно, чтобы не разбудить ХимЧана, поднялись по лестнице наверх и выбрались из убежища. Стоило им сделать пару шагов от бункера, как ЁнГук был буквально припечатан к одной из высоких сосен, окружающих поляну. — ЧжунХон, в чем дело? — Мне надоело бегать от самого себя, ЁнГук-хён… — печально выдал парень, уткнувшись носом в беспокойно поднимающуюся грудь старшего. — Хон, не волнуйся, мы сумеем, я сделаю для этого все, что в моих силах, — Бан решил, что юношу беспокоит именно их довольно обременительное долгое путешествие и мальчик решил уже сдаться, поэтому аккуратно провел по кудряшкам рукой, пытаясь усмирить внутренние переживания ЧжунХона. — Ты не понял меня, хён, я вовсе не за это переживаю… — помотал головой Чхве, глубоко выдохнув и согрев участок кожи на груди под футболкой старшего. — Я не могу удерживать в себе свои чувства к тебе. Их слишком много и они слишком сильные, чтобы я продолжил их и дальше подавлять в себе. — Мы же договаривались, ЧжунХон, чтобы больше не — Бан поражённо замолчал, когда рука младшего пробралась через пояс его штанов и сжала через ткань трусов член. — Ты чокнулся, — ЁнГук попытался за кофту на спине мальчика отстранить того от себя, но Хон упёрто продолжал мять в руке плоть старшего и попутно целовал солёную кожу на шее мужчины, оставляя кровавые засосы. — Это неправильно, блять, ЧжунХон, перестань! — Бан не выдержал и оттолкнул юношу, отчего тот упал на твердую почву своей пятой точкой и зашипел от боли в копчике. — С каких пор ты стал думать о правильности и морали? — с нескрываемой обидой произнес ЧжунХон, поднимаясь с сухой земли и вновь приближаясь к старшему. — Прошу тебя, мне нужно… ощутить тепло, понять, что я жив, что я кому-то нужен… ЁнГук, прошу тебя… Парень уткнулся лбом в плечо ЁнГука, он не хотел, чтобы его хён видел, насколько жалким и ранимым он был в тот момент. — Ты и без этого был мне нужен, малыш, — погладил по голове Хона мужчина и позволил себе что-то сверх наглое, поцеловав чёрные корни волос на макушке младшего. — Тогда покажи мне это сейчас, докажи, что твои слова не пустой звук, — прогундосил Чхве, погладив взмокшую спину Гука. — ЧжунХон, ты осознаёшь о чём именно меня просишь? — Думаешь, я не знаю, что такое секс? Мне двадцать один, чёрт бы тебя побрал, Бан ЁнГук, я вовсе не ребенок! — Как много я упустил за эти дни до нашей новой встречи? Чему они там тебя учили, — обречённо выдавил старший, мотая головой из стороны в сторону. — Ничему… Просто я и раньше испытывал что-то пугающее и одновременно крайне волнительное к тебе. Я думал, что это уважение и восхищение, как старшим, что я хотел быть похожим на тебя, поэтому всегда неосознанно следил за тобой и боялся пропустить что-то важное, но… Позже я осознал, что меня тянет к тебе… Я всё больше погружался в зыбкую трясину именуемую Бан ЁнГуком. Сейчас это стало намного сильнее меня, прости, но я больше не в состоянии молчать. — ЧжунХон, перестань говорить ерунду. Ты словно ребенок, присосавшийся к груди матери. Не воспринимай чувство привязанности за любовь! Отцепись, — Ёнгук вновь оттолкнул парня от себя, поворачиваясь к дереву лицом и положив ладонь на бороздчатую поверхность ствола сосны. — Вот, значит, как?.. — надрывисто сорвалось с губ юноши. — Тогда плевать я хотел на жизнь за другой Границей. Мне она вообще не нужна. Лучше сразу, вот прямо сейчас, пойду и сдамся Гвардии, может, тогда я перестану ощущать эту боль, столь отчаянно любя тебя… Сердце ЁнГука принимало столько же боли, сколько мужчина причинял своими словами мальчику. Что же ему выбрать: ненависть ли любовь ЧжунХона? — Я не люблю тебя, ЧжунХон… — слова, словно хлесткие металлические плетки, больно били по сердцу юноши. — Повтори то же самое, глядя мне в глаза, ЁнГук-хён, — ЧжунХон дернул за низ футболки старшего, призывая развернуться к себе лицом. Бан пытался не выдать себя, сжимал кулаки и просил сердце перестать так предательски яро биться в груди. Он медленно развернулся, но вместо потухшего взгляда ЧжунХона столкнулся с солнечной улыбкой своего донсена. — Я вовсе не глупый и все прекрасно понимаю. Ты отталкиваешь меня, пытаясь защитить. Как бы ты груб ни был, тебе не скрыть того, что я что-то значу для тебя. Ты сам сказал об этом. Ты бы не отправился искать спасения, если бы не чувствовал ничего ко мне. Ты действительно видишь во мне брата и не любишь меня? Знаешь, ты так и не научился лгать, Гук-хён… Чхве иронично хмыкнул и одарил Бана внимательным взглядом исподлобья, отчего Бан судорожно втянул воздух через нос. — Ты не понимаешь, ЧжунХон. Мы слишком разные и не в тех условиях, чтобы думать о чем-то другом кроме как о свободе. Я не могу дать тебе того, что ты заслуживаешь, понимаешь? — Молчи. Ничего не говори. Это лишь тупые отговорки! Думаю, ты и сам понимаешь, что нам это нужно, нам обоим, — указательный палец Чхве еле ощутимо коснулся губ Бана. — Хон-а… — Пока у нас есть это ничтожно маленькое количество времени, давай выжмем из него всё, что можем, — холодные пальцы младшего забрались под футболку ЁнГука, отчего тот вздрогнул, но не остановил их осторожное скольжение вдоль его спины. — Ты ненормальный, ХимЧан же… — Вряд ли он решит посреди ночи выйти подышать свежим воздухом… — Хон хмуро посмотрел на вход в убежище. — Чжун… — Заткнись и давай просто сделаем это, идиот! Достал! — ЧжунХон сжал волосы на затылке старшего и притянул ближе, впиваясь настырным поцелуем. Не о таком поцелуе он мечтал, но это лучше, чем никогда не коснуться столь притягательных губ старшего. — Упрямый мальчишка, — прорычал ЁнГук и в следующую секунду уже ЧжунХон был прижал к стволу сосны. Руки Бана воровато шарили по стройной фигуре блондина, а язык нагло вторгся в рот Хона, побуждая вторить его движениям с теми же страстью и напором. Отвечая с упоением на жаркие поцелуи, ЧжунХон гортанно простонал, обнимая ЁнГука за шею и потеревшись своей затвердевшей плотью о бедро мужчины. Он хотел его безмерно, без остатка, целиком и полностью. Словно цезий на воздухе, Бан воспламенился от неуверенных действий младшего, который пытался доказать своими смехотворными попытками, что может быть опытным и горячим любовником. ЁнГук не мог дать многого и нежность не входила в его черты характера, была практически исключена из числа чувств, которые Бан оставил при себе, двигаясь по жизни. Но с ЧжунХоном хотелось вести себя крайне осторожно и дарить эту самую пресловутую нежность в огромном количестве. Он опустился на колени и несколькими уверенными движениями стянул джинсы с трусами мальчика, обхватывая рукой полувозбужденную плоть партнера. — ЁнГук, нет! — прокричал Хон, почувствовав то, как теплое дыхание старшего опалило сверхчувствительную головку его члена. — Поздно меня останавливать, ты сам этого захотел… — шмыгнул носом Бан и вобрал, насколько это было возможным, твердую плоть в свой рот, чувствуя кончиком языка бешеную пульсацию. — Ты сумасшедший! Перестань! — густо покраснел парень, спрятав лицо в ладонях и издав тихий стон острого наслаждения, которое отдавалось в каждом позвонке. — И всё-таки ты ещё такой ребенок, — дразняще проведя рукой по увлажненной плоти мальчика, хихикнул ЁнГук. Эта улыбка, смягчающая мужественные черты лица мужчины, была столь редким явлением, но столь прекрасным и не менее любимым для Чхве, чем её обладатель. Бан встал с колен и выпрямился в полный рост перед ЧжунХоном, заглядывая теплым взглядом карих глаз в затуманенные дымкой горько-сладкого вожделения глаза младшего. Он убрал волнистую чёлку со лба младшего и оставил на нём мимолетный легкий поцелуй. ЁнГук попросил Хона хорошенько смочить слюной его пальцы, а блондин, пребывая на тонкой границе реальности с фантазиями, понимал для чего именно это необходимо и щедро облизывал длинные фаланги пальцев старшего. Ему хотелось, как можно скорее ощутить внутри себя самого дорогого и желанного человека на свете. ЧжунХон прикрыл глаза и сильнее надавил на плечи Бана, когда тот начал не спеша его растягивать. Он неосознанно сжимался, ощущая длинные пальцы Гука глубоко в себе, и шипел, когда его пронзала боль от очередного добавленного. Иногда старший случайно задевал подушечками комочек нервов, отчего Хон сильнее вжимался в ЁнГука, гулко постанывая на ухо мужчины. Но хотелось чего-то большего, хотелось ощутить старшего ещё ближе, ещё глубже. — ЁнГук, прошу тебя… — Хорошо, — кивнул старший, приставляя головку к сжимающемуся сфинктеру юноши. — Заранее прости меня, но я больше не могу сдерживаться… Он резко подался вперед, практически сразу заполняя до основания своей плотью Хона. Бан понимал, что ЧжунХону больно, но разве не боль давала почувствовать себя живым? Он ощущал то, как младший сжимает его, знал, что плохо подготовил его, слюна не способна заменить смазку. Но хотелось, до жжения под ребрами, и не от полученной неделей назад глубокой раны, а от сокрушительной страсти. Желание резко дало в голову, заставляя подчиняться только обволакивающей их густым покрывалом похоти. ЧжунХон воровато вдыхал воздух через нос и пытался успокоиться, не проронить ни слезинки, хотя ему казалось, что его просто разрывали на части. Но он сильный, он сможет это вынести. После всего, что он пережил — это всего лишь маленькая песчинка боли пустыни страданий. Он пропустил сквозь пальцы отросшие пряди черных волос старшего и сжал их в кулаке, притянув ближе и отчаянно целуя Бана в губы. Их тела двигались навстречу друг другу. Каждый из них крепче сжимал руками взмокшее тело любовника, охваченный сомнением о реалистичности момента. Они молчали, лишь иногда звучно выдыхая чувственные стоны. Одинокое «Сильнее», слетевшее с прокушенных до крови губ младшего, в одночасье сняло все заслонки с огненной натуры ЁнГука. Приподняв за бедра парня и сильнее прижав его к дереву, он стал в диком темпе вбиваться в ЧжунХона, отчего тот уже не смог сдерживать полувсхлипов-полустонов, обхватывая торс старшего своими длинными стройными ногами и помогая рукой довести себя до пика острого наслаждения. После они сидели возле высокой сосны и пытались сквозь облака пыли отыскать кусочек звездного неба, чтобы и в их глазах отражались эти находящиеся вдали бескрайнего космоса блестящие светила. ЧжунХон положил голову на плечо старшего, с шумом выпуская воздух из легких. — Я запятнал тебя… Теперь ты столь же грязен, как и я… — прохрипел ЁнГук, накидывая на Хона свою куртку, когда заметил, как кожа на груди младшего покрылась мурашками. — Гукки, ты ошибаешься, — покачал головой юноша. — Мне нравятся те рисунки, что оставили на моём теле твои пальцы, знать, что синяки на спине от того, что ты так сильно прижимался ко мне, пытаясь быть ближе. Я сейчас свечусь от счастья, как начищенный до блеска чайник. Единственная грязь на моем теле — от земли на которой мы с тобой сейчас сидим. Твои же прикосновения — признаки того, что моё счастье реально, что я его вовсе не придумал… Пускай и не вечное, но я испытал его всего на мгновение. И это прекрасно! Теперь мне не так страшно… Не так боязно умереть, не успев сделать что-то необходимое… Даже, если мы не сможем добраться до Края, даже если нас убьют до этого. Мне плевать, есть ли Рай, я смог вырвать кусочек своего, рядом с тобой. — Ты не понимаешь, я не хотел привязывать тебя к себе, зная наперед, что мне недолго осталось, когда ты так молод и перед тобой открывается целый горизонт возможностей. Ты не должен был вообще ступать на Землю Прокаженных, понимаешь? Ты ничего не должен бы испытывать ко мне… — Но я не смог, ЁнГук. Возможно, жить на Земле Спасенных — прекрасная возможность выжить, но как я должен был это сделать без твоей поддержки. Ты стал частью меня за эти пять лет, моим сиамским близнецом, с одним сердцем на двоих. Нет тебя — нет целостности моего существования, нет биения сердца, нет будущего. Я бы загнулся там, пошёл по наклонной, я практически дошёл до этого, чуть не стал наркоманом, когда ты так стремительно сбежал тогда у Границы. Не представляешь себе, что я тогда чувствовал. Думал, что ты отказался от меня, но я понял, как ошибался, найдя тебя здесь. Ты глупый хён, который пытается быть сильным и храбрым, но при этом настоящий трус, испугавшийся своих чувств и сбежавший от них. Ты хотя бы имел понятие, как мне было тяжело без тебя? Я хотел ненавидеть тебя, но не смог, понимаешь, не смог из-за того, что слишком сильно люблю тебя. — Не нужно, ЧжунХон-и, сейчас излишне говорить об этом. Если нам удастся выбраться из этого земного ада, то тогда мы сможем позволить себе что-то большее, а пока думай только о нашей цели. Мы должны добраться до Края — это основная наша задача, — успокаивающе приобнял мальчика Бан. — Я только об этом и думаю, хён… Ведь, когда мы выберемся, то сможем начать все сначала, вдали от войн, насилия, правительственного террора и криков невинных людей, погибающих в этой забытой богом зоне. Они меня преследуют каждую ночь, я не помню, когда за последнее время смог спокойно поспать, без кошмаров с образами метающихся в огне и бьющихся в мучениях людей на черной сухой земле. ЧжунХон замолчал и больше этой ночью они не вспоминали о тяготах жизни, лишь безропотно наслаждаясь теплом друг друга.***
— Не хочешь пойти с нами? — спросил ЧжунХон брюнета, что стоял возле своей лачужки в момент прощания с парнями. — Нет, мелкий, — Хим мягко улыбнулся, игриво взъерошив светлые волосы на голове мальчика. — Меня уже ничто не спасёт… Я болен, Хонни. Опять легкая улыбка в знак того, что всё в порядке, что ХимЧан уже смирился со своей судьбой. — Я буду счастлив там, зная, что вы смогли добраться до цели и стать свободными. Парень заключил в крепкие объятия ЧжунХона, подметив, как потускнели глаза того, как белые зубки впились в нижнюю губу, уже измученную по вполне понятным Химу причинам — он прекрасно понял, что произошло между этими двумя ночью, Хон был слишком громок. Но ХимЧану на данный момент не нужно было сочувствие мальчика. Он хотел, чтобы к нему обращались, как к нормальному, здоровому человеку, а не как к немощному больному. Хим проводил парней до разрушенной дороги и помахал в прощальном жесте, выкрикивая пожелания удачи. Он был бы рад, если бы парням удалось осуществить его мечту: стать независимыми и разделить любовь вне страха и отчаяния на Земле Проклятых. Он же давно лишился всего. И ждал, когда настанет момент потери самого последнего и уже не столь желанного.***
Тридцать дней ЁнГук шёл рука об руку с ЧжунХоном. Итого семьдесят** дней сумасшествия. 1680 часов испытания и мучений, из которых 720 не наполнены чувством одиночества — именно столько времени рядом с ним находился младший. Но это всего лишь цифры, не способные передать всего спектра эмоций, что ощущал ЁнГук всё это время. Они твердо следовали навстречу своей цели, крепко сцепив руки в замок, не давая друг другу упасть, поддерживая и внушая уверенность. Иногда ЁнГук не выдерживал и ночью крал с губ ЧжунХона мимолетные поцелуи, пока мальчик спал. За какие такие заслуги в прошлой жизни судьба наградила его в этой ЧжунХоном? Пару раз он позволил себе несказанную вольность, улыбнувшись погруженному в безмятежные сновидения юноше. Бан стал мягче, он это чувствовал. Толстая корка льда покрывшая его сердце постепенно становилась все тоньше, а это означало, что ЁнГук ощущал себя всё уязвимее. Они практически достигли своей заветной цели. Всё вокруг указывало на то, что Край где-то совсем недалеко: дымовая завеса на небесах постепенно таяла, все чаще они натыкались на лесную дичь и цветущие растения, шоссе, разрезающее густрой лес напополам, не было изувечено глубокими лунками от взорвавшихся снарядов или ручных гранат. В течение четырех дней парни не встретили ни души. ЧжунХон воспарял духом. Совсем скоро он сможет начать жить с чистого листа вместе с любимым хёном, который тогда уже точно не станет отказываться от его чувств и примет их должным образом. Они заслужили быть счастливыми. Туман становился всё гуще, молодые люди осторожно, держась за руки, шли по дороге, пытаясь не споткнуться о неровный асфальт. Чтобы пересечь границу Края, по рассказам ХимЧана, им следовало свернуть на небольшую тропинку, исчезающую в белом непроглядном тумане, рядом с которой стоял указатель с вырисованными на нём красным баллончиком гигантскими буквами «W.E.» — Это «мы»? Очень символично, да, Гук-хён? — улыбнулся старшему ЧжунХон подняв взгляд на указатель. — Да, «мы» и «Край света» с самого начала были связаны и неразлучны. Сначала мы стремились найти его, а теперь, переполненные волнением неизвестности того, что нас там ожидает, в трёхстах метрах от него, — ЁнГук сильнее сжал ладонь мальчика в своей руке и они свернули на тропинку. Их сердца гулко стучали, отбивая бешеный ритм в грудной клетке. Ещё совсем немного и их мечта станет явью. Все случилось слишком внезапно, Бан даже не мог сразу осознать, что стоящий на узкой лесной тропе вездеход Гвардии не очередные проделки миража. Один из солдатов стоял и курил, опираясь на металлический каркас машины. Сигарета выпала из его руки, когда он заметил два расплывчатых силуэта и сразу же что-то закричал, находившимся в вездеходе сослуживицам. ЁнГук, не теряя ни минуты, быстро среагировал, схватив Хона за руку, и сбросил с их плеч рюкзаки, которые бы только сослужили злую службу, снизив скорость при беге. Они слышали предупреждающие выстрелы за своими спинами, но не оборачивались и продолжали бежать что есть силы. Сквозь туман практически невозможно было различить нужного направления, но ЁнГук был уверен, что бежал в правильном. Он только обогнул то место на тропинке, где расположился вездеход Гвардии. В итоге лес расступился и они выбежали на равнинную местность. Под резиновыми подошвами их кроссовок скрипела влажная трава. — Давай, ЧжунХон, ещё немного, вот он Край! Быстрее! Ещё чуть-чуть и мы сво-, — ЁнГук замолчал, глядя на пустоту впереди. Он с ЧжунХоном стояли на краю туманного обрыва и смотрели на то, как маленькие камушки под ногами падают вниз. Они обескуражено подались назад. Хон опустился на мокрую от росы землю и обнял колени руками, уже не сдерживая слёз, горестно заплакав. Всё кончено. Настал момент, когда рушатся последние надежды, как и эти мелкие камушки, что со стуком приземлялись о твердую поверхность где-то там внизу. — Нет! Ничегошеньки! Все вранье! Нет её, лучшей жизни! Лгуны, мать вашу! Горите все в аду, твари! — пнул ни в чём неповинную землю ЁнГук и тут же замер, когда его кисть обхватили тонкие длинные пальцы ЧжунХона. — Хён, успокойся… Люди должны во что-то верить, чтобы в жизни оставался смысл, чтобы стремиться к чему-то. Если бы все на Земле Прокаженных знали, что тут им ничего не найти, то сдались бы, превратились ещё в больших монстров. А надежды тешат и успокаивают. — Хон-а, ты не понимаешь… Я не смог уберечь тебя, понимаешь? Нет ничего, что бы я смог сделать! Я не смог спасти тебя, прости меня, я так виноват перед тобой… — Я к этому и не стремился, — помотал головой мальчик, обнимая со спины талию старшего. — Мне было достаточно того, что я шагаю по жизни рядом с тобой… — Ты же понимаешь, что сейчас в любом случае у нас нет будущего, как бы нам этого ни хотелось… Мы, — ЁнГук резко замолчал. Они оба услышали звуки сирены от приближающегося вездехода Гвардии. — Проклятье… Дай мне руку, ЧжунХон. Сейчас же… — протянул ладонь младшему Бан и сразу почувствовал пальцы Хона на своей коже. «Прости меня, Хон-а…» — ЁнГук, зачем мы идем на край горизонта? Ты же знаешь, что там… — Это самое лучшее и верное решение, ЧжунХон. Нам не искупить своей вины, не изменить прошлого, не вырезать из ленты жизни то, от чего мы сейчас бежим… В любом случае, возмездие настигнет нас. Разница только в одном: умереть в мучениях, когда твое тело режут на мелкие кусочки, а после растворяют в серной кислоте, или добровольно покинуть этот мир, — Бан уверенно утягивал парня за собой к обрыву. — Но тебя раньше не волновало то, каким способом ты умрешь, подставляясь под пули, получая несовместимые с жизнью раны, но выживал, выкарабкивался с того света. — Раньше рядом со мной не было тебя, — ЁнГук заключил в крепкие объятия ЧжунХона, его сердце вторило учащенному стуку сердца младшего. В последний раз ЧжунХон ощущал дыхание Гука на своей щеке, в последний раз тот дарил ему тепло своего тела и сжимает руками его плечи. Вой сирены слышался всё отчетливее и сквозь туман показался силуэт вездехода. Старший обнял со спины Хона и попытался запомнить биение сердца и тепло того, кто стал смыслом его жизни. Больше времени у них нет. Как и навсегда потерянной последней надежды. — ЁнГук, мне страшно… — голос Чхве был пронизан дрожью и ужасом, как и тело юноши. — Не бойся, я рядом, держу тебя, — мозолистая холодная ладонь мужчины легла на глаза парня. — Просто закрой глаза и шагни вперед… Это не страшно… ЁнГук почувствовал холодную влагу на пальцах — слёзы ЧжунХона. Бан не мог проявить такую слабость. Но это не значило, что он не мог себе позволить иную. Последнее, что услышал ЧжунХон — впервые произнесенное глубоким басом Ёнгука «Я люблю тебя». И в этот момент он был безмерно счастлив: пожалуй, его жизнь — отличная цена, за возможность услышать самые долгожданные слова за свое недолгое существование на этой страшной планете. А после они вместе шагнули в пропасть. Туда, где их ждал свет.… ... … ... … ... … ... …
— Хён, а в полнейшей темноте сумрачного мира человек способен отыскать выход? — Если человек способен совершать поистине чудесные вещи, то для него найти свет в кромешной тьме не составит труда. Люди — самые невероятные творения, никто не знает, чего от них следует ожидать. Они даже, окруженные лишь темной материей космоса, смогут отыскать свет самой далекой и тусклой звезды. Стоит только не переставать верить в свои собственные силы и возможности. — Тогда я точно сумею отыскать свет, ведь рядом со мной будет такой волевой человек, как ты…