Мгновение восхитительной вероятности

Воздух становится тягучим настолько, что почти невозможно дышать. Будто стоишь на вершине обрыва и глядишь вниз, в темноту, рассеяно слушая, как издалека доносится дыхание гор. Только там порой ему удавалось уловить то редкое чувство: ощущение свободы. Он даже осмеливался думать, что имеет право распоряжаться своей жизнью. Удивительно, что оно настигло его тут, перед госпожой Белари. Он передвигает одеревеневшие ноги, с каждым шагом приближаясь к своей хозяйке, и невольно сжимается, проходя мимо ощетинившегося начальника охраны Берсона. А внутри всё упрямо кричит об одном: «Свобода». Должно быть, всё дело в ноже, который оттягивает один из карманов... Он думает о Лидии. О том, что порой не мог точно сказать, чего же хочет больше: плакать, проклиная то, что с ней сделали или коснуться её призрачной кожи хотя бы одним невесомым поцелуем. Конечно, ничего такого он себе никогда не позволял. Во-первых, его драгоценная Лидия… никогда ему не принадлежала. Впрочем, он и сам-то себе никогда не принадлежал. Но скорее он был просто не в силах расстроить это милое создание. Расстроить?.. Ужасно нелепо звучит это слово, когда речь идет о девочке-флейте. Прекрасной, бесценной, невероятно хрупкой. Её тело – совершенный инструмент, дорогая музыкальная игрушка. Стеклянная, способная разбиться от пустякового ушиба, Лидия уже с трудом помнит каково это: двигаться, не боясь пораниться, не вздрагивать от резких звуков, не ломаться по нескольку раз в год, не морщиться от боли от чужого касания. Стивен знал её еще красивым, живым ребенком с чудесными васильковыми глазами. Никогда прежде он не видел таких глаз… Позже, когда госпожа Белари взялась за свой «проект», их заменили другими. Порой он даже злился на неё. Она смеялась или смущенно улыбалась, делая вид, что верит, когда Стивен рассказывал ей об островах. Демократия, свобода, сеньоры, которых выбирает народ – все это казалось Лидии фантазиями. Впрочем, порой юноша и сам начинал сомневаться в том, что говорил. Иногда, когда госпожа не требовала его к себе, а тело не было истерзано пытками и её сладострастием, он действительно позволял себе помечтать. Какова была бы их жизнь, не будь они слугами, рабами? Что стало бы с ними, если бы Стивен был свободен, если бы Лидия была нормальным человеком? Если бы у неё все еще были её чудесные, неповторимые васильковые глаза? Если бы, если бы, если бы!.. Он не мог долго думать об этом. От мысли, что всё могло сложиться иначе, становилось почти больно. Пытка ничуть не хуже тех, что устраивала госпожи Белари. Разве что палачом выступал он сам. Только узнав о грядущем событии, Стивен понял: единственным, что сдерживало его от неповиновения все эти годы, были Лидия. С известием, что госпожа собирается выставить свои творения на рынке акций, решение пришло само собой. И только из-за неё у Стивена еще оставались сомнения. Потому улучив момент, он остался с Лидией наедине и осторожно вложил в её холодные ладони флакон из дутого стекла. Глаза девочки-флейты вспыхнули от радости: он сделал ей подарок, решила она. «В конечном счете, это так и было», – думал Стивен. Но когда он объяснил ей назначение янтарных крупинок, переливавшихся во флаконе, Лидия отшатнулась и едва не выронила драгоценный сосуд. Пускай. Главное Стивен сумел подарить ей самое дорогое, чем даже не обладал сам. Свободу. Возможность выбора. Легкую смерть, когда она ни пожелает. Себе он такой роскоши не позволил. Его смерть стала бы освобождением для него, но не принесла бы Лидии ничего, кроме сожалений. То, что он собирается сделать, тоже по-своему самоубийство – чем бы не закончилась его попытка, выжить ему не удастся, – но у него будет по крайней мере небольшой шанс изменить что-нибудь для жителей замка. Он двигается как в тумане. Берсон остался далеко позади, и вот уже госпожа в нескольких шагах повелительно протягивает к нему руку. Он не волнуется, все в нем словно уже умерло – Стивена охватывает небывалое спокойствие. Неудивительно, что Берсон не почуял его страха. Словно опровергая это, охранник за его спиной с шумом втягивает в себя воздух. Юношу это не тревожит: он слишком близок к своей цели. – Стивен… – его имя в устах Белари звучит одновременное как приказ и обещание: тягуче, насмешливо, повелительно. Юноша едва сдерживается, чтобы не скривится от отвращения. Сердце от этого начинает биться с такой силой, что кажется удивительным, что никто не слышит. Это длится не более нескольких мгновений. Вскоре звуки становятся тише, словно доносятся сквозь толщу воды, все вокруг замирает, а сердце начинает стучать ровно, отсчитывая последние мгновения жизни… чьей? Стивен делает еще шаг, и застывает, на миг окунаясь в ощущение неизвестности… чтобы затем обнажить нож и броситься вперед, уповая на удачу.