Любителю книг и кофе от яблочного воришки.

Любителю книг и кофе. «- Как думаешь, есть какая-нибудь книга правил, в которой написано, как мы должны жить?» Все скажут, что за абсурд? Ведь каждый человек сам решает, как ему жить и с кем разделить свою судьбу. Однако, тогда, много лет назад, в то время, когда самой большой неприятностью было попасться на воровстве яблок из сада сварливого старика-соседа или разбить любимый мамин сервиз, такой вопрос казался серьёзным и очень даже важным. Особенно, когда со всех сторон слышишь наставления и нравоучения, которым, кажется, нет конца. Итак, об этой книге… Когда я задала такой, по мнению «умных и всезнающих» взрослых, странный вопрос, ты, недолго думая, схватил меня за руку и потащил в огромную городскую библиотеку, в которой работала твоя бабушка. По этой причине ты знал каждый уголок этого прекрасного, наполненного знаниями и мудростью сотен людей, здания, потому что, ещё будучи совсем маленьким, ты часы (если не дни) напролёт проводил между стеллажами, с головой погружаясь в волшебные миры, сокрытые на пропахших чернилами страницах, а на улицу выходил с увесистой стопкой книг в руках. Мне казалось, что ты прочитал всё, что хранилось в библиотеке, даже газеты и журналы, которые не особо жаловал. Хотя, конечно же, это неправда, но я поняла это чуть позже. А ещё ты хвастался, что в «бабушкиной» библиотеке есть все книги, которые только нужны человеку, чтобы получить ответы на все свои вопросы. И когда, пробродив среди высоких пыльных шкафов часов пять, мы так и не нашли книгу о правилах жизни, ты лишь важно насупился и заявил, что, мол, значит, такой книги нет. Правда, потом нам пытались вбить в голову, что все законы о том, кому как жить, описаны в Библии… Но не будем об этом, ты и сам помнишь, как наши верующие мамочки сокрушённо качали головами, а отцы говорили, что ничего путного из нас не выйдет. Наверное, ты удивлён таким началом первого, после многолетнего молчания, письма. Но в конце ты поймёшь, почему я сделала начало именно таким. Держу пари, ты сейчас сидишь в мягком удобном кресле возле окна, подобрав ноги, а рядом, на небольшом столике, медленно остывает твой любимый крепкий кофе, которым пропахли все твои вещи, и, кажется, этот дурманящий аромат уже вплёлся в дымчатую материю твоей души. И, да, за окном должен идти дождь. Обязательно. Он должен барабанить своими пальцами-каплями по оконному стеклу и крышам, вводя тебя в состояние полудрёмы вкупе с уютным кофейным ароматом. И плевать, что сейчас на дворе жаркое лето, всё равно должен идти дождь. Потому что это самая подходящая погода для того, чтобы стряхнуть пыль с давних, пожелтевших, словно страницы старинных книг, воспоминаний. А может, сейчас, когда ты читаешь выведенные аккуратным почерком слова на чуть измятом листе бумаги, уже и не лето, а сырая осень? Ведь ты мог забросить мой конверт в дальний ящик письменного стола из-за того, что был слишком занят, а потом и вовсе забыть о нём. И через некоторое время ты полез зачем-то в этот самый ящик и обнаружил там моё послание, вперившись в него ошеломлённым взором, словно писем никогда не видел. А потом ты быстро заварил бы себе кофе, устроился поудобнее, накинув на плечи плед (да-да, я помню, что тебя знобит от малейшего понижения температуры) и принялся за чтение, смакуя каждую буковку, как нежный рахат-лукум. Кстати о кофе… Надеюсь, ты всё-таки научился нормально его готовить. Помнишь, как попробовал сделать это в первый раз? Тогда твой отец вернулся из командировки в Колумбии и привёз с собой три мешочка превосходного кофе, кажется, Богота. Стоило мне потянуться к ароматным зёрнам, как меня ударили по рукам и сказали, чтобы я даже не думала сама его заваривать. Но через пару дней, когда твои родители до позднего вечера были на работе, ты позвал меня к себе домой и с видом безумного учёного начал колдовать над кофейником. В результате вся печь была залита непонятной тёмной жижей, а то, что всё-таки осталось в турке, на вкус было просто отвратительным. Зато потом, благодаря этому кофе, у меня появилась хорошая причина заходить к тебе в гости и когда родители там есть, и тогда, когда их нет. А ведь это в пятнадцатилетнем возрасте, когда папы пристально следят за своими дорогими дочурками, чтобы те не бегали на свиданки со всякими шалопаями! Скажешь: «Но я же не был таким!». А теперь вспомни слова моего отца: «Я скорее тебя в мужской монастырь отдам, чем замуж за такого балагура!». Но на чашку кофе (или с уроками помочь) к тебе отпускал, хотя всё равно ворчал, что нужно бы мне подружек завести, ходить с ними по магазинам да цветы собирать, а не лазить по лесу и всяким странным местам с мальчишкой, который книги любит больше, чем людей. Надо же, у новенького томика в красивой твёрдой обложке шансов получить твою любовь было больше, чем у меня. Даже обидно от такого сравнения. Иногда, когда я оставалась наедине со своими мыслями, то задумывалась: а если бы я стала книгой, была бы достаточно интересной, чтобы заинтересовать тебя? Я видела, с каким трепетом в изумрудных глазах ты гладил тонкими пальцами красивые корешки, и как уголки губ поднимались в едва заметной улыбке. И я не помню ни одного человека, на которого ты смотрел бы так же. Может, поэтому я так яро захотела стать писателем? Чтобы ты полюбил хотя бы то, во что вложены кусочки моей души и мои чувства… И, знаешь, я всё-таки стала писателем. Сначала безрезультатно бегала в разные издательства с рукописями, но их там совсем не жаловали, а потом случайно познакомилась с одним редактором, который тут же согласился работать со мной. Сначала было очень тяжело, публику сложно заинтересовать книгами неизвестного начинающего писателя, но постепенно у меня стали появляться поклонники, их становилось всё больше, и вот я уже издаю один из самых успешных романов в твёрдом переплёте с витиеватыми узорами на корешке, который расхватывают с полок книжных магазинов, как горячие пирожки. Тогда меня охватила эйфория, постоянно хотелось писать, обо всём, что творится вокруг, но так, чтобы хотелось читать об этом взахлёб. Я словно пребывала в постоянной лихорадке, сутками просиживая за письменным столом, пока голова не начинала кружиться от голода или недостатка сна, пока бегущую по бумаге руку не сводила судорога… А потом началась война. Этот пылающий Ад, охвативший весь земной шар кольцом из страха, огня и крови. Тогда никому уже дела не было до всяких приключенческих или романтических историй, множество книг летело в огонь, чтобы согреть людей, страдающих от холодной и голодной блокады, или прячущихся в глубинках, и самая яркая мысль, пульсирующая в их головах – «Не убей». Да и я практически перестала писать, вместо этого работала в тылу, помогала раненным солдатам и беженцам, переезжала с место на место, разыскивая родителей и старых друзей. Как оказалось, зря. Все погибли, либо на поле боя, либо при бомбёжке городов. Конец первого года войны – это последний раз, когда мы с тобой увиделись. Тогда ты выписался из госпиталя и, узнав, что находишься в одном городе со мной, немедля назначил встречу, чтобы, возможно, попрощаться навсегда. От одной мысли, что ты тоже ушёл из этого мира, горло колючей проволокой сдавливали ужас и отчаянье, дышать становилось просто невыносимо. Мне было страшно и одиноко, часто снились кошмары, в которых укоризненно смотрели на меня белые, как полотно, родители, словно это я виновата в их смерти, а друзья гадко хихикали и постоянно твердили, что скоро и я к ним присоединюсь. Однажды, в очередном кошмаре, они сказали, что ты среди них, просто не можешь подойти, потому что тебе оторвало ноги. И одна из подруг протянула ко мне свою окровавленную, покрытую ожогами и порезами, руку, сказав, что я должна быть рядом с тобой, что ты скучаешь и страдаешь без меня… Затем я подскочила в холодном поту, из глаз непрекращающимся потоком струились слёзы, и всё тело била мелкая дрожь. После этого я не могла спать несколько дней – всё боролась с мыслями, что ты действительно мёртв. Когда окончились эти четыре страшных года, жизнь начала постепенно налаживаться. Боль утраты близких заглушили мысли о делах насущных. Хотя, некоторое время я пыталась тебя найти, но ничего не вышло, поэтому я посчитала, что благоразумнее будет забыть тебя. Затем, когда всё более-менее устаканилось, снова погрузилась в работу, однако, книги шли с трудом. Былого успеха уже не было, даже депрессия началась, хотелось всё бросить и заняться каким-нибудь надёжным делом, в котором зарплата не зависит от того, как много читателей приобрело твои книги. Но… Через месяц «депрессии» я встретила человека, который словно открыл мне новое небо, более яркое, синее и широкое, в котором светит новое Солнце, бережно грея своими заботливыми лучами. Сейчас этот человек законно называет себя моим мужем, правда, детей пока нет. Но несмотря на всё, что-то внутри меня всё ещё любило тебя и бережно хранило воспоминания о тебе, не давая начать абсолютно новую жизнь. Спрашивается, почему же я послала тебе письмо, и вообще, как я узнала твой адрес? Всё просто – ты работаешь редактором в одном издательстве с моим хорошим другом. Он как-то начал говорить о тебе, и после недолгих выпытываний я, чувствовавшая себя самым счастливым человеком на свете, уже знала, где ты живёшь и какой у тебя почтовый индекс, но при этом попросила не рассказывать о себе. А ещё узнала, что ты так и не женился – наверное, ждёшь, когда разрешат браки с понравившимися книгами (шутка). Но почему же я самолично не пришла к тебе? Если честно, сама не понимаю, возможно, не хотела ворошить прошлое, с которым почти рассталась. Единственное, что его держит – воспоминания о тебе, которые обострились после того, как я узнала, что война всё-таки не забрала тебя в свои объятия. Я всё не могла найти повода написать тебе, не знала, о чём писать, как писать… К тому же, в скором времени мы переехали в другой город, снова голова была забита делами. Но, однажды я зашла в книжный магазин, хотела посмотреть, есть ли там какой-нибудь интересный детектив, а может, там есть мои книги, но вместо этого наткнулась на недавно вышедший роман американского писателя Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Просто не могла оторваться от этой книги, муж уже начал ворчать, что совсем с ним не разговариваю, хотел спрятать от меня все книги. А когда я перевернула последнюю страницу, на душе стало так пусто, что хотелось расплакаться, словно маленький ребёнок. В голове вертелись вопросы: «А что будет дальше с Холденом?», «Найдёт ли он своё место в жизни?». В этом пареньке, Колфилде, я словно увидела тебя, который жил много лет назад – подросток, которому везде видятся фальшь и показуха, которого так раздражают люди, но и один он остаться не может. Скажи… А ты упал в пропасть? Или следишь за детьми в своём ржаном поле, над которым простирается бесконечное синее небо? Иногда мне кажется, что мы так и не покинули это поле навсегда, просто сплели канат и спускаемся иногда вниз, а потом – бегом обратно, пока взрослые не поймали! Прости, что так и не зашла к тебе. Надеюсь, что ты никуда не переехал, и это письмо достигло адресата, а он всё-таки сидит сейчас в тёплом кресле, временами отпивая кофе из чашечки, и смотрит на дождь за окном. И надеюсь, что ты обо мне не забыл, и мы друг о друге не забудем, сколько бы лет не прошло, даже когда будем сидеть на скамейке и смотреть, как играют на детской площадке наши внуки – будем вспоминать, как бегали по лесу, вместе читали книги и воровали яблоки у того вредного старикашки, а я буду вспоминать эти лучистые глаза-изумруды, ставшие для меня вторым миром. И никакие дожди не смоют наши воспоминания, лишь отчистят от слоёв налипшей пыли.

С любовью, яблочный воришка.