Take me...

– Да сколько можно же! — воскликнул Николай Петрович и, кинув на стол свои очки, вышел из зала. Следом за ним ушли и остальные, оставляя нас Вадимом наедине. Николай Петрович — наш режиссер. Дело в том, что мы уже второй день не можем нормально снять сцену с поцелуем, после которой идет постельная. Удается поцелуй – Вадим не может расстегнуть пару пуговиц на моей блузке. Или вообще ничего не получается. Зачем я только согласилась сниматься в этом чертовой кино?! Все нервы потратила. Да еще и Вадим ведет себя, будто я не должна была тут появляться. – Ты хоть целоваться умеешь? — протянул в своей насмешливый манере Костыляев. – Конечно, в отличие от тебя, — я присела на кровать, — а еще, как я вижу, ты никогда в своей жизни не раздевал девушек, — я сделала безразличное лицо, посмотрела на свои ногти, покрашенные красным лаком и, для пущей убедительности, сказала, — да-да. Вадим облокотился на комод и оценивающе посмотрел на меня. – У тебя был парень? — да уж, он слишком сильно любопытен. – Конечно, — кивнула. — И не один, — для чего-то добавила я. Вадим собирался еще что-то сказать, но внезапно выключили свет в зале. На улице уже было темно, давно зажглись фонари. Мы договорились снять этот дубль и спокойно разойтись по домам. Если бы он у нас получился, я бы уже сидела дома и пила чай. Послышался звук закрывающегося замка. Я быстро повернула голову в сторону двери, но ничего не увидела из-за темноты. – Они, наверное, подумали, что мы ушли, — предположила я, подходя к двери. – Возможно, — Вадим ответил совершенно безразлично, и я была уверена, что сейчас он пожал плечами, как часто это делал. Я постучала в дверь, но ничего не произошло. Минут пять я кричала и долбила в дверь, да, именно долбила, пока Вадим не оттащил меня за плечи назад. – Кажется, они ушли, — разочарованно пробормотала я. Глаза уже стали привыкать к темноте и я заметила, что Костыляев находится в опасной близости ко мне. – Будем ночевать тут, — прошептал он это мне на ушко. – Что ты имеешь в виду? — тупо спросила я. Вместо ответа он меня поцеловал. Его теплые губы коснулись моих, холодных. Все происходило так, как должно было произойти при съемке дубля. Что он делает, чёрт возьми?! Вадим прижал меня к стене и поцеловал в шею, из-за чего я судорожно выдохнула и была уверена, что Костыляев сейчас улыбается. – Ну же, Саша, ты же хочешь этого, — опять шепчет мне в ухо. Он так произносит мое имя, что по коже бегут мурашки. Неужели он хочет со мной переспать? Да еще и здесь? Но с что он взял, что я согласная на это? Он вновь целует мою шею, а холодные руки Вадима держат меня за талию, что сквозь шифоновую блузку чувствуется, будто я уже без нее. Я мотаю головой, хотя мне хочется сказать да. – Саша... — опять тихо шепчет мне на ухо, проводя холодными ладонями по спине. Вместо ответа я целую его, поднявшись на цыпочки. Черт, что я делаю? Но все эти мысли отходят на задний план, когда парень ловко расстёгивает пуговки моей синей блузки и целует в ложбинку между грудей. Я закрываю глаза и закусываю губу. Неосознанно я тянусь руками к его футболке и, схватившись за полы, стягиваю ее с Вадима. Я точно знаю, что сейчас он улыбается. Провожу руками по его груди, животу, совсем забывая, что с этим человеком у меня не очень хорошие отношения. Подхватив меня за ягодицы, он отрывает меня от пола и заставляет обхватить ногами его торс. Я настолько сильно прижата к Вадиму, что чувствую его возбуждение. Внизу живота уже все горит, хотя мы ничего еще не начали делать. Черт, как же тебя легко возбудить, Александра! Костыляев сажает меня на кровать и сразу же снимает уже расстегнутую блузку. Теперь я перед ним осталась в синем кружевном бюстгальтере и черных брюках, отчего мне жутко неловко. Вадим вновь целует меня, его руки блуждают по моей спине, постепенно переходя на живот. Страстный поцелуй возбуждает еще сильнее. Черт, такое чувство, что я порно-актриса. Вадим нащупывает застежку бюстгальтера и, расстегнув его, кидает куда-то на пол. – Какой у тебя размер, м, Саш? — он внимательно смотрит на мою грудь и я закрываюсь руками, так как стеснение взяло вверх. — Поздно, — Вадим поваливает меня на кровать и оказывается сверху. Покрывая поцелуями каждый сантиметр моего тела, его руки продолжают блуждать, лишь изредка он останавливался на груди. Вобрав один сосок, он слегка его слегка покусывал, потом просто целовал грудь и останавливался на ложбинке между грудей. Вадим проводит по ней пальцем, потом, не отрывая его, доводит до одной груди и начинает ее мять. Я закрывая глаза и вздыхаю. Спустившись до моей живота, он начинает его целовать, обводит языком контур пупка и спускается ниже. Вадим спускается к брюкам, расстёгивает пуговицу и молнию, после чего, я слегка приподнимаю таз и он их снимает. Костыляев вновь целует меня, вжав в кровать. Одной рукой он держит плечо, другой гладит внутреннюю сторону бедра. – Да ты вся мокрая, — шепчет он. Так стыдно мне не было никогда, даже во время первого раза. Он слегка надавливает на центр сквозь ткань трусиков. – Дура... Ах, — случайной вырывается у меня, вместо других слов. Вадим снимает с меня черные трусики-шорты и кидает их следом за бюстгальтером, потом вновь надавливает на центр и начинает массировать. Внизу живота уже все горит, создавалось впечатление, что он специально все это делал. Вадим проводит губами по внутренней стороне бедра, продолжая теребить клитор. Он проводит языком рядом с ним. Я судорожно вздыхаю, схватившись руками за простыню и сжав ее в кулаках. – Ты можешь побыстрее?! — шепотом «крикнула» я. – Малышка-Саша сейчас кончит? — он озвучил мои мысли и я почувствовала, как горят мои щеки. Слава Богу, что в темноте не видно. — Так у тебя был кто-то? — спрашивает он и вводит в меня один палец. Внутри все сжимается от сладостного томления и предвкушения. – Я не девственница, — выдыхаю эти слова и хочу сказать что-нибудь еще, но единственным остается едва слышное «Ах». Он ничего не ответил, лишь быстро стянул с себя джинсы и трусы-боксеры, достал из кармана квадратик фольги и, разорвав упаковку зубами, натянул презерватив. Вадим поудобнее устраивается между моих ног, а я расставляю их пошире. Медленно и плавно он входит в меня, я закрываю глаза и инстинктивно приподнимаю бедра. – Господи... — шепчу я, хватаясь за плечи Костыляева. Парень медленно начинает двигаться, постепенно увеличивая темп. Становится очень жарко, я сильно сжимаю его плечи, а он мои бедра. Кажется, будут синяки, но мне всё равно. Я закусываю губу вновь, сдерживая рвущиеся наружу стоны. Именно сейчас я ненавижу свои длинные волосы, так как из-за них очень жарко и уже завтра хочу их отрезать. – Ты невероятна, — говорит он, целуя меня в шею, и теперь я не сдерживаю тихого стона. Черт... Еще пару резких толчков и я чувствую, как по телу пробежала волна наслаждения и непонятно откуда взявшийся холодок. Такое чувство, будто я поднималась высоко-высоко на американских горках и сейчас спускаюсь вниз на бешеной скорости. Вадим пару раз толкнулся в меня и, издав что-то похожее на рык зверя, упал прямо на мое немного потное тело. – Что мы только что сделали? — спросила я, понимая весь ужас этой ситуации. – Репетировали сцену, — ответил просто Вадим. — Может, продолжим? Он смотрел мне прямо в глаза. Жаль, что нет света и я не могу разглядеть его лицо именно сейчас еще лучше. – Продолжим? — тихо переспрашиваю я, тяжело дыша. – Ага, — парень целует меня в нос. Ну, ладно, пожалуйста. Я не отвечаю, лишь целую его в до сих пор горячие губы, зарываясь рукой в черные густые волосы...

***

Я открываю глаза. Вокруг все расплывчатое, нечеткое. Кажется, что вчерашняя ночь была выдуманной. – Эй, мы заснули, — сонно бормочу я, пихая Вадима в бок. – Это разве плохо? — спрашивает он, поворачивая ко мне лицом. Скрежет открывающегося замка и в комнату входит наша съемочная группа во главе с режиссером. Я натянула одеяло по самое горло, а Вадим сразу же подскочил. – Вы можете это объяснить? — спрашивает Николай Петрович. Кажется, его удивлению нет придела и он сейчас упадет в обморок. – Мы... — начинаю я, не зная, что придумать. — Ну, мы... это... – Репетировали, — добавляет Вадим и я киваю. – Смотрю, репетиция прошла успешно, — режиссер окинул взглядом комнату. — Одевайтесь и продолжим снимать. Мы с Вадимом переглянулись и, захихикав, стали одеваться.