Сумасшедшая

От прохладного ветра крупная дрожь прошла по спине. Тут пахнет виноградом? Или сладковатыми женскими духами? Нет, скорее виноградом. Именно такими были его мысли, когда он зашёл за ветвистую чугунную ограду мрачного здания на самой окраине небольшого пригорода Нью-Йорка. Здесь его никто не найдёт, никто не будет тыкать камерами в лицо, здесь он отдохнёт душой. Джек встрепенулся. — Мам, я уже занёс сумки, не переживай ты так. Шатен стоит на крыльце рядом с темноволосой женщиной, гладит её маленькие плечи, смотрит в глаза и искренне улыбается. Она и не успела заметить, что он уже на голову выше неё. Определённо он слишком быстро вырос. — Дорогой, главное, будь вежлив с докторами, — Скарлетт тянется и маленькой ладонью гладит любимого сына по щеке, — тут за тобой некому присматривать, а если тебя узнают? А если все узнают, что ты тут? Какие слухи пойдут, — женщина накрыла ладонью грудную клетку, взявшись за взволнованное сердце. Сложно быть матерью мировой звезды рок-н-ролла , не так ли, Скарлетт? — Тут запрещены телефоны, любая связь. Лежат одни дауны и душевнобольные. С врачами мы договорились. Перестань тревожиться. Мам, ну что за волнение? — Джек кладёт руку на плечи матери и обвивает шею, прижимает к себе, крепко обнимая. Его порядком уже раздражала эта ситуация, какая-то дыра без связи, без друзей, без развлечений, но, зачем ты тогда здесь, Джек? Именно! Отдохнуть от всего этого, хоть на неделю освободиться от всемирной славы, от клейма курильщика, сердцееда и тусовщика, побыть обычным человеком. Всего неделя. — Ладно, — соглашается женщина, отстраняясь от парня и доставая из сумки три больших листа, — вот, отдашь их в регистратуре, дальше тебе всё покажут и расскажут, — она протягивает их Джеку, он с интересом разглядывает документы. — Я поеду, у меня самолёт через час, я люблю тебя, — она тянется и трепетно целует сына в щёку. Этот секундный поцелуй наполнен любовью и волнением. — Я тоже тебя люблю, мам, — он тепло улыбается и машет ей вслед. Женщина спускается с крыльца и, отправив парню воздушный поцелуй, садится в чёрную машину. — Ну что, здравствуй, «Освобождение», — вполголоса произнёс Джексон, открывая одну из массивных белых дверей.