Пятьдесят оттенков воздаяния

Все иллюзионисты — мстительные и расчетливые твари, будь им хоть тринадцать, хоть двадцать три. Лучше с ними не связываться вовсе, а связавшись — бить разом — и наверняка. Гло Ксиния пьет убойную дозу снотворного, от которой разум должен уходить за грань бытия. Бьякуран проиграл, и остатки Мильфиоре расползлись кто куда, зализывать раны и задумываться о будущем. Может быть, в десятилетнем прошлом или в параллельных мирах все складывалось по-другому, но здесь, в этом конкретном мире, и в этом конкретном Гло Ксинии сошлись все точки икс. Гло Ксиния погружается в сон глубже, чем может вынести человеческий разум, но хрупкая женская рука выдергивает его и оттуда. Находит — и выдергивает. — Из-за вас я сломала руку, спрыгнув с пятого этажа, — говорит ему Хром вместо приветствия. — Вы любите маленьких девочек в школьной форме? — говорит ему Хром, улыбаясь. — Воздаяние за грехи — это очень интересная теория, — говорит Хром. Гло Ксиния думает, что лучше бы она сломала себе шею. Но Хром сломала себе всего лишь руку, а теперь она методично ломает мозг Гло Ксинии. Она всегда приходит к нему в форме средней школы Кокуё, отвратительной, грязно-зеленой, с блестящими пуговицами. Она приходит каждую ночь, каждый миг, когда он закрывает глаза, и потом начинается безудержное веселье. — Тебе больше нечем заняться? — спрашивает однажды Гло Ксиния. Хром улыбается. Хром присаживается на стул и склоняет голову вбок. — Что вы будете делать, если вас прикуют наручниками к батарее, а потом начнут отрезать пальцы на ногах? — спрашивает она с видом юного натуралиста. Гло Ксиния думает, что в такой ситуации все люди будут вести себя поразительно одинаково: что-то там с криками и конвульсиями. Хром подходит ближе и стеснительно и очень тихо шепчет на ухо: — Что вы будете делать, если… Гло Ксиния пытается представить себе это «если» и понимает, что кошмары ему будут теперь сниться всегда, даже когда Хром оставит его в покое. — Ты больная на всю голову извращенка! — орет он. Хром смотрит на него с пронзительной жалостью в единственном глазу. — Ой-ой. Это ваш сон и ваша голова, — говорит она. — И это снится вам, а не мне. Мне-то обычно снится, как я выбираю пирожные в кондитерской. А то, что снится вам, я даже на закрытом показе фильма 18+ не видела. И глаз у нее такой честный, что аж тошно. Это длится уже два месяца. Гло Ксиния подумывает, что неплохо бы было добровольно сдаться Виндиче, а потом вспоминает, что эта девочка десять лет успешно бродила разумом по самым глубоким и дальним закоулкам виндичевской тюрьмы. Когда даже стены Виндиче больше не являются гарантом спасения от внешнего мира, жить прямо-таки становится страшно. Во сне к Гло Ксинии приходят все их общие с Хром знакомые по очереди. Приходит Ланчия, хотя он вроде как говорил, что завязал однажды с иллюзионистами раз — и навсегда. Но во сне на Ланчии надета зеленая форма Кокуё. Женская форма. — Тебе нравятся маленькие девочки в форме? — спрашивает он. — Сними эту чертову юбку! — орет Гло Ксиния и тянет руки, чтобы содрать с тела здорового мужика тесный девичий жакет. — У вас фетиш на форму, или вы педофил? — грустно спрашивает Ланчия, вздыхает и начинает медленно расстегивать молнию на боку. Ткань волнообразно спадает с бедер. Гло Ксиния воет и просит Хром в следующий раз начинать не с отрезания пальцев, а с выкалывания глаз горячими спицами. — Интересная идея, — говорит Ланчия задумчиво. Гло Ксиния пытается использовать вместо спиц собственные пальцы, потому что он подозревает, что вид Ланчии без женской формы слишком глубоко ранит его душу. Гло Ксиния не хочет думать о том, что это действительно может быть его сон, а не хитро наведенное иллюзорное «воздаяние». Гло Ксиния долго вспоминает имя следующего участника ночного безумия. Но он сильно сомневается, что увидеть Элвиса Пресли в зеленой женской юбке — это предел его мечтаний. — Меня зовут Кусакабе, — представляется вежливый Элвис. — Гло Ксиния, — представляется вежливый Гло Ксиния. Элвис пожимает плечами. — Вам нравятся маленькие девочки в форме? — спрашивает он. — Поговорим, или мне сразу раздеваться? — Мне нравятся маленькие девочки в форме, — находит лазейку Гло Ксиния. — А без формы уже не нравятся! Элвис замирает и некоторое время обдумывает эту мысль. — Занятно, — соглашается он, — и логично. Но я не должен вам нравиться. Это же воздаяние, в конце концов. Элвис медленно снимает жакет. Гло Ксиния думает, что если под ним обнаружится маленький белый лифчик Хром, то утром Гло Ксинию найдут обожравшимся снотворным и умершим от сердечного приступа. — Почему нельзя было просто сломать мне руку? — в сердцах спрашивает он. — Вы думаете, это может внести нотку разнообразия? — оживляется Элвис. — Я думаю, что ваша идея воздаяния неправильная, — скрипит зубами Гло Ксиния. У него так дергается правый глаз, что, наверное, нервные импульсы прорываются даже сквозь сон в мир живых. Когда во сне к Гло Ксинии приходит Смерть, он почти что даже рад. — Странная реакция, — замечает Смерть. — Может, так тебе будет привычнее? Ее балахон оборачивается зеленой юбкой и таким же зеленым жакетом. Из-под аккуратных складочек ткани торчат белесые гладкие кости, ремень болтается на уровне крестца и гремит пряжкой. Гло Ксиния стонет от разочарования. — Продолжай, — умиляется Смерть. — Мне нравится, когда люди страдают. — Может, мы сразу перейдем к делу? — с надеждой спрашивает Гло Ксиния. — Нет, — отрезает Смерть. — Так не пойдет. По традиции ты должен уговорить меня сыграть во что-нибудь на твою жизнь. Или поторговаться, так тоже сойдет. Ну, что выбираешь? Шашки, шахматы, домино? Можем даже в Монополию или Активити сыграть, если тебе хочется. Гло Ксиния с криком бросается грудью на острие косы, зависшей в воздухе. — Суицидальные наклонности на фоне ярко выраженной социопатии и фетишизма, — задумчиво говорит Смерть. Хром повсюду таскает с собой маленький черный нетбук. После очередного задания Вонголы она принимает душ в дешевом придорожном мотеле, потом падает на кровать и открывает крышку девайса. Номер заполняет мерный стук клавиш. Тишина мотеля молчит очень вопросительно. — Написать хорошую книгу — это так сложно, — жалуется Хром в пустоту. — Людям нравится что-то суровое, психологичное и запретное, про маньяков и жертв, про смерть и возрождение, а как же напишешь такое без наглядного примера? Тишина хмыкает. — Гло Ксинии придется немного помочь мне стать известной писательницей, — говорит Хром. — Но я обязательно укажу его имя в посвящении. Это будет справедливо. — Это будет бестселлер, — смеется тишина мотеля голосом Мукуро. — Я назову его «Пятьдесят оттенков воздаяния», — мечтательно говорит Хром и продолжает печатать.