Добро пожаловать, Сеск

«Кажется, в этой массовке во время тренировок и городской суете я себя теряю». Щелчок. Отправлено. Изображение конверта напротив зеленого цветочка с простым и понятным ником «Sergio» появляется через пару секунд. «Ты с ума сходишь. И я. Мы забыли, что значит быть обычными». А ведь он прав. Действительно. Забыли. Зажрались. «Банально, но факт». Отправлено. Звонок раздается через пару минут, после того, как цветочек «Sergio» стал красным. Кинул, сука? Францеску хочется взвыть от безнадежности. Сейчас Рамос казался одним единственным человеком, способным понять его. И на тебе. Как только Сеск начал свою исповедь, друг ушел в off. - Фабрегас, кончай умничать. Нам, футболистам, это не положено. - Вкрадчиво замечает Серхио. Его голос хрипит. «Курит». Сеск трясет головой. - Так ты сейчас где? Где? Фабрегасу самому хотелось бы знать ответ. Где? После возвращения сборной в Мадрид, он так и не вернулся в Лондон. Надоело. Надоели. Все. Команда, Карла, семья. А в старой обшарпанной квартире, одного из отдаленных кварталов Столицы, где никому и в голову не придёт искать его, Сеск чувствует себя дома. Одиночество. Одиночество – это то, чего ему так не хватало последнее время. Отсутствие прессы, больших стадионов, красно–белых оттенков формы… Стены давят, разрушая подсознательно. Но Сеск привык. Так лучше. Пока не начались сборы именно так лучше. - В Мадриде. Ответ звучит настолько обыденно, будто Фабрегас всю жизнь в Мадриде прожил. На том конце провода Серхио долго молчит. Сеск отрывает трубку от уха, смотрит на табло. Связь есть. Разговор еще идет. - Вот маленькая блядь, - Тянет Рамос после долгой паузы. – Раньше сказать было слабо? Из груди Сеска вырывается смешок: - Что бы это изменило? А на «маленькую блядь» Фабрегас даже не обращает внимания. Это ведь Рамос. Ему можно. Только ему. - Адрес называй. И Сеск покорно диктует набор цифр и букв. Серхио обещает приехать сегодня же. Фабрегас вырубает аську. Он считает ее тупой, но за это время только ася и давала ему общение с людьми. Сеск не жалуется. Красные цветочки. Встает, бредет на кухню. В холодильнике пусто. Можно заказать еду на дом. Он набирает номер пиццерии. Неприятный женский голос сообщает, что пицца будет через двадцать минут. Сеск диктует адрес, заранее выписывает чек на нужную сумму и возвращается в спальню к монитору. Снова смотрит на список контактов. Красные цветочки. Красные. Однотонные. Как первые лучи восходящего солнца. Как обложка альбома, какой–то малоизвестной группы. Как кровь на белом сарафане Карлы. Как форма Манчестера. Как… Звонок в дверь долгий. Кажется, его трель заглушает все посторонние звуки. Молодой мальчик в форме тянет коробку с пиццей и счет. Сеск дает ему чек и чаевые сверху, чтобы заткнулся и никому не распространял о его местонахождении. Этот мальчик всегда приносит ему пиццу и всегда молча, принимает чаевые. Заткнулся и не распространял. А в его глазах читается восхищение. И руки дрожат. Глупо. Не стоит. Сеск усмехается, закрывает дверь. Рамоса он не дожидается. После четвертого куска слишком соленого теста с прогнившим сыром и помидорами, Фабрегас подавив рвотный спазм, выкидывает коробку в мусорное ведро, наливает себе стакан холодной воды из-под крана. Францес Фабрегас. Один из лучших футболистов современности. Звезда. Маленькая блядь. Потихоньку сдает. Съезжает. Сходит с ума. - Это то, о чем ты мечтал? - Насмешливо тянет Антонио. Сеск улыбается: - Вернулся, значит? - Ага. Минутка свободная. Архив перегружен. Много смертей. Там так пыльно. Пуэрта беззаботно свешивает ноги вниз с подоконника. Окно открыто. Седьмой этаж. Он не боится. - Упадешь. – Сеск подходит к подоконнику, опирается на него. Дерево необработанно. Сеск чувствует, как в ладони входят маленькие деревянные иглы. Чувствует, но руки не отдергивает. - Я мертв. – Напоминает Антонио, все так же улыбаясь. Мертв. Его нет. Ты сумасшедший, Францеск. Разговариваешь с другом. Другом, которого больше нет в живых. - Я забыл. - Сеску самому хочется сесть на подоконник и свесить ноги, а потом скользнуть вниз и… Тело соскребут с серого асфальта, соберут по частям и сожгут. А потом пепел развеют над Сантьяго Бернабеу. - Почему над Бернабеу? - Голос Пуэрты выводит из астрала. - Не знаю. Первым в голову пришел. Во двор заезжает такси. Такие обычно стоят в центре. - Смотри! Рамос. - Антонио радостно тычет пальцем в расплывчатую фигуру Серхио. Серхио, с которым Антонио трахался в свой первый раз. - Я вижу. - Выдыхает Сеск и идет к двери. - Ну, я пошел. - Бросает ему в спину друг. - Угу. И больше нет Антонио. Растворился. В архиве много работы. Мертвые тоже работают. Мертвые живут, как живые. Мертвые. Я жив или мертв, спрашивает Сеск себя, перед тем, как открывает дверь. Рамос врывается в квартиру и приносит с собой запах улицы, жизни, смешанный с дорогим одеколоном и сигаретным дымом. Они стоят друг напротив друга и смотрят. Смотрят уже повзрослевшие, опытные. Мужчины, но мальчишки в душе. - Ну, привет! Серхио делает первый шаг. Первый обнимает. Первый целует. Первый. Он первый, кого Сеск пустил в эту квартиру. Первый у Антонио. Первый в Реале. Первый в Мадриде. Первый. Первый. Первый. Серхио гремит на кухне бутылками, шуршит пакетами. - Бля, как ты можешь здесь жить то? Это же помойка! - Доносится до Сеска. Сейчас Сеск улыбается. Радостно. Искренне. Наблюдая за Рамосом, опираясь спиной о дверной косяк. Руки он так и не обработал. И не обработает. Если занесет вирус, так и оставит. А на мед.комиссии скажут, что поздно. И кисти надо будет отрезать. Что значит быть без рук? И больно ли их отрезать? О футболе придется забыть? «Нет. Я не вратарь». Но станешь инвалидом, замечает голос в голове. - Во черт! И сколько ты заплатил за эту хату? – Рамос достает из шкафа стеклянную пепельницу. Посуда осталась от прежнего владельца. Соседи шептались, что он покончил жизнь самоубийством. - Говорил, что слышит везде голоса и видит трупы. – Сообщает соседка снизу. - Он слишком много пил. – Перебивает её муж. - Я слышала, что он всю свою семью зарезал, совесть замучила. Вот и покончил с собой. – Ворчит бабка с лестничной площадки. – Удачи тебе, сынок. Сеск открывает дверь своей новой квартиры и вносит вещи. Вечером этого дня он сидит с бутылкой водки, пьет из горла и слушает своего собеседника. - Все это херня. Эти ебанаты ничего не знают. Самоубийство, резня… Из этого правда только голоса. Мне жить надоело, малыш. Понимаешь? У меня плоть гнила, когда сердце билось. А так я больше не меняюсь. Вечно молод. Вечно. И Сеск лег под вечность. Его звали Эдмунд. Он имел жестоко. Вгонял член по самые яйца. Оставлял кровоточащие порезы. Не щадил. - Ты прости, малыш. Я не сдержался. Эдмунд всегда говорил эти слова перед тем, как исчезал. И Сеск оставался один. Голосов не было. Были расплывчатые пятна. - Я тебя познакомлю. Смотри, это Кармен и Эва. Они жили здесь до нас, малыш. Правда, милые? Давай их трахнем? И Сеск жил на два мира. В одном он удачливый знаменитый футболист без комплексов. В другом - труп. Призрак. Пустота, трахающаяся и разговаривающая с теми, кого больше нет. - С кем поведешься, того и наберешься, малыш. Ты только не переступи черту. – Утешал Эдмунд. И Сеск с ним не спорил, но в мыслях был уверен. Черты давно нет. - Эй, Фабрегас! Я спрашиваю, сколько ты отдал за эту хату? Ты вообще слышишь меня? - Серхио обеспокоенно смотрит на Сеска. - Мм… Я и не помню уже. - Сеск, мать твою. Склерозник хренов, как можно забыть о том, сколько ты заплатил за квартиру? Фабрегас пожимает плечами. Они с Рамосом садятся на кушетку в гостиной. Смотрят телевизор, показывающий с помехами, от того, что мертвая ворона при падении сшибла антенну на крыше. Серхио пьет дешевое вино, курит дорогие сигареты, и от этого сочетания Сеску сносит крышу. Руки Рамоса горячие. Губы тоже. Живой. И у него уже стоит. Сеск отсасывает ему в гостиной. Сеск позволяет Серхио трахнуть себя. Сеск лежит в постеле, накручивая на пальцы волосы Серхио. - Ну как ты там, в Лондоне живешь? – Сонно шепчет пьяный друг. Сеск рассказывает Серхио о клубе, личной жизни, тусовках, новом любовнике. - Роналду? Этот пафосный урод? - Рамос стонет, закрывая лицо подушкой. - Да ладно тебе. Он горячий. - Ты экстримал, Фабрегас. Сеск молчит об Антонио. И об Эдмунде. Серхио незачем знать о них. В гостиной звонит телефон. - Бля, Сеск, будь другом – ответь. Серхио уже дрыхнет. Сеск вылазиет из кровати, шлепает в гостиную, жмет на прием. - Рамос, черт, ты где? На табло надпись «Кун». Кун. Кун… До Фабрегаса доходит. Новая молодая пассия Серхио. Серхио Агуэро. Аргентинец приезжает за Рамосом. Серхио пьян, и Кун помогает ему забраться в салон машины. Мальчишка догадывается о том, чем они занимались. Но не злится. Совершенно. - А как вы сошлись? - Спрашивает Сеск, ежась на улице от холода. Непривычно. Серхио открывает дверцу машины. - Нам обоим не хватало Детеныша. Хлопает дверца. Как все просто. В квартире снова пусто. Сеск хочет слышать голоса, но не слышит. Пахнет сексом, потом. В гостиной разлито вино. Рамос забыл свои сигареты. Завтра вернется, если вспомнит. Одиночество. Блять, разъедает. Пустота. В кухне из крана капает вода. Это единственный звук, который слышит Сеск. Кап–кап. На мониторе красные цветочки. Кап–кап. Антонио смеется. Кап–кап. Эдмунд зовет с собой. Кап–кап. Босые ступни на подоконнике. Кап–кап. Скрипит оконная рама. Кап–кап–кап. Пусто. * Антонио плачет. Эдмунд плачет. Много лиц мелькает вокруг. Все копошатся. Кричат. Плачут. Серый асфальт. Тело. Кровь. Каша. - Ты чего? Сеск смотрит на Антонио. Пуэрта вытирает слезы локтем: - Добро пожаловать, Сеск. В архиве действительно пыльно. И людно. Привычно.

The end.