Родная кровь

Глубокой ночью в женских покоях дома полоцкого князя раздался крик. Княгиня Бирута от ужаса проснулась в холодном поту и села на постели. Что ей снилось, она уже не помнила. Какие-то злобные звери, страшные личины, кто–то дико хохотал и грозил молодой женщине огромным корявым пальцем. Княгиня вскочила и кинулась на колени перед иконами. – Господи Исусе! Спаси и помилуй меня, грешную! Матерь Божия, помоги! Неожиданно в спальне словно раздался тихий смешок, и нежный женский голос спросил: – Интересно, на что же ты для своих мечтаний пойдёшь, милая? Сказано тебе: "Нет!", уж два раза сказано! А ты всё не уймёшься, всё клянчишь. Княгиня вздрогнула. На неё пристально смотрели глаза Девы Марии. Бирута испугалась. Она действительно просила, умоляла, если угодно, клянчила ребёнка. Княжеству нужен был наследник, свекрови – внук, а им с мужем – ребёнок. Бирута рожала уже дважды, но дети умирали. Старший не дожил и до месяца. Даже раннее крещение не помогло. На второго княгиня молилась: "Святославушко, милый, только выживи!" Но три месяца назад, подойдя утром к люльке, мать увидела мёртвого сына. С этого дня княгиня словно умерла сама. И вокруг неё всё будто превратилось в неживое. Дворцовые женщины сторонились её, словно больную. Правильная и набожная свекровь–матушка поджимала губы и почти каждый день при невестке спрашивала у слуг, хороша ли нынче дорога до Утены и каковы уставы в соседних монастырях. Бирута каждый раз вздрагивала. Она была родом из–под Утены, а в монастырь ей не хотелось. Да и муж, светлый князь полоцкий Брячислав-свет-Изяславич, ещё недавно любезный да ласковый, теперь всё больше хмурился да старался дома не бывать. И вот теперь сама Пречистая Дева ей отказывает. – За что, Матерь Божия?! Ты же сама – мать! Почему меня радости лишаешь? Женщина с иконы укоризненно качнула головой: – Нам не нужны твои дети на этой земле. От твоего семени только дремучее язычество и зло идёт. Мы лучше знаем. – Тогда возьмите и меня! – закричала княгиня. – Возьмём, – ответила собеседница. – Когда срок придёт. А теперь утешься, забудь мирское, ступай в монастырь. Так людей люби. – Но я... – Ступай, милая. Утомила ты меня. И потянуло ветерком. Словно форточку закрывали. – Нет, постой! – раздался рядом ещё один женский голос, грудной и сильный. Бирута, вздрогнув, оглянулась. Откуда–то сзади к ней подходила женщина. Бирута, не отводя глаз, смотрела на неё. Незнакомка шла уверенной хозяйской походкой, слегка покачивая бёдрами. В отличие от закутанной до глаз Девы Марии она была полностью обнажена. Княгиня с восхищением и лёгкой завистью разглядывала статную фигуру, светло–русые распущенные волосы до пояса, широкие крепкие бёдра и крупные тугие груди. Это были бёдра и грудь матери, родившей и вскормившей не одно дитя! И венок! Голову незнакомки покрывал большой красивый венок из спелых колосьев. – Опять ты, – устало прикрыла глаза Дева Мария. – Опять, – с какой–то весёлой злостью ответила незнакомка. – И ещё не раз приду, если понадобится. – Ты, Бирута, – обратилась незнакомка к княгине, – не слушай её. Они, южные, цены плоду не знают. У них земля по три раза в год родит. А мы – северные. У нас каждый плод, зерно ли, дитя ли – на вес золота. Меня слушай, и всё будет. – Против воли божьей идёшь, язычница?! – сдвинула брови Дева Мария. – И какая она тебе Бирута? Раба Божья Елена! – Для меня – Бирута. Я для жизни стараюсь, – глядя ей прямо в глаза, ответила незнакомка. – Но учти, милая, – обернулась Мария к Бируте. – Жизнь у твоего дитяти будет долгая и трудная. И бить его будут, и предавать будут. И грешен он будет перед Господом сильно! Ты этой участи ему хочешь? Бирута в страхе оглянулась на незнакомку. Та улыбнулась. – Не бойся! Будет всякое, она правду говорит. Но твоё дитя будет жить, и это – главное. Пока человек жив, есть надежда. – Кто ты, добрая женщина?! – Бирута упала перед незнакомкой на колени. – Век за тебя молиться буду! – Ай не узнала? – насмешливо улыбнулась красавица. – Я – Макошь. – Матушка! – княгиня пала богине в ноги. – Встань, – сказала та. – Не нужно. Только слушайся меня. Как срок подойдёт, я тебе знак подам. – Какой? – растерялась княгиня. – Получишь – узнаешь. Верь мне. Молодая женщина послушно кивала. – Вот и ладно. А теперь иди с миром. И богиня словно растворилась в ночном воздухе. Шли дни, год клонился к закату. В княжестве собрали урожай. Не такой уж плохой, голодать не придётся, но и особо не разгуляешься, Киеву долю отдать хватит, а вот торговать уже будет нечем. Князь, выслушав отчёт, досадно выругался. Сидевшая рядом княгиня–мать, постно посмотрев на невестку, процедила: "Всё у нас не слава богу. Ни земля не родит, ни бабы". Молодая княгиня ждала. В доме постоянно что-то случалось, кто-то приезжал, кто-то уезжал. Но – ни намёка. "Матушка Макошь! – не выдержав, взмолилась однажды княгиня. – Где же ты? Не забыла ли меня, несчастную?" Но в ответ молодую женщину словно кто-то погладил по голове, и она немного успокоилась. И вот погожим нежарким предосенним вечером в ворота постучали, и через несколько минут слуга почтительно открыл дверь перед невысокой, по-дорожному одетой старушкой. Сидевшая за станом свекровь недовольно подняла брови. Бирута тоже удивилась: милостыню подавали у ворот и странников пускали разве что в гостевой дом. Иного свекровь не допускала, и слуги об этом знали. Но старушка посмотрела на хозяек, и молодая княгиня поняла, что не пустить эту женщину было невозможно. Так ясно, тепло, по–доброму и вместе с тем по–хозяйски смотрели её глаза. Удивительно молодые для такой пожилой женщины. Гостья низко поклонилась хозяйкам и попросила о ночлеге, сулясь отплатить за добро добрыми вестями и покинуть дом уже завтра. Бирута удивилась: свекровь с радостью приняла странницу, велела собирать на стол и стала расспрашивать, что творится на белом свете. Гостья охотно отвечала. В горницу заглянул хозяин. Старушка встала и с поклоном приветствовала его. Брячислав удивился, но ничего не сказал и быстро ушёл. Женщины вернулись к своим разговорам. Старая хозяйка показывала рождающийся на ткани узор. Гостья одобрительно кивала. – А ты, милая, я вижу, вышивать любишь? – Бирута порозовела от смущения. – Покажешь? А я тебе свой узор покажу. И, присев рядом, вытащила из небольшой дорожной сумы платок цвета спелой ржи, развернула его, и Бирута ахнула: на ткани снизу вверх стрелой взметнулась высокая женская фигура с сильными руками и широкими бёдрами. "Макошь!" Странница, улыбаясь, кивала: "Так, милая, так!" – и, поговорив со старой княгиней ещё немного, засобиралась на покой, на прощание тепло улыбнувшись Бируте. Вскоре хозяева тоже разошлись: в доме ложились рано. Молодая княгиня к своей спальне не шла, летела. Но в комнате и около неё было пусто. Бирута растерянно оглянулась вокруг, тяжело вздохнула и закрыла дверь. – Не бойся, дочка, я здесь. – Бирута вздрогнула. Столь жданная и желанная гостья стояла перед ней. – Прости, матушка, – кинулась ей в ноги Бирута. – Не узнала тебя сразу. – Ничего, – улыбнулась та. – Мы все меняемся. Вот год к закату подходит, и я постарела. А весной снова молоденькой девочкой побегу. Но пойдём. Нас ждут. – Кто? Где? – изумилась княгиня. – Как же мы выйдем? – Не волнуйся, – богиня взяла Бируту за руку и пошла, быстро, уверенно. Бирута сперва сбивалась с ноги, но потом успокоилась, и ноги сами понесли её вслед за Макошью. Стало вдруг хорошо, легко и свободно. Бирута даже не заметила, как они пришли на большую поляну. В середине её был разложен огромный костер. Вокруг стояли весёлые и красивые мужчины и женщины. Они радостно, как старую знакомую, приветствовали княгиню и низко кланялись её спутнице. Макошь вышла в круг, всё стихло. Богиня посмотрела на пришедших, поклонилась посолонь на все четыре стороны и бросила в костёр колосок. И тишина взорвалась. Зарокотал бубен, засвистели жалейки, женщины, схватившись за руки, пошли хороводом. Какая-то синеглазая черноволосая красавица, улыбнувшись и крикнув что-то ободрительное, подхватила Бируту, и та тоже понеслась в хороводе. Ей было так хорошо, как не было даже в детстве. Хотелось петь, и она запела. Какую-то очень старую песню, какую и не знала никогда, но тут слова сами пришли. Оглянувшись, она увидела, что за спиной женского хоровода идёт хоровод мужской. Мужчины своими спинами словно закрывали своих подруг от всего внешнего, враждебного. "Как и должно быть", – подумала она. Из мужского круга ей весело подмигнул высокий светлорусый зеленоглазый парень. Княгиня смутилась, но не вышла из хоровода. – Х-ха! – вдруг хором резко крикнули все и отпустили руки. Хороводы остановились, люди стали смешиваться и расходиться уже парами. Бирута осталась одна. Но уже через мгновенье её взяли под локоть. Эта была Макошь. – Пойдём, девочка. Мы первые. Не бойся. И они побежали. Подбежав к костру, Бирута испугалась, но снова вдруг помолодевшая богиня улыбнулась ей, и они вместе взлетели над огнём. Бирута словно шла по воздуху, и это было легко и радостно. Огонь словно ласково лизал ей пятки и был совсем не страшным. – Ты всё можешь, девочка! – смеясь, сказала Макошь. – Запомни: всё! Главное – не бойся. Остальные бежали за ними. Прыгнув через костёр, они, смеясь, разбегались по поляне. Бирута остановилась. Макошь тотчас возникла рядом. – Что же мне теперь делать, матушка? – Покуда – смотри и жди. И пошла по поляне, кланяясь и благословляя всех. Рядом с Бирутой остановились мужчина и женщина. Те двое, из круга. Весёлые и счастливые. Вдруг они начали раздеваться, смеясь и глядя друг другу в глаза. И вот перед княгиней в свете костра танцевали уже две обнажённые, тянущиеся друг к другу фигуры. Они сходились и расходились в огненной пляске. Женщина зазывно поводила бёдрами, касалась вершинками сосков груди мужчины и лобком – его уда. Парень смеялся и в какой-то момент ласково, но крепко подхватил подругу одной рукой под руку, другую положил ей на бёдра, и пара понеслась в каком-то неведомом Бируте, но затягивающем и несущим как по волнам танце. Она как заворожённая смотрела. Вдруг пара прервала танец, и девушка, весело смеясь, потянула своего друга к краю поляны. Парень остановил её, развернул к себе и стал целовать. Нежно, ласково, страстно, гладя руками её грудь и бёдра, затягивая её губы. Подруга отвечала ему, обнимая его за шею и слегка царапая спину. Наконец пара рухнула на что-то, похожее на ковёр или расстеленную шкуру. Мужчина раздвинул женщине ноги, раскрыл её лоно и начал ритмичными толчками входить в него. Женщина приняла ласки и, слегка выгнувшись, стала помогать ему. Потом оба почти одновременно вскрикнули, кончая, и упали друг другу в объятия. Бирута покраснела, ей было неловко, но она не могла оторваться, видя настоящее счастье. – Всё правильно, девочка, – раздался рядом знакомый голос. Бирута вздрогнула и обернулась к Макоши. – Матушка Макошь, что они делают?! – Мне помогают, – засмеялась та. – Земля на этот год уже своё отрожала. Теперь ваш черёд, дочери мои милые, новую жизнь дарить! – Они – муж и жена? – Не знаю, доченька. Может – да, может – нет. Какая разница? – Но разве можно вот так? Нагишом? При всех? Без венца? Макошь засмеялась. – А какое любви дело до закона? Любовь – она или есть, или нет. А красоте? Она просто есть, и нечего её прятать. Ты вот обутки сняла, тебе тяжелее стало? – Нет, легче, – смутилась Бирута. – То-то! Ты любви хочешь – так люби! Детей хочешь – так рожай. А я помогу. И родня твоя тебе поможет. Не бойся, худа в этом нет. – Какая родня? – изумилась Бирута. – Так вот эта! Или не видишь? Молодая княгиня обернулась. На месте, где только что была влюблённая пара, стояли молодые волк и волчица. – Волки?! – отпрянула в испуге женщина. – Люди, спасайтесь! – Не бойся, – остановила её Макошь. – Они тебе худа не сделают. Они и есть твоя родня. – Оборотни?! – ещё пуще испугалась княгиня. – Нет же, мы – люди, – весело ответил ещё один женский голос. Она узнала голос танцевавшей рядом с ней девушки. – Или забыла, из каких ты? – Я? Я – из Утены, дочь Скиргайла, сына Домонта. – А дальше? – совершенно по-человечески прыснул волк. – Да ты не по отцу, ты по матери считай! Княгиня задумалась. И вспомнила! – В детстве бабушка, мамина мать, говорила, что её дед бабку откуда-то с запада привёз! Будто война какая–то была... – Вот! – засмеялась Синеглазка. Или волчица? – Разучились вы в городах кровью считаться. А ведь там, на западе, искони тоже люди нашего языка жили. И звались – лютичи. И не от лютика род вели, а от лютого зверя лесного, от волка. Сильного, умного и честного. Выходит, ты – Волчица. И мы – от волка! Стало быть – родня. А теперь ничего не бойся. Мы с тобой поделимся. А матушка поможет. Будет дитя твоё сильным, ладным, умным. И ведать будет ой как много! Развязывай пояс. Бирута сама не поняла, как скинула одежду. Две пары сильных и умелых женских рук подхватили её, уложили на что-то мягкое и пушистое и стали ласково гладить по голове, шее, плечам. Потом Макошь тихо отошла в сторону. А молодой волк улёгся у её ног и слегка щекотал ей пятки своим хвостом. Когда ласковые руки Синеглазки коснулись груди, княгиня застеснялась, но женщины ласковым смехом успокоили её: "Не бойся. Чем больше любви, тем больше силы". – А..? – хотела было спросить Бирута. – Волк не обидится, – ответила Синеглазка. – Он понимает. И он стережёт нас, как и положено мужчине. – Разве здесь обидят? – удивилась Бирута. – Нет. Но глаз у людей разный бывает. И снова принялась гладить тело княгини, шепча какие-то древние, давно забытые, но сильные и добрые слова. Синеглазка ласкала Бируту и молилась за неё. Гладила волосы, шею, грудь и просила у Отца-Солнца жизненной силы для своей новой сестры и её детей. Потом стала разминать живот и молить Землю-Мать о подании новой жизни. Потом раздвинула ноги и, осторожно лаская лоно Бируты, стала просить Праматерь Волчицу о защите новой жизни. Молодая княгиня ахнула: такой ласки её тело не получало ещё никогда. Она с трудом удерживалась, чтобы не выгнуться, помогая, и не застонать от удовольствия. Смущало то, что её гладили и ласкали не мужские, а женские руки. – Не бойся, – отозвалась на её мысли воздевшая руки к небу Макошь. – Это – не то, что ты думаешь. Это только помощь. Дальше в тебя войдёт только твой мужчина. Любовь должна давать жизнь, а это женщина может только с мужчиной. – Но... но я люблю только мужа, – растерялась женщина. – Значит, это будет он, – засмеялась Синеглазка. – Я тоже люблю только мужа, – она задорно посмотрела на Волчка. Княгиня успокоилась и принялась в ответ гладить новую подругу и целовать ей волосы. Счёт времени она давно потеряла. – Тебе пора, девонька, – Макошь снова выглядела маленькой улыбчивой старушкой в дорожной одежде. – Скоро рассветёт. – Прощай, сестра, – Синеглазка помогла одеться. – Если будет трудно, зови. – Прощай, – подхватил Волчок. – Твой сын будет хорошим волком, я знаю. Всем славен будет. Возьми. Это – для него. И протянул кусочек волчьего меха. Маленький, как хвостик новорождённого волчонка. – Милые, милые, как мне благодарить вас? – кинулась на колени молодая женщина. – Сыном отблагодаришь, – эхом ответили все трое. Свежий утренний ветер подхватил Бируту и унёс прочь. *** Молодая княгиня стояла посреди своей спальни. Всё было как обычно, только в волосах её запутались несколько ржаных колосков. Княгиня разжала кулак. На ладони лежал маленький волчий хвостик. Она улыбнулась, достала старый кожаный мешочек, подаренный много лет назад бабкой, и убрала ценный дар подальше от чужих глаз, потом расчесала волосы, собрала колоски и поставила их на окно в маленький горшочек. В дверь постучали. На пороге стоял любимый, князь Брячислав. Увидев светящуюся от радости жену, он смущённо ей улыбнулся и вошёл, закрыв за собой дверь. – Прости меня, Бира. Но, может, мы попробуем ещё раз? *** Прошла осень, миновали зима и весна. И вот в одно тёплое почти летнее утро в княжеском доме раздался детский крик. Отец долго смотрел на новорождённого сына. – Как мы его назовём? Может, по деду? Изяславом? – Нет, милый, – покачала головой жена. – Он будет всем славен. И назовём мы его Всеславом.