Клятвы

Дункан и Дугал – в ловушке между скорбью за Келсона и всё ещё бьющейся в сердцах радостью открытия, что они отец и сын – легонько, сочувственно коснулись короля и ушли. Келсон по-прежнему обсыхал и грелся у камина. Ненужное полотенце сползло. – Попробуйте заснуть, мой принц, – пробормотал Морган, всё так же опираясь на каминную полку. Келсон вздрогнул, хотя в покоях было тепло. – Как только подействует успокоительное. Зыбкий миг перехода в царство сна страшил его немым укором безжизненных глаз Сиданы. – Тогда в постель. Морган пробежал пальцами по его волосам, в попытке привести в порядок растрепанные пряди. Келсон поймал его руку и мягко прижал к губам, то ли лаская, то ли в немой просьбе. Он приподнял голову и встретился с Морганом взглядом, открывая разум. Просьба стала ясна безо всяких слов. Не оставляйте меня одного в брачную ночь. Не позволяйте тени моей убитой невесты стать первой на моем ложе. У Моргана перехватило дыхание от боли за того мальчишку, которого он помог воспитать, и который сбился с пути. За мужчину, полного ненависти к самому себе. От понимания, от мыслей о политической подоплеке смерти Сиданы. И Келсон был отчаянно уверен, что никогда никого не полюбит так сильно, как светловолосого лорда-Дерини, стоявшего у его колыбели, помогавшего ему делать первые шаги, и стоящего теперь подле его трона. Ни свою шелковую принцессу из Меары. Ни какую-то другую невесту. Вина от осознания этого разрывала на части. И что хуже всего, Келсон слишком сильно верил в неуязвимость Моргана, и потому просил сегодня об этом. Ведь если он не смог уберечь свою невесту и нескольких минут, когда их руки всё ещё связывала епитрахиль, то кого он вообще сможет защитить? – Келсон… – тихо начал Морган, но король качнул головой и приложил палец к губам. Он мягко надавил на его щиты, и Морган, закрыв глаза, впустил короля. Впустил и окутал своим сознанием, равно как и обнял на самом деле, запустив пальцы в иссиня-черные волосы и прижав его крепко к себе. Келсон сдавленно всхлипнул, уткнувшись ему в шею, прежде чем слепо потянуться к его губам. Нужда, страх, любовь, жажда, преданность – всё смешалась воедино и горчило, как вкус трав и вина на языке Келсона. Морган пил горечь до дна, отступая к ложу, что сегодня должно было скрепить союз новобрачных, но вместо этого скрепило заново всё ту же клятву. Я здесь, мой принц, мой король. Что бы вы ни хотели, когда бы вы ни хотели. Как Брион клялся ему самому, Аларик Морган клялся молодому королю, Келсону Халдейну.