Перед завтраком

…Завтрак обещал быть интересным. Он думал, что лучше быть не может, пока не понял, что перед административной стойкой стоял, беседуя с молоденькой француженкой, его Отец. Тогда это «лучше» превратилось в «хуже». Герберт остановился в нерешительности, от чего его спутник – какой-то парнишка, встреченный на экскурсии по Елисейским полям – врезался ему в спину и ойкнул. У него были по-детски наивные серо-голубые глаза, прямо как Герберт любил. Ему вообще очень нравились такие несколько эфемерные юноши с хрупким телосложением – тонкие запястья, хорошо очерченные губы и белейший оттенок кожи. И обязательно румянец на щеках, как у ангелочков на открытках. Парень поднял глаза на Герберта и нахмурился. - Все в порядке? - Не совсем, - сокрушенно признался вампир, выдавливая из-за себя улыбку. Нельзя было, чтобы юноша испугался. Он и так был добровольцем. Из тех, кто ходит с черно-красной лентой на руке, кого встречаешь в полумраке клубов и тенистых аллей. Бесплатная кровь. Такая достается ценой не смертного греха, но простого убеждения. С добровольцем можно было поиграть перед кульминацией – сводить его на свидание или приодеть немного за свои деньги, а потом сделать все так, как нравится им обоим, и уйти. Исчезнуть. Испариться. Конечно, Герберт чередовал таких вот добровольцев-вампироманов и обычных людей, а иногда пробовал грязную кровь – людей с испорченной психикой, убийц и прочих. В этом плане виконт не был сильно разборчив. Он просто любил чувство игры. И еще иногда ему нравилось общение с человеком. Редко удавалось с кем-то поговорить, прежде чем вонзить зубы ему в шею. Точнее, раньше это редко удавалось, но часы тикали, время бежало, и люди стали настолько открыты ко всему мистическому и едва уловимому, что иногда воображали себя волшебниками, аниматорами, поднимающими мертвых, и экспертами по паранормальным явлениям. Вот почему поиск осуществлялся гораздо быстрее. Вампиры тоже изменились – уже не искали невинных девственниц, всю жизнь просидевших взаперти… Сложно было найти такую кровь, как раньше. Наверно, поэтому вампиры и вымирали. Некоторым не под силу было отказаться от глупых аристократических замашек. Они томились жаждой, но не пачкали клыки о «недостойных». Отец Герберта был из таких. Девственницы, чистые души… Даже издалека было видно, что жилось ему несладко. Он был одет как все люди в двадцать первом веке, даже волосы свои сделал чуть короче (хотя они все равно были ошеломляюще длинными для современного мужчины), но в нем что-то осталось и от века минувшего, несмотря на весь этот шик, на эти кожаные шмотки. Не говоря уже о том, какая старость читалась в его глазах, если он смотрел прямо, не прятал свои мысли и позволял заглянуть в глубину сознания. Когда Герберт еще был живым человеком, это его и привлекло. Тайные знания в сочетании с насмешкой – ты никогда не узнаешь то, что знаю я. Кролок тогда завладел им с легкостью; его нареченный сын был глупым фатом, как большинство золотой молодежи, да еще и на грани смерти. Таким и остался, по сути. Вел себя странно, выкидывал удивительные фокусы, носил слишком элегантные для юноши вещи, превращавшие его в большую нарядную куклу. Кролоку эти игры никогда бы не понравились. - Пошли, Жан, - Герберт с трудом припомнил имя и приобнял своего спутника за плечи. – Я вдруг подумал, что мне здесь не нравится. Мы можем переночевать в другом отеле. - А как же твои вещи? – удивился парень. - Я путешествую налегке. Это была чистая правда. Несмотря на всю свою мамзельность, Герберт не таскал за собой повсюду тридцать три чемодана и еще пятьдесят косметичек. Пожалуй, это было лучшее, что воспитал в нем фон Кролок. Деньги, кое-какие документы (поддельные, разумеется), и небольшая дамская сумка. Больше ничего. Они уже развернулись, чтобы уйти, но вдруг по шее и спине Герберта прошелся холодок. Словно ветер обласкал его нежным прикосновением, похожим на рукопожатие. Знак узнавания, попытка ощупать его и оценить. Он был замечен. Снова мгновение замешательства. Маленький Жан уже весь взвинтился, не понимая, почему Герберт никак не войдет, но и не выйдет из отеля. Герберт. Нет. Неа. Только не в этот раз. - Прости, папочка, - пробормотал Герберт, натягивая солнечные очки со стразами и прижимая к себе Жана. Вместе они вышли из отеля и отправились искать место для ночлега получше. - Что это было? – спросил Жан, когда они уже нежились среди пахнущих свежестью простыней, а Герберт постепенно расстегивал пуговицы на его рубашке. - Что было где? – решил сыграть в дурачка вампир. На лице появилась непонимающая улыбка, перерастающая в нечто дразнящее. Его рука легла на грудь юноши и слегка придавила его к кровати, словно он собирался сбежать. Жан пожал плечами, глаза его были все так же широко раскрыты. - Ты знаешь. В отеле, - он вздрогнул от прикосновения вампира. – Ты как будто знал того человека. - Какого человека, Жан? Разве там был кто-то? – Герберт фыркнул, затем наклонился к юноше – от этого запах его крови так и ударил в ноздри. Единственный вид возбуждения, доступный вампиру – это запах. Ощущения, осязание – все это ничего не значило после смерти. Жан хотел еще что-то спросить, но в него вонзились клыки, и он выгнулся дугой под руками своего бессмертного друга. На этом разговор закончился. *** - Спасибо. В смысле, за эмоции. - С моим удовольствием, милый. До скорого. Герберт закрыл за Жаном дверь, даже не чмокнув его напоследок в щеку, хотя обычно он делал это, чтобы еще раз ощутить запах его кожи. А еще запах слабости, удовольствия, пота и медленно восстанавливающейся крови. Он мог еще слышать, как пульс мальчика стучал в его же висках, но это мало волновало его. Дверь закрылась резко. Позже Герберт с досадой думал, что вышло невежливо, но встречи с Жаном больше не искал, хоть и знал, где и во сколько его можно было встретить. Оставшись в одиночестве, вампир задумался. Поднял на свет свою руку, чтобы увидеть на кисти следы от зубов – едва заметные следы. Кролок тогда очень сильно укусил его, вогнал зубы в кожу так, что кровь полилась частыми алыми струйками – темная и горячая. А вообще, Герберт плохо помнил свое обращение. Он знал лишь, что ему встретился прекрасный незнакомец. Тогда же из небольшой беседы он узнал, что фон Кролок давно следил за его жизнью, за его страхами, что когда-нибудь молодость и все ее радости кончатся – тепло вытечет из тела. А он этого не хотел. Маленький слуга Наполеона боялся и не хотел. Не хотел сильнее, чем что бы то ни было. На его решение тогда повлияло лишь то, что он был при смерти... Они встретились темной ночью, когда стояла немыслимая стужа. Такая, что слезы застывали, скатываясь с щек. Герберт нес караул. Он еще был одет в новую форму, прямо с иголочки. А столь почетное задание можно было считать даже продвижением по службе. Он так гордился собой, что не обращал внимания на слабость… Он всегда испытывал ее, иногда с жаром, иногда с холодом по всему телу… Но никогда не замечал. Герберт просто не думал, что что-то такое может случиться с ним. С кем угодно, но не с таким выдающимся симпатичным молодым человеком. Ему было всего семнадцать, еще годы и годы ждали впереди… Ждали… Он ощутил, что веки его потяжелели, что ружье выскользнуло из рук. Юноша привалился к каменным стенами замка и затих. Должно быть, к нему пришло осознание того, что это конец. Да, он тогда цеплялся за свою красоту, хотя был страшно болен – в то время любая случайная связь вознаграждалась разными изощренными болезнями, а при Наполеоне этих болезней была уйма, и от них никто не был застрахован... И эта фигура, появившаяся прямо перед ним из ночного мрака. Этот пытливый взгляд. Кролок был его создателем. Герберт по-своему любил его, но по-своему и ненавидел…по тем же причинам. Но он не хотел к своему Отцу. Он не пошел бы к нему! Сердце Герберта билось в тесной клетке ребер ударами грома. Если Отец искал его, значит рано или поздно им придется встретиться. - Я же не случайно уехал так далеко, черт возьми, - разочарованно протянул Герберт, присаживаясь на край кровати, застеленной металлического цвета простынями. Ты хочешь уйти? Да, но мне нельзя. От кого ты получаешь приказы, Герберт? Уходи, если тебе станет легче. Герберт сглотнул ком, появившийся в горле. Кролок так резко отпустил его в ту ночь, что он пошатнулся на своем, как ему казалось, тщательно продуманном жизненном пути. Сложно было вот так встать – и исчезнуть из жизни того, с кем ты прожил век. А ведь когда-то Герберт искренне надеялся, что у них получится большее. Кто же знал, что Кролока не тянуло к мужчинам вообще, если они не разделяли его мыслей и не могли поддержать беседу… Герберт покачал головой. Было уже почти три часа утра. Надо было быстро вернуться в номер отеля, где оставался его гроб с горсткой трансильванской земли изнутри – дань традициям. Хотя и от этого можно было отказаться. Ведь этому его тоже научил Кролок. *** Завтра ближе к ночи они вновь столкнулись. Это произошло в любимой кофейне Герберта, где он по привычке брал двойной американо и какие-нибудь сладости. Столики располагались на улице, и он мог наблюдать за суетой парижан, возвращающихся домой после тяжелого рабочего дня. На вкус все это было для него одинаково неинтересно, но так он больше походил на человека. Кролок присел к нему за столик бесшумно, словно тень, и Герберт вздрогнул. Он поднял глаза и покачал головой. - Привет, Отец. - Тебе еще не надоела Франция? – спросил Кролок, окуная палец в поднос с кремом и придирчиво разглядывая клубничную массу, прежде чем попробовать. – С их отвратительной кухней и отвратительными людьми… Сразу после этого, точно демонстративно, блондин поднялся из-за стола. Каблуки деловито и уверенно застучали по булыжной мостовой. Он не бежал, но шел очень быстро. Правда, стоило завернуть за угол, как перед ним вновь вырос Кролок – высокая фигура в темном плаще, взгляд темных глаз проходит через кожу, через кости…насквозь. Губы плотно сжаты, будто он чем-то расстроен, но больше ни намека на тоску. Он подошел к Герберту почти вплотную и прошептал, хмыкнув: - Какая же недотрога…Герб, стой. - Слушай, давай честно, - ответил Герберт, щурясь. – Я куда лучше справляюсь с жизнью, чем это делаешь ты. Может я и не так разборчив в еде и одеваюсь не так пафосно, но все-таки у меня есть, кого слопать на завтрак. Мне приятна твоя забота, папочка, но не стоит. - Что был за мальчик? – с интересом спросил Кролок. - Мальчик как мальчик. Ночь заполняли цикады. Их было слышно даже среди кипящего города, пока они шли рядом – Герберт и его тень, его Отец. Было такое чувство, будто Герберта испачкали, и ему хотелось срочно стереть с себя эту грязь…грязь этой встречи, из-за которой он точно будет ощущать себя раздосадованным и не сможет спокойно смотреть телевизор, лежа в гробу. - Напоминает мне кого-то тощего и напуганного… - Тебя это не касается, - хмыкнул Герберт, приглаживая волосы. Боже, ведь настроение действительно испортится. Расхочется делать маникюр, педикюр… - Уже касается, - ответил граф. – Ты не ответил, тебе здесь все еще интересно? Не одиноко? - Ты при всем желании не захотел бы составить нам компанию в наших увеселеньях, - Герберт встретил его твердый взгляд и отвернулся. – Лучше не бывает, спасибо за этот широкий жест, но тебе здесь нечего делать. Что он мог сказать? Оставайся, папочка? Он вряд ли вынес еще сто лет бок о бок с таким динозавром. - Знаешь, я подрабатываю моделью. У меня хорошо получается, - этим блондин гордился и не скрывал удовольствия, рассуждая на эту тему. Агенты сами находили его – замечали из всей толпы и звали на работу за большие деньги. Многие об этом даже и не мечтали. Удобно быть вампиром, хотя бы из-за мраморной кожи. Жаль, что она не светилась на солнце, а скорее дымилась и возгоралась. Правда, очень жаль. - А я пишу книги, и что с того? – пожал плечами Кролок. Потом на губах его появилась загадочная улыбка, благодаря которой в его сети и попадали дочери трактирщиков, глупые деревенские девочки и прочие. - Ты все такой же бездарь. Ценишь те же глупые качества людей. А вот это Герберта разозлило. Он резко развернулся. - Да ладно? - Воистину. - Господи, - блондин воздел глаза к небу. – Да ты посмотри на себя. Вроде одет как все, но другой, и это чувствуется. Говоришь как старик. Нет, как экспонат в музее. Ты всегда всех упрекаешь в том, что мы сохранили все свои плохие стороны, не стали лучше, не приноровились…но единственный, кто действительно остался прежним – это ты. К тебе все эти замашки приклеились…не знаю, как выразиться… - У тебя всегда было плохо со словарным запасом, - сказал граф со вздохом. Его лицо стало даже бледнее, чем обычно. - Это именно то, что я имел в виду! – злобно подытожил Герберт. – Ты меня даже не слышишь. Ты никого не слышишь. Грааль, девственницы, самобичевание, кровососущие родственники – а потом все по новому кругу. - Что ты пытаешься мне сказать? – не понял Кролок. Голос его прозвучал чуть хрипло. Кажется, он понял. - Дай волю, ты отстроил бы новый Шлосс. Вот только миром правят деньги, а все наши сбереженья остались там – под камнями. Ну или почти все. Ты больше не граф, я больше не виконт. Мы простые люди, с этим можно было уже сто раз смириться и даже насладиться свободой. Это знаешь как здорово? Каблучки, макияж… - Простые люди? В глазах его загорелся бледный огонь. - Мы никогда не будем простыми людьми, Герберт, - прошипел Кролок, ловя своего названного сына за локоть и притягивая к себе, что их лица оказались почти вплотную. – Мы голубых кровей, как можно сравнивать нас с какими-то смертными? Или они тоже могут взлететь на крышу дома? Прикончить себе подобного одним укусом? Как ты хочешь, чтобы я наслаждался этим? Герберт вздохнул. Отец вряд ли умел наслаждаться. Женщины, с которыми он играл в историю Золушки, были его личным гнетом, он их обязательно выпивал досуха, расценивая смерть как расплату за все хорошее. За дочь пастыря, которая ему действительно нравилась, например. Или за мальчика-слугу Наполеона. За него, за Герберта. Отец и кровь-то пил без особого фанатизма. Ну, может, иногда в нем что-то такое просыпалось, после чего он мог вести себя просто как животное, но в основном это было молчаливое, обиженное на всех существо, погруженное в свой личный спектр мыслей – довольно ограниченный. И мало того, что обиженное, так еще и демонстративное. Пьешь кровушку при рассыпающихся в пыль родственниках – пей красиво, будто это круто смешанный коктейль. Герберт на такое поведение обычно закатывал глаза – фи, какие манеры. Кролок отпустил его и отвернулся, будто собирался завернуться в свой плащ и исчезнуть, как это умел только он. Герберт схватил его за полу плаща. - Слушай, я люблю тебя, но ты должен знать, что ты не можешь всех тащить за собой… Кролок подошел к нему ближе, коснулся губами щеки. От Герберта всегда приятно пахло лучшими одеколонами, что бы это ни значило. Герберт вздрогнул и сомкнул руки за его спиной, обнимая. Трудно быть выше собственного Отца, особенно в такие моменты. Последовал еще один поцелуй, мягкий и какой-то…родительский. - Если тебе хорошо, то я тебя выпущу из этой сети. Тебя ведь иногда еще мучают старые отметины? – Кролок молча приподнял запястье Герберта и посмотрел на след собственных клыков. - Хочешь разорвать нашу связь? Дать мне твоей крови и освободить? Черта с два, я перестану понимать, что с тобой творится. Вдруг ты исчезнешь – просто сваришься в собственной печали – а я не узнаю! - Герберт, - Кролок как-то странно улыбнулся. – Ты ничего не понял. И так темные глаза стали почти черными. - Но я знаю тебя, Отец. Ты всегда находишь повод посидеть и помучиться. Даже на мой счет, хотя ты знаешь – я болел, мне было никак… - Герберт, заткнись, пока у меня еще есть остатки настроения. Я хотел сказать, что раз уж мне не дано отжигать на дискотеках…знаешь, там шумно – и свет от крутящегося шара раздражает мою чувствительную кожу…так вот, вместо этого я попробую найти себе…кого-то интересного. Альфред. Это мог быть только он. Еще один из золотой троицы, с кем у Кролока была невидимая связь крови. Третьей была Сара, но она эту связь научилась блокировать. - Вас с ним что-то еще связывает? – удивленно приподнял брови Герберт. - Мрачные воспоминания об одном единственном мгновении, - Кролок пожал плечами. – Я тоже не могу этого забыть. Никто так не путал боль с желанием. Бедный Альфред до сих пор, наверно, не понимает, что испытывал в своих снах. Герберт поднял брови еще выше, встретив эти слова. В любом случае, это уже что-то. - Он вгонит кол тебе в грудь, едва ты появишься на пороге. - Он трус, - отмахнулся Кролок. - Все меняются. - Но ведь я не изменился. И если я помню, то и он тоже не забыл. Герберт хмыкнул. Глянул на часы – увидел время, сразу понял, что уже пора бежать на встречу с одним из фотографов. Завтрак, так скажем. А потом стоило еще решить, кто сыграет роль обеда. - Здорово, - сказал он, видя задумчивость Отца. Тот мог вот так молчать подолгу, а потом вдруг начинать смеяться не над чем. – Это было бы здорово, если бы Альфред позволил тебе немного порулить своей жизнью. Его никто ничему…не учил. В смысле, как правильно быть вампиром. Улыбка коснулась губ старшего вампира. - Я передам ему привет. - Зачем? Испугаешь ребенка еще сильнее, у него ведь насчет меня остались...странные предубеждения. Лучше поцелуй его от меня. - Я подумаю, - пообещал Кролок, махнув рукой с выкрашенными в черный ногтями – аккуратно заточенными. Спустя мгновение он уже растаял во мраке. Итак, завтрак обещал быть интересным, и он снова думал, что лучше быть не может…