Клуб самоубийц

Сказать по правде, Люк ненавидел их, их всех. Своих друзей, их жён, даже свою жену. Потому что все они смотрели на него так, будто знали что-то лучше него самого. Стоило Люку сказать что-то вроде «мы с Винсентом...», как их губы кривились в многозначительной ухмылке. В их глазах Люк ясно видел «о да, конечно, с Винсентом, с кем же ещё». Что может быть бредовее, чем жена, уверенная, что её муж влюблён в своего лучшего друга? Чем друзья, смеющиеся над этим? Люк ненавидел их всех, потому что это было правдой. На самом деле иногда он удивлялся: почему остальные не испытывают того же? Разве можно было не влюбиться в Винсента, не воспылать к нему страстью? Он был словно создан для соблазнения, чёртов змей-искуситель. Девушки падали в его постель от одного только взгляда или улыбки. Люк и сам не заметил, как попался, увяз в нём, пропал раз и навсегда. Девушки — самые разные — получали Винсента в своё безграничное пользование на целую ночь, а потом, удовлетворённые и счастливые, исчезали. Люк постоянно был рядом, не получая ничего, и это привязывало его ещё сильнее. Они целовались однажды. Винсент тогда напился так, что не мог стоять на ногах дольше минуты и называл его почему-то Жюстин. Люк пытался привести его в чувство и отвести в номер, но Винсент лишь горячо дышал ему куда-то в шею и отказывался пошевелиться. А затем вдруг поднял голову, пристально посмотрел в глаза и поцеловал. Где-то в другой вселенной остались оглушающая музыка, пьяный свист и улюлюканье друзей. В тот момент Люк чувствовал лишь жар и напор желанных губ, которые сминали его собственные. Поцелуй длился от силы секунд десять, потом Люк пришёл в себя и оттолкнул друга. Но эти секунды продолжали преследовать его и спустя прошедшие пару лет. Дрочить на воспоминания о поцелуе — разве жизнь может быть ещё ужаснее? Почему нет, решила эта самая жизнь, и устами Винсента предложила делить им лофт впятером. Слишком большое искушение. План оформился в голове мгновенно, когда его пальцы коснулись пальцев Винсента, забирая ключ. Установить камеры было просто, сложнее оказалось заставить себя всё-таки побороть остатки гордости и включить запись. После недолгой внутренней борьбы Люк стал переписывать на диск записи свиданий Винсента. И понял, что пропал окончательно. Понял, что до этого не знал, что такое настоящая страсть. Теперь внутри него бушевало пламя, сотканное из языков желания обладать и ревности, бесконечной ревности к бесконечным партнёршам. Каждый раз Люк порывался убрать к чёрту все эти камеры, стереть все записи, сбежать, напиться, забыть, что угодно... Но оторваться было уже невозможно. Вид обнажённого Винсента стал наркотиком. Люк уже ненавидел себя за эту слабость, но продолжал смотреть, наслаждаться тем, как перекатываются под кожей сильные мышцы, как уверенно эти крепкие руки пригвождают очередную девушку к кровати, как ритмично двигаются бёдра. Люк кончиками пальцев очерчивал подтянутое тело Винсента, едва касаясь монитора, и отчаянно дрочил, до боли, не заботясь о себе, желая получить не удовольствие и даже не разрядку — освобождение. Желание опоить чем-нибудь Винсента и переспать с ним, чтобы избавиться от этого наваждения, стало навязчивой идеей. И всё-таки что-то останавливало Люка. Может, остатки каких-то моральных принципов, может, страх того, что будет после. Винсент спал с их жёнами, с сестрой Филиппа, с их любовницами. Но девушки не задерживались здесь надолго. А потом появилась Сара, и Люк понял, что что-то уже не так. Что это не просто секс, не просто приключение на одну ночь. Он это почувствовал ещё тогда, у бассейна. Было в её глазах и улыбке что-то такое, что покорило Винсента. В его глазах была уже не похоть, а страсть. А сам Люк не мог отвести взгляда от обнажённого тела Винсента. Он видел его так часто, но никогда вживую. Никогда рядом. Никто не знает, чего ему стоило не сбежать или не броситься на Винсента. А Сара... По её прикушенной губе и улыбке Люк понял, что она чувствует его желания, знает о них. За это он тоже её возненавидел. Пожалуй, за это он ненавидел её сильнее, чем за отношения — а это уже были именно отношения, чёрт бы их побрал — с Винсентом. И Люк понял, что настало время для его плана. Что он действительно умел — так это ждать. И он дождался. Сказать по правде, Люк не думал, что всё будет так просто и сложится так удачно. Подсыпать в виски яд, написать записку, рассыпать снотворное... Люку казалось, что сама судьба орудует через него. Он не просто получит себе Винсента на пару часов. Потом, когда после обвинений и расследования все отвернутся от Винсента, он, Люк, будет рядом. И Винсент останется с ним. Уговорить Криса, Марти и Филиппа оказалось просто — записей оказалось достаточно, чтобы они согласились с любым его планом. На удивление Люка спектакль, разыгранный для Винсента, тоже прошёл без сюрпризов, так что Люк лишь убедился в своих мыслях о предопределении. — Я задержусь ненадолго, — коротко бросает Люк, когда накачанный таблетками Винсент оказывается прикован к мёртвой Саре. Марти непристойно ржёт, а Крис лишь понимающе смотрит и просит не задерживаться. Люк ненавидит их сейчас, как никогда, но это уже не важно. Ничего больше не имеет значения. Не сейчас, не когда обнажённый Винсент находится в его полной власти. Какое-то время Люк просто рассматривает его, не в силах прикоснуться. Он до последнего не верил, что его мечта окажется явью. Что это не один из его снов. В конце-концов он протягивает руку. Кожа под его ладонью горячая, обжигающая. И это становится последней каплей: Люк лихорадочно гладит тело Винсента, сжимает его соски, оглаживает бёдра, на пробу пару раз проводит по совсем не возбуждённому члену. Винсент никак не реагирует на это, лишь неразборчиво мычит, не открывая глаз. Люк уверен, что он ни о чём не вспомнит по пробуждении. Люк быстро расстегивает брюки, высвобождая член, садится на бёдра Винсента и какое-то мгновение просто наслаждается этим видом, этой властью. Затем Люк ложится на Винсента, так, чтобы их члены соприкасались, и утыкается лбом куда-то в изгиб шеи. Он просовывает свою руку между их телами, и обхватывает оба члена, начиная медленно толкаться и наслаждаясь соприкосновением. Свободной рукой Люк то продолжает гладить тело Винсента, то зарывается в его волосы. Люк хочет поцеловать Винсента, но понимает, что не может: поцелуи остались там, в прошлой жизни. Тот единственный поцелуй должен остаться на той пьяной вечеринке. Здесь — только обладание. Люк несильно кусает Винсента в шею, начинает быстрее двигать рукой и вскоре кончает, сильно выкрутив Винсенту сосок. Обессиленный, Люк растекается по телу Винсента и шепчет тому: «Ну почему ты был таким упрямым? Почему ты ничего не видел? Ведь всё могло быть совсем по-другому». Люк зачем-то позволяет себе совершенно дружеский поцелуй в щёку, и лишь затем поднимается, приводит себя и Винсента в порядок, поправляет простыню — никто не должен больше видеть Винсента таким — и уходит. В этот момент Люк почему-то уже не уверен, что сможет ещё раз увидеться с ним, но всё равно не может оглянуться. Дверь неслышно закрывается за его спиной. Через несколько дней Люк возвращается в лофт, чтобы забрать поддельную записку, но неожиданно встречает там Криса. Чёртов ублюдок, он всегда был чересчур догадлив. И он никогда не шутил над его чувствами к Винсенту, потому что был уверен, что это не шутки. Вот только Люк не мог позволить ему оставить последнее слово за собой. — Поэтому ты убил её? Она стояла между тобой и Винсентом? — Ты так ничего и не понял? Это он стоял между нами. «Это Винсент стоял между мной и Винсентом» — думает Люк, рассказывая о своей якобы влюблённости в Сару. «Но будь я проклят, если об этом кто-нибудь узнает. Будь я проклят, если об этом узнает Винсент». На балконе все происходит практически мгновенно, где-то в глубине души Люк понимал, что этим всё и закончится. — Скажи Элли и детям, что мне жаль. Люк ловит шокированный взгляд Криса, но оказывается проворнее — и вот он уже летит вниз, прочь от проклятого лофта и своей проклятой жизни. Прощай, Винсент. За мгновение до того, как Люк прошибает собой крышу чьей-то машины, он наконец-то чувствует себя свободным.