Верность

— Ты все еще его любишь... Малефисента оторвала взгляд от заливисто хохочущей Авроры и посмотрела на Диаваля. Сжимая в руках наполненный нектаром кубок, он внимательно наблюдал за очаровательной белокурой девушкой, беззаботно резвящейся среди сказочно прекрасных цветов, больше похожих на трепетных волшебных бабочек. Казалось: хлопни в ладоши — и они упорхнут, взмоют ввысь летящим разноцветным покрывалом... — Люблю? — Малефисента удивленно подняла брови. — Ты даже не спросила — кого, — с горечью отозвался Диаваль. — Ты так смотришь на нее... Ты видишь в ней его дитя. Дитя, которое могло бы быть твоим. Вашим. — Ты забываешься, — в голосе ее прозвучали стальные нотки. — Помни, с кем говоришь! Это не твое дело! — Не мое? — Диаваль повернулся к ней и отвесил шутовской поклон. — Ах, простите, прекрасная Малефисента. Кто я такой, чтобы обратить на себя ваше внимание? Чтобы получить хоть его крупицу? Все всегда достается ей... — Не зли меня, — подобрав юбки, Малефисента двинулась прочь от поляны. — Если бы не я, где бы ты сейчас был? — Я был бы свободен. — Ты был бы мертв. — Я остался бы собой. — А сейчас? — она оглянулась через плечо на шагающего за ней Диаваля. — А сейчас ты сделала меня своим рабом. Малефисента звонко захохотала, запрокинув голову. — Рабом? Ты стал человеком! — Я стал тем, кем ты хочешь меня видеть. Слизняком, жабой, волком, псом... — Драконом, — подсказала Малефисента. — Я не просил, — он уставился в землю. — Ты лишила меня права выбора. Но ты не дала мне ничего взамен. — А я должна была? Я тебе что-то должна?! — Нет, — он поднял взгляд. — Это я должен. Моя жизнь принадлежит тебе. И каждый миг, проведенный рядом, лишает меня частицы себя. Ты забрала меня. Я почти растворился в тебе. «Диаваль, то, Диаваль, се». Ты дала мне душу, чтобы забрать ее себе. И все время — она. Аврора, Аврора, Аврора... Ты хотела отомстить? Ты — отомстила? Ты убила ее отца... — Это было случайностью, — она отвернулась, пряча лицо. — Он сошел с ума... — Ты все еще любишь его... Ты могла бы его простить? Если бы он пришел? Если бы вы могли быть вместе? С ним, с Авророй? Малефисента подняла взгляд к небу, отразившемуся в ее блестящих от слез глазах. — Она не твоя дочь, — он посмотрел на нее исподлобья. — Вы лишили ее матери. — Он лишил! — отрезала Малефисента. — Он... — Ты, — еще тише сказал Диаваль. — Именно ты лишила ее матери. А мать — ребенка. Ты была ослеплена местью, он — страхом. Вы оба сломались. — Я... — плечи Малефисенты поникли. — Все не должно было так случиться. — А как? Он должен был раскаяться? Понять, как любит тебя? Приползти, вымаливая прощение? Ты до самой последней секунды надеялась на это. И ты приняла бы его? Простила? Она молчала, стиснув зубы. — Простила бы, — Диаваль усмехнулся. — Он предал тебя. Он лишил тебя самого дорогого — крыльев, веры в людей, в любовь. Ты страдала. Ты ведь страдала? Что было хуже: душевная боль или боль от ран? Что терзало тебя сильнее? Что привязало тебя больше к нему? К ней? Ты была благодарна? За те чувства, что он пробудил в тебе? Ненависть, ярость, страсть? Страх? Тебе понравилось? Ты... скучаешь... по ним? — Замолчи! — глаза ее полыхнули красным. — Прекрати! Знай свое место. Не вынуждай меня превращать тебя... — В таракана? — услужливо подсказал он. — В улитку? В пыль, прах у ваших ног, моя госпожа? Или в веселую обезьянку, чтобы потешить, развеять тоску? Вам скучно? — Мне? — она нахмурилась. — Мне не бывает скучно. Она пошла дальше, откинув крылья за спину, как плащ. — Велите мне что-нибудь сделать, — Диаваль забежал вперед. — Я не могу видеть, как вы чахнете. — Я? — захохотала она снова. — Чахну? Она махнула на него рукой и, подобрав юбки, уселась на затейливо сплетенные корни старого дуба, устланные густым мягким мхом. — Вы все еще любите его. Малефисента с заметным раздражением взяла у него из рук кубок, наполненный нектаром. — Не лезь не в свое дело, Диаваль, — она устало закрыла глаза и откинулась назад. — Может быть, мне и правда пора тебя отпустить. Ты ведь хочешь обрести свободу, о которой так пылко толкуешь? Я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Как ты верно заметил, у меня теперь все просто отлично. — Простите, моя госпожа, — он с поклоном отступил в тень. — Простите меня... — Прости меня, — едва слышно прошептал он, глядя горящими глазами на улыбавшуюся собственным мыслям Малефисенту. — Я не просил. Я не хотел. Я прожил вороном больше ста лет, прежде чем ты лишила меня крыльев и самого себя. Прежде, чем ты привязала меня к себе, став для меня всем. Я не могу видеть, как ты мучаешься. Я дам то, чего тебе так не хватает. Я верну тебя. Я верну тебе силу. Я не могу вернуть любовь, но я могу возродить ненависть. Ты сможешь сравнить, что страшнее... и больнее... Она махнула рукой, и Диаваль, обернувшись вороном, уселся на нижнюю ветку дуба. Через несколько минут дыхание Малефисенты выровнялось, а черты лица умиротворенно разгладились. Ворон встрепенулся и слетел ниже. Он прыгнул на ее плечо, впиваясь когтями в тело, но Малефисента даже не шелохнулась. Круглыми черными глазами ворон внимательно рассматривал ее лицо. Он склонил голову набок и громко каркнул, расправив крылья. * * * Когда закат окрасил горизонт в пурпурные цвета, над болотами раздался крик, полный нечеловеческой боли и тоски. Стихли щебет птиц, смех фей и эльфов. Цветы увяли, а русалки забились под коряги. Малефисента стояла на коленях, прижимая руки к лицу. Ее крылья, ее огромные прекрасные крылья, безжизненно поникли за спиной. Она опустила руки и уставилась в небо пустыми провалами глазниц, обрамленными ошметками кожи. По щекам ее катились кровавые слезы. Малефисента сжала кулаки и снова огласила воздух яростным, полубезумным воем. Ночь опустилась на болота, окутав их непроницаемым покрывалом тьмы и ужаса. Малефисента молча сидела на поляне, бездумно качаясь из стороны в сторону. Огромный черный ворон слетел с нижней ветки дуба, каркнул, и Малефисента судорожно нащупала его крыло, скользя по гладкому оперению. Через секунду принявший человеческий облик Диаваль опустился перед ней на колено, взял за руку, прижался щекой и прошептал: — Я всегда буду рядом...