Sometimes brothers fight

Его поймали — с поразительной слаженностью, от которой за милю несло продуманным планом. Перехватили между уроками, небрежно подхватив под руку, и увели из шумного коридора. На пути встретился мистер Джонсон, уставился на них подозрительно, щуря маленькие подслеповатые глазки, но вместо того, чтобы попросить о помощи, Майк невнятно промямлил что-то о поломке в компьютерном классе, чувствуя, как твёрдые пальцы больно сжимают руку повыше локтя. Мистер Джонсон охотно купился, уступил им дорогу, и громила-футболист потащил машинально переставляющего ноги Майка дальше, по длинному коридору в правое крыло школы. Майк послушно шёл, слушая угрожающее шумное дыхание рядом, кусал ноющие губы — настойчивый запах разгорячённого альфы облеплял его, забивал горло и нос, лишая воли, и с каждым мгновением становился всё гуще: на другом конце коридора их явно ждали, и не для того, чтобы попросить помощи в математике. Майк засмеялся бы своим идиотским мыслям, но мог только подрагивать от страха и жутковатого ожидания; его бросало из жара в холод, и тело отказывалось слушаться. Остатки самосознания вопили благим матом, но Майк просто не мог поверить, что его сейчас банально пустят по кругу, зажав в каком-нибудь укромном уголке. От одной мысли об этом внутри всё сжималось в болезненный ледяной комок. Альф оказалось четверо — одинаково рослые, широкоплечие качки с мерзкими ухмылочками. От них так разило похотью и самоуверенностью, что Майк невольно сморщил нос — ему, наконец стало по-настоящему дурно. — Не боитесь, что я расскажу обо всём директору? — просипел он, упираясь, когда его поволокли к неприметной маленькой двери. Главарь взял его за подбородок и осклабился обещающе: — Совсем нет. Наша славная омежка ведь не захочет, чтоб об его приключениях узнала вся школа? — один из альф заржал, потрясая компактной камерой. Над объективом горел красный огонек. Майк задохнулся и принялся отбиваться всерьёз — молчаливо и отчаянно, но его живо скрутили, зажав рот пахнущей железом ладонью. Главарь кивнул, бросил взгляд по сторонам и с силой толкнул дверь подсобки. Из темноты маленькой комнатки донеслись шорохи, сдавленные ругательства и низкое раздражённое рычание. Майк снова задёргался, замычал в ладонь, а из подсобки, поводя плечами, выбрался Маркус Спектер — встрепанный, полураздетый и злой. Из-за его спины высунулась какая-то девчонка, торопливо одергивающая короткое платьице, и уставилась во все глаза на оторопевших футболистов. — Какого черта здесь..? — протянул Маркус, переводя раздражённый взгляд с одного из громил на другого, задержался на Майке, втянул носом воздух — ноздри дрогнули, верхняя губа угрожающе дёрнулась. — Не утруждайтесь, я понял. И без предупреждения вмазал ближайшему из парней в челюсть. Мгновенно всё вокруг пришло в движение: девчонка взвизгнула и бросилась по коридору прочь, Майка оттолкнули куда-то в сторону, где он, сжавшись в комок, принялся судорожно тереть лицо, избавляясь от чужих запахов. Маркус ужом вертелся между противниками, так что Майк с трудом различал его — перед глазами плыло и в голове шумело, зато чуял отлично — приятная нотка среди густого запаха других альф. Вот, что называется — крупно повезло. Драка не продлилась и нескольких минут — в коридоре раздались голоса и топот шагов, закуток у подсобки заполнили учителя, Майка кто-то похлопал по щекам, со всех сторон посыпались вопросы, на которые он не хотел отвечать. Пока он отнекивался, футболистов и Маркуса удалось разнять; Майк нашел взглядом его девчонку и благодарно ей улыбнулся — она кивнула в ответ. Наконец, все разошлись в разные стороны: Майка повели в медпункт, а затеявших драку — в кабинет директора. Майк слегка отключился от мира, в ответ на осторожные вопросы медсестры кивал и качал головой, позволил уложить себя на кушетку и сделать укол в вену. Супрессанты тут же начали действовать: Майка перестало штормить, мир больше не раскачивался, и ощущения притупились, выцвели, потеряли остроту. Майк разглядывал здоровенный синяк, оставшийся от хватки на предплечье, когда в медпункт осторожно проскользнул Маркус. Позабыв о своих боевых ранах, Майк украдкой смотрел, как медсестра промокает тому ссадину на губе и сбитые костяшки пальцев. Он никогда не был близко знаком с Маркусом Спектером; часто видел его в коридорах, может, перебросился парой слов, не более того. И уж точно никогда не думал, что один из самых популярных парней в школе когда-нибудь спасет его честь — сама мысль звучала так нелепо, что Майк, не сдержавшись, захихикал. Маркус обернулся; от него по-прежнему пахло альфой, но гораздо слабее. Волновало, влекло, но с ума не сводило. Майк медленно вздохнул и сел на кушетке. Медсестра ободряюще улыбнулась ему: — Пришёл в себя? Позвонить бабушке, чтобы тебя забрала? — Я провожу, — вдруг подал голос Маркус, немного помялся и всё же добавил, — можно? Майк моргнул озадаченно — и медленно кивнул. Вблизи оказалось, что Маркус пахнет ещё приятнее, чем ощущалось издали — от него вкусно, обещающе веяло альфой, силой, ненавязчивой тревогой. Вплеталось сюда и самодовольство — Маркус ухмылялся, потирая костяшки пальцев, и в неспешном разговоре ни о чем всё возвращался, бахвалясь, к драке. Майк молчал, улыбался и кивал. Рядом с Маркусом было спокойно — от него не хотелось далеко отходить. Впрочем, тот сам не спешил отстраняться. Простились у дверей; Майк повернул в замке ключ, обернулся, глядя на Маркуса, а тот стоял, улыбаясь, и неловко переминался с носка на пятку. — Увидимся? — спросил Майк, потому что должен был спросить, и увидел, как улыбка стремительно осветила красивое лицо альфы: — Обязательно, — обещал Маркус и ушёл, сунув руки в карманы, едва не подпрыгивая от плохо скрываемой радости. Майк зашел в дом, прислонился спиной к двери и тяжко выдохнул, ударившись о неё затылком. Все альфы одинаковы; пусть супрессанты и сгладили свойственную первой течке гиперчувствительность, но Майк всё равно ощутил и интерес Маркуса, и его отчаянное самодовольство. Он практически увидел, как в голове у Спектера сложилась чёткая линия поведения, которой необходимо придерживаться, чтобы уложить Майка в постель. Кто бы мог подумать, что школьного красавчика заинтересует его скромная персона; впрочем, не такая уж и скромная — спасибо перестройке гормонов. Но всё же — сколько неожиданностей за один день. И сколько волнительных перспектив. *** Запах проскользнул под закрытой дверью гаража, тронул едва ощутимо ноздри, вмешавшись в привычные ароматы железа и масла. Харви отвлекся от разобранного мотора, удивленно поднял голову; запах не исчезал, настойчиво витал в воздухе, который Харви старательно и долго втягивал носом. Пахло просто здорово — сладко, но не приторно, так и тянуло облизать губы. Пахло омегой, и всё сильнее — с улицы, где раздавался бодрый гогот Маркуса. Харви вылез из-под капота, всласть потянулся — и пошёл братцу навстречу, лениво вытирая ладони подвернувшейся под руку тряпкой. Раз Маркус сумел отхватить омегу, значит, самомнение братца раздулось сейчас до размеров небольшого штата. Недопустимо. Здоровые опасения вернут его с небес на землю. Предчувствие не обмануло: на дорожке перед домом действительно обнаружился Маркус — раздувшийся от самодовольства, он размахивал руками, загружая какой-то историей симпатичного омегу примерно своего возраста. Омега молча улыбался, кивал, теребя на плече ремень от объёмной сумки, и восхитительно пах — сладкой вишенкой, только что сорванной с черенка. Желание подпортить брату малину в разы возросло. Омега первым заметил его приближение: Харви увидел, как чутко дрогнули ноздри, и поза стала чуть более напряженной. Должно быть, учуял — что ж, Харви на то и рассчитывал. Он прекрасно знал, как выглядит в этих штанах и облепившей мускулы майке, знал и бессовестно пользовался. Омега Маркуса явно не мог отвести от него глаз. — Эй, Маркус, — позвал Харви, развязно ухмыляясь, подвигал бровями, — познакомишь меня со своим другом? У Маркуса явно шерсть встала дыбом; Харви уловил и сдержанную попытку задвинуть омегу за плечо, и мимолетную панику. Младшенький явно растерялся — и бравада его поутихла вместе с желанием прихвастнуть великой победой. — Я... — Ладно, я сам, — перебил его Харви, протягивая омеге раскрытую ладонь в масляных пятнах. — Харви Спектер, старший брат этого обормота. Омега завис на пару секунд, глядя на его руку, но быстро отмер, схватился за неё и старательно потряс. — Майк. Майк Росс, рад познакомиться. Харви усмехнулся и удержал его пальцы в ладони на пару мгновений дольше, чем того требовали приличия. — А я-то как рад, — прозвучало на грани, и Маркус невольно дёрнулся, плотно сжал губы, вперив злобный взгляд Харви аккурат между бровей. Харви нагло подмигнул ему и махнул рукой, глядя Майку в глаза: — Не буду мешать. Развлекайтесь, детки, а я приму душ, пока бейсбол не начался. Маркус пробормотал ему вслед что-то явно нелицеприятное, Харви не стал прислушиваться, просто пошёл прочь по дорожке к дому, на ходу стягивая майку. Запах омеги по-прежнему щекотал ноздри, будоражил интерес, Майка хотелось узнать поближе, распробовать, узнать, как пахнет его кожа, какими на вкус окажутся его губы. Харви представил, прикрыв глаза, с жадностью облизнулся и выкрутил в ванной кран с холодной водой. Нельзя оставлять такую сладкую детку в руках Маркуса. Машину однажды угробил, придурок, а с омегами так нельзя. *** У телевизора собрались ближе к началу матча. Харви картинно развалился на диване — с влажных волос мелко капало на обивку, домашняя футболка намокла на плечах. Маркус, который из кожи вон лез, чтобы больше понравиться Майку, быстро смекнул, что к чему. Он демонстративно плюхнулся рядом, развернувшись корпусом к омеге, а не к телевизору, подхалим мелкий. По взаимному молчаливому согласию Майку отдали кресло. Харви скользнул ленивым взглядом по сладкой парочке и щелкнул кнопкой на пульте. Гостиную тут же затопил зал шумом трибун, перекрываемый время от времени репликами комментатора. Майк тут же оживился, впившись взглядом в широкий экран, заёрзал в кресле; Маркус тоже подался вперёд, и под объявление команд завел разговор о тенденциях и фаворитах. Харви с легким раздражением слушал, как братец заливается соловьём, и даже громко фыркнул, не сдержавшись, когда он прямо в диалоге гибко подстроился под омегу: соврал, не моргнув и глазом, о своей любимой команде. Харви всё больше зверел, наблюдал искоса за воодушевленной омегой: Майк осмелел, раскраснелся, жадно следил за происходящим на экране и болтал без умолку, даже смеялся — притягательно, хорошо. После третьего иннинга Харви окончательно определился со своей стратегией и пружинисто поднялся с дивана — Маркус бросил на него подозрительный взгляд и получил в ответ зубастую улыбку. — Пойдем, — бросил Харви, — в холодильнике было пиво. Поможешь мне. Маркус с явной неохотой оторвал задницу от дивана и поплёлся на кухню. Майк остался в зале, принявшись что-то бодро отбивать на экране айфона. Харви пропустил брата вперёд и плотно закрыл дверь. — Чего тебе нужно? — вякнул Маркус, сунул голову в холодильник — пиво искал, придурок. Обнаружил, как и должен был, две пачки апельсинового сока и ожидаемо скис. — И какого чёрта? — Что за представление ты тут устроил? — Харви опёрся бёдрами на стойку, вытащил запотевшую бутылку пива из ведерка со льдом, издевательски ловко подцепил открывашкой крышку. Глупые вопросы он, естественно, пропустил мимо ушей. — Не тебе одному везет с омегами, — храбро окрысился Маркус, провожая тоскливым взглядом пиво. — В отличие от тебя, я не приводил Скотти домой, — едко припечатал Харви, глотнул пива, покручивая в ладони бутылку. — И не прогибался под неё никогда. Удар попал точно в больное место. Маркус, краснея, сжал губы. — Ничего я не прогибался. — А то я не видел. Что, хочешь понравиться, да? Завалить его хочешь? Смотри, из штанов не выскочи. — Как будто к тебе омеги сами в постель прыгают, — процедил Маркус, сжимая кулаки, и Харви, не удержавшись, широко улыбнулся. — Прыгают, — протянул он с ленивой уверенностью, — стоит мне пальцами щёлкнуть. Захочу — и твоя прыгнет. — У Маркуса желваки заходили по скулам, дернулась жилка на виске. Харви держал его взглядом и ухмылялся. — Ты, видно, рассчитываешь, что он тебе на выпускном даст? Я бы не стал так торопиться. — Почему это? — почти прошипел Маркус; пакет у него в руке жалобно хлюпнул, неестественно рыжий сок закапал на пол. — Потому что не стоило приводить его сюда, если не веришь в свои силы, — Харви насмешливо вздёрнул бровь. — А если веришь — так это зря. Глазом моргнуть не успеешь, а твой обожаемый Майк уже окажется в моей постели. Сам запрыгнет, как ты и говорил. — Заткнись, — прорычал Маркус, ударив ладонью по столу; Харви и ухом не повел. — Заткнись, понял? — С чего бы это? — делано изумился Харви. — Малыш, да будь мы в Вегасе — я бы и цента на тебя не поставил. — Спорим, — запально выдохнул Маркус, исходя злостью, — спорим, хоть сейчас. Он моим будет, ясно? — Если я не успею первым, — Харви резко шагнул к нему, сжал подрагивающую от гнева руку с побелевшими костяшками. — А я успею. И добавил, глядя брату прямо в глаза: — Ты же знаешь: я всегда получаю то, что хочу. — Эй, ребята, ну, где вы там? — раздался из зала возбужденный вопль. — Игра уже идет! Харви выдернул руку из сжавшихся намертво пальцев брата и со стуком опустил на стол початую бутылку. — Начинаем немедленно, — сказал тихо и пошёл в зал, но обернулся на пороге, держась за ручку, — и не забудь здесь убрать, будь добр. Маркус остался на кухне в одиночестве — усмирять свою злость, чтобы омега ничего не заметил. Харви упал на диван, растёкся по спинке, довольно жмурясь, и не удержался — подмигнул Майку. Тот увидел и немного, но заметно покраснел. Очаровательно. Маркус пришел через пару минут, смурной и напряженный, уселся рядом, волнами распространяя вокруг себя недовольство. Майк даже отвлёкся от игры и поежился, хлопнул глазами. Харви широко улыбнулся. *** Маркус проводил его до дома, хоть Майк и отказывался, заверяя, что прекрасно дойдет сам. Разговор не клеился: Маркус был погружен в какие-то свои мысли, шёл нога за ногу и собеседником был похуже местного кустарника. Самое смешное, что Майк знал, о чем тот думает. Вот ведь удачное совпадение: пойти на кухню в надежде на лишнюю бутылочку пива, которого стараниями бабули доставалось строго в меру, и услышать, как два альфы заключают на тебя пари. Бабуля говорила, что умение влипать в истории Майк унаследовал от мамы — тоже омеги. Историй о её приключениях он в свое время наслушался изрядно, настало время рассказывать свои. А ведь на какое-то время он поверил, что Маркус Спектер — хороший парень. И пахло от них, обоих, ужасно приятно — особенно от Харви, так и хотелось подойти поближе, запустить пальцы в волосы, прижаться носом у шеи, там, где запах чувствуется остро и сильно. Майк вздохнул, зябко кутаясь в рукава куртки: оба альфы оказались мудаками. Но от этого желание снова ощутить запах Харви никуда не исчезло. А желание получить от сложившейся ситуации удовольствие так и вовсе возросло многократно. Он им ещё покажет, кто здесь сладкая детка. *** В кино выбирались долго. Шла третья неделя проката, и Майк не то, чтобы смирился с тем, что не увидит этот фильм на большом экране, но надеяться перестал. И именно этот момент Маркус выбрал, чтобы жестом фокусника извлечь из кармана куртки два билета на поздний вечерний сеанс. Майк не стал возражать, почему-то не сомневаясь, что возвращаться домой одному альфа ему не позволит. Кинозал был маленький, странно уютный, а места располагались на последнем ряду. Усаживаясь в кресло, Майк улыбнулся в полумраке — Маркуса слишком легко оказалось предугадать. А тот, устроившись в соседнем кресле, чуть помедлил и взял его пальцы в свои. Майк не стал возражать: от Маркуса веяло теплом и спокойствием, хотелось улечься ему на плечо, вдохнуть поглубже и погрузиться в сюжет с головой, запоминая каждую мелочь. Маркус был явно не против, только дышал чуть громче, чем следовало. Знакомый голос Майк услышал только после того, как окончательно погас свет. На широком экране заиграли рекламные ролики, и среди хруста пластиковых пакетов и шороха комментариев вдруг прорезалась знакомая ироничная нотка. Майк повел плечами, зарываясь поглубже в кресло, обшарил взглядом зал, залитый тусклым экранным светом, и уставился прямиком на Харви. Тот сидел несколькими рядами ниже и насмешливо выговаривал что-то приятелю по правую руку от себя. Майк недоверчиво изогнул бровь — и тут же встретился с ним взглядом, дёрнулся, а Харви ему подмигнул. И невозмутимо отвернулся. Остаток фильма Майк просидел, зависнув между светлой макушкой, которую взгляд словно нарочно выхватывал в темном зале, и вкрадчивой лаской Маркуса, его пальцами, кружащими по запястью и ладони. По спине под свитером стайками бродили мурашки, прохладные и колкие, и хотелось не то вскочить, не то забиться поглубже в кресло. Из всего фильма Майк запомнил только нелепые трейлеры будущих премьер — и те урывками. Но руку свою у Маркуса отбирать не стал. *** На репетицию Майк напросился сам — впрочем, Маркуса не пришлось долго упрашивать: хватило влюбленного взгляда, адресованного красавице-гитаре, и пары невинных вопросов. Удивительно, но о своей группе Маркус не молол языком; не стеснялся и не скрывал, просто оберегал, как настоящее сокровище, алмаз в процессе шлифовки. Майк отношение оценил и одобрил. И получил автоматический пропуск в фанклуб. Базировалась группа в гараже у дома одного из приятелей Маркуса. Родители охотно уступили пустующую площадь ему и его обожаемой барабанной установке, и теперь вместо старенькой Хонды, проданной на гаражной распродаже, под скошенной крышей стояли инструменты и парочка потрепанных диванов для вероятных фанатов. Группа была совсем молодой и ещё не успела обзавестись названием. Хозяин гаража вольготно устроился за барабанами, его друг постарше — явно из колледжа — любовно настраивал соло-гитару, ну и Маркус, рисуясь, вытащил свою гитару из чехла, подключил и коснулся струн, выдавая звучный, тяжелый аккорд на басах. Майк смотрел во все глаза, с ногами забравшись на диван, и впитывал диковатую атмосферу безнаказанности и творчества. Каким-то таким представлял он себе бунтарство; и песни, которые юная группа играла, оказались именно такими, как он вообразил себе ещё до того, как в первый раз их услышал. Среди неплохих каверов обреталась парочка мелодий собственного сочинения — солист, как оказалось, сочинял добротные стихи, а его девушка написала музыку. Майк посматривал на неё краем глаза, подмечая, как она светится от гордости, и тоже улыбался. Звук разносился в гараже густо и грозно, отдавался в груди, гремел ритмично, затягивая в восхищенное созерцание. Не было в группе Маркуса ничего, ровным счетом ничего особенного, но Майк позволил себе проникнуться к ним искренним восхищением, точно зная, что оно ясно читается в глазах. И подскочил с дивана, едва отзвенели последние аккорды, нежно огладил гудящий гриф бас-гитары и поцеловал Маркуса в щеку. Улыбнулся — и вымелся вон из гаража. Пару секунд он просто стоял на газоне и дышал прохладным вечерним воздухом, остужая горящее лицо — и широко улыбнулся сам себе, услышав, как скрипит дверца. Маркус подошел поближе, осторожно приобнял, щекоча дыханием ухо, и Майк не стал отстраняться, наоборот — накрыл чужую руку своей, поощряя обнять крепче. — Тебе понравилось? — спросил Маркус, провел носом по краю его щеки, и Майк не утерпел, развернулся на пятках, посмотрел альфе прямо в глаза. Маркус взгляда не отвёл, только слегка улыбнулся и провел ладонями по бокам ниже, сминая ткань джемпера. — Да, — выдохнул Майк, — а знаешь, что понравится мне ещё больше? Маркус облизнулся, посмотрел Майку в глаза и опустил взгляд на губы. Туда и обратно — не больше секунды, но Майку хватило, чтобы запустить пальцы ему в волосы и потянуть к себе. Поцелуй вскружил голову, мир качнулся под ногами, сжалась сильнее хватка твердых рук. Майк торопливо вдохнул, снова поймал губами жадные губы, охнул, ощутив за спиной что-то твердое — Маркус аккуратно подтолкнул его за угол, прижал там, за пределами взглядов, и теперь целовал с жадностью, шарил по телу ладонями, сминая в пальцах мягкую ткань. Дыхание вязло в горле, поцелуи липли к губам. Майк обхватил Маркуса за шею, требуя ещё, вылизывал его рот, хмелея от нахлынувшего желания получить больше, сильнее, оказаться ближе. Маркус держал его, вжимая в стену, схватил за руку, толкаясь языком в приоткрытый рот, и тут же выпустил, жадно огладил бока, цепляя край джемпера. Майк дышал коротко, заполошно, облизывал припухшие губы, блестящие от слюны, и Маркус поцеловал его в угол рта, повел жадными губами вдоль линии челюсти к местечку за ухом. Майк ахнул, стиснул пальцы на его плечах и извернулся, снова ткнулся губами в губы, и Маркус с тихим рычанием сильнее вмял его в стену своим весом, целуя, вылизывая обжигающе горячий рот. Майк жмурил глаза и слепо цеплялся за него обеими руками. От громкого скрипа вздрогнули оба, Майк распахнул глаза, а Маркус поспешно отшатнулся и упёрся ладонями и лбом в стенку, пытаясь перевести дух. Майк привалился рядом, заторможенно облизнулся и торопливо вытер ладонью губы. Ребята за углом негромко переговаривались, смеялись, и барабанщик позвал Маркуса по имени, угрожая зверской расправой над ни в чем не повинной гитарой. Маркус медленно выпрямился, потёр ладонями лицо и взглянул осторожно на Майка. Тот слабо улыбнулся: — Сейчас приду. И остался стоять, навалившись на тонкую жестяную стенку, чувствуя, как уходит мимолетно нахлынувшая слабость в коленях. Целовался Маркус здорово, со вкусом, а главное — понимал намёки и держал себя в руках. Интересно, мелькнула непрошенная мысль, а каково целоваться с Харви? Похоже? Или совсем по-другому? Щеки залила краска, лицо загорелось хуже, чем пару минут назад, и Майк, рассердившись сам на себя, стукнулся для острастки затылком о стену. Лучше или хуже — если всё пойдет по плану, то скоро он это выяснит. А до тех пор всё в руках Маркуса. *** Маркус расценил эпизод за гаражом как личную победу и следующим же утром выдал Майку полный карт-бланш на посещение своего семейного логова. Майк возликовал, но сдержал эмоции, и радостную весть воспринял, как само собой разумеющуюся. Старших Спектеров целыми днями не было дома, и всем хозяйством заправлял Харви, который тоже не торопился возвращаться вовремя с университетских тусовок и пар — по крайней мере, именно так Майк представлял себе его жизнь: широкий и разнообразный круг знакомств, где все, как один, взрослые парни и девушки, полностью определившиеся со своим будущим и идущие к нему широкими размеренными шагами. Маркус был совсем не таким (они тоже такими не были, но здесь Майк позволил своей фантазии разгуляться). Маркус играл в футбол, легко заводился, лез в драки — и больше не зажимал по углам девчонок, Майк за этим очень, очень внимательно следил. Маркус делился с ним обедом и пивом, провожал до порога и целовался до теплой щекотки меж ребрами. Маркус за считанные часы превращал дом в помойку, устраивался в кресле по самому центру и часами бренчал на гитаре, любовно мурлыча грифу ласковую бессмысленную муть. Майк сидел напротив, развернув диван и упершись ступней в подлокотник кресла, кутался в его футбольную куртку и слушал, глядя, как чутко вздрагивают ноздри у альфы от неслучайной близости. Он тоже чуял — Маркуса, его запах повсюду, на его куртке и его диване. И неизменное, постоянное присутствие Харви. Даже если его не было дома. Кажется, собственный запах Майка больше не сдерживали никакие таблетки; приглушали, но не подавляли окончательно, и пришлось заиметь прочную броню, чтобы игнорировать жадные взгляды на улице и в школе. В роли брони выступал Маркус: неизменно сопровождал, когда мог — садился рядом на уроках и на обедах. И Майк благодарил его за эту поддержку — взглядами, случайными прикосновениями, быстрыми поцелуями за закрытой дверью. Майк приходил к Маркусу на матчи, садился в первых рядах, а рядом неизменно опускался Харви, удобно устраивался и непрестанно отпускал шуточки о братовой игре, лениво наблюдая за метанием команд по полю. Майк не вслушивался, следил за Маркусом взглядом — и всё равно слышал каждое слово, и запоминал, потому что они были правдой, и неуютно ерзал от щекочущего ноздри знакомого запаха. После победы Маркус утаскивал его в узкие коридоры между трибун и целовал, взъерошенный, разгоряченный, и Майк обнимал ладонями его лицо, чувствуя, как подрагивают от напряжения обнимающие его руки альфы. И всегда отпускал первым. Харви встречал его на выходе со стадиона и улыбался так, будто что-то знал. *** Некоторые личности в школе отказывались понимать язык тела, и по-хорошему отвалить тоже отказывались, и Маркусу на еженедельной основе находилось, кому врезать, чтобы лучше доходили слова «отвали» и «не суйся». И с той же регулярностью на него сыпались отработки — в школе по-прежнему тщательно следили за любыми потасовками между учениками. И по-прежнему отказывались принимать любые оправдания: какой бы ни была причина, оба участника оказывались на скамейке после уроков, в распоряжении классного руководителя или любого другого преподавателя — провинившаяся рабочая сила легко сдавалась в аренду. И Маркус с завидной регулярностью срывал собственные планы случившимися накануне драками. Вот и в этот раз вместо того, чтобы вернуться с уроков вовремя, младший Спектер застрял в школе, а Майк, как дурак, притащился к нему домой ровно к назначенному времени. Харви пустил его в дом и тут же скрылся в своей комнате, выразительно хлопнув дверью. Майк только и успел подметить его домашний растрепанный вид и карандаш за ухом. Кажется, на старшего альфу тоже навалилась учёба. Маркус позвонил, громким шепотом долго извинялся в трубку, обещал вырваться, как только сможет, и просил не уходить, если нет срочных дел. Срочных дел у Майка не было, иначе зачем было приходить? В комнате у Маркуса он давно освоился, но листать комиксы Майку надоело плачевно быстро: в конце концов, он в деталях помнил каждую страницу, а Маркус слишком редко пополнял свою коллекцию новыми выпусками. От скуки Майк пересчитал разбросанные по комнате носки, чувствуя себя полным идиотом, получил ожидаемое нечётное число и минут десять пялился в потолок, размышляя о всемирном носочном заговоре. Носковом. Носочном? Занятие оказалось настолько дурацким, что с кресла Майк практически подлетел и страдальчески обвел взглядом школьные учебники на полке — кроме них, у Маркуса в комнате не было других книг. Тогда Майк отважно отправился на поиски нового источника знаний, запустив в голове трек из «Индианы Джонса» — хоть какое-то развлечение. Из-за двери Харви доносилось тихое бормотание и шелест бумаги. Майк покружил-покружил вокруг и наконец решился — осторожно нажал на ручку и сунул нос в приоткрывшуюся щель. Харви, не глядя, швырнул в него футболкой, Майк увернулся и сунулся в комнату половиной туловища, не рискуя пока зайти целиком. — Можно?.. — Харви поднял на него раздраженный взгляд и явно собрался припечатать чем-нибудь едким, так что Майк выпалил, прежде чем тот открыл рот: — У Маркуса совсем нечем заняться. Есть, что почитать? Харви наклонил голову, прокручивая в пальцах карандаш, и коротко кивнул — видимо, не справился с удивлением. Майк приглашением мгновенно воспользовался: юркнул внутрь и аккуратно притворил за собой дверь. Харви не отводил от него взгляда. Он сидел на кровати, обложившись разворошенными папками и россыпью исписанных белых листов, и смотрел, как будто не знал, что делать с непрошенным гостем. А потом протянул руку к шкафу, вытащил какую-то цветастую книжку и перебросил Майку — тот испугался было, но умудрился её поймать. — «Юриспруденция для чайников»? — сморщился он тут же и покачал книгу в воздухе, держа двумя пальцами за уголок. — Можно подумать, ты в этом разбираешься, — фыркнул Харви, снова уткнувшись взглядом в свою работу. Майк возмущенно засопел, пихнул «Юриспруденцию» между подушкой и подлокотником кресла и ловко стащил у Харви с кровати увесистый пухлый том. — Осилишь Аристотеля? — не глядя, поинтересовался Харви, вычеркнул что-то и прикусил кончик карандаша. Майк погладил «Риторику» по потертому корешку и гордо промолчал, забираясь с ногами в кресло. Осторожно открыл первую страницу — и пропал. Так сильно увлекся тонкостями процессуального права, что очнулся он только от постороннего звука. Харви требовательно щелкал у него перед носом пальцами, сидя перед креслом на корточках, и Майк послушно отвлёкся от книги, поднял взгляд, с трудом фокусируя убежавшую вперед мысль. — Что?.. — Ты читаешь по слову со страницы? — спросил Харви, зажав между пальцами уже пройденный Майком материал — вышло гораздо больше половины. — Я люблю читать, — оскорбился Майк, удерживая книжку за корешок, чтобы не выпала из рук. — И когда я читаю что-нибудь, я понимаю это. Харви смерил его недоверчивым взглядом и покачал головой. — Читаешь, только чтобы прочитать? — он определенно не мог поверить. — Я помню дословно каждую строчку, — тихо сказал Майк, зажимая пальцем страницу. — До последнего слова. Хочешь, проверим? Харви молча кивнул, забрал у него книгу и развернул к себе. Раскрыл, провёл пальцем по строчке и заговорил — с легкой насмешкой, будто ждал, что Майк провалится: — Правда заключается и в том, чтобы прощать человеческие слабости, в том ещё, чтобы... — Чтобы иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека, его совершившего, не часть, а целое... — Хватит, — остановил его Харви, поднял недоверчивый взгляд, и Майк с восторгом уловил в его глазах живой интерес. — Я понял. Омега с идеальной памятью. Надеюсь, смысл прочитанного твой гениальный ум постиг с тем же успехом? Майк гордо кивнул, и пару долгих мгновений они просто смотрели друг на друга: Майк — ожидая, что будет дальше, а Харви — с кипучим любопытством. А потом альфа вдруг повернул голову к двери и слегка улыбнулся. — Маркус пришел, — внизу действительно грохнула входная дверь. — Давай книгу и проваливай отсюда. — Мне можно будет вернуться? — поспешно спросил Майк, вцепившись в «Риторику», и изобразил на лице подлинное отчаяние. — Умру от любопытства, если не узнаю, чем дело кончилось. — Можно, — фыркнул Харви, — но исключительно потому, что Маркус мне не простит твоей несвоевременной гибели. А теперь будь добр — исчезни уже. Майк просиял и торопливо выскочил из комнаты. Маркус взглянул на него подозрительно, но Майк только пожал плечами, широко улыбаясь: — Я скучал. И это предсказуемо подействовало. Потому что Маркус предпочитал не задумываться глубже единственного смысла. *** Конечно же, Майк вернулся. По правде говоря, произошло это на следующий же день — слишком не терпелось узнать, какие ещё тайны раскроет книга. Только в этот раз Майк сам напросился к Маркусу, прекрасно зная об отработках, и тот согласился — рассудил, наверное, что сидеть дома Майку безопаснее, чем одному шататься по улицам. Когда «Риторика» закончилась, следующую книгу Майк стащил уже без разрешения. Харви проводил его руку взглядом и только фыркнул, не отрываясь от собственных записей. А Майк — из чистого упрямства, исключительно из-за него — не пошёл с отвоеванным в комнату Маркуса, а остался сидеть рядом. Если извернуться, то можно было упереться ступнями в край постели, проигнорировав неодобрительный взгляд, и погрузиться с головой в очередные перипетии юриспруденции. И сложности громоздких конструкций, в которых души не чаяли авторы этих учебников, не мешали Майку периодически отвлекаться, чтобы бросить быстрый взгляд на Харви. В разные дни, когда Майку удавалось оказаться у Спектеров дома без Маркуса, Харви выглядел то воодушевленным, то полностью поглощённым, то растерянным — недолгие, редкие минуты. Жадно поглощая книги из его библиотеки, Майк потихоньку вытягивал его на разговор, осторожно вбрасывал реплики, подолгу формулируя их перед тем, как озвучить. Поначалу Харви огрызался, ограничиваясь едкими комментариями вроде того, что «игрушки сами собой не поиграют», но Майк всегда ответственно относился к домашним заданиям. Очень ответственно. Поэтому именно Харви оказался не готов к тому, что очередную его остроту, щедро сдобренную юридическими терминами, Майк с легкостью отбил, не запнувшись ни на одном слове. И шуточки с этого момента сошли на нет, вместе с недоверчивыми насмешками. Харви поверил. И больше не пытался прогнать. А Майк сидел в его спальне, дышал его запахом и с колотящимся сердцем ловил его долгие взгляды и редкие одобрительные улыбки. Маркус получал свою дежурную порцию восхищения и ласки, и этого ему вполне хватало, чтобы чувствовать себя победителем и предоставить Майку полную свободу действий, которой тот беззастенчиво и пользовался. На уроках он читал учебники с подготовительных курсов на юрфак или рылся в Интернете в поисках решения особенно заковыристых случаев, а по вечерам, если удавалось, приходил к Харви и устраивался напротив него с очередным пухлым томом. Харви предстояла чудовищная сессия, а Майк методично складировал себе в голову знания — книжка за книжкой, и жадно впитывал всё то, что Харви рассказывал сам. Пересказы лекций, случаи, ставшие притчами во языцех, личные впечатления — что угодно, чем Харви хотел поделиться. Майк слушал, затаив дыхание, так и не сумев избавиться от нелепого страха, что Харви сейчас передумает и выгонит его к чертям. Но тот, кажется, свыкся с мыслью, что школьник может оказаться неплохим собеседником. И даже разрешал ему иногда валяться на своей кровати, только ворчал глухо и упирался острым локтем Майку в ребра, когда тот занимал случайно (абсолютно не случайно) чересчур много кроватного пространства. Майку слишком часто приходилось напоминать себе, что всё это — всего лишь игра. От этой мысли отчего-то горчило на языке и хотелось выть, спрятав голову под подушку. Единожды пустив его в личное пространство, Харви вел себя так, будто Майк был рядом всегда: привычно стряхивал его ноги с кровати, барабанил пальцами по бедру, устроившись рядом на покрывале, и удерживал за плечо, перегибаясь поближе к разложенным вокруг бумагам. У Майка уши горели от всех этих прикосновений. И хотелось ещё, но хотелось, чтобы Харви дотронулся сам. Зашел дальше. Майк честно боялся думать, насколько далеко он позволит зайти этому альфе. *** Очередное задание Харви принес, удерживая на вытянутой руке, как ядовитую живую змею. Бросил на покрывало и уселся напротив, буравя взглядом закрытую папку. Майк живо вылез из кресла и присел на край кровати. Почему-то он тоже не стал притрагиваться, только наклонил голову, изучая папку с тиснёным гербом университета Харви. — Что это? — бумаги не выглядели особенно опасными. — Кобаяши-Мару, — мрачно ответил Харви. — Что, прости? — Стар Трек. — Харви смерил его таким взглядом, будто сказал нечто само собой разумеющееся. — Капитан Кирк. Майк недоумённо моргнул: — Ты что, треккер? — Капитан Кирк — мужик, ясно? — заявил Харви и стянул куртку, оставшись в одной футболке. У Майка резко пересохло в горле. — И больше ничего не хочу слышать. — Хорошо, хорошо, — Майк успокаивающе вскинул руки и торопливо спросил, — так в чем дело-то? — Мистер Джонс дал нам задание, у которого нет решения, — задумчиво протянул Харви. — Не бывает таких задач, — поспешно возразил Майк и напоролся на насмешливый взгляд. — Мое милое, летнее дитя. Что ты знаешь о неразрешимых задачах? — спросил Харви почти нежно, и Майк купился было на притворно ласковый тон, но своевременно опомнился. — Я люблю страшные сказки, — умело передразнил он тонкий голосок Брана. — Расскажи мне ещё об этом твоем Коба-как-его-там. — Кобаяши-Мару. Капитан Кирк выиграл в ситуации, когда выиграть было нельзя, переписав правила, — мечтательно улыбнулся Харви, и Майк мысленно отметил себе посмотреть на днях хотя бы пару серий «Звёздного пути». — А как поступишь ты? — спросил осторожно, всё-таки приоткрыв папку. Харви накрыл его руку своей и сжал пальцы. — Так же, как он. *** Всё началось с того, что Майк беспечно заявил, что с легкостью сдал бы вступительный экзамен на юрфак. И добавил — будто этого было недостаточно — что вышел бы из кабинета с результатом в сто восемьдесят баллов. На своем собственном экзамене Харви получил сто шестьдесят девять, но Майку совершенно необязательно было об этом знать. Без единицы сто семьдесят, и это при том, что Харви ходил в колледж и полгода пахал двадцать четыре часа в сутки, чтобы сдать этот тест и поступить на юридический. Кроме того, его всегда раздражали беспочвенные заявления. Майк будто дразнил его, провоцировал, как будто Харви не мог просто взять — и опрокинуть его на лопатки. Фигурально выражаясь, естественно. Справочник для подготовки к вступительным тестам нашелся в ящике стола. Майк проводил его заинтересованным взглядом и широко улыбнулся — кажется, был знаком. Харви раскрыл книгу и провел пальцем по строчке, зачитал вслух: — Гражданско-правовая ответственность базируется на некоторых факторах, в том числе... — В том числе, степень уклонений доверенного лица от выбранного пути, — немедленно подхватил Майк, — наличие обоснованных умозаключений от имени истца и сам характер ущерба. Харви, мы уже играли в эту игру, выбери другую. Харви смерил его внимательным взглядом. — Ладно. Любой может запомнить пару строчек текста, — Майк изогнул бровь, и Харви поморщился, — любой, обладающий хорошей памятью. — Просто признай мою охуенность. — Не дождешься, — Харви захлопнул книгу и бросил Майку на колени, сел для разнообразия за стол и раскрыл попавшуюся под руку папку. Майк тут же соскочил с кровати, подошел сзади, склонившись над плечом Харви. — Что у тебя тут? Харви скосил глаза и увидел соблазнительный изгиб шеи в вороте рубашки. Прежде чем ответить, пришлось сглотнуть сладкую вязкую слюну. — Оформление опционов задним числом. — И что не так? — Майк склонился ниже, вглядываясь в бумаги. — Хотя оформление задним числом и является законным, нарушения возникают в связи с разглашениями, связанными с разделом 409А налогового законодательства, — Харви отвел от него взгляд, задумчиво посмотрел в окно; чтобы знать это, ему не нужно было обладать совершенной памятью. — А что насчет акта Сарбейн-Оксли? — тут же спросил Майк, будто подачу отбил, даже глаза заблестели. Харви не замедлил с ответом: — Закон об исковой давности делает Сарбейн-Оксли неактуальным с 2007 года. — Не делает, если удастся найти способ прикрыть нарушение, как было установлено на шестой выездной сессии в мае 2008 года, — невозмутимо выдал Майк и припечатал папку ладонью. — Так-то. Харви помедлил, глядя на него в упор — и не нашелся с ответом. — Откуда ты всё это знаешь? — вышло слишком эмоционально, будто ему и правда не плевать. — Я же говорил, — Майк пожал плечами. — Я люблю читать. Счастливый, как щенок, научившийся выполнять команды хозяина. — Заканчивай скорее школу, малыш, — улыбнулся Харви и потрепал его по мягким волосам, игнорируя возмущенное сопение. — Не терпится увидеть, как денежные мешки на верхах юрфирм будут за тебя драться. — А что, было неплохо? — Майк торопливо попытался пригладить волосы, но сделал только хуже. — Хорошо или плохо... Я бы тебя взял, — откровенно ответил Харви и широко улыбнулся, любуясь вспыхнувшим на щеках омеги румянцем. — Я и не сомневался, — пробормотал Майк, полыхая даже ушами, схватил со стола книгу и восхитительно быстро ретировался, оставив Харви совершенно довольным результатами пикировки. То ли ещё будет. *** Торопливые шаги гулко отдавались от стен, сумка шлепала по спине, и за спиной размеренно сопел Маркус. Майк вылетел из пустого знакомого коридора в другое крыло, завернул за угол и остановился перевести дух, упираясь ладонями в колени. Маркус, затормозив рядом, ухмыльнулся — сам он почти не запыхался, и блестел глазами, ожидая, что будет дальше. Майк улыбнулся ему в ответ — идея сбежать с уроков была дурная, глупая, в ушах ещё звенели крики миссис Килман, грозящей им всеми мыслимыми карами, но Маркус рванул за ним с таким радушием и готовностью, что плевать Майк хотел на любые последствия. Не отчислят, а остальное неважно. — Гораздо веселее литературы, да? — спросил Маркус, сверкнув зубами, и Майк фыркнул тихонько, кивнул, взъерошив взмокшие от бега волосы. От Маркуса пахло довольством, интересом и лёгким свежим потом, манило попробовать, слизать эти запахи с крепкой шеи. Майк сглотнул и растянул губы в улыбке. — Раньше никто за мной в таких эскападах не бегал. — Значит, это хорошо, что с тобой случился я, — заявил Маркус, качнулся с носка на пятку, — жаль, что обстоятельства не слишком располагали знакомству. Майк оглянулся: в ходе дурацкого забега по коридорам их занесло прилично от учебных классов, нигде вблизи не было слышно и малейшего шума. — Знаешь, — сказал он, обернувшись к Маркусу, встретил его взгляд и нарочито медленно облизнул губы, — я ведь так и не поблагодарил тебя за тот случай. Маркус залип, не скрываясь, на его приоткрытый рот, нервно и коротко сглотнул. — Кажется, нет. — А мне кажется, — Майк шагнул к нему, и Маркус от неожиданности качнулся назад, уперся ладонями в стену, — что пришло время для благодарности. Сердечной. Он вдохнул носом запах у шеи альфы и едва прикоснулся — губам стало горячо и солоно. Маркус со свистом вдохнул, вжимаясь плечами в стену, широко открытыми глазами жадно смотрел, не отрываясь, как Майк снова облизывает губы, поддергивает школьные брюки и опускается на колени. — Майк... — Помолчи, — посоветовал Майк, возясь с ремнем на его джинсах. Тот, наконец, поддался, и вытянув его из пряжки, Майк настойчиво дёрнул молнию. Ради интереса сунулся пальцами под форменную толстовку, погладил напряжённый живот, ощутив с восторгом, как под рукой, запущенной в ширинку Маркуса, стало твердо. Маркус наверху охнул и закусил губу, сжимая кулаки. — Я никогда ещё этого не делал, — задумчиво признался Майк, приспуская его брюки, погладил вставший член через тонкий хлопок трусов. Маркус выпалил что-то, не поддающееся расшифровке, и закусил кулак, сдерживая рвущиеся наружу звуки. Бедра под руками Майка подрагивали, словно у Маркуса подгибались колени. — Надеюсь, тебе понравится. Головка просвечивала розовым через влажную белую ткань, натягивая её. Майк обвел мокрое пятнышко большим пальцем, и Маркус тихо и жадно выдохнул, разжав зубы, что-то вроде: ещё. Майк снова облизнул стремительно пересыхающие губы и решительно потянул трусы вниз вместе с джинсами. Маркус выругался, а его член призывно качнулся, блестя влажной головкой, прилип к животу под бесцеремонно задранной толстовкой. Майк сглотнул ставшую вязкой слюну, погладил его у основания, наклонился — пахнуло Маркусом, его животным, особенным запахом, ударило в голову. Майк прикоснулся губами к мокрой головке, зажмурился и втянул её в рот, позволив шелковой горечи растянуть губы, выпустил — от уголка рта протянулась ниточка густой солоноватой слюны. Маркус где-то наверху дышал смазано, часто, придавая уверенности жадным взглядом, который отдавался покалыванием во взмокшем загривке, и Майк снова взял у него в рот, повернулся слегка, позволив головке скользнуть по языку и оттянуть щеку. Пошло легче — выпустить, прихватить снова, втянуть щеки, чтобы гладкий ствол легко ходил между губами. Маркус отвечал глухим рычанием и толкался бедрами, приходилось держать его, чтобы не дергался лишний раз, и изводить — мокрым языком, обводящим головку, быстрыми взглядами снизу вверх. Увлёкшись, Майк не сразу понял, что в волосы вцепились пальцы, потянули, натягивая на толстый ствол, и Майк послушно раздвинул губы, зажмурился, пропуская член в горло. Маркус зарычал громче, бесцеремонно трахая его в рот, онемели губы, растянутые вокруг ствола, и Майк задрожал, смаргивая выступившие от хватки в волосах слезы, прижал собственный член сквозь брюки — кончить хотелось зверски, сердце бешено колотилось в висках. Альфа над ним застонал, снова ткнув Майка лицом в пах, где пахло остро и сладко самим его естеством, и содрогнулся, кончая в послушный рот, ударил кулаком по стене. Вязкая сладковатая сперма заполнила рот, потекла из уголка губ, Майк соскользнул с члена, жмурясь до пятен перед глазами, и пара густых липких струек плеснули ему на лицо, пролегли по щеке и зажмуренным мокрым ресницам. — Славная омега, — хрипло протянули сверху таким же густым, лишающим воли голосом, погладили по волосам; Майк разлепил веки, слепо моргнул и поднял голову. На него, ухмыляясь сыто и сладко, смотрел Харви. Сердце замерло — и судорожно заколотилось о ребра. Харви потянул его вверх, сграбастал за пояс, как свою собственность. Большим пальцем размазал по губам сперму — натруженный рот защипало, стало горько и горячо. От Харви одуряюще пахло сексом и удовольствием, его губы дрогнули, приоткрылись, словно для поцелуя... Звонок жутким дребезжанием ворвался в уши. Майк подскочил на кровати, как укушенный, распахнул глаза, тяжело дыша, откинул измятое одеяло. На пижаме красовалось мокрое пятно, и губы болели, будто правда кому-то вдохновенно отсасывал. Сразу двоим, блять. Чёртов сон, чёртовы альфы, чёртова течка, что со дня на день завладеет телом, превратив разумную омегу в похотливую безмозглую подстилку. Если вовремя не принять супрессанты. Да чёрта с два. Майк поднялся с постели, обтерся испорченными штанами и, зашвырнув их в корзину, вытянулся перед зеркалом: первые признаки течки уже проступали в облике, раскрашивая румянцем скулы, расширяя зрачки. Но запах — Майк точно знал — сильнее всего был запах. Даже тогда, когда омега ещё полностью себя контролирует. Если не принять таблетки. Майк взвесил в ладони баночку, прикидывая сроки, и прикусил губу; если пропустить первый прием, то запах загустеет, будет проникать всюду, куда там чуткому обонянию альф. Супрессанты отправились на дно рюкзака. Майк живо принял душ, натянул джинсы и футболку с Бэтменом и выудил телефон из-под сброшенного на пол покрывала. — А ты рано вскочил, — сонно пробормотал Маркус по другую сторону трубки и смачно зевнул, клацнув зубами, — торопишься на учебу? Майк ещё раз взглянул на себя в зеркало. — Тороплюсь, — протянул он, рисуясь, — только не на учебу. — Куда же? — слышно было, как Маркус сел на кровати, Майк с легкостью вообразил, как он сидит, поджав ногу, и ерошит волосы широкой ладонью, прижимая телефон ухом. Наверняка ведь спит голым, а не как некоторые — в пижаме с Человеком-Пауком. Майк потряс головой. — К тебе, — заявил просто, подтягивая лямку рюкзака на плече. На другом конце провода вздохнули и помолчали. — Значит, учёба побоку? — Обойдутся сегодня без нас, — легкомысленно бросил Майк, пихнул дверь плечом, выходя в коридор, — я хочу видеть тебя и развлекаться весь день. Ты говорил, у брата есть приставка? — выпалил он быстро, пока голос предательски не дрогнул: перед глазами живо встала картинка из сна, улыбка Харви, вкус его спермы на губах. Майк отчаянно помотал головой; не помогло нисколько. Даже чёткости не убавилось, будто порно смотрел в HD, блять. С собственной персоной в главной роли. — Есть, — сомневаясь, сказал Маркус, — а ты очень хочешь? — Сгораю от желания, — мстительно протянул в трубку Майк и прыснул в кулак, выходя на улицу, — так что жди меня, Маркус, и закажи пиццу, пусть пошевелятся! И сбросил звонок. Настроение стремительно улучшалось; Майк отогнал от себя чересчур яркие картинки, воткнул в телефон наушники и отключился от окружающего мира. *** Пары сегодня тянулись невыносимо долго, Харви даже устал скучать и смотреть на часы. Оставалось только развлекать себя планированием свободного времени, поглядывая на девчонку из параллельной группы: рыжая, ужасно симпатичная бета тоже скучала, выводя в блочной тетради крупные буквы тоненькой черной ручкой. Анна, кажется... Или Донна? Харви изучал, не скрываясь, изящный точеный профиль; если профессору вдруг вздумается проверить, в его собственных записях он обнаружит уже давно выполненное сегодняшнее задание. Звонок прозвенел прежде, чем Харви определился с тактикой, так что он просто улыбнулся объекту своего наблюдения и в ответ получил насмешливый взгляд, уже выходя из аудитории; обратно полетел воздушный поцелуй. Позади засмеялись, загомонили, но Харви не стал прислушиваться, закинул на плечо сумку и пошёл к парадным дверям, обходя напуганные стайки первокурсников и груженых бумагами профессоров. Камаро ждала на стоянке, моргнула приветливо фарами. Харви забрался в салон, погладил свою девочку по приборной панели, и мотор ласково заурчал, отзываясь на плавный поворот ключа. В машине пахло кожей, азартом... И Маркусом, черти его дери, вот, что казалось странным. Харви нахмурился, склонился к пассажирскому сидению — точно, пахло ещё и омегой, причем совершенно конкретной. Отчетливо и вкусно пахло Майком Россом. Харви выпрямился и сжал пальцы на руле: если мелкий сейчас попадется под руку — схлопочет так, что мало не покажется. Паршивец, увел машину и думал, что брат не заметит? Харви и не заметил — по пути в университет, на ходу допивая кофе, но сейчас... Харви бросил сумку на соседнее сидение и утопил педаль газа. Камаро плавно тронулась с места. Лучше бы Маркусу задержаться сегодня в школе. *** В зале Маркуса не было, на кухне тоже, и в его комнате Харви братца не нашел, зато подобрался достаточно близко, чтобы услышать подозрительный шум из собственной комнаты. Нехорошие подозрения усиливались с каждым шагом, Харви стремительно закипал, мысленно спуская обнаглевшего брата с лестницы. Дверь, не сдерживаясь, распахнул с ноги, и онемел, разглядывая невозможную сцену: на его кровати разлегся Майк, подсунув под спину подушку и устроив из одеяла уютное омежье гнездо, а рядом, на сброшенном на пол покрывале, пристроился Маркус, который даже не заметил, что кто-то вошел, едва не капая слюной на наглую омегу. Майк яростно жал кнопки джойстика, в пух и прах разнося Маркуса в «Мортал Комбат» — ещё бы, тот только и мог, что стискивать контроллер в пальцах, чтобы держать себя в руках. Потому что пахло от Майка так, что дыхание в горле застряло, стоило хорошенько потянуть носом. Сладко, невыносимо, душно пахло омегой на краю течки. Два малолетних долбоеба. Харви схватился за дверной косяк, сжимая зубы, и низко зарычал: — Пошли вон. Оба! Майк вскинул на него нахальные голубые глаза, Маркус обернулся тоже — медленно, смаргивая томную пелену. — Харви?.. — Нет, блять, президент Обама! — рявкнул Харви, схватил его за шкирку и выставил за дверь, пинком придав ускорение. Когда он оглянулся назад в комнату; Майк отложил джойстик и покаянно вскинул руки в ответ на бешеный взгляд. — Я сам, я сам, — заявил он невинно и спустил ноги с кровати, подтянул сползшие носки с логотипом Бэтмена, — не злись, Харви. Мы ничего лишнего не трогали. Харви обвел зверским взглядом бардак, разворошенную кровать и орущий телевизор, сжал пальцы в кулаки, а Майк шустро проскользнул мимо него, простучав пятками вниз по лестнице. — Стоять! — приказал Харви, спустился за ним, подрагивая от злости, схватил глупую омегу за ворот футболки — и покачнулся от нахлынувшего запаха. Рот мгновенно наполнился слюной, захлестнуло желание, целый ворох грязных желаний, а Майк вцепился в его запястье, глядя прозрачными светлыми глазами. — Ты в таком виде никуда не пойдёшь. Пальцы разжались с трудом. Харви выпустил Майка и отступил на шаг, ещё один, сел в кресло и вытащил телефон. — А что мне, остаться здесь? — протянул Майк, покачиваясь на пятках, сцепив пальцы за спиной. Маркус возился с чем-то на кухне, шумно пил воду, то и дело мелькая в проеме двери. — Я вызову тебе такси, — бросил Харви, набирая номер, — бета-такси до дома. Пока машина была в пути, Харви не упускал обоих из вида: и легкомысленно довольного Майка, и мрачного, как туча, Маркуса, а после лично проводил омегу до дверей такси, стараясь дышать через раз, чтобы кровь не стучала бешено в висках. — В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем заявиться домой к альфе на грани течки, — посоветовал он хрипло и захлопнул дверь, отсекая и звук, и запах, выпрямился, глядя, как уезжает такси. Маркус сунулся было под руку и, получив неслабый подзатыльник, обиженно взвыл и ретировался в свою комнату, зализывать раны на раздувшемся самолюбии. Харви немного остыл, вспомнил, что забыл про взятую без спроса машину, но догонять и добавлять брату было лень, да он и так получил сполна. Харви лишил его почти гарантированного секса с ничего не соображающей омегой. Впрочем, всё это легко укладывалось в обговоренные рамки пари. Харви вошел к себе, от души хлопнул дверью... И провалился. За вспыхнувшей яростью он не заметил, свалил всё на личное присутствие омеги, но теперь реальность шарахнула его апперкотом — в спальне пахло Майком, остро и четко, как пахнет у омег нежное местечко сразу за ухом. Харви сухо сглотнул и сел на разворошенную кровать. Майком пахнуло ещё сильнее, кажется, его запах пропитал постель целиком, кружа голову. Не будь той вспышки ярости, Харви бы... Несомненно, вытолкал Маркуса из комнаты, а затем ткнул омегу лицом в подушку и выебал бы, не жалея, зажимая стонущий рот. Трахнул бы эту хорошенькую задницу, чтобы больше не искала себе неприятностей. Харви зарычал, падая спиной на кровать, поерзал, задыхаясь, раздвинул колени, приспустив джинсы — член лег в ладонь твердой тяжестью, и Харви прикусил губу, глотая низкий стон. Он водил тесно сжатым кулаком по члену, давясь хриплыми вздохами, дышал через силу, представляя Майка на этой кровати, голого, ждущего, с раздвинутыми ногами перед ним, и его же, послушного, на коленях, его красивый рот, растянутый скользким стволом... Этого хватило, чтобы кончить, едва не заорав, зажимая ладонью рот. Харви обтер, не глядя, липкие пальцы какой-то майкой, упал на подушку, закрыв локтем горящее лицо, и жадно дышал, приходя в себя. В стирку, всё — в стирку, и голову сунуть в стиральную машину, чтобы в мозгах прояснилось. Чтобы держать себя в руках. И Маркуса заодно. А в перспективе — и Майка. *** Странности в поведении Маркуса Харви подметил сразу же, но пристального внимания удостоил только на третий день. Вместо того, чтобы до ночи тусоваться в гараже с дружками — имена которых Харви не собирался запоминать — Маркус пропадал где-то в другом месте и возвращался к ночи злой и уставший, будто отпахал на заводе двойную смену. Признаваться в чем бы то ни было отказывался, загадочно (ему наверняка так казалось) улыбался и запирался у себя в комнате, посылая любые дальнейшие запросы по известному адресу. Родители стабильно покупались на сказочку о домашнем задании, но Харви-то получше них знал, что плевать Маркус хотел на учителей и их требования. Вершина его ответственности — выйти из дома раньше на десять минут, чтобы успеть переписать положенное у какого-нибудь заучки. Неделя в университете выдалась легче обычного, и Харви не стал долго раздумывать над собственным желанием поиграть в шпиона. Следить за Маркусом оказалось возмутительно скучно. После школы Маркус потратил двадцать минут на бессмысленные разговоры с друзьями — Харви в это время пил кофе в забегаловке напротив — и направился в противоположную от дома сторону. Харви успел проводить взглядом Майка, шустро растворившегося среди пешеходов, и последовал за братом, накинув на голову капюшон неприметной серой толстовки. Тайна раскрылась так быстро, что Харви даже разочаровался в шпионской работе. Маркус не ушёл дальше пары кварталов и, после короткого разговора с парнем у входа, скрылся в недрах небольшой автомобильной мастерской. За поднятыми воротами мелькнул знакомый помятый бампер собственной тачки Маркуса, и всё окончательно встало на свои места. Харви усмехнулся, купил хот-дог у ближайшей тележки и пошёл к дому. Маркус, должно быть, в восторге от всей этой таинственности, но вскоре его ждет сюрприз. Будучи идиотом, нельзя рассчитывать на то, что остальные тоже не обладают должным умом, верно? Осталось только выяснить, к чему Маркусу такая спешка в починке, и что он столь тщательно планирует вечерами в своей комнате, и Харви не видел причин откладывать эту часть расследования в долгий ящик. На столе у Маркуса немедленно обнаружились улики — карты ближайших окрестностей, недовязанные узлы и даже старый библиотечный гид для юных желающих познать окружающий мир. Для формирования полной картины Харви совершенно бестактно — и с той же возмутительной легкостью — залез в компьютер брата (тому просто не следовало использовать для всех своих аккаунтов пароль «спектер999»). В истории браузера обнаружились те же карты, самоучители по выживанию в лесу и предзаказ «лучшего в мире набора для пикника», в состав которого входили даже фонарик и презервативы. Мысленно прикидывая список приготовлений, Харви сопоставил хитроумные планы брата с ближайшими праздниками — и всё сошлось одно к одному. Маркус явно рассчитывал на прекрасный романтический отдых, вот только вмешательства Харви он явно не предусмотрел, хоть и озаботился в этот раз пусть и сомнительной, но конспирацией. Следы за собой Харви добросовестно подтер, вещи разложил по местам, будто ничего не было, и ушел к себе, смакуя детали собственного плана. Осталось только дождаться, пока Маркус ожидаемо облажается. *** И Маркус не заставил себя долго ждать. Сладковато-терпкий запах Харви унюхал мгновенно и тут же поднялся на ноги, отправившись прямиком к источнику и на ходу преобразуя дальнейшие планы. Каким придурком надо быть, чтобы курить по соседству от старшего брата-альфы? От грохота двери, распахнутой с ноги, Маркус дёрнулся и едва не навернулся с постели. Харви прошел мимо, открыл окно, впуская сквозняк, и вытащил дымящийся косяк из пальцев брата. Тот угрюмо смотрел в ответ, никуда не рыпался, в движениях не было заторможенности, и дурацкой ухмылки не наблюдалось — не успел ещё затянуться, только примеривался, и на том спасибо. Харви потушил сигарету о столик и сунул в пакет к остальному запасу, который Маркус беспечно бросил рядом на кровати. — Родителям не скажу, — сухо бросил Харви, глядя мрачному как туча брату в глаза, — но чтоб я больше у тебя этой дряни не видел, понятно? Один только писк — и обо всём узнает отец. В то же мгновение. Маркус показал ему фак и демонстративно нацепил наушники, отвернувшись к стене. Харви от души влепил ему подзатыльник и ушел к себе со спокойной душой — и приличным запасом, недостойным шаловливых рук старшеклассников. Выходные неуклонно приближались, и вместе с ними приближалось веселье. *** Все необходимые вещи Майк с трудом, но запихнул в небольшой походный рюкзак, и теперь он тяжело оттягивал плечи. Маркус предупредил о грядущей туристической вылазке за две недели, и Майк согласился, не думая, но вещи, конечно же, собирал в последний момент. Он и в самом деле мечтал поглядеть на звезды за пределами города — а Маркус так заманчиво их описывал, что Майк попросту не мог отказаться. Маркус назначил ему встречу на углу, и Майк пришёл вовремя, даже немного раньше — выбрался из дома, умудрившись не разбудить бабулю, и был очень горд собой. Раннее утро сонно скрипело ставнями, небо стремительно светлело, и никто в здравом уме не вскочил бы в такую рань, но Маркус настоял, видимо, тщательно распланировал день на природе. В точную организацию в исполнении Маркуса не слишком верилось, но у Майка не было особого выбора; пришлось дать ему шанс. Маркус подъехал парой минут позже назначенного времени, опустил стекло, опираясь локтем на дверцу, и помахал рукой. Майк махнул в ответ, разглядывая разрекламированную Маркусом тачку — как так вышло, что случилась авария, тот так и не признался, бесконечно увиливая от ответа. В любом случае, сейчас машина блестела на утреннем солнце свежеотполированными боками, а сам Маркус светился от гордости, не торопясь выбираться из салона. Майк пожал плечами и уже шагнул к нему, стаскивая рюкзак — как вдруг утреннюю тишину взрезал хриплый рев. Едва не подпрыгнув на месте, Майк обернулся и только сейчас осознал, что этот рев нарастал постепенно, приближался, лавируя между домами, пока на открытое пространство широкого перекрестка не вырвался мощный мотоцикл. К выгнутой спине железного «коня» прижималась знакомая плотная фигура с рюкзаком за плечами, и затормозил мотоцикл всего в паре шагов от Майка. Чтобы понять, в чем дело, достаточно было увидеть лицо Маркуса; тот даже выбрался из машины, стараясь держать себя в руках, но слишком уж явно его перекосило от понимания. Мотоциклист стащил гладкий черный шлем и оказался Харви, небрежно приглаживающим волосы. — Ты что здесь делаешь? — прошипел Маркус, но Харви не обратил на него внимания, только снял с плеч рюкзак и не глядя швырнул брату в руки. Тот поймал — не иначе, как от изумления, стиснув в пальцах широкие лямки. — Ты же не думал, что я упущу такой шанс... Посмотреть на звезды? — откровенно оскалился Харви, и Майк, кажется, услышал, как Маркус громко и отчетливо скрипнул зубами. — Ни за что. Залезай, малыш. — Что? — Майк поднял голову и увидел, что Харви, широко улыбаясь, протягивает ему второй шлем. — Но мы... — Можешь выбрать детскую лошадку, конечно, но советую всё же испытать, на что способен мой красавец, — промурлыкал Харви, не отводя глаз от брата, и тот с досады ударил ладонью о дверцу — наверное, от такого всплеска эмоции останется очередная вмятина. Майк и сам до конца не понял, почему послушно перебросил Маркусу свой рюкзак, почему взял протянутый шлем, случайно задев обтянутые перчатками пальцы, и почему уселся у Харви за спиной, ёрзая с непривычки, тоже не знал. Принялся только крутить головой, с неуемным любопытством разглядывая блестящие детали. — Держись за меня, — посоветовал голос Харви, его руки накрыли ладони Майка и настойчиво потянули вперед, — вот так, обними крепче, умница. И не вздумай отпускать. Майк тяжело сглотнул, радуясь, что вспыхнувшего румянца не видно за опущенным забралом, и сплел пальцы поверх застегнутой кожаной куртки, невольно прижимаясь к широкой спине животом и пахом. Он впервые оказался к Харви так близко. Колени ощутимо подрагивали, и резко бросило в жар; сквозь шум в ушах Майк уже не слышал язвительной перебранки между братьями, только разобрал — чудом, не иначе — очередной приказ держаться крепче. И мотоцикл сорвался с места, оставив Маркуса позади — материться в облаке поднятой пыли. *** Местечко, облюбованное Маркусом, оказалось действительно замечательным: круглый пятачок поляны с мягким ковром травы окружал густой красивый лес, в котором в пределах доступности пролегала пустынная, но хорошая дорога, широкий бурный ручей — и постоянно шумела, перекликалась и шелестела какая-то мелкая лесная живность. Маркус на своей обожаемой тачке ожидаемо отстал, и Харви удалось первым посмотреть на реакцию Майка, увидеть его радостную улыбку и выслушать восторженную речь, зачем-то включающую в себя классификацию зеленых насаждений трёх соседних штатов и одиннадцать разнообразных методов разведения костра. Харви не возражал против болтовни. Он дышал полной грудью — свежим воздухом и счастливой, разгоряченной после поездки омегой. Маркус всё испортил: явился, ступая по траве в тяжелых ботинках, и сходу бросился выяснять отношения — свистящим яростным шепотом, ухватив Харви за локоть и оттащив на край поляны. Харви слушал его, закатив глаза, и откровенно зевал, пока не надоело. — Знаешь, — заявил он негромко, прерывая возмущенную речь, — ты, братец, совершенно непредсказуемый субъект. Откуда мне знать, что ты не припрятал в рюкзаке ещё пакетик травки, — Маркус закусил губу, и Харви сощурился, чувствуя, что попал в яблочко, — ты же думал об этом, правда? Так что я просто присмотреть за вами в отсутствие родителей. Чтобы ты не наломал дров. Кстати, о дровах, — улыбка сама изогнула губы, — не пойти бы тебе в лес за растопкой? — А не пойти бы тебе самому... — пробормотал Маркус себе под нос, красный от негодования и невозможности что-то изменить. — Что ты сказал? — Иду, сказал, — и Маркус правда поплёлся в лес, не переставая бурчать что-то явно оскорбительное, но слишком тихое, чтобы расслышать. Харви усмехнулся и обернулся к Майку. — Что ты там говорил о восемнадцати способах поставить палатку? *** Покрывало расстелили недалеко от костра. Пятна теплого света разливались по траве, плясали отсветами в тёмной листве и сияющих восторгом глазах омеги. Харви смотрел на него и чувствовал нечто незнакомое, горячее — прямо за ребрами, оно распирало изнутри, наполняя теплом. Майк беззастенчиво разлегся между ним и Маркусом, шарил взглядом по высокому куполу неба, усеянному яркими огнями звезд, кусая губы и часто дыша — Харви ловил каждый вздох. Маркус лежал рядом, подложив под голову руку, и тоже смотрел только в небо. — Большую Медведицу так хорошо видно, — голос омеги подрагивал от восторга, и Харви очень хотелось поцеловать его, подмять под себя прямо на тонком покрывале, зарыться носом в подставленную шею, чтобы не мешать смотреть на звезды. Грёбаные звезды, он никогда не считал себя романтиком, но сейчас накатывало так сильно, что в груди становилось тесно. Маркус тихо, угрожающе заворчал, и Харви поспешно убрал руку — сам того не заметив, он стал поглаживать Майка кончиками пальцев по бедру. — Покажи ещё, — попросил хрипло, загляделся, наконец, в тёмное высокое небо. — Близнецов видишь? Вон там, — Майк схватил его за руку, направляя, и Харви зацепился взглядом за две поблескивающие звездочки совсем рядом. Маркус сверкнул в темноте глазами, но промолчал. — Ага. — Где? — спросил Маркус, и Майк, слегка склонившись, показал ему направление взгляда и сел, опираясь на руки. — Та звезда, что крупнее — Поллукс, а помельче — Кастор, — мечтательно протянул он, запрокинув голову, — а ещё у них была сестра — Елена Прекрасная, но на небе её рядом с ними нет. Будучи братьями, они всегда дорожили друг другом, и когда Кастор погиб в сражении, Поллукс разделил с ним подаренное отцом-Зевсом бессмертие. Вечную жизнь — и жизнь посмертную, так и жили по очереди то на Олимпе, то в царстве Аида. Майк говорил гладко и ровно, будто с книжки читал, а Харви смотрел на брата, и тот глядел ему прямо в глаза. В глубине зрачков у Маркуса светилось отраженное далеко пламя. — Кажется, к этим звездам можно прикоснуться, — прошептал Майк, и Харви сел рядом, положив ладонь ему на плечо. — Может, так оно и есть. Уютная тишина накрыла их с головой, плавно укутала, неожиданно увлекла густым тягучим безмолвием. Как будто любое неосторожное слово могло разрушить что-то очень важное. Словно не было этой ночью ничего важнее такой тишины. *** Палатку не стали закрывать до конца, и ночной ветерок пробирался внутрь, раздувая стенки и тихо шурша, с опаской притрагиваясь к спальным мешкам. На ночевку устроились тем же порядком — Майк посередине, Харви и Маркус по краям, и Маркус мгновенно уснул, едва застегнув свой мешок. Майк возился дольше, сопел, бормотал что-то себе под нос, пока не устроился всё-таки лицом к Маркусу. Его дыхание успокоилось, стало сонным и медленным; над краем спального мешка торчало худое плечо в сползшей футболке, шея с выступающими острыми позвонками и взъерошенный мягкий загривок. Харви не спал — сна не было ни в одном глазу, только дыхание омеги каким-то образом совпадало теперь с его пульсом: один вдох — два быстрых удара, и всё по-новой, так громко, что совершенно не было слышно леса снаружи. Харви жалел, что не видит сейчас лица Майка; он никогда ещё не видел его спящим, и зрелище умиротворяло даже со спины. Очень хотелось вглядеться в подвижные красивые черты, потрогать мягкие губы — наверняка доверчиво приоткрытые, обветренные с непривычки. Хотелось потянуть омегу за плечо и закрыть поцелуем рот, пока не разбудил Маркуса, уложить на спину и целовать, пока не обмякнет покорно в руках, вкусный, послушный, сонный. Прикоснуться хотелось до ужаса. Харви выждал ещё минуту, считая про себя секунды, и протянул руку, аккуратно запустив пальцы в мягкие спутанные волосы. Дыхание Майка замерло на миг — и успокоилось, сонное и размеренное. Харви, прикусив губу от щемящей острой нежности, погладил его по затылку, пропуская пряди сквозь пальцы, и убрал руку. Кончики пальцев покалывало. Сердце стучало в горле. Харви тяжело сглотнул, возвращая его на положенное место, и стиснул веки до цветных пятен перед глазами. Пахло теплой ночью, примятой травой, омегой — и нежной, глупой влюбленностью. *** Весенние недели летели, меняя друг друга, с такой скоростью, что Майк не успевал считать и вычеркивать дни в настенном календаре. И чем ближе оказывался день выпускного, обведённый в кружок, тем жарче становилось в школе — как будто ученикам срывало крышу от одних перспектив грядущего лета. Кое-как вытянув средний балл, об учёбе все дружно забыли, и главным вопросом для каждого стала пара для выпускного. И проще было бы не ходить в школу, чем избегать настойчивого внимания в коридорах и классах. Майку очень скоро осточертело уворачиваться от нахальных рук, норовящих ухватить за что придется, и отмываться от липких взглядов, которыми его, не стесняясь, облизывали. Никакие таблетки не помогали — альфы чуяли его и открыто претендовали на внимание, несмотря на почти постоянное присутствие рядом Маркуса. Тот уже, кажется, охрип рычать, постоянно находился при Майке, и по сторонам поглядывал нервно и напряженно. Его запах на Майке — единственного альфы, допущенного в личное пространство — слегка отбивал у непрошенных кавалеров охоту знакомиться. Но всё начиналось по новой, едва кто-нибудь из них в очередной раз осознавал, что кроме Майка «свободных» омег в школе не осталось. Те, кого уже забрали, не отходили от своих альф и сочувственно поглядывали на Майка. Маркус тоже смотрел на него — с тоскливым ожиданием, как пёс, которого заперли в комнате и не пускают к хозяину. Майк ловил его взгляды и старался прижаться поближе по пути из кабинета в кабинет, держался за подставленный локоть, поглаживая кончиками пальцев твердый бицепс под краем футболки. Он не собирался подставлять шею альфе, который заключил на него пари, но и оказаться в ситуации, подобной той, из-за которой они с Маркусом и познакомились, отчаянно не хотелось. Как не хотелось и терять единственную ниточку, ведущую к Харви, к которому тянуло, сколько себя не одергивай. Положение дел, тем временем, ухудшалось, и встречи с другими альфами в коридорах перестали ограничиваться безвредным взаимным оскалом. После очередного разбирательства всех участников застали учителя, и Майку миролюбиво, но настойчиво посоветовали сменить супрессанты. Маркус сидел в соседнем кресле, тяжело глядя, и нервно сжимал кулаки со сбитыми в кровь костяшками. Он наверняка прекрасно помнил, как от таблеток всего лишь на уровень сильнее Майка выворачивало всухую в школьном туалете скудным завтраком пополам с кашлем, и как вдвоем с медсестрой они целый час отпаивали его каким-то горьким отваром, пока на бледно-зелёном лице не проступил слабый живой румянец. Поэтому таблетки остались теми же. Но Маркус, послушно отрабатывая дополнительные занятия за многочисленные драки, обещал ему, что всё обязательно наладится. Даже поклялся, что отпраздновать день рождения Майка им никто не помешает. И легко поцеловал в губы, задвинув в угол между дверью и шкафчиками, положил тяжелую ладонь на шею сзади, поглаживая большим пальцем под ухом. Майк благодарно улыбнулся, вернул ему ласковый поцелуй и выскользнул из-под локтя. Маркус не возражал: в сладкую сказочку о неприязни к публичному проявлению чувств он как-то сразу и без доказательств поверил, и в неё, и в изобретённое Майком смущение. Маркус, в сущности, оказался хорошим парнем. И у него был бы шанс — если бы не Харви. Во всех возможных смыслах. Во всех. *** В день рождения Майк проснулся засветло, как полагается героям глупых романтических фильмов, и провел всё утро, как на иголках, меняя рубашки одну на другую и нервно приглаживая волосы. В конце концов его суматошное мельтешение остановила бабуля, закружила в ворохе поздравлений и утащила вниз — на праздничный завтрак. В результате Майк оказался совершенно не готов к решительному звонку в дверь: вскочил из-за стола, едва не перевернув тарелку с праздничными сосисками, облился соком и умчался наверх переодеваться. Дверь открывала бабуля, и сколько Майк не прислушивался, судорожно выгребая из шкафа новые джинсы и поло, всё равно не сумел расслышать ни слова сквозь шум в ушах. Он и сам не понимал, чего так разволновался. Наверное, отвык считать день рождения чем-то действительно значимым, ведь он всегда проводил его вдвоем с бабушкой. Обычно от всей праздничной атмосферы к вечеру оставалось только чёткое осознание, что к возрасту прибавилась очередная единица, и сожаление, что нельзя сразу перескочить к тому моменту, когда день рождения действительно окажется в радость. А Маркус вдруг решил организовать ему настоящий праздник, такой, как Майк иногда себе представлял — целый день вдвоем в парке аттракционов, любая прихоть и никакой школы и назойливых знакомых. Майк, вообще-то, не собирался воображать эту поездку чем-то большим, чем она действительно являлась, но радостное возбуждение нахлынуло само, стоило только открыть глаза, и не отпускало вот уже несколько часов кряду. На что бы ни рассчитывал Маркус, Майк собирался получить от своего дня рождения удовольствие — и компания симпатичной альфы вполне устраивала его как ещё один пункт программы. С этой мыслью Майк окончательно уверился в собственной охуенности и слетел вниз по лестнице, готовый ко всему. И мгновенно разубедился в своей готовности. В гостиной, улыбаясь, стоял Харви, а бабуля ворковала с ним, бережно прижимая к груди букет белых роз. Майк нервно отёр вспотевшие ладони о джинсы и чинно спустился вниз, сунув руки в карманы и совершенно не представляя, куда себя деть. Харви продолжал улыбаться, чуть наклонив голову к правому плечу, и они смотрели друг на друга, пока бабуля не спохватилась и не унесла цветы на кухню. Пока она шумно грохотала посудой в преувеличенно трудных поисках вазы, Харви вдруг протянул к Майку руку, взял его за запястье и поцеловал дрогнувшие пальцы. — С днем рождения, Майк, — промурлыкал он негромко и выпустил из цепкой уверенной хватки. Майк поспешно прижал руку к груди, нервно облизнув губы — в ушах грохотал подскочивший пульс. — А где?.. — вопрос оказался пределом его возможностей, но Харви — каким-то образом — и так понял, о чём идет речь. — Маркус передает тебе поздравления — и сожаления, что не сможет присутствовать на праздновании, — витиевато объяснил он и ободряюще улыбнулся. — Он только что звонил мне из школы. Очередная отработка или вроде того, — Харви пожал плечами, и Майк отчетливо вспомнил последнюю драку Маркуса — им обоим тогда показалось, что и камер, и случайных свидетелей удалось избежать. Видимо, только показалось. — Но Маркус не хочет портить тебе праздник, — мягко продолжил Харви, заметив, что Майк погрустнел, — и поэтому попросил меня подменить его на этой почетной миссии. Майк заглянул в абсолютно честные глаза старшего Спектера и вздохнул. Врёт, как дышит, но ведь и выбора особого нет? И желания отказывать — тоже. — Я позвоню ему чуть позже, — Майк решительно вскинул взгляд. От неожиданного жеста со стороны альфы он уже оправился, и даже колени перестали подкашиваться от внимательного и чуть насмешливого взгляда. — Ладно. Хорошо. Сделаем, как он хочет, — протянул он с деланным легкомыслием и помялся, не зная, что ещё сказать. — Ты на мотоцикле? — А ты видишь где-то шлем? — рассмеялся Харви и взял его за руку, ничуть не смущаясь, потянул за собой к дверям. — Нет. Для разнообразия — на машине. Майк только и успел, что крикнуть бабуле, что будет поздно, да заметить её одобряющий взгляд вдогонку. Вот же предательница. *** По пути к дому молчали. Харви смотрел прямо вперед, сжимая пальцы на руле; необходимость следить за дорогой отвлекала от дразнящего запаха омеги, разлившегося в машине. Майк, казалось, задумался о чем-то: расслабленно откинувшись на переднем сиденье, он крутил в руках нелепый ободок с круглыми мышиными ушами, ощупывая пальцами мягкие края; Харви видел краем глаза, как шевелятся его губы, и ему так остро хотелось поцеловать этот подвижный насмешливый рот, что сохло во рту и темнело перед глазами. Пока впереди, над крышами домов сгущались сумерки, густо-вишневые по линии заката, Харви перебирал в памяти мгновения прошедшего дня, пытаясь истолковать неразумные поступки омеги и так, и этак, но всё сходилось одно к одному: Майк хотел, Майк был готов и провоцировал всеми силами, чтобы события сдвинулись с мёртвой точки и понеслись вперёд скоростным поездом. Харви снова покосился на омегу; в этот раз Майк очевидно не спал, напротив, смотрел из-под ресниц за водителем, а не за дорогой. Захотелось остановить машину — свернуть прямо с места к обочине, наплевав на любопытные окна окрестных домов, и заставить омегу признать, что происходит. Снова захотелось забрать Майка себе, если он так хочет, прямо здесь, посреди сморенного вечером города. Но Харви удержался — может быть, потому, что Майк отвел взгляд и слегка приоткрыл окно, впуская в салон колкий вечерний сквозняк. С омегами, сколько Харви помнил себя, всегда было просто: те, что липли к нему, не имели в хорошеньких головках ничего, кроме воздуха и завышенных ожиданий. А у Майка в голове творилось что-то невообразимо интересное, то, чего Харви не мог понять и не мог разложить по полочкам. Это сбивало с толку. Это... — Приехали. Голос Майка вырвал Харви из размышлений. Они действительно уже были на нужной улице, и Харви аккуратно припарковал машину у знакомого дома. Майк выбрался сам, прошел по узкой дорожке к крыльцу, развернулся на верхней ступени; Харви шёл к нему, светлому пятну на фоне спящего дома, и невидимый счетчик в его голове отсчитывал каждый шаг — первый, второй, третий, пока между ними не осталось всего одного, последнего шага. — Спасибо, что подвёз, — сказал Майк, зачем-то надел уши Микки Мауса на голову и тут же забыл о них, сунул руки в карманы, вытащил, заламывая пальцы. — Не за что, — Харви смотрел на него, взъерошенного, странно нелепого в дурацком сувенирном ободке, и в груди у него туго сжималось ожидание, пружиной упираясь в ребра. — Надеюсь, тебе понравилась прогулка. Майк качнулся к нему, будто только и ждал этих слов, наклонился, сцепив пальцы за спиной, и сказал глухо, совсем другим тоном: — Она понравилась бы мне больше, если бы ты перестал относиться ко мне, как к ребёнку. Харви медленно поднял взгляд, давая ему шанс отступить, но Майк встретил его такими же голодными глазами, мгновенно вспыхнувшими испугом — но поздно. Упустил последний шанс уйти безнаказанным. Харви схватил Майка за предплечье и толкнул от себя, в секунду преодолел разделявшее их расстояние, перехватил вскинувшиеся руки и вжал омегу в стену, стискивая запястья. Поцеловал кривящийся непослушный рот — сразу крепко, жадно, подчиняя себе каждым резким, сильным движением. Майк застонал ему в губы, дёрнулся, но Харви не отпускал — перехватил запястья одной рукой, завел за голову и, вздернув за подбородок, поцеловал снова, провел языком меж горячих губ. Майк задохнулся, яростно жмурясь, передернул плечами, и Харви выпустил его руки — они тут же вцепились ему в волосы, потянули на себя, поцелуй затянулся, разлился жаром в груди. Майку хотелось целоваться, он напрашивался на ласку, тянулся, потираясь всем телом, и Харви целовал его уверенно, властно, полез пальцами под футболку, ощупывая бока, напряженный живот, ходящие ходуном ребра, целовал обжигающе горячие губы, твёрдую линию челюсти, пятна румянца на скулах. Майк тяжело дышал и обтирался об него всем телом. В штанах у него было твердо, Харви отчетливо чувствовал это, вжимая его в стену с очередным поцелуем, и низко рычал, глотая его слабые стоны. Хозяйски гладил худые бока и спину и всем телом ловил живой, чувственный отклик — жадные вздохи, сдавленные стоны и дрожь под касанием пальцев. Воздух раскалился, застревал в глотке. Харви схватил омегу за воротник дурацкой футболки-поло, дернул в сторону, соскальзывая губами с подбородка на шею, прижал языком мечущийся пульс, лизнул, и во рту стало солоно, перед глазами помутилось — желанием омеги ударило по рецепторам, зашкалило во всех чувствах разом. Майк тихо скулил и сползал по стене, у него, кажется, подкашивались колени, и Харви крепче стиснул его, протолкнул между ног колено, жадно целуя выгнутую, беззащитную шею, вылизывая местечко, где омегой пахло острее всего — невыносимо, напрочь срывая предохранители. Майк дрожал под его руками, нёс околесицу и сам подставлялся, вцепившись обеими руками в плечи. Вдруг в окнах на первом этаже ярко вспыхнул свет, ударив по глазам. Харви уперся лбом Майку в плечо — его будто холодной водой окатили, в глазах плясали красные и желтые пятна, воздух вырывался судорожно, рывками. Майк держался за него так же крепко, словно боясь отпустить, и смотрел как-то жалобно — будто хотел продолжить, но не решался. Упустил момент, когда не было места сомнениям. Харви медленно отстранился и облизал горящие губы, не отводя глаз от Майка. На шее у омеги остался засос, яркий, цветущий тёмным пятном, он притягивал взгляд, и Майк неосознанно потирал его кончиками ещё дрожащих пальцев. — Спокойной ночи, Майк, — хрипло протянул Харви, пихнув руки в карманы, чтобы не было соблазна продолжить начатое. У Майка дрогнули губы, он прижал метку ладонью и медленно провел языком по внутренней стороне щеки. — Сладких снов, Харви, — добавил тихо и, развернувшись, стремительно влетел в дом. Харви, застряв на крыльце, услышал, как он преувеличенно громко зовет бабулю, интересуясь, почему она на ногах так поздно. Перед глазами стояла улыбка этого паршивца и его наглая двусмысленность — хотя нет, не было в этом жесте никакого другого смысла, только один. Харви медленно выдохнул, набрал побольше прохладного воздуха в грудь и пошёл к машине. Стараясь не вспоминать — и всё равно вспоминая. А на середине пути — бросил машину на первой попавшейся стоянке и пошёл пешком, чтобы проветрить голову. Наверное, Маркус давно вернулся и оборвал им обоим телефоны — Харви предусмотрительно выключил свой, а Майк наверняка оставил свой дома, это вполне в его стиле. Харви снова облизнулся, повёл плечами; дома ждут разборки, но ничего, с братцем он как-нибудь справится. После такого откровенного проявления чувств... Непонятно только, на что рассчитывает Маркус. Потому что для Харви... всё вдруг стало чересчур очевидным. Как будто пелена упала с глаз. Самому себе ведь можно признаться в чём угодно? Даже в глупом, сотни раз самолично высмеянном и ужасно банальном. *** Маркус не ждал драматично за дверью в полной темноте, как герои плохих мелодрам, и вообще не ждал. Маркус сидел, как хороший мальчик, у себя в комнате и бренчал на гитаре. Харви наверх не пошёл, застрял на кухне: слишком многое теснилось в голове, так что пришлось от греха подальше занять руки. Маркус высунулся на свет через четверть часа, сунул любопытный нос на кухню в надежде на свою порцию ужина в исполнении «старшего брата, который не бросит младшего умирать от голода». Харви фыркнул и удвоил порцию, упал за стол, закинув за голову руки. В этот момент атмосфера в комнате изменилась. Харви мгновенно это почуял — повернулся к брату и увидел, как улыбка сползает с его лица, как чутко подрагивают ноздри. Увидел мелькнувшую в злом оскале полоску зубов. Должно быть, запах Майка пропитал его насквозь, пока омега отирался о него всем телом, непослушный, жадный до ласки. От одной мысли об этом у Харви шерсть встала дыбом, он облизнулся и медленно наклонился вперед, опираясь на стол локтями. — Ты с ним был, — голос у Маркуса упал на пару тонов, и в нём не было вопроса. — И что с того? — ровно произнес Харви. Не стал оправдываться, чуя, что сделает только хуже. Маркус стиснул кулаки — аж костяшки побелели. — Я думал, он... Сюрприз ему готовил, — он практически звенел от напряжения, и Харви с нарастающей тревогой смотрел за тем, как брат сам себя накручивает. — Хотел извиняться, а ему всё равно кто, лишь бы заполучить себе альфу. — Что ты сейчас сказал? — глухо выдохнул Харви и привстал, тяжело опираясь на руки. Маркус посмотрел ему прямо в глаза. — Ребята правду говорили, а я не верил. Сучий нрав у омег в крови, и как я сразу не просёк? У него же это, блять, на лбу написано. — Лучше заткнись, — посоветовал Харви, удерживая пристальный злобный взгляд. Руки чесались схватить за грудки и хорошенько вмазать по зубам, чтобы думал о том, что несёт. От злости, растекшейся в воздухе, от сгустившегося напряжения перед глазами мелькали тёмные пятна, и здравый смысл отказывал, всё отказывало, кроме желания защитить своё, не дать в обиду. — А то что, Харви? — сухо пролаял Маркус и шагнул к нему, опираясь на стол с другой стороны. — В угол меня поставишь? Из-за этой шлюхи, которой только и нужно, что крепкий член? Может, и футболистов тех он сам подкупил, чтобы выдрали хорошенько? Вот теперь в глазах аж заискрило от ярости, и Харви вскочил, толкнул Маркуса в грудь и впечатал в стену, стиснув за ворот футболки, и угрожающе зарычал, глядя на брата в упор — самодовольный оскал, желваки на скулах, обида и злоба в тёмных глазах. — Не нужно было его тогда защищать, — бросил Маркус ему в лицо и растекся в мерзкой ухмылочке, — ему бы ещё и понравилось, гарантирую, охрип бы орать под ними. Харви молча съездил ему по губам. На костяшках осталась кровь. Маркус тронул разбитую губу языком и бросился на него так же молча — резко и страшно, в полную силу. Харви уклонился от удара в голову и тут же добавил Маркусу в челюсть, схватил и повернул за плечи, удерживая бешено сопротивляющегося брата, захлестнул локтем шею. Маркус захрипел, выворачиваясь, и саданул ему локтем в живот, прыжком развернулся, когда хватка ослабла, и прописал в челюсть так, что Харви пошатнулся, сплюнул в сторону защипавшую губы кровь и с рычанием бросился на него снова. После короткой борьбы Харви взял весом, подсёк Маркусу ноги, и оба повалились на пол, покатившись по паркету. Удары сыпались, как придется, Харви оказался снизу, прикрываясь руками от коротких резких ударов. Дождавшись паузы, он рывком опрокинул Маркуса на спину и еще раз от души врезал ему по зубам, уселся сверху, надежно прижимая брата к полу, и утер ладонью кровь. Дыхание вырывалось с трудом, рывками, ныло в районе солнечного сплетения, а Маркус отчаянно сопротивлялся, пытаясь размахивать кулаками. Харви хрипло зарычал и залепил ему хлесткую пощечину. — Уймись уже! — Да ни хера, — огрызнулся Маркус, откидывая со лба взмокшие волосы, — блять, какого черта ты вообще его защищаешь?! — Потому что альфы защищают своих омег, — прошипел Харви ему в лицо, оскалив зубы, — а он — мой, тебе ясно?! Этим накрыло с головой, выбило воздух из легких почище удара в живот. Вот так вот просто, альфа и омега, предельно ясно — как в наивных детских историях, только по-настоящему. Харви выпустил футболку Маркуса и скатился с него, развалившись рядом на полу. Что-то тут же больно впилось в спину, но Харви не обратил внимания. Маркус помолчал немного и приподнялся на локте, кривясь от боли, посмотрел на него. — Ты что, влюбился в него? — спросил он сипло, трогая языком ранку на губе, поморщился и уставился удивлённо, будто в первый раз видел. — Иди нахер, — честно ответил Харви, прижимая ладонь к горящему лбу. Маркус свалился рядом, тоже уставившись в потолок. — Ну ты и попал, братец. — Да заткнись, — хрипло посоветовал Харви. — Без тебя знаю. Помолчали. От лампы на потолке было больно глазам. — И давно это у тебя? — спросил Маркус, щурясь на свет. — Не твое дело, — попробовал Харви в третий раз, закрывая глаза сгибом локтя. — Моё, — нагло возразил Маркус. — Знал бы раньше, что ты чахнешь тут от тоски, дал бы тебе фору. У Харви не было сил даже дать подлецу подзатыльник, так что он только ткнул Маркуса локтем в ребра и растрепал ему волосы. — И как мы со всем этим поступим? — спросил он негромко, сам не зная, у кого, то ли у брата, то ли у мироздания. Маркус улыбнулся потолку: — Разберёмся. — И добавил: — Ладно уж. Раз втюрился — забирай свою омегу со всеми потрохами и делай с ним, что хочешь. — Вот так просто? — хмыкнул Харви, глядя на него краем глаза и изогнув бровь. — Ага, — легкомысленно протянул Маркус, — только признай, что проиграл. — Разбежался, — фыркнул Харви, со стоном поднялся и сел, опираясь на колени. Маркус вставать не торопился. — Позову его завтра, и всё объясним. Пойдет? — Пойдет, — вздохнул Харви и улегся обратно на пол. В голове царила пустота. Он абсолютно не представлял, как объясняться. Маркус похлопал его по плечу, вытащил телефон и простучал по кнопкам. — Майк? Да, я всё отработал. Придешь завтра?.. Харви отключился от разговора. Ему предстояло продумать стратегию. И не ошибиться с выбором. *** Майк осознал, что к чему, стоило увидеть обоих Спектеров в одной комнате. На лице Маркуса читалась решительность, а Харви смотрел как-то странно, будто выжидал чего-то. Майк не стал задумываться, просто уселся между ними и приготовился к объяснениям. Говорить начал Маркус. Нёс что-то довольно осмысленное, всё крутил вокруг да около, избегая сути. Видимо, не знал, как помягче сформулировать «знаешь, Майк, мы с Харви заключили пари, кто первым тебя поимеет, а ты никому из нас не даёшь, и как это называется?» Думать об этом оказалось неожиданно больно. Майк сжал зубы, натужно улыбаясь, привыкая к мысли, что всё закончилось. Вот он, момент, которого он ждал с той самой минуты, когда стоял за дверью кухни в этом самом доме и слушал, как двое альф обсуждают его, как кусок мяса. Как тупую давалку. Глупую омегу. Глупая омега не так проста, как они наивно полагали. — Ты должен выбрать, Майк, — позвал Маркус, привлекая его внимание. — Хватит уже тянуть. Харви тоже смотрел на него. Смотрел так, будто его действительно заботило решение Майка, а не результаты идиотского пари. Действительно. Хватит с этим тянуть. — А я уже устал ждать, когда до этого дойдет. — До чего? — недоуменно спросил Маркус. Харви всё так же молчал. — До того, как вы окончательно перессоритесь из-за этого вашего пари, — выпалил Майк, глядя прямо на Харви, и улыбнулся криво, — когда заключали его, мое мнение вас не интересовало. Что же изменилось-то, а? Одно то, как нелепо вытянулись их лица, уже стоило всех потраченных сил. Харви, внешне невозмутимый, с силой впился пальцами в подлокотники кресла. — Ты знал? — вышло у него опасно и тихо, будто через силу. Майк только широко ему улыбнулся: — А вы думали, нет? Тогда вы ещё тупее, чем я предполагал. Забавно было наблюдать, как вы рычите друг на друга. Даже странно, что ещё не сцепились, неужели разум все-таки возобладал над гордостью? — Маркус шагнул было к нему, но Майк зыркнул на него злобно, и тот не стал приближаться. — Будем считать, что с меня хватит, понятно? Хватит вашего идиотизма и этого фарса. Что, неприятно, когда с вами играют? — слова лезли наружу, едкие, горькие, будто прорвало внутри что-то застарелое, больное. Настоящее. — В следующий раз оцените омегу как достойного противника. А я найду себе кого-нибудь получше. Харви не произнёс больше ни слова. Только желваки ходили по скулам — так сильно он, видимо, сжимал зубы. Майку надоело ждать. — Желаю вам обоим счастья, — выпалил он и пошёл прочь. Он почти ждал, что сейчас сильная рука схватит за плечо, развернет и прижмёт, никуда не отпустит, но продолжал идти. И никто не пошёл следом. Дверь оглушительно хлопнула за спиной. *** Маркус отмер первым. Мрачно выругался, вгляделся Харви в глаза и потемнел лицом. Харви не стал гадать, что он такое там увидел, только схватил за локоть, когда Маркус вдруг резко двинулся от него к двери. — Пусти, — дернулся тот, — пусти меня, Харви! Я догоню этого мелкого хорька и притащу за шкирку назад, увидишь, всё ещё... — Не надо, — оборвал его Харви, стиснул пальцы сильнее. — Я сам разберусь. Накинул на плечи куртку, подхватил со стола ключи от мотоцикла и вышел, напоследок ещё раз тяжело глянув на Маркуса — убедиться, что брат послушался. Тот недовольно скривился и упал спиной вперед на диван. Только на улице Харви наконец отмер, ощутив, как отпускает то горькое и страшное, что накатило, когда Майк отчитывал его в гостиной. Омеге было обидно и больно, и эта боль хлестала из него бурным потоком, обжигая и накрывая с головой. Вся эта сцена была для него, для него одного, и Харви всем телом, каждым обострившимся чувством впитывал чужие эмоции. Ими фонило так, что даже Маркус почуял. Поэтому слова не имели значения. Харви вдруг понял: всё это глупости. Всё, что можно сказать в запале обиды и злобы, всё, о чем будешь потом жалеть. Оседлав мотоцикл, Харви залез в телефон и сделал короткий запрос, повторил про себя выпавший адрес и сжал в пальцах руль. Мотоцикл отзывчиво взревел и сорвался с места. На такой скорости до ближайшего гаража было рукой подать. *** Его снова поймали — осознание накатило горячей волной, обожгло страхом и откатилось, стоило разглядеть поближе тачку, с визгом тормознувшую рядом на улице. Майк отшатнулся от края тротуара, затравленно покрутил головой — прохожих вокруг не было, будто Харви выжидал подходящего момента, будто загнал его, как охотник — свою добычу. Судя по злому, сосредоточенному взгляду — так оно и было. Майк с трудом сглотнул, пойманный этим взглядом, попятился, вцепившись в ремень сумки; Харви вылез из машины и шёл на него, как волна на побережье — неизбежный, высокий, пугающий. — Не подходи ко мне, — выдавил Майк, обшаривая его глазами, — стой, слышишь? Харви молча схватил его за локоть и потащил, упирающегося, к машине. Майк шипел и вырывался, требовал убраться и оставить его в покое, но Харви не слушал. Вообще не слушал, только тащил его вперед молчаливо и страшно, толкнул на переднее сидение и резво пристегнул поверх рук. Пока Майк, паникуя и потея ладонями, оскальзывался пальцами на кнопке и путался в ремне, он уже вернулся на место водителя и дал по газам прежде, чем Майк успел возразить. Предательски пустынная улица смазалась за окнами, Майк проглотил застрявший в горле комок липкого страха и, оставив ремни в покое, уставился на пролетающие мимо окрестности. Сердце колотилось в ушах, заходилось страхом от мерзкой беспомощности, а от запаха Харви сладко кружилась голова. — Выпусти меня, — потребовал Майк, чтобы не думать об этом, дернул ручку двери; заперто. — Останови, слышишь? Куда ты меня везёшь?! Харви не произнес ни слова, только мрачно посмотрел на него и щелкнул какой-то кнопкой на приборной панели. Майк подавился воздухом — ремни безопасности стиснулись туже, вжимая его в сидение. Знакомые улицы за окном сменились незнакомыми видами. Майк скользил по ним взглядом, машинально запоминая ориентиры, кусал губы и сводил сам себя с ума. — Ты осознаёшь, что похищение человека — уголовное преступление? — пробовал он зайти с другого края, прощупывая почву под ногами. — Давай просто поговорим, хорошо, ты остановишься, мы выпьем кофе и всё обсудим, — пытался снова, меняя угрозы на ласковые предложения, но Харви ни разу больше даже не обернулся к нему. В конце концов Майк временно смирился со своим положением и принялся считать проносящиеся мимо столбы. И даже не сразу осознал происходящее, когда машина остановилась. Помотал головой, приходя в себя, а Харви уже вышел наружу, открыл дверь с его стороны. Пару мгновений — целую вечность — они смотрели друг другу в глаза, а потом Харви склонился и отщелкнул его ремень, а затем вытащил Майка из машины, сжимая пальцы на локте, и потянул за собой. Майк тащился следом, слабо выкручиваясь, и торопливо озирался: вокруг небольшой стоянки, заросшей травой, раскинулся целый городок из маленьких двухэтажных домиков. На центральном, повыше остальных, мигала неверным светом вывеска: «Мотель 24/7». Майк аж задохнулся и забился сильнее, но Харви будто бы не заметил сопротивления, продолжая неотвратимо конвоировать его к одному из домиков. Майк упирался, истерично подумывая о том, чтобы заорать, но все-таки задавил малодушную мысль ради слабой надежды на благополучный исход. Харви втолкнул его в дом и запер дверь; ключ провернулся в замке с леденящим скрежетом. Майк облизнул мгновенно пересохшие губы и отвернулся, чтобы тут же примерзнуть взглядом к огромной кровати, усыпанной алыми лепестками и какой-то ещё до приторности сладко пахнущей дрянью. — Кажется, ты хотел, чтобы я перестал относиться к тебе, как к ребенку, — произнес Харви за его спиной — заговорил он впервые с момента встречи. — Что ж, я покажу тебе взрослые разборки, которых ты так хотел. От низкого, опасного голоса разом бросило в жар и пересохло в горле. Майк медленно развернулся, сглотнул и взглянул в тёмные сощуренные глаза. — Я буду кричать, — заявил жалко, дрогнул на середине слова, и Харви показал ему зубы: не улыбнулся — оскалился. — Обязательно будешь, — протянул он ласково, и Майка продрало холодом по хребту, — вот только это номер для новобрачных. Никто не обратит внимания на лишний шум. Майк застыл, переваривая сказанное, а Харви обошел его и резким движением сорвал с постели покрывало. Шелестом ткани ударило по нервам, закоротило, и Майк отмер, бросился к двери — ключа в замочной скважине не было, пальцы вхолостую проскользнули по дереву и металлу. Харви за спиной прохладно усмехнулся. — Что, больше не хочется становиться взрослым? — Харви, — Майк резко охрип, упираясь ладонями в дверь, — Харви, пожалуйста. Тот молча подошел и положил тяжелую ладонь на плечо. Майк дернулся, стряхнул его пальцы, но Харви схватил его за запястье и живо заломил руку за спину, развернул и с силой толкнул на кровать. От неожиданности и краткого ужаса Майка повело, комната размазалась перед глазами. Он торопливо перевернулся и попытался отползти на локтях повыше, но Харви поймал его: навалился сверху, раздвигая коленом ноги, прижал за плечи. Майк изо всех сил пихнул его ладонями в грудь и принялся выкручиваться, пытаясь выбраться из-под тяжёлого и неизбежного. — Отпусти, слезь с меня, ты, ублюдок, пусти, — голос дрожал и прерывался, проклятья сыпались с губ, Майк давился словами, но они все равно лезли наружу вместе с отчаянным сопротивлением, — катись к чертям вместе со своими книгами, со своим грёбаным братцем, я думал, что ты... Я, блять, тебя... Пусти, пусти меня, Харви, блять, Харви!.. Харви схватил его за руки и распластал по постели, вжимая в простыни, до боли стиснул пальцы на запястьях. Майк тяжело дышал и смотрел ему в глаза, смотрел и проваливался, тонул, задыхаясь, погружался всё глубже. — А чего ты хотел, а, — рявкнул Харви ему в лицо, обдавая горячим влажным дыханием, — давай, признай прямо сейчас, чего добивался? Хотел, чтобы я злился? Взбесить меня хотел, да? Повеселиться, глядя, как мы с Маркусом собачимся из-за тебя?! — Я... — слабо выдохнул Майк, и Харви жестко встряхнул его, снова пронзив взглядом, как бабочку на иглу нанизал. — Ты безнадежный идиот, — прорычал зло, низко склонившись, и Майк малодушно зажмурился, отвернулся; хриплое тяжелое дыхание обожгло ухо. — Да я бы хребет ему вырвал, если бы ты велел, и ты смеешь говорить, что найдешь себе кого получше?! Майк забыл вырываться; осознание накрыло с головой, выбило воздух из легких. — Я не... — Жаркий выдох соскользнул ему на шею, Харви прижал зубами нежное горло. Майк поспешно заткнулся и разом взмок от загривка до поясницы. — Заткнись, — тихо приказал Харви, развернул его к себе за подбородок и добавил так же негромко, — и запомни хорошенько, что этого не будет. Любому, кто позарится на тебя, я глотку перегрызу, это ясно? Майк торопливо кивнул, не думая ни секунды, нисколько не сомневаясь. Но всё равно протолкнул зачем-то через стиснутое горло: — Правда бы вырвал?.. — он ведь о Маркусе говорил, неужели, неужели всё так далеко зашло?.. Харви застыл над ним, криво улыбнулся самым уголком губ и сильнее сжал пальцы на его бессильных запястьях. — Без промедления, — прорычал он низко, глубоко, и Майк едва расслышал его за бешеным грохотом сердца в ушах. — Ты мой, а я своим не делюсь. Майк с силой зажмурился, слыша его неровное дыхание, проглотил разом все рвущиеся с языка признания и повел плечами, сжимая и разжимая пальцы в каменной хватке ладоней альфы. — Отпусти, — попросил он одними губами, и Харви отчего-то послушался, медленно выпустил его руки и тяжело оперся ладонями по обе стороны от его плеч. Майк открыл глаза и улыбнулся ему. А потом вытянул руки, обхватил за шею и впечатал в себя, охнул, жадно впиваясь губами в губы. Запустил пальцы в волосы, прочесывая колкие пряди, обхватил коленями, не давая отстраниться. Харви подхватил его под спину, вжимая в себя, зарычал в поцелуй, врываясь в податливый рот; они столкнулись зубами, носами, бедрами, вцепились друг в друга, торопливо срывая одежду. Харви схватил его за руки, поцеловал коротко, дразня, обвел языком губы, заводя запястья за голову, и потащил наверх его футболку. Майк послушно изогнулся, сполна прочувствовал ласку широких умелых рук — сначала по ребрам и рукам вверх, потом вниз, к животу и бедрам. Не смог дождаться, пока Харви, приподнявшись на коленях, расправится с собственной рубашкой, принялся остервенело путаться в пуговицах, подставляя лицо под торопливые поцелуи. Целовал в ответ и сдавленно ругался, скорее мешал, чем помогал, пока Харви не рявкнул на него и не вжал снова в простыни, толкаясь языком в рот. Майк драл с него рубашку, оглаживал плечи и отирался бедрами, закусив губу, хотел, хотел его до воя, до цветных пятен перед глазами. — Чёртовы альфы, — прошипел он громко, сгорая от череды выверенных прикосновений влажных горячих губ, — нельзя было просто поговорить, нет, нам нужен целый спектакль, — он захлебнулся словами, когда Харви прижал зубами его сосок, широко лизнул, мешая жар с холодом, — твою мать, Харви, ненавижу, блять, что ты... Харви просунул руку между их животами и сквозь джинсы сжал его член, потер мучительно медленно, и Майк взвыл, цепляясь за его плечи, даже чушь болтать перестал. Харви облизнулся, укусил его в плечо и прижался губами над ключицей, вслепую расстегивая ремень и ширинку, сунул руку внутрь, за резинку трусов, и огладил уже болезненно твёрдый член, влажный от выступившей смазки. Майка выгнуло под ним от жгучего жара, а Харви тут же, как назло, отпустил и отвлекся, заставляя скулить от разочарования, стащил с него штаны вместе с бельем, расцвечивая мгновенно алеющую кожу болезненными засосами везде, где успевал дотянуться. Майк вздрагивал и кусал губы, распахнув глаза, когда влажную кожу обожгло прохладой — Харви скатился с него, чтобы самому выпутаться из джинсов, вытряхнул из кармана пару презервативов и смазку. Майк смотрел на него, приподнявшись на локтях, и едва сдерживался, чтобы не потянуть на себя, не позвать обратно; терпеть было невыносимо, но гордость стояла поперек горла, не позволяя просить. — Руки, — подрочить украдкой не вышло, Харви заметил, и от короткого резкого приказа закоротило внутри, сорвало тормоза. Харви раздвинул ему колени и полез пальцами внутрь, сразу двумя, прижимаясь губами к поджавшемуся вздрагивающему животу. Майк распахнул глаза, до треска стиснул в ладонях простыни; это было совсем не так, как самому себе, острее, ярче, ещё, да, ещё! Он вскрикнул, подаваясь на пальцы, и Харви тут же вытянул их, велел, глядя на тянущиеся между фалангами липкие нити смазки: — Перевернись. Майк заторможенно облизнулся, осознавая, что нужно сделать, и Харви сам поставил его на колени и локти, придерживая за бедра, налег на спину, чтобы горячо шепнуть в ухо: — С первого дня об этом мечтал, — и начал раскачиваться, проскальзывая крупной головкой глубже и глубже с каждым размашистым толчком. Майк закусил уголок подушки, сдавленно выдыхая, взвыл, когда Харви полностью оказался внутри, замотал головой, капая на простыни потом. Огромный, обжигающий, Харви каждым движением наружу и внутрь проезжался по всем чувствам разом, восприятие зашкаливало, сбоило отчаянно, не справляясь. Запах Харви забивал нос и горло, низкое рычание вливалось в уши, и Майк звучал беспрерывно — долгими стонами, прерывистыми вздохами, сбивчивой бестолковой речью. Харви трахал его, прихватив за загривок, и Майк раскачивался вместе с ним на безумных качелях: мучительно долго наружу, вынимая всю душу, доводя до беспомощного жалкого скулежа, и резко внутрь, одним толчком, выбивающим искры из глаз. Колени разъезжались по гладким простыням, Майк уткнулся лбом в ладони и застонал, когда Харви вдруг потянул его за плечо; внутри было пусто, сжималось и пульсировало. Майк послушно перевернулся на спину, вскрикнул, цепляясь за плечи Харви, когда тот раздвинул ему ноги и снова толкнулся внутрь, оглаживая по бедрам, заткнул поцелуем рот. Лицом к лицу оказалось ещё слаще, можно было смотреть Харви в глаза и целовать его в губы, обхватив ладонями лицо. Можно было обнять за шею и сладко содрогаться от каждого глубокого толчка, уткнувшись носом под ухом, где было солоно и влажно, и под губами колотился бешеный пульс. Майк окончательно поплыл, застонал беззвучно и долго, когда Харви накрыл его член ладонью, сомкнул пальцы, навалившись сильнее — этого хватило, чтобы Майка выгнуло в его руках и на его члене. Оргазм отозвался во всем теле разом, прокатился горячей пьяной волной до кончиков пальцев и оставил без сил и без мыслей. Майк только почувствовал остро, как Харви содрогнулся следом, и прижал его к себе, бездумно и машинально. Лежал, смотрел в потолок и тяжело дышал, осознавая себя заново. — Славная омега, — промурлыкал Харви, поцеловал его в шею, и у Майка все волоски дыбом встали от густой хрипотцы в его голосе и горячего неровного дыхания у горла. — А почему ты не?.. — не укусил, не присвоил себе окончательно. Стоило подумать об этом, и окатило мурашками, захотелось подставить шею прямо сейчас — чтобы не было никаких сомнений. — Маленький ещё, — насмешливо-ласково протянул Харви, скатился с него и получил тут же подушкой по башке. С размаху. — Значит, как трахать, так я не маленький, а как отметить, так в кусты?! Харви, твою же мать, ты чёртов... Харви обхватил его за затылок и привлек к себе, закрывая рот, пресекая наигранное сопротивление. Майк уперся было ладонями ему в грудь, но быстро сдался, обнял за шею, раскрывая губы навстречу поцелуям. Слабо вздохнул и закрыл глаза. — Всё у нас с тобой будет, — серьезно выдохнул Харви, большим пальцем погладил его по щеке, — обещаю тебе. Но мы всё сделаем правильно. — Не хочу правильно, — пробурчал Майк, жарко краснея ушами. — Хочу сейчас. Харви улыбнулся и снова поцеловал его — слишком нежно, чтобы возражать. — Я тоже хочу, — прошептал тепло, в самое ухо, — так что не искушай меня, ясно? Майк молча спрятал у него под подбородком пылающее лицо. *** Харви, в конце концов, усыпил его: мягкими ласками, поцелуями, уговорами, но Майк всё равно продолжал ворочаться, укладываясь в его объятиях, пихался локтями и коленями и всё время ворчал себе под нос, заставляя неудержимо широко улыбаться. Наконец, Харви не выдержал и просто подмял его под себя, прижал покрепче и зарылся носом в мягкие волосы. Он всё сделает правильно. Будут свидания, подарки, знакомство с родителями — Харви надеялся понравиться бабушке Майка и был уверен в том, что старшие Спектеры будут без ума от его омеги. Так же, как и сам Харви. Но если Майк вдруг наивно надеется ускользнуть из его рук в колледж без связующего укуса... Что же, придется деликатно лишить его этой наивной надежды.