Настоящее неопределенное

Сойки из других земель летят низко, будто груз дурных новостей в письмах, привязанных к лапкам, тянет их к земле. Линдир каждый раз борется с желанием захлопнуть окно и посмотреть, как глупая птица врежется в витраж, и каждый раз ругает себя за это. Птицы не виноваты, что зло ходит среди народов. Он ждет возвращения владыки из Дол-Гулдура, куда тот отправился по зову леди Галадриэль. Владыка уехал не один, но Линдир, пусть и волнуется за всех, ждет только его одного. В просторном кабинете он один, если не считать, птицы, мелкой и взъерошенной, принесшей последние новости. Он бездумно скармливает ей остатки пирожного, раскладывает на столе бумаги и ждет. Элронд прошел в своей жизни через такое, что Линдир, при всей своей мнительности, не придумает и в самых страшных мыслях. Но выбранное бессмертие не делает его владыку невидимым для вражеских глаз и неуязвимым для мечей. Появляется Эрестор и передает еще стопку писем, отечески треплет Линдира по плечу и уносится прочь. Он тренирует молодняк и испытывает выдержку Глорфинделя, ему не до волнений. Линдир сидит с бумагами до самой ночи в тщетной попытке себя занять, и все ниже и ниже опускает голову. Спросонья кажется, что это птица коварно подобралась к нему и выклевывает застрявшие в волосах крошки, но Линдир никогда не позволяет себе подобной неряшливости, а птица не может касаться так ласково, так... Он подскакивает на месте под приветственный смешок, кидается то ли Элронду на шею, то ли просто из кабинета — помогать, размещать: засиделся, пока его владыка занимается настоящими делами... Элронд ловит его у двери, и дела тут же забываются. — Все в порядке, — говорит он, зажимая Линдира между собой и стеной. — Мы все вернулись. — Я рад, — выдыхает Линдир ему в губы. — Пожалуйста. — Все в порядке, — повторяет Элронд. — Пожалуйста, — повторяет Линдир. Его владыка пришел сюда сразу, едва соскочив с лошади, на нем боевой доспех, на доспехе пыль, кровь и пепел, и Линдир наощупь стаскивает его, безошибочно нащупывая застежки и завязки. Ему нужно во многом убедиться: своими глазами увидеть, что нет ни единой раны, своими руками ощутить, что Элронд действительно вернулся, а не просто снится ему. Нужно почувствовать, что все действительно в порядке, и он знает самый верный способ. Собственный камзол тоже некстати, и он стряхивает его на пол, падает следом, снимает с Элронда последние части доспеха, так мешающие сейчас, и стягивает штаны. Элронд посмеивается, глядя сверху вниз, его веселит эта торопливость, порывистость, и Линдир улыбается в ответ, прежде чем взять в рот. Смех переходит в одобрительный полустон, едва Линдир касается его губами. Тысячу раз знакомый вкус — лишнее доказательство; поглаживающие его шею, цепляющиеся за волосы пальцы — доказательство. Сильные руки, легко поднимающие его с колен и перетаскивающие на стол, смахивающие в сторону так старательно сложенные бумаги. Ради такого — Линдир их хоть до конца жизни складывать будет. Он буквально растекается по столешнице под этими ласками, порывается приподняться, ответить, но его укладывают обратно. Элронд наклоняется, проходясь губами от поясницы и наверх, целует, оглаживает неторопливо, растягивая удовольствие, доказывая с каждой секундой все яснее и яснее, что он здесь, он вернулся. Линдир обхватывает его ногами, еще ближе, еще глубже, еще сильнее, ни на мгновение не закрывая глаз. Ему нужно все и сразу: и слышать, и видеть, и осязать, и попробовать на вкус, и вдохнуть привычный родной уже давно запах. Он знает, что война неизбежна. Что это только начало, и он никогда уже не останется в одиночестве: этот страх останется с ним, будет следовать по пятам, положив лапу на плечо и никогда более не отпуская. Но сейчас у него на плече совсем другая рука, он чувствует ее уверенную хватку и теперь точно знает — владыка вернулся. Все в порядке.