Услышь меня, Боже

Вечер растекался по земле киселём. Неспешно обволакивал всё: от колодезного журавля в отдалённом селении до царского дворца в Александровой слободе. Звонили колокола, звонили к вечерне. Опричный люд спешил к службе, речка людская сужалась до ручейка у храмовых ворот, втекала в церковь. Себе дороже было пропустить службу в слободе, всяк знал это, никто не желал на своей шкуре пробовать. Не пошёл к вечерне, к которой уже прекратили бить с колокольни, только один человек. Фёдор Басманов. Горница темна, догорающий дотла день глядится ещё в окна, а в комнате горит одна лампадка у образа Господа Вседержителя. Перед иконой стоит на коленях в чёрном опричном кафтане, тесно облегающем тонкий стан, тонкий по-девичьи, стянув лентой голубой длинные кудри, Федька Басманов. Молится уже давно, ломит колени, скрипят сафьяновые сапоги. На ладони висят чётки нефритовые, тонкой работы, подарок государев. Бусинки уже успели нагреться от тепла тела. Долго молится Фёдор, только об одном Господа молит. - Прости мне, Господи. Не по неведению творю, на Твою святую волю уповаю. Твои же слова, Твои веления - Бог есть любовь. А почто же любовь делится на праведную и греховную, коли всё - любовь, всё - Ты Единый, Ты Единонасущный, и кто вправе осудить меня, как не Ты Един? Уповаю на Тебя, ибо верую, что не может Господь осудить за любовь. Как же? Нет в свете любви светлее моей. Нет, не было никогда раньше. Ты ведь знаешь это, Господи, Ты ведь видишь, что я творю, Ты ведаешь, что я могу за всё пред Тобой ответить. И потому молю Тебя сейчас простить мне. Не любовь мою простить - никогда я в этом не покаюсь, даже в муках адовых буду петь любовь свою, ибо в ней, как в Тебе, нахожу я меды свои, дары свои, ветра свои, живот мой направляющие. Прости мне, что люблю Господа и человека я с равною силой, ибо не вместно так любить, так равнозначно. Молю Тебя простить мне дерзость мою. Дерзость мою к Тебе и помазаннику Твоему, любовь равную и к Тебе, и к нему. За то, что верую, что любовь нераздельна, что любовь едина, что любовь животворяща, что крест Твой. Да будут уста мои навек сомкнуты за такие речи, не отрекусь от них, ибо в них - ключ, напитывающий живот мой и душу мою, в них - образ Твой и образ того, кому служу паче Тебя и паче Тебя кого возношу. Прости мне это, Господи, и даруй мне одного только. Не забирай у меня того, чем одарил раба своего немощного в кратком своём земном пребывании. Даруй мне, неразумному, дерзновенному грешнику смерть от рук того, у кого принимал и яд за мёд, и удары за ласки. Прости меня, грешного, Господи, прости и услышь меня, Господи, ибо нет в мире искреннее моей молитвы. Даруй ми, Господи, вымоленное у Тебя, не лишай благословения Своего раба Твоего, чьё сердце сейчас единою любовью полнится. Басманов перекрестился, положил поклон, ударившись о пол лбом, поднялся, отложив чётки, отряхнул колени да и пошёл из горницы прочь. Услышит Господь его молитвы. Иначе и быть не может.