Солнечные

Солнце медленно, словно бы нехотя, заглянуло в окно, разбиваясь миллионами крошечных солнечных зайчиков. Нежно скользнуло по светлым обоям, создавая иллюзию вспыхивающих огоньков, внимательно посмотрелось в чистое стекло хрустального бокала, поиграло с жемчужными шариками песни ветра, раскрашивая ее мелодичный перезвон в оттенки золотисто-розового. И уже в самом конце пути запуталось в складках тонкого одеяла и светло-рыжих прядях, разметавшихся по подушке. Нана уже давно открыла глаза – еще когда горизонт оставался темным, без малейшего намека на алую нить рассвета. Что-то толкнуло изнутри – настойчиво и бескомпромиссно, без намека на возможное сопротивление, призрачными и резкими движениями приподнимая веки и рассеивая сонную дымку в сознании. И все это время она разглядывала лежащего напротив человека – самого дорогого, самого близкого и такого родного, что сердце щемило, а дыхание перехватывало. Взгляд то поднимался, то опускался, позволяя памяти делать его черты ярче, четче. Тот самый, которого она ждала столько лет. Почти теряла надежду, почти опускала руки, почти забывала, пытаясь спрятаться от собственных обжигающих чувств и острой боли, которая каждый раз проворачивалась внутри ножом тысячью оборотов. Вспоминала те обещания, которые они давали друг другу, пока были глупыми и слабыми детьми, ничего не сознающими в настоящей жизни, те робкие поцелуи и объятия, которые делали наивную еще любовь красочнее, надуманные проблемы, которых она старательно избегала, отчаянно труся. Но всегда, всегда… постоянно, когда она уже готова была сдаться и смириться с тем, что он – не ее судьба… …возвращался. Возвращался и одной своей фразой, одним присутствием, одним взглядом уничтожал толстый слой пепла и пыли, превращая ее чувства в вечного феникса, который возрождался даже тогда, когда надежды почти не оставалось. В такое сложно поверить. Такое нереально забыть. И сейчас было так смешно и грустно – такой вот утренний микс, текущий по венам вместе с кровью, пока он спит. Горько-сладкий, отчаянно-радостный, оранжево-серый. Прошлая безысходность, смешанная с нынешним счастьем. Контрастное ощущение, от которого ей не избавиться даже через сто лет. Но Нана понимала, как никогда раньше – именно это заставляло ее любить его еще сильнее, произносить его имя с еще большим трепетом, смотреть на него еще внимательнее и связывать их нитями чувств еще крепче. И пусть даже все говорят, что дальше уже некуда – пусть. Для них пределов никогда не было – ни для него, ни для нее. Тонкими пальцами с обкусанными ногтями – следами когда-то преследовавшего нервного напряжения – она коснулась длинной пряди челки, которую он никак не хотел подстричь, отвела ее за ухо, попутным движением вырисовывая линию брови, касаясь самыми кончиками дрожащих ресниц. А потом, когда такие же светло-рыжие волосы не мешали, вниз – по чуть выступающей скуле, ладонью по щеке, костяшками по подбородку – едва-едва, почти не касаясь, но так нежно. Он не спал. Он наслаждался. И когда кончиками ногтей – по приоткрытым губам, трепетный поцелуй и ее ладонь в его. - Можно было и сказать, когда ты проснулся, - Нана укоризненно нахмурилась, наклоняясь вперед и прижимаясь щекой к их сплетенным пальцам. Поймала взглядом его ответную улыбку и хитрый прищур еще сонных глаз. - А зачем? Это было так приятно, что портить такой момент не хотелось… - голос Яно чуть хрипловатый, с легким оттенком самодовольства. - Хитрец. - Какой есть. - Такой ты мне и нравишься… - Тогда к чему этот разговор, когда есть вещи более… занимательные?.. Сейчас она уже не волновалась, чувствуя умиротворение и безграничное счастье. Потому что знала точно – он любит ее также, как и она его. Ради этого… стоило пройти столько испытаний. Ради такого конца… стоило создать столько воспоминаний. И даже если их чувства так и останутся безумно рыжими, но с оттенками черного, так… даже интереснее. Солнце удовлетворилось увиденным и продолжило прогулку дальше.