Грязный хлеб

Самое яркое воспоминание из детства - мой первый юбилей, мое пятилетие. Я был четвёртым по счету в семье из восьми детей и уже с раннего детства знал, что подарков на Дни рождения ожидать не стоит. Конечно, мои родители периодически "баловали" меня всякими школьными принадлежностями и изредка покупали игрушки, хотя баловали - это громко сказано, ведь нас восемь голодных и вечно чего-то хотящих ртов, которые никогда не замолкали. Я не хочу относить себя к ним, я всегда чувствовал свою некую особенность, мне казалось, будто я нахожусь там, где совсем не должен был быть. Все на свете казалось скучным, кроме чтения книг - мне особенно нравились те, что про войны. Я частенько убегал из дома и поднимался на местную гору, где играл, изображая из себя рыцаря. В пять лет я еще не умел читать, но, все равно, проводил время на этой опушке под горой. Я намеренно отбивался от семьи и от других детей: они были слишком шумные, и их игры были слишком подвижными. Тот день я помню хорошо, каждый его момент, пускай самый незначительный, отложился у меня в сердце... Помню вечер, когда мы возвращались с сестрой домой из леса, она рассказывала страшилки, грела мои руки, было весело и спокойно, и, кажется, весь мир вертелся вокруг нас, а, скорее, мы с ней образовали тот тесный мирок, предназначенный для нас двоих. Помню, дома горел свет. Семья начала подтягиваться на ужин, вокруг была обычная вечерняя шумиха: мать чем-то занималась на кухне, старшие дети помогали ей, а бабушка сидела в углу комнаты и вертела в руках розарий - в её руках вечно был розарий, но я никогда не мог припомнить, чтобы она читала молитву. Отца ещё не было, и поэтому я остался с ней, слушая рассказы её больной души: она давно была не в себе, поэтому с её уст срывалась привычная мне фраза о том, что скоро придёт её мать и будет сидеть с нами за одним столом - сейчас я лишь смутно понимаю, о чем она говорила, а тогда наивно верил, будто бы вскоре к нам придет прабабушка... Отец вернулся поздно, но, как мне тогда показалось, он был счастлив. В одно мгновение семья собралась вокруг стола, отец посадил меня на колени и, улыбаясь, спросил: - Знаешь, какой сегодня день? - Среда ведь. Я прав, папа? - недоумевая, ответил я. -Конечно, сегодня среда, Ежи. Но ты забыл главное - сегодня твой день рождения! Тогда это прозвучало как-то обыденно: мой день рождения ассоциировался только с тем, что бабушка могла испечь на него яблочный пирог, вкус которого я, кстати, не помню. -Ежи, подойди к моей сумке, открой её, и внутри тебя ждёт подарок,- прошептал папа мне на ушко. Я подскочил с места и побежал к отцовской сумке, в моей голове крутилась тысяча мыслей. Что же мне подарят? Деревянную игрушку? Может, цветную книжку? ... На дне отцовской сумки, завернутая в полотенце, лежала булочка. Да, простая булочка, которые продает местный пекарь, но я так же знал, что для бюджета нашей семьи это покупка дорогая. Помню, как подбежал и обнял отца, как пытался поделить эту булочку на всю семью, но никто не соглашался . - Ежи, у тебя день рождение, скушай сам!- ответила мама, улыбнувшись. Но мне не хотелось её есть - мне хотелось её сохранить, казалось, будто бы все моё счастье сосредоточенно в этой булочке. Я сидел рядом с бабушкой и слушал, как она красиво поёт о том, что раньше хорошо жилось. И тогда в моей голове возникла идея, которую я тут же осуществил: вышел на улицу и пробрался к огороду, затем подошёл к старой яблоне и начал разгребать руками землю. До сих пор помню ощущения от этой земли, она была влажная, хоть и дождя не было, она липла к моим ладошкам. Я был один под этой яблоней, не считая луны и звезд, моих вечных спутников. Я зарыл булочку глубоко в землю, а через лет этак десять так же глубоко зарыл свою жизнь без шанса на восстановление. Вернулся в дом, там меня уже искали, никто не спросил где моя булочка, а мне так хотелось рассказать, почему я её зарыл. Знаешь, в тот день я был счастлив, действительно счастлив. Следующие мои Дни рождения были кошмарными, а мое рукоположение - самый ужасный момент в моей жизни. Я тогда тоже зарыл свое счастье.