Мы взрослые духи, Джек.

Каждую ночь Фрост просыпался в слезах. Но слезы эти были не от страха или боли, отнюдь. Он открывал глаза, протяжно, долго скуля, утыкался лицом в подушку, переворачиваясь на живот, и дрожал всем телом, горя как будто безумный огонь от стыда. Никогда он не боялся ничего больше, чем попросту стать взрослым. Потерять детскую непосредственность, думать о том, о чем не думают дети. Желать того, чего желают только взрослые. Но даже прожив на свете более трех сотен лет, он не осознал, что все меняется, и даже его бессмертное тело и разум терпят некие изменения. И лишь недавно Джек понял — он может испытывать куда большую гамму чувств, нежели обычно. Просто потому что ему снился Питч. Было ли это потому, что он считал его врагом, или потому что чувствовал некую родственную связь, или же просто не мог забыть Кромешника — но суть была не столь в этом. Суть была в том, что каждую ночь, раз за разом ему снилось одно и то же. Питч раздевал его. Находил самые болезненно-чувствительные точки, ласкал их, прикасался там, где Джек стыдился себя трогать. Скользил тонкими пальцами по груди, вниз, к напряженному члену, ноющему, пульсирующему, немного влажному, обхватывал головку, играл с ней, вырывая из груди Джека жадные вскрики. И раз за разом позволял ему кончить только после того, как слышал свое имя, сорвавшееся с его губ. Бугимен наслаждался его стонами, его криками, мольбами, напряжением и дрожью в хрупком подростковом теле. И овладевал им. Это не было больно или неприятно, это было постыдно и горячо. Джек выгибался на его коленях и молил о пощаде, и просыпался именно в этот момент. В слезах от стыда и возбужденный до предела, рвано дышащий и желающий лишь одного. Питча. Сию секунду. Пока однажды не наткнулся на взгляд янтарных глаз в кромешной тьме. Обычно он засыпал на старых чердаках, под самой крышей, и просыпаясь, знал, что из какого-либо окошка всегда будет бить лунный свет. Но в этот раз вокруг царила тьма. Полнейшая тьма, и лишь Питч, в привычно темном одеянии стоял над дрожащим, напуганным и безумно возбужденным мальчишкой, смотря на него чуть прищурившись. До Джека не сразу дошла вся правда. Не сразу он понял, почему Кромешник тут, и почему он так улыбается. Однако истина оказалась слишком очевидной, и первое, что смог выдавить из себя Джек, был лишь горестный стон: — Я должен был догадаться, что мои сны — твоя работа, Питч. Повелитель Кошмаров присел, подцепляя подбородок мальчишки тонкими пальцами, и уставившись в его глаза, хрипло усмехнулся: — Первые несколько дней — нет. Потом я ощутил твой страх, Джек, и решил узнать, чего же так боится наш юный Хранитель. Оказывается, ты боишься своих собственных желаний. — Это не мое желание... — промямлил Фрост, ощущая, как щеки колет от того, что они покрываются инеем. Так было всегда, когда ему было стыдно, тело распалялось, но на коже застывал тонким слоем иней. — Может, проверим? — насмешливо поинтересовался Питч, опускаясь на колени перед духом. — Мы ведь оба довольно взрослые духи, мой дорогой Джек. Джек не ответил. Он думал, по крайней мере пытался. Не хотелось так просто сдаваться на милость врага, но от одного лишь прикосновения в животе все скрутило в дико болезненный ком, и захотелось разрыдаться от тянущей, приятной боли внизу. Хотелось взмолиться, самому схватить его за руки и дернуть на себя. Неправильно, слишком глупо, по-взрослому... и боги, как бы это было приятно. Ответ нашелся сам собой. Джек прикрыл глаза, сглатывая, и одними губами произнес: "Давай, Питч. Действуй". Его накрыло шквалом эмоций, как только он ощутил горячее дыхание Кромешника на своей шее. Он не собирался долго возиться, Фрост уже давно был готов ко всему. Лишь несколько беглых поцелуев, стянутая быстрым движением толстовка, горячие ладони на груди, пальцы сжали соски, заставив Джека всхлипнуть и зажмуриться. Все тело словно растекалось под руками Бугимена, превращаясь в кипящую воду, не хватало лишь пара, идущего от кожи. Джек стонал уже во весь голос, сам не замечая, цеплялся за плечи Питча и шептал что-то бессвязное, мешая шепот с мольбами. Питч даже не ожидал подобной отзывчивости, воспринимая все, что происходило до этого как игру, но увидев затуманенные желанием и грязной похотью глаза духа, ощутив пальцами и кожей его дрожь и жар, он сам втянулся в процесс. Ребяческое любопытство сменилось пошлым, всепоглощающим желанием, тем более что лишенный уже и штанов Фрост почти рыдал от собственного возбуждения, извиваясь и норовя забраться на его колени. Питчу пришлось усесться на край низкой кровати и утянуть парня на себя, мысленно разгоняя тьму, избавляясь таким образом от ненужной одежды. Сидящий на его коленях, хрипло дышащий Джек сводил с ума. Бесстыдно расставивший ноги, упершийся острыми коленками в край кровати, он ерзал, пытаясь прижаться еще ближе, чтобы тереться горячей головкой о живот Кромешника. — Ты нетерпелив, мой хороший... — рвано выдохнул Питч, опуская ладони на бедра подростка. — Неужели твои страхи стали безлики перед твоим желанием?.. — Молю тебя, просто заткнись сейчас и сделай то, что должен... — зашептал Джек, перехватывая его ладони и припадая к ним губами. — Питч, я отдам все, лишь бы ты помог мне сейчас... и потом. — Мне не нужно ничего, кроме того, что я уже получил, Джек. Я получил тебя. Руки вновь скользнули на бедра, Джек протяжно застонал, понимая, что Питч просит его приподняться, и покорно сдался его воле. Горячая плоть скользнула между его ягодиц, осторожно потираясь, а затем Кромешник легко шлепнул парня по бедру, заставляя остаться в том же положении и не дергаться, а сам направил свой член одной рукой в тесное, тугое отверстие. Джек забился и завыл, когда после резкого толчка в него вошла головка. Питч хрипло рыкнул, шипя от боли, и с силой сжал его бедро, сдавленно выдыхая: — Расслабься хоть немного, иначе... далеко не уйдем... Джек попытался последовать его совету, и даже не тщетно. После пары секунд промедления он стиснул зубы и толкнулся к нему бедрами, пытаясь насесть на напряженную плоть. Питч удовлетворенно застонал, помогая парню, и начал двигаться. Сначала медленно, затем — быстрее, ускоряя темп, ловя протяжные крики, срывающиеся с губ подростка. Он был рад, что никто не сможет их тут увидеть или услышать, иначе бы Джек ощутил себя неловко. Но казалось, Фросту было не до этого — его тело дрожало, глаза поблескивали, а припухшие от резких, сильных укусов губы были приоткрыты, вызывая стойкое желание поцеловать. Но сейчас было совершенно не до этого. Манящая близость горячего, тесного до одури тела, хриплые стоны, всхлипы, жалобные мольбы — все смешалось, оставляя внутри Питча темный, горящий огонь. Он желал Фроста ничуть не меньше. Он жаждал овладеть им полностью. Услышать свое имя из его губ, ощутить вязкую влагу на пальцах, услышать, как всхлипывает разморенный, изможденный парень, уткнувшись в его плечо. Джек оправдал все надежды даже больше. Несколько рваных толчков, жалкий, тонкий вскрик, и болезненный, рыдающий стон, в котором так отчетливо было слышно имя Кромешника. А затем громкие рыдания. Полные облегчения и благодарной мольбы. Питч сжимал его в объятиях, крепко обнимая за плечи, целовал макушку, покрытую тонким слоем снега, стряхивая его с плеч и шеи подростка, и осторожно покачивал, устроив поудобнее в своих руках. Тот молчал, лишь жалобно скуля, а затем и вовсе замолк, лишь подрагивая и цепляясь за Питча как за последнюю надежду. Это было похоже на единение двух слишком похожих душ — болезненное, слишком тяжелое, но правильное. Такое, после которого хотелось остаться рядом и не уходить. Но Джек уснул, разморенный, уставший, измотанный всего одной ночью, и Питч уложил его на кровать, поднимаясь и окутывая вновь себя тьмой. Ноги не слушались и были ватными, горло болело от стонов, а плечи и спину саднило от ссадин, оставленных Джеком, но все это стоило того. Кромешник укрыл Хранителя одеялом и стер с его лица слезы, начавшие замерзать и превращаться в льдинки. Щемящее чувство внутри не позволило так просто успокоиться, но и оставаться тут было нельзя. Появление Кромешника явно было замечено, и давно, а следовательно кто-то скоро пойдет проверять Джека. И не будет рад, найдя рядом с ним Бугимена. — Я еще вернусь, Джек Фрост. Вернусь, когда ты будешь готов протянуть мне руку, не вымученный своими страхами и кошмарами. Даже духи взрослеют, и ты — не исключение. Тьма растворилась, забирая с собой Питча, чьи слова тихим эхом остались в углах комнаты. Фрост спал. И впервые спал без сновидений.