— Сваливаем отсюда, Артур! — крикнул мне Джонс через плечо запрыгивая на заднее сидение темно-синего форда, который мы угнали совсем недавно. Отвратительный звук сирены огласил приближение копов, поэтому я со всей силы вдавил педаль газа в пол. Уже через пару секунд из-за пыли, которую мы подняли, разглядеть что-либо позади не представлялось возможным.
Наша банда «Freedom Eagles» из четырех человек занималась исключительно грабежами, но несмотря на это, мы пользовались популярностью у журналистов, которые любили приукрасить наши налеты на банки и магазины. И в статьях одной местной газеты очевидцы яро утверждали, что получали героин с наших рук. Да, мы грабили; если нас загоняли в угол — могли и убить, но мы никогда не связывались с наркотиками.
И все же, нам не было прощения и пути назад. Нам некуда было возвращаться, а главное — незачем.
Спустя несколько минут дикой гонки по улицам шумного Бирмингема, штата Алабама, мы, наконец, оторвались. Это немного насторожило меня, но тогда я не придал этому особого значения, лишь облегченно выдохнул.
Я сбросил скорость до сорока. Все еще взволнованный и весь мокрый от недавней погони, я поправил зеркало заднего вида так, чтобы лучше видеть, не преследуют ли они нас, а не смотреть, как Альфред улыбается во все тридцать два.
— Сегодня мы сорвали отличный куш, — лихорадочно сказал Джонс, хлопнув по мешку с деньгами. Настроение его было на высоте, в этом я даже не сомневался и не мог не согласиться с ним. Сегодня действительно был удачный день для ограбления банка. Благодаря смекалке и ненормальному везению Джонса мы почти всегда выходили сухими из воды. Не было на свете человека, которому бы не нравился Альфред Джонс. И еще он умел поднимать настроение так же хорошо, как и надоедать глупыми рассказами о том, как мы однажды отправимся в Лас-Вегас и будем тратить честно украденные деньги.
Разговорившись о вчерашнем матче по баскетболу (названия команд я так и не сумел запомнить), я и не заметил, как мы уже почти выехали из города. Вечерело, и вид заходящего солнца заставлял отвлечься от серого Бирмингема.
— Это был действительно потрясающий матч. Как жаль, что мы видели его только по телевизору, — устало выдохнул он, взъерошив свои светлые непослушные волосы. Я не разделял его трагедии. И что он нашел в этом баскетболе?! — Но когда все успокоится, мы обязательно сходим на чемпионат «Miami Heat». Верно, Арти?
Джонс искренне верил, что нас это интересует, либо упорно делал вид, что не замечает недовольных взглядов в свою сторону, когда он загадывал наперед. Это раздражало меня в нем, он словно не желал слышать отказа. И Джонс всегда добивался поставленной цели. Я, честно, не знал, какие цели он преследовал, но мое уважение к нему крепло с каждым днем все больше и больше. Я не раз ловил себя на мысли, что в какой-то степени восхищаюсь им, но старался не забивать себе этим голову.
Так и сейчас, он улыбался, словно был самым счастливым человеком на Земле. Лицо Джонса заливал теплый оранжевый свет заходящего солнца, отчего его очки блеснули, и я понял, что просто пялился на него через зеркало заднего вида, которое был не в силах повернуть немного вправо. Черт! После того хостела избегать его взгляда все сложнее. Я старался не поднимать той темы.
Сейчас даже запах его гамбургеров, который за короткое время успел впитаться в обивку сидений, не казался мне уже таким противным. Только не сейчас, когда все было настолько хорошо, что даже не верилось.
— Знаешь, Арти, — я хмыкнул, чтобы он продолжал свою мысль. — Столько вещей произошло с тех пор, как вы с Франциском втянули нас в это дело, — Джонс прикрыл глаза и откинулся на сидение, словно вспоминал, как мы впервые ограбили супермаркет. Он хихикнул. — О! Это было семь лет назад, помнишь? — Я согласно кивнул, но потом вспомнил, что Джонс с закрытыми глазами видеть этого не мог.
— Да, я помню, — я слегка улыбнулся, когда вспомнил их с Мэтью в те времена.
Взбалмошный маленький Альфред, который любил шататься по подворотням без дела и воровать у прохожих. Уже тогда у него был к этому талант, и мы с Францом сразу же его заметили, когда он попытался стащить у меня бумажник. Тогда он был уверен, что попался, и у него будут большие проблемы, но какого же было его удивление, когда мы предложили ему посодействовать нам, а взамен мы не обратимся в полицию.
Да, это было рискованно брать незнакомого пацана с улицы, который, к тому же, пытался ограбить тебя, но мы не сожалели о своем предложении. Он оказался даже лучше, чем мы думали. Он здорово помог нам, и мы не были намерены отпускать его так просто. Мы все чаще околачивались около его дома и часто видели, как он гулял со своим младшим братом Мэттом, который выглядел маленьким и хрупким, словно девочка, и никогда не расставался со своим медведем. Пару раз мы даже видели Альфреда и Мэттью в сопровождении очаровательной женщиной, которая выглядела очень уставшей, но всегда улыбалась своим мальчикам так тепло и нежно, что нам с Франциском становилось завидно. Мои родители развелись, когда мне было пять. Если честно, я не помню, что чувствовал тогда, но последующие годы прошли у меня в разъездах, таким образом, я очутился у сестры матери в Сиэтле, словно запертый в клетке и совершенно одинокий. И если бы не Франциск, я бы не знал, что бы я делал. Франциск жил со своей матерью, которая была сторонницей выпить и поиграть в азартные игры, поэтому они часто залезали в долги и так же часто меняли съемные квартиры. Я не пытаюсь оправдаться, почему я стал таким, какой я есть сейчас. Я всего лишь думаю, что все это неизгладимо отпечаталось у нас в головах.
И в один из теплых дней весны девяносто третьего года, мы с Франциском, уже по заученной схеме, отправились к дому Альфреда. Но то, что мы увидели там, шокировало нас. Около их дома стояла скорая, а Мэттью сидел на ступеньках их дома и обнимал своего медведя. Мы уже поняли, что могло произойти. Когда мы подошли к Мэттью, он даже не посмотрел на нас, а продолжал бессильно плакать, прижимая к себе своего медведя. Франциск все же осмелился сесть рядом с ним и погладить его по голове.
— Мама… мамы больше нет, — всхлипнул Мэтт, поднимая на нас свои заплаканные глаза. Франц лишь обнял его, а тот уже зашелся в истерическом плаче, отчаянно обнимая Франциска. И я поспешил подняться по лестнице и войти в открытую дверь. Я слышал голоса, приближаясь к одной из комнат в их доме.
— Это мой двоюродный брат, — недолго думая, выпалил Альфред, указав пальцем на меня, словно знал, что я приду. Он не плакал тогда, но взгляд его был потерянным, он словно забыл что-то важное и был растерян из-за этого.
В тот день мне пришлось нелегко, но я все-таки смог убедить врачей, что свяжусь со взрослыми. Они обещали выслать к нам кого-нибудь на следующий день, но нас уже там не было. Мы сбежали из города, бросили все, не думая ни о чем, кроме как не дать этим детям попасть в детский дом. Тогда мы с Франциском поклялись защищать их.
— Тяжелое было время, — я тряхнул головой, чтобы отогнать нахлынувшие на меня воспоминания.
— Угу, — согласился он, нервно сглотнув. Я знал, что он не любил эту тему, но зачем надо было ворошить прошлое именно сейчас? — Когда я увидел вас двоих, твои брови сразили меня наповал, — он откровенно заржал. Я стиснул крепче пальцы на руле.
— Альфред, — сердито произнес я. Джонс даже перестал смеяться и изумленно вытаращился на меня, словно я сказал что-то не так. — Ну что?
— Нет, Арти, просто ты так редко называешь меня по имени. — Альфред немного улыбнулся, рассматривая закат за окном. — Это приятно.
— Вот как, — только и смог хмыкнуть я. Я услышал, как он нервно сглотнул, поэтому уставился на дорогу и постарался отвлечься от прошлого.
— Арти, я так хотел сказать тебе, — начал было Джонс, но я резко дал по тормозам, и форд немного занесло, а Альфред ударился головой о мое сидение. Нам несказанно повезло, что мы не слетели с моста. Но у нас были проблемы куда серьезнее. Поверьте мне, они были просто катастрофическими! — Что за…
Мы были в самой настоящей западне. Они все это время преследовали нас и были на шаг впереди. Зря я всерьез не задумался, почему они прекратили погоню еще на той чертовой улице.
— Арти, разворачивайся! Я прикрою, — скомандовал он, а сам достал пистолет из нагрудного кармана куртки. Я быстро развернул форд, игнорируя все предупреждения о том, что при попытке бегства будет открыт огонь. Сирена снова противно пищала, а копы пытались прострелить нам колеса. Как мило с их стороны.
Когда я услышал новый залп выстрелов, но уже с заднего сидения, то судорожно выдохнул, посильнее схватился за руль и старался не смотреть в зеркало заднего вида. Когда Джонс обычно отстреливался в погонях, то я не мог смотреть на это. Мне становилось нехорошо. Сам бы я никогда не высунулся по пояс в окно, когда там идет самая настоящая пальба.
— Черт! Кажется, меня задело, — прошипел сквозь стиснутые зубы Джонс, и я мгновенно посмотрел в зеркало. Я с испугом наблюдал, как бордовое пятно на его белой майке медленно увеличивалось.
— А-Альфред… — Я слышал, как дрогнул мой голос. Мне становилось дурно от вида крови, поэтому я уставился на дорогу. Копы продолжали обстрел фургона до конца главной дороги.- Да что за чертовщина! Альфред?
— Все о’кей, Арти! Просто вытащи нас отсюда, — я чувствовал фальшь в его голосе. Это было отвратительно, я действительно испугался за Джонса. Я боялся даже думать о том, что он может даже не добраться до штаба живым.
После того, как я резко завернул направо, полицейские сбавили скорость, и мы немного оторвались. Я намеренно вел их по ложному следу, свернув на другом повороте. Я хорошо ориентировался на этой местности, поэтому быстро съехал с обочины на дорогу, засыпанную щебнем. Маленький заброшенный дом стоял на самой окраине города, где мы скрывались. Именно туда я направлялся обходным путем.
И я все еще не мог найти в себе силы, посмотреть в зеркало, поэтому даже не представлял, живой ли еще Альфред. Не хотел думать, что он мог умереть так просто. И машину еще как назло сильно трясло на той дороге. Мы оторвались от полиции и теперь ехали со скоростью около сорока километров в час по ужасной дороге. Я старался вести форд аккуратнее, лишь бы Альфреду не стало хуже.
Некоторое время в салоне царила давящая тишина. Когда меня вновь начала бить нервная дрожь, и я не сдержался:
— Альфред, — позвал я, затаив дыхание, чтобы хоть что-нибудь услышать. Через несколько секунд на заднем сидении послышалось тяжелое дыхание. — Альфред, ты живой? — И я повернулся. Всего на мгновение, но этого было вполне достаточно, чтобы понять, что дело — дрянь. Вся его майка была темной от крови. Альфред, запрокинув голову назад, тяжело дышал и держался за бок. — Вот дерьмо!
Я вдавил педаль газа в пол. Скорее! Я должен был спасти его. Я больше не мог думать ни о чем, кроме Джонса, который мог умереть в любой момент прямо на моих глазах.
— Держись, Альфред! Мы почти на месте, — никто из нас никогда не называл тот дом «нашим домом». Впервые я задумался об этом, когда мы вчетвером грабили супермаркет. Мы довольно редко грабили все вместе, это было довольно рискованно, нежели работать в паре. Мэтью слишком боялся за брата, а Альфред в свою очередь волновался о Мэтью, поэтому мы решили, что разделиться на пары. По большей части работали мы с Джонсом, а Мэтт и Франц промышляли сбытом украденных вещей.
Но позади меня умирал тот, о ком я должен был заботиться и ничего не мог с этим поделать. Я считал его своим другом, хоть и всегда отрицал это, когда Альфред начинал говорить о том, что мы лучшие друзья. Я не мог отрицать, что общение с ним мне было приятно, с ним было легко. Он был простым и открытым парнем. Таким я запомнил его, когда мы впервые повстречались.
***
— Долго он не протянет, — сказал как отрезал Франциск, отмывая руки от крови, когда мы остались с ним на кухне наедине. «Я знаю», хотел сказать я, но не смог. Несмотря на то, что это было очевидно, я не хотел верить в это. Альфред…
— Понятно, — я тяжело выдохнул и посмотрел на свои руки, которые только недавно были в крови. Затем я перевел взгляд на бледного Бонфуа, который облокотился о кухонный стол и закурил. — А что будет с Мэттом? — От этой ужасной и настолько реальной мысли, меня затошнило. Скверное чувство.
— Я думаю, сейчас ему лучше побыть с братом. А потом, — Франциск поморщился, словно запах сигарет стал ему самому противен. Он затушил сигарету и внимательно посмотрел на меня. Я сжал в руке пулю, склизкую от еще не свернувшейся крови, которая еще несколько минут назад была в теле Альфреда. — Мы сделали всё, что могли, Артур. Остается только ждать… — я не расслышал вторую часть предложения и был рад этому. Глаза Франциска сузились, он все также пытался просверлить во мне дырку.
— Ждать чего?! — Не выдержал я, закричав. Во мне вскипал гнев, и я ничего не мог с этим поделать. — Ждать, когда наш товарищ откинет коньки, да? Ты это предлагаешь?! — Я вскочил со стула и, развернув его к себе, схватил за воротник его рубашки. Мои руки сильно дрожали от гнева. — Но мы же можем привезти доктора!
— Я же сказал, что мы уже ничем помочь не сможем, — стараясь сохранять спокойствие, сказал он, смотря на меня сверху вниз. Самая унизительная позиция. — Артур, послушай меня. Мы вынули пулю и обработали рану, но это не спасет ему жизнь. Он потерял слишком много крови…
— Успокойтесь, пожалуйста, — вмешался Мэттью, который только что вошел на кухню, выглядел он болезненно. Я лишь стиснул зубы и отпустил Бонфуа, понимая, что сам во всем виноват. Мэттью подавленно посмотрел сначала на Франциска, а потом на меня. Когда он понял, что дальнейшего развития конфликта не будет, то сказал мне, что Альфред хотел меня видеть.
— Он прав, — тихо сказал я сам себе, рассматривая свои дрожащие руки. Подобрав с пола пулю, которую обронил, когда накинулся на Франца, я на ватных ногах пошел к Альфреду. — Так будет лучше. — Я убрал пулю в карман своих джинс.
Я ничего не сказал Мэтью, когда прошел мимо него. Но я заметил, как он проследил за мной взглядом, наполненным обидой. И я не винил его за это, я был полностью согласен, что вина целиком и полностью лежала на мне.
— Ал, — судорожно произнес я, когда увидел, в каком плачевном состоянии он находился. Цвет кожи был не бледным, а болезненно желтым. Сквозь бинты было видно, что кровь остановилась только недавно.
— Арти, — его голос был тихим и хриплым, что было так несвойственно ему. Я сглотнул и присел на стул рядом с диваном, на котором он лежал. — Как дела?
— Джонс, не трать силы по пустякам! — На это он слабо улыбнулся.
— Хей, Арти, так здорово, что мы остановились в таком крутом месте! — Улыбался во все тридцать два Джонс, осматривая двухместный номер в занюханном хостеле на окраине Бирмингема.
— Ты действительно считаешь это место крутым? — Удивился я. Альфред предпочел проигнорировать мой вопрос и включить старенький телевизор, по которому шел матч его любимой команды по баскетболу, поэтому целый вечер он провел перед телевизором. Он громко поддерживал свою любимую команду и запивал все это пивом, закусывая чипсами. А я решил лечь пораньше, но заснуть так и не смог из-за громких восклицаний Альфреда, хруста чипсов и едких комментариев про команду соперников.
Когда я уже почти провалился в сон, то услышал его радостный возглас. Это означало одно — любимая команда Альфреда победила, и я уже было настроился на спокойный сон, но Джонс прыгнул на мою кровать, чем очень меня напугал.
— Какого черта, Джонс?! — Воскликнул я, уже готовый накричать на него за такое поведение, но он заткнул мне рот рукой и сел на меня верхом. Другой рукой он задрал мою футболку до груди и, обжигая горячими прикосновениями, провел рукой от груди до низа живота, потянув за резинку трусов. Джонс погладил меня по щеке и притянул к себе. Привкус дешевого пива, слабый запах одеколона Джонса и запах пыльного номера вскружили мне на мгновение голову. Его мягкое прикосновение шероховатых губ к моим словно привело меня в чувства. Я врезал ему, и он свалился с кровати на пол.
— Какого черта ты творишь, маленький ублюдок?! — Воскликнул я, бросая на него взгляд полный осуждения. — Я тебе не баба какая-то! Больше не прикасайся ко мне.
— Артур! — Джонс растерянно смотрел на меня снизу вверх, держась за щеку. — Я не хотел… Извини меня!
— Не хотел, значит? Да я заметил, как ты не хотел, Джонс! Что это вообще за херня такая была?! — Я был смущен и сбит с толку. Моя кожа и губы горели, я чувствовал, как к моему лицу приливает кровь от смущения и злости.
— Извини, — он потупил взгляд, а затем поднял голову и лучезарно улыбнулся, почесав затылок. — Видимо, я слишком много выпил, Арти. И у меня давно не было девушки. Так что, давай забудем об этом случае, о’кей? — Он обратил эту ситуацию в простое недоразумение и пытался уладить обстановку. Я недовольно фыркнул, отворачиваясь от кровати Джонса и пытаясь снова уснуть. Но мои мысли были в полном беспорядке, и самое ужасное, что мне это понравилось…
— Арти, — слабо позвал меня Джонс. Я и сам не заметил, как взял его за руку. Рука была ледяной, но сжимала мою руку очень крепко. Я посмотрел ему в глаза, его голубые глаза больше не светились тем жизнерадостным блеском, и это было очень грустно осознавать. Джонсу осталось совсем немного.
— Прости меня, — тихо произнес я, не зная, что еще я мог сказать. Он посмотрел на меня с сожалением и отрицательно покачал головой, поморщившись от боли. — Альфред. — Добавил я, и он расплылся в счастливой и немного болезненной улыбке.
— Артур, все… нормально, — за время, проведенное в душной и тесной комнате, я успел понять, что мне слишком тяжело смотреть на Джонса в столь плачевном состоянии.
— Помнишь, когда ты поцеловал меня, — я знал, если не спрошу здесь и сейчас, то будет уже поздно. Он перестал улыбаться и уставился на меня, словно ждал этого разговора всю свою жизнь. — Альфред, почему ты сделал это?
На минуту в воздухе повисла тишина. Меня пугала эта тишина, но когда он снова заговорил, я был невероятно рад.
— Разве это не очевидно… Арти, — его голос был слабым, а рука, которую я держал, стала еще холоднее. — Люди так выражают свою любовь к другим людям, — эти слова давались ему с трудом, но он намеревался закончить свою мысль, поэтому я внимательно слушал и ждал.
— Потому что, Артур… дорогой для меня человек, и… я очень люблю его, — он слегка сжал мою руку, но я был уверен, что он вложил в это много сил.
— Альфред, — я наклонился к нему и, стараясь унять легкую дрожь в теле, коснулся лбом его лба. Он был прохладный и слегка влажный от пота, я закрыл глаза и закусил губу. — Альфред тоже очень дорог мне.
Я слегка коснулся своими губами его лба и задержался так на мгновение.
— Я счастлив, — и больше он ничего мне тогда не сказал. Мне казалось, что комната погрузилась в темноту. Альфред забрал с собой мое солнце.
***
Шла пятая минута четвертой четверти матча «Miami Heat» против «Los Angeles Lakers». Шла вторая неделя после смерти Альфреда. Банда «Freedom Eagles» была распущена. Франциск помогал Мэттью прийти в себя, я же старался избегать Мэтта, да и сам он не сильно рвался встретиться со мной, и я принял это как должное. И я до сих пор не верил, что столько вещей подряд обрушилось на мою голову.
Мне была совершенно безразлична игра, мне было все равно, кто выиграет, но я все равно купил билет за бешеные деньги в первых рядах. Зачем? Сам не знаю, но я думаю, что догадываюсь, почему купил два билета. Ведь он так хотел посмотреть этот матч со мной.
Когда я заметил, что осталась всего одна минута до конца игры, я сжал руки в кулаки и посмотрел на одного из игроков «Miami Heat». Я даже на мгновение поразился его скорости и ловкости, с которой он легко обошел соперника и без особых усилий сделал данк. Это была победа! Победа команды, за которую так яро болел Альфред. Мне кажется, я даже почувствовал, как он в порыве счастья обнял меня, но, обернувшись на пустующее место рядом, я никого не увидел.
Трибуны взорвались, кто от разочарования из-за поражения любимой команды, а кто от радости за выигравшую команду. Альфред был бы рад. И тут меня захлестнула волна отвратительной тоски и тянущей боли в груди. Я понял, что не в силах больше сдерживаться, когда защипало в глазах. Я чувствовал, как по моим щекам бегут, обжигающие кожу, слезы. Я не плакал ни разу после смерти Джонса, но тогда я рыдал, словно маленький ребенок, потерявший свою маму. Никто не обращал внимания на мои слезы, все были слишком заняты закончившимся матчем. А я не мог остановить свой безутешный плач.
— Свободные как орлы, Альфред…
