Отдых не для слабаков

Юна возвращалась после очередного наряда вне очереди, едва перебирая ноги. Весь день они красили домики, а потом еще и Шун-сан забрал ее к себе в лазарет, дабы она сделала там генеральную уборку. Это же всё-таки лазарет, и чистота там должна была быть постоянной. Ребята давно уже дрыхли в их домике, а Орёл еще только тащилась к своей кровати. Лучше б её оставили и дальше красить. Шорох в кустах заставил девушку вздрогнуть. Кто это мог быть в столь поздний час? Хотя она быстро успокоилась. В этом лагере были все свои, так что ей нечего было бояться. Из кустов, что-то напевая себе под нос, вышел Икки. В руках у него была бутылка с дорогим вином. И это при том, что в лагере был сухой закон. — Икки-сан! — окликнула его Юна, которая просто не могла не заметить нарушение правил. — Юна? — Феникс удивленно вскинул бровь, он никак не ожидал увидеть ее здесь. — Ты чего по ночам шастаешь? Спать давно пора. — Я только от Шун-сана иду, — пожаловалась Юна. — Совсем он меня умотал. А вы, смотрю, решили правила нарушить. — Мои нарушения не твоего ума забота, — хмыкнул Икки. — И чем же это Шун тебя умотал? — Уборкой в лазарете, — ответила Юна. — А если Афина узнает о нарушении сухого закона? Ох, зря она это сказала, очень зря. Глаза Феникса вспыхнули недобрым огнем, и Икки прижал ее к стене свежепокрашенного домика. — Уж не собираешься ли ты, пигалица, меня шантажировать? — опасно улыбнувшись, спросил Феникс. — И что же ты хочешь за свое молчание? Прям даже интересно стало. — Я не собиралась вас шантажировать, — пролепетала Юна, покраснев от близости Икки. Она уже давно на него посматривала, но подойти не решалась. А теперь… — Да ты покраснела, — заметил Икки, никогда не отличавшийся тактом. — И в последнее время ты как-то странно на меня посматриваешь. — И… И вовсе нет! — попыталась возмутиться Юна, но лишь сильнее покраснела. — Просто… Просто вы мне нравитесь! Последнее Юна выпалила на одном дыхании и зажмурилась. А дальше всё произошло как-то слишком уж быстро: Икки взял ее за руку и отвел в пустующий домик. Икки вернулся в их с Шуном домик только под утро, и был встречен весьма недовольным братом. — Ну, и где тебя всю ночь носило? — спросил Шун, сложив руки на груди. — Да так, — махнул рукой Икки. — Объяснял одной особе, что нехорошо приставать к старшим. — Особе? Тут только Юна… Что ты сделал с Юной?! — Ты не поверишь, но ничего серьезного! — Икки обнял Шуна, притянув к себе. — Точно? — Шун недоверчиво посмотрел на Икки. — Точно! Афиной клянусь, что ничего с девочкой не сделал, — Икки решил пока не травмировать свою нежную фиалку подробностями того, что же он всё-таки сделал с Юной. Да и какое это сейчас имеет значение, когда он рядом с Шуном? Правильно, никакого. — И все равно ты врать не умеешь, — совершенно спокойно произнес Шун, даже не реагируя на попытки Феникса поцеловать его. — Икки, лучше честно скажи, что произошло. — Да ничего такого, просто проводил девочку до домика. Не идти же ей одной ночью, — ответил Феникс. — Икки-ни-сан! Юна ушла от меня в полночь! Сейчас шесть утра! — возмутился Шун, нахмурившись. — Ты ее шесть часов провожал? Что ты от меня скрываешь? Я ведь всё равно узнаю, и лучше, если от тебя лично. — Ну, если ты так настаиваешь, — протянул Икки, взъерошив волосы брата. — Я просто объяснил девочке, чем она отличается от мальчиков. По взгляду Шуна Икки понял, что зря об этом рассказал, и тем более зря это сделал. — Юна же еще ребенок! — в голосе Шуна слышалось неподдельное возмущение. — Уже нет, — резонно возразил Икки. — Не думаешь, что лучше уж так, чем с кем-то из этой безумной пятерки? — Ни-сан, ты... ты... — Шун аж задохнулся от возмущения, не зная, какие слова подобрать в сторону брата за то, что тот сделал. — Да как ты вообще так мог поступить?! Икки уже пожалел, что сказал брату всё, как есть. Он попытался Шуна обнять, успокоить, объяснить, что это не было насилием, и Юна сама захотела. Но Андромеда и слушать ничего не желал. Влепив старшему пощечину, он выбежал из домика в слезах. Так паршиво Ширю еще никогда не было. Он уже привык к тому, что между Икки и Шуном далеко не братская любовь. Но вот так вот ворошить чужое белье и лезть в чужую постель... А тем временем Шун продолжал рыдать на плече у друга, попутно вываливая на того все подробности своей интимной жизни. — Я ведь доверял ему! Ширю, ты понимаешь, доверял! А он... Он... Поступил как последняя сволочь! Зачем ему понадобилось укладывать в постель Юну? Вот объясни, зачем? Чтобы меня позлить? — торопливо говорил Шун, не переставая плакать. Ширю просто сидел и гладил Шуна по спине. В отношениях между двумя мужчинами он был полным профаном. И он всё недоумевал, почему Шун выбрал именно его в качестве своей жилетки. Почему, например, не Сейю или Хёгу? И нужно ведь было как-то прекращать этот фонтан слёз. Вот ведь. Мужику уже под 40, а он всё так же ревет по поводу и без. — Может, стоило дать ему шанс всё объяснить? — робко предположил Ширю, на мгновение представив, что бы сделала его тихая Шунрей, измени он ей.. да хоть с той же Юной. Ничем хорошим это не обернулось бы. Так что, можно сказать, Икки еще повезло отделаться только пощечиной. Икки же расхаживал по комнате в одном из домиков, глуша водку в компании Хёги, и молчал. Лебедь не выдержал первым. — Так и будем напиваться в полной тишине? Хоть объясни, с чего вдруг пьем. — Шун.. Вот как он мог подумать, что я его предал? Ну, подумаешь, завалил ее. Так девчонка сама того желала! Я ж Шуна ни в жизни не брошу! Да и.. Он в курсе, что баб у меня было много. Так почему истерику надо было устраивать именно из-за этой? — и Феникс опрокинул очередную стопку. — А зачем ты завалил эту сопливую девчонку? — поинтересовался Хёга. — А раз уж завалил, то рассказывай давай подробности. Где, сколько раз, в каких позах и вообще, нафига тебе это потребовалось? — На последнее сразу отвечу. Сама, дура, напросилась, — буркнул Икки. — Еще и с бутылкой меня застала. — Вот это ты, конечно, зря. Эта и Афине сдать может, — Хёга покосился на внушительный бар, к которому взрослые иногда наведывались, несмотря на запрет Афины. — Но и затаскивать в постель тоже не стоило. Поговорил бы с ней, объяснил бы, почему так важно держать язык за зубами и все было бы отлично. Так нет, ты мало того, что с ней переспал, так еще и Шуну в этом признался. Икки плюхнулся в кресло, чувствуя себя наипаршивейшим образом. Он обидел самого дорого ему человека. — Черт, — проговорил он. — Я ведь и хотел просто с ней поговорить. Ну, припугнуть если надо... Икки запрокинул голову, положив руку на глаза. — И, что самое противное, Шун прав, что обиделся. И я не знаю, что теперь с этим делать. Раньше он такого не устраивал, зная, что я гуляю на сторону. — Так то ж ты гуляешь не рядом с ним, — хмыкнул Хёга. — А сейчас ты, можно сказать, предпочел завалить эту малолетку, вместо того, чтоб просто отшлепать и вернуться к брату. Так что тут даже я не знаю, что делать. Только извиняться. Долго и упорно. А тем временем в беседке Ширю сделал очередную попытку успокоить Шуна. — Ну, сам подумай, может, он это не специально сделал. — Не специально?! Это упасть можно не специально! — Шун почти сорвался на крик. — А что если Юна забеременеет?! Ширю, ты представляешь, какой скандал будет из-за этого?! — Не представляю, — честно ответил Ширю, пытаясь представить, чтобы он сделал с Рюхо, если бы тот привел в дом какую-нибудь девицу и сказал, что собирается на ней жениться. — И что теперь делать будешь? — Игнорировать его! — гордо вскинул голову Шун. — Если ему нравится секс с малолетками, то пусть идет к своей обожаемой Юне. Он всхлипнул, вытирая слезы и придя к определенной точке в этой истории. Да, он просто будет игнорировать Феникса. Это будет не сложно. Ну, и отомстить, конечно, тоже надо. Нет, спать он с детьми не будет, а вот устроить брату какую-нибудь гадость — это можно. Икки вздохнул, чувствуя, что просто так прощения он не получит. Шун если и обижается, то капитально и надолго. — Вот прям щас и пойду извиняться, пока он там себе не нафантазировал бог весть чего, — пьяно икнув, заявил Феникс, пытаясь встать с кресла. Всё же водка — мощная штука. — Вот лучше для начала протрезвей, — посоветовал Хёга. — Нет. Тогда уже поздно будет, — твердо решил Икки, таки встав и, шатаясь, направляясь к двери. Нужно было еще где-то веник цветов побольше найти. Шун любил цветы. Ближе к обеду весь лагерь с любопытством наблюдал за тем, как слегка шатающийся Икки, неся в руках здоровенный букет, двигался в направлении столовой. Сказать, что все были удивлены было бы равноценно лжи. Нет, все были в шоке от того, что брутальный и жесткий Святой Феникса где-то умудрился найти цветы. От удивления даже Фудо открыл глаза. Шун в окно видел, как к столовой шел Икки. Судя по траектории его походки, он был крепко выпивши. Шун насупился еще больше, воздух заметно наэлектризовался, ибо Андромеда уже не очень-то контролировал своё Космо. Нет, если бы Икки не был пьян... Он бы еще подумал. И ведь, зараза, раздобыл где-то его любимые цветы! Хмыкнув, Шун отвернулся, вернувшись к готовке. Вот только сосредоточиться на ней он был не в силах, перепрыгивая со слез на ярость и обратно. Никто не решился встать на пути Феникса с цветами. Юна, после произошедшего ночью, искренне полагала, что это для нее. Каково же было ее изумление, когда Икки спокойно прошел мимо, даже не обратив на девочку внимания. — Это что сейчас было? — изумленно спросил Сома, провожая взглядом Икки. — Гад! — прошипела Юна. — Это ты о чем? — Сома оторвал взгляд от спины Феникса и уставился на Юну — Не важно, — буркнула Юна, сверля спину Феникса ревнивым взглядом. Да как он мог после всего, что случилось, вот так просто ее игнорировать! Он же сам ее уговорил! А теперь просто прошел мимо, даже не посмотрев в ее сторону. К тому же, Юна не собиралась никому рассказывать, что переспала с Икки. Это было так стыдно. — Интересно, кому он этот веник тащит? — возник рядом Кога. — Мне больше интересно, где он умудрился раздобыть столько лилий и васильков, — заметил Харуто. — Вы не заметили? Похоже он... пьян? — добавил Рюхо, который от такого зрелища едва не свалился с крыши, которую закончил чинить. И решил от греха подальше спуститься. Взрослые тоже недоумевали. И только Ширю и Хёга знали, что всё это значит. — Простит или пошлет? — спросил Ширю. — Пошлет, — твердо ответил Хёга. — Почему так думаешь? — Ширю с любопытством посмотрел на Хёгу. — Икки пьян в хлам, — пожал плечами Хега. — Уже за одно это Шун спустит его с крыльца и засунет ему этот веник за шиворот. И туда же добавит еще и компотику, который на обед варит. — Так, а что здесь творится? И почему пьяный в хлам Икки тащит этот кхм... скромный букетик Шуну на глазах у молодежи? — поинтересовался подошедший к ним Сейя — Они поругались, — хором ответили Ширю и Хёга, страдальчески вздохнув. Истории обоих пришлось выслушивать именно им, а не Сейе. — И теперь Икки пытается извиниться, — добавил Ширю. — Но лучше бы для начала протрезвел, — заметил Хёга. Молодежь тоже подтянулась к столовой. С третьей попытки Икки таки поднялся по трем ступенькам и зашел внутрь. Все затаили дыхание, ожидая развязки. — Ну что, засекаем время? — Сейя посмотрел на часы, висевшие над входом в столовую. — Никто не хочет поспорить на деньги? — О’кей, сто йен на то, что Шун вышвырнет его оттуда через пять минут, — усмехнулся Ширю. — Триста и минута ровно, — поспешил добавить Хёга. — А что вообще происходит? — спросил Кога, не понимая, о чем вообще взрослые спорят, да еще и на деньги. — Двести и две минуты, — сделал свою ставку Сейя. Остальные не рискнули. Время тянулось крайне медленно... Икки, шатаясь и сшибая мебель, подошел к Шуну, и с ходу встал перед ним на колени, протягивая букет. — Шун... Я так… виноват... — заплетающимся языком проговорил Феникс, смотря на брата. Андромеда готов был взорваться от ярости. Нет, если бы Икки пришел к нему трезвым, то простил бы. Но этот гад пьян в хлам! Стрелка часов медленно подползла к 1 минуте... Из столовой послышался грохот посуды и страшная ругань Шуна о том, что "да как ты посмел заявиться в таком виде!" и "засунь свой веник куда подальше!" После чего Икки вылетел из столовой, спеленутый цепями Андромеды, приложился о парочку деревьев и шмякнулся на землю, в лужу. При этом на голове у него была кастрюлька из-под компотика, остатки которого пропитали одежду несчастного Феникса. На пороге столовой стоял растрепанный и разъяренный Шун. — И чтоб я тебя не видел больше! — крикнул он и скрылся в столовой, громко хлопнув дверью. Все притихли. Связываться с пьяным Икки никто из молодежи не рискнул. Отвисшие челюсти детей мгновенно вернулись на место, когда к продолжавшему сидеть в луже Фениксу подошли Ширю и Хёга. Под пристальными взглядами остальных они помогли ему подняться, и повели в неизвестном направлении. За ними последовал и Сейя, размахивая остатками букета, который подобрал на месте поражения своего товарища. — И.. И что это сейчас было? — протянул Кога. — Похоже, они капитально перессорились, — заметил Сома. — Только непонятно, из-за чего. Еще вчера все нормально было. Юна хотела было сказать, из-за чего, но быстро передумала, покосившись на столовую. Ей теперь даже как-то боязно было туда заходить. Она-то считала, что Шун нежный, ласковый и не сторонник насилия... Однако только что увиденное четко давало понять, что она жестоко ошибалась. А тем временем Икки медленно, но верно трезвел. И вместе с улетучивающимся из крови алкоголем голова начинала болеть все сильнее и сильнее. Видя страдания друга Сейя попытался было что-то предпринять, но Хега жестом остановил его и протянул Икки бутылку пива. Тот залпом его выпил, чувствуя, что слегка полегчало. — Черт.. Кажется, я все только испортил. И какая муха его укусила? — пробормотал Икки, приложив прохладную банку ко лбу. — А я предупреждал, что идти надо трезвым, — хмыкнул Хёга. — Скажи спасибо, еще легко отделался. Компот мог оказаться горячим. — И радуйся, что это была только кастрюлька. А не любимая сковородка Шунрей, — спокойно добавил Сирю. — Тогда нам бы пришлось тебя в больницу везти и объяснять врачам, откуда же у тебя на лбу такая роскошная шишка появилась. При мысли о том, что было бы, стукни его Шун сковородкой, Икки застонал и повалился на подушки. — И вообще подумай о возможных последствиях, — добавил Сейя, которого Ширю и Хёга уже успели просветить относительно причины ссоры братьев. — Юна девочка молодая и наглая. Залетит — сам расхлебывать будешь. — Да я уже тыщу раз пожалел об этом, — простонал Икки. — Надо было и впрямь под кустом бросить. Лишь бы она сейчас к Шуну не совалась. Меня-то он еще не в полную силу, а вот с ней в таком состоянии всё, что угодно сделать может. Нет, о Юне Икки не беспокоился, он беспокоился, как потом за нее отвечать перед Афиной. — Меня больше волнует, как теперь Шуна успокоить, — Икки вздохнул, начиная мыслить трезво. — В прошлый раз он злился на меня месяц... И этот месяц был кошмарней ада. Икки поежился, вспомнив, как Шун узнал о том, что Икки переспал с кем-то в их постели. До этого любовные похождения брата Андромеду практически не трогали. — Икки, поздравляю тебя, но ты влип, — констатировал уже свершившийся факт Ширю. — Вряд ли Шун тебя простит до конца смены. — Черт, — застонал Феникс, закрывая глаза. — Какой же я дурак. — Дурак ты или нет, но просить прощения все равно придется, — заметил Хёга. — И как мне его просить, если Шун готов меня не только с лестницы спустить, но и удавить своими цепями. — Есть одна идея, — просиял Сейя. — Если все получится, то Шун тебя простит и забудет обо всем случившемся. — И что за идея? — заинтересовался Икки, посмотрев на Сейю со смесью сомнения и надежды. Ходить до конца смены, опасаясь того, что в него со стороны Шуна прилетит что-то тяжелое или острое, не хотелось. Да и... Упускать возможность быть с братом тоже не хотелось. Икки ведь искренне его любил. Дети сидели рядом с недокрашенным домиком, боясь подходить к столовой и поклянчить что-нибудь на перекус до обеда. Сегодня их снова лишили завтрака и отправили докрашивать домики. — Есть хочется, — пробормотал Рюхо. — Надеюсь, они ничего не придумают, чтоб лишить нас еще и обеда, — высказал всеобщее опасение Сома. Но сигнал к обеду прозвучал вовремя. Не веря в собственное счастье, дети наперегонки бросились в сторону столовой. Как ни странно, Икки около столовой не было. И все равно вся компания пробиралась к двери прижавшись к стене и прикидываясь ветошью при любом громком звуке. Попасться под горячую руку Шуна никому не хотелось. Стол был накрыт на всех, Шун, вполне мило улыбаясь, разливал по тарелкам супчик. Но как-то от его улыбки становилось не по себе. Детишки тихо сели на свои места, стараясь казаться незаметными и побыстрее уже покончить с едой, дабы убраться от столовой подальше. Но не успели они зачерпнуть по первой ложке супа, как в столовую влетел испуганный Хёга. Такого никто явно не ожидал. Даже Шун, который сначала нахмурился, а потом, когда Хёга начал ему что-то едва слышно говорить взволнованным голосом, удивленно поднял бровь. Остальные недоуменно смотрели на эту сцену, так и застыв с ложками у рта. Происходило явно что-то интересное, но непонятное детишкам. Тем временем Шун снял фартук, вытащил из-за плиты большой медицинский чемоданчик и пошел вслед за Хёгой. — Похоже, кому-то плохо, — заметил Кога, отправляя ложку с супчиком в рот, когда за старшими закрылась дверь. Его примеру последовали и все остальные. Правда, тут же об этом пожалели. Суп был острый до невозможности, и дети ощутили всю прелесть быть огнедышащим драконом. А воды поблизости не обнаружилось. Потому к крану на кухне выстроилась очередь страждущих. Тем временем Шун слушал рассказ Хёги. — Да пятнами какими-то пошел, — взволнованно говорил Лебедь. — Шун, прости, но ты единственный врач здесь. — Мы же с ним в ссоре, — в очередной раз напомнил Шун. — Ну и что? А если с Икки что-то серьезное случилось? — всплеснул руками Хёга. — Ну, если только что-то действительно серьезное. Иначе он не только пятнами покроется, — буркнул Шун, всё же идя за Хёгой к пациенту. — наверняка эта... — Андромеда огромным усилием воли сдержал нецензурное определение "этой". — Юна его чем-то заразила. Будет знать, как всех подряд в постель тащить. Ворча, Шун всё же пришел осмотреть брата. Войдя в комнату, где, по словам Хёги, приходил в себя Икки, Шуну на мгновение показалось, что все это розыгрыш. Но покрасневшие глаза, и пятна на руках и лице не оставляли сомнений в том, что болезнь явно не симулировали. Ничего не говоря, Шун принялся осматривать брата. Если это и впрямь какая-то бяка, то ее нужно вылечить. А если всё это розыгрыш, тогда кто-то об этом пожалеет. — И когда это началось? — спросил Шун, хотя слышать голос брата ему не хотелось сейчас. — Час назад, — ответил Икки, шмыгнув носом. Похоже, без тонны свежайших соплей здесь тоже не обошлось. — И что же ты час назад употреблял? Опять водку? — если бы интонациями можно было замораживать, то даже Камю с радостью побежал бы учиться у Шуна подобной технике — Нет, конечно. Цветы для тебя собирал, — ответил Икки, так преданно смотря на брата и осторожно касаясь его руки. — Может, на той клумбе чего и подхватил. Феникс чихнул, шмыгая носом. Шун всё еще недоверчиво смотрел на брата. — Чешется, — вдруг протянул Икки, и в доказательство своих слов потянулся почесать плечо. — Как давно и как сильно? — нахмурился Шун. Не то чтобы он об этом думал... Но и этот вариант тоже нельзя было исключать. — Да вот как всё это началось, — шмыгнув носом, ответил Икки, почесываясь. — И сразу сильно. Я надеюсь, это лечится? Он с надеждой посмотрел на Шуна, сам еще не до конца понимая, что с ним такое происходит. — Говоришь, что только цветочки рвал? — недоверчиво спросил Андромеда. — Ну да. Лилии там всякие, васильки, — ответил Икки и покраснел. — Тебе приятно хотел сделать, извиниться... Ты же любишь лилии. — Люблю... Но, похоже, придется их разлюбить, — вздохнул Шун, понимая, что просто вот не может больше сердиться на Икки после такого. Покопавшись в аптечке он протянул ему пару таблеток и воды. — Ну и что со мной? — тихо спросил Икки. — Аллергия у тебя. На мои любимые лилии, — Шун присел на кровать и взял Икки за руку. Поняв, что буря прошла стороной, Сейя, Хёга и Ширю поспешно ретировались из комнаты. — Так это всё из-за цветов? — Икки был озадачен, но тем не менее не упустил возможности притянуть к себе брата. — Ну и ладно. Ради того, чтоб порадовать тебя лилиями, потерплю аллергию. Лишь бы тебе было хорошо. И Феникс нежно поцеловал Шуна в щеку, обнимая. К его радости младший не оттолкнул его, даже наоборот, прижался. — Глупый. Не надо себя мучить. Вполне можно обойтись васильками, — улыбнулся ему Шун. А события в столовой принимали неожиданный оборот. Юна ощутила на себе их действие первой и пулей рванула в туалет. Пока остальные всё еще пытались потушить пожар во рту. К вечеру симптомы непонятного отравления охватили всю молодежь, находившуюся в лагере. Взрослые как-то нехорошо косились в сторону домика, где сейчас ворковали помирившиеся братья. Однозначно это повальное отравление было неспроста, а дело ясно чьих рук. В отличие от взрослых, дети об этом не догадывались, и не могли понять, что такое происходит, и почему они с горшка слезть не могут. Молчали только трое: Хёга ради своего шкурного интереса, Сейя, потому что в принципе был не против того, чтобы кое-кто наконец-то смог разозлиться как следует, и Сирю, считавший произошедшее своеобразным воспитательным средством для зарвавшейся молодежи. Рюхо он тоже беречь не собирался. Одна Юна начала догадываться, в чем может быть дело. Просто потому, что она бы поступила точно так же, если бы ее парня увели. Нет, она, конечно, ничего против Шун-сана не имела. Но ведь Икки-сан предпочел ее. Так что... Она не сдастся. Вот только отойдет от того, что устроил им Шун. Сома страдальчески держался за живот, который скрутило от голода и расстройства. Хотелось уже выть, всё бросить и сбежать из этого ада. — Предлагаю переходить к решительным мерам, — словно прочитав мысли Львенка, сказал Харуто, оторвавшись от крана с водой. — И что ты предлагаешь? — страдальчески поморщился Сома, держась за живот. — Как минимум, ответный удар в лице стряпни Коги, — мрачно сказал Харуто. — Все, хорошенького понемножку. — Эй, меня только не припахивайте к этому! — возмутился Кога. — Я буду мстить только тогда, когда остальные составят план. Крайним быть мне не хочется! — А давайте от них сбежим? — предложил Сома. — Ночью. Пусть побегают, поищут нас, поволнуются.