Мистер Палмер никогда не жаловался на жизнь, хотя и имел для этого все основания: глупая жена, бестактная теща и излишне навязчивые прочие родственники (точнее, один родственник, заменяющий собой целую армию) никак не способствовали душевному и прочему комфорту. Но мистер Палмер прекрасно понимал, что ему в какой-то мере даже повезло: жена умудрялась довольствоваться общением с самой собой, не требуя от него более полудюжины слов в день, ее родственники докучали не так часто, как могли бы, а полученное за супругой неплохое приданое позволяло самому мистеру Палмеру целиком сосредоточиться на карьере и проводить в Парламенте как можно больше времени. Иногда мистер Палмер, пребывая в философском расположении духа, думал, что его жизнь даже не так плоха по сравнению с жизнью многих прочих джентльменов – супруга хоть и глупа, но вполне симпатична, приветлива и легка характером, теща предпочитает жить в деревне у супруга своей старшей дочери, с коим у нее обнаружилось немалое сходство характеров. Кроме того мистера Палмера порой утешала мысль, что после смерти миссис Дженнингс Шарлотта должна будет получить солидную сумму. И то, что разговаривать с супругой, по большому счету, не о чем... ну, для того, чтобы обзавестись наследником, разговаривать и вовсе не надо.
Именно с такими невеселыми мыслями мистер Палмер в сопровождении своей беременной супруги прибыл в поместье своего свояка, лорда Миддлтона, уже предвидя бесконечные недели в кругу шумных и назойливых родственников, из которых он приемлел лишь леди Миддлтон, и то лишь потому, что она была слишком занята собой и детьми, чтобы докучать другим. Впрочем, уже вечером того дня он понял, что ошибся: на обеде у сэра Джона присутствовала миссис Дэшвуд с дочерьми – милыми девицами девятнадцати, шестнадцати и тринадцати лет. Мистер Палмер отметил, что средняя девица вполне миловидна, младшая – слишком назойлива, что простительно ее возрасту, а вот старшая...
Нет, он ничего не мог сказать мисс Дэшвуд – слишком далеки были его интересы от интересов юных девиц. Но и о ней он не мог сказать ничего, кроме того, что она кажется вполне разумной. Пожалуй, единственно разумной среди семьи. А уж если сравнивать ее с Шарлоттой или, не дай бог, с миссис Дженнингс, то мисс Дэшвуд можно было бы назвать образцом истинной английской леди.
Мистер Палмер никому не рассказал о своих мыслях, хотя и видел, что даже Брэндон, ослепленный юностью и красотой средней сестры, не замечает, насколько мисс Дэшвуд лучше своих сестер во всем. А сам мистер Палмер прекрасно видел все, казалось бы, оттенки настроений мисс Дэшвуд: как она склоняла голову, когда задумывалась, как слегка опускались уголки ее губ при разговоре с Люси Стил, как она порой бросала безнадежные взгляды в сторону окна. Но ничего более не выдавало ее напряжения. Мистеру Палмеру иной раз хотелось совершить полнейшее безумие – подойти к мисс Дэшвуд, опуститься перед ней на колени, поцеловать кончики пальцев и сказать, что все будет хорошо. Но вместо этого он с силой стискивал газету, вперяя невидящий взгляд в колонку политических новостей.
«Она могла бы быть идеальной женой политика», – с легкой грустью размышлял мистер Палмер, обращая свое внимание на супругу, которая как раз громко требовала поездки в Лондон для всех. Увы, самой поездки он избежать не мог, так как каникулы в Парламенте заканчивались, и пора было возвращаться. Признаться, мистер Палмер предпочел бы, чтобы Шарлотта вместо Лондона отправилась в Кливленд – в ее положении это было бы гораздо разумнее, но супруга, при горячей поддержке тещи, настояла на возвращении в Лондон, и он опять предпочел пустить все на самотек. Может быть и зря, но так было проще, чем выдерживать ежедневные истерики в случае отправки Шарлотты в Кливленд. А когда миссис Дженнингс настояла, чтобы ее обязательно сопровождали старшие сестры Дэшвуд, мистер Палмер окончательно смирился с идеей созерцать в Лондоне все то же общество.
Как он и предполагал, поездка эта обернулась если и не катастрофой (уж не для него точно), то множеством неприятностей. В первую очередь для мисс Дэшвуд, на которую свалилось столько испытаний. Мистер Палмер слушал сплетни о предположительно имевшей место быть помолвке мистера Эдварда Феррарса с мисс Дэшвуд и об отношении к этому семьи мистера Феррарса и думал, а как бы он сам поступил в сложившихся обстоятельствах. Возможно, ему повезло, что у него не было родственников, могущих настолько повлиять на его жизнь, и свой выбор мистер Палмер сделал сам. А с другой... смог бы он пойти против мнения общества в выборе супруги? И, по зрелом размышлении, признавал, что нет, не смог бы. Увы, согласно общественному мнению, женщине достаточно быть хоть сколько-нибудь симпатичной, знать правила приличия и иметь приемлемое приданое, чтобы считаться завидной партией. Такие вещи, как острый ум, все то же самое общество считало для женщин вещью скорее вредной и совершенно ненужной. В результате каждый Сезон Лондон наводняли толпы абсолютно пустоголовых девиц разной степени красоты и достатка, думающих исключительно о поиске выгодной партии. Ради чего они были готовы на что угодно, вплоть до компрометирующей ситуации наедине с джентльменом, в надежде, что он окажется хоть сколько-нибудь порядочным и женится.
Мистер Палмер подумал, что, возможно, мисс Дэшвуд привлекла его внимание именно тем, что не походила на всех этих девиц. Он понимал, что ее путь к счастью будет намного труднее – ведь избранник такой девушки должен обладать многими достоинствами. Брэндон бы был прекрасным кандидатом, если бы не был так сильно увлечен средней сестрой, которая – какая ирония! – была увлечена другим. И вновь мистер Палмер оценил силу духа мисс Дэшвуд, остававшуюся единственным оплотом разума среди постояльцев миссис Дженнингс.
«Она могла бы быть идеальной женой политика...»
И если днем он все еще мог не думать о мисс Дэшвуд, заняв себя в Парламенте, на обеде или в клубе, то ночью... Ночью его одолевали видения того, что никогда не случится...
* * *
Их свадьба была достаточно скромной – лишь семьи, близкие друзья и несколько важных для карьеры людей. Элегантно одетая, улыбающаяся невеста ненавязчиво поддерживала беседу, появляясь то тут, то там. Жених принимал поздравления и обсуждал карьерные перспективы, время от времени бросая на свежеиспеченную супругу нежные взгляды. Сразу после приема молодожены отправились в поместье в Кливленде, где мистер Палмер с огромным удовольствием показал своей Элинор, что она сделала правильный выбор.
В Лондон они вернулись еще более счастливыми и в полном согласии друг с другом. Мистер Палмер продолжал свою карьеру, но всегда старался вернуться домой как можно раньше. Элинор следила за домом и делами поместья, не забывая интересоваться продвижением супруга на политической арене, помогая ему организацией званых ужинов, балов и прочим, что может сделать женщина в Лондоне. А по ночам они уже ничего не обсуждали, но утром покидать спальню становилось все труднее и труднее. Потому неудивительно, что известие о беременности супруги мистер Палмер получил всего спустя пять месяцев после свадьбы. Разумеется, сообщила об этом сама Элинор, мягко улыбаясь и глядя на своего супруга сияющими глазами. После супруги Палмер потратили не один тихий вечер в малой гостиной, обсуждая имя первенца и его дальнейшую судьбу. Мистер Палмер был уверен, что их сын должен пойти по стопам отца, и Элинор поддерживала эту его уверенность. Правда, иногда она смеялась, что у них вполне может родиться дочь, и тогда мистеру Палмеру определенно придется выбирать ей другое имя. Но мистер Палмер был уверен в том, что первым будет мальчик – иначе быть просто не может. А девочка... Нет-нет, он будет рад девочке ничуть не меньше. И вообще не против иметь большую семью...
Брак Палмеров был долгим и очень счастливым, несмотря на то, что оба не особо демонстрировали свои чувства на публике. Доказательством этого были шестеро детей и ни одной ссоры за всю совместную жизнь, хотя обстоятельства порой были таковы, что, казалось, этого было не избежать. Но такт Элинор и нежелание ссориться мистера Палмера помогали им избежать этого, несомненно, дьявольского искушения.
* * *
– Моя дорогая мисс Дэшвуд, не могу выразить, как мне жаль. Я всегда в вашем распоряжении, – слова слетали с языка так легко, привычно, заставляя сердце тоскливо сжиматься.
– ...Спасибо вам за все...
Мистер Палмер еще несколько минут стоял, стараясь до мельчайших подробностей запомнить мисс Дэшвуд такой, какой она была сейчас, и, развернувшись, направился к карете, где его ждала жена – выполнять роль идеального супруга и семьянина.
«Я и правда не могу выразить, как мне жаль, что я не встретил вас раньше, мисс Дэшвуд. Тогда все могло бы сложиться иначе... Но даже сейчас вам стоит только попросить – и я сделаю для вас все возможное и невозможное... Моя дорогая мисс Дэшвуд... Элинор...»
