Игра

Снейп бесшумно двигался между рядов парт в кабинете зельеварения. Как огромная черная летучая мышь тенью скользил от ряда к ряду, заглядывая в тетради учеников — контрольная в самом разгаре. Шестой курс. Подведение итогов. — Тишина в классе, — профессор резко обернулся, взвихрив возле себя воздух полами мантии, от чего пергаменты на ближайших партах всколыхнулись. Ученики перестали дышать. — Поттер, — вкрадчиво произнес Снейп, ловко выхватывая густо покрытый записями лист, который наглый мальчишка прятал под контрольным заданием, — тролль за урок за списывание, отработка сегодня в восемь у меня. Вон из класса! Покрывшийся неровными красными пятнами Поттер, схватил сумку и выскочил вон, позабыв на парте свои вещи. «Растяпа», — мысленно припечатал Снейп и величественно устроился за своим столом. Окинул взглядом затихших учеников. Не шевелился даже Уизли, разве что алел кончиками ушей, но упрямо смотрел перед собой. «Списывал, как пить дать списывал», — решил профессор, но подниматься и идти разбираться было лень и, решив, что снизит ему оценку за контрольную и так, благо поводов придраться всегда было в достатке, углубился в изучение отнятой шпаргалки. *** Гарри стоял перед дверью кабинета профессора Снейпа. Мялся, вздыхал и все никак не мог набраться храбрости и войти. Секундная стрелка на подаренных миссис Уизли часах уже безжалостно отсчитывала мгновения опоздания, а он все стоял с поднятой рукой не решаясь постучать. — Вы опоздали, Поттер, — первое, что сказал ему Снейп, когда Гарри все-таки вошел в кабинет. — На шестьдесят две секунды, — не поднимая глаз, прошептал Гарри, подумав, добавил: — сэр. Снейп промолчал и посторонился, давая возможность пройти. Внутри у Гарри тонкой струной дрожал ужас перед сегодняшней отработкой — Гермиона сказала, что профессор внимательно изучал то, что было на отобранном листке. — Итак, — Снейп остановился возле накрытого черной тканью стола, — согласно вашим своеобразным представлениям обо мне... — Профессор, — Гарри мучительно покраснел и попытался извиниться. — Не перебивайте. Ваша буйная фантазия о моих предпочтениях и досуге нуждается в некоторой, — Снейп щелкнул пальцами, — скажем так, узде. Поэтому, я полагаю, что испробовав для профилактики хотя бы некоторые из ваших оригинальных придумок, в следующий раз вы задумаетесь над последствиями подобных измышлений. — Простите, но... — Поттер, — голос Снейпа звучал почти ласково, — раздевайтесь! Перед Гарри возник жестяной таз, кувшин с поднимающимся над ним паром и бутыль шампуня «Лошадиная грива». — Для начала узнаем, настолько ли хорошо данное моющее средство, — Снейп, видя, что подопытный не желает шевелиться сам, взмахом палочки лишил его одежды, оставив только боксеры, ботинки и очки. Гарри поежился от прохладного воздуха, с тоской посмотрев на прикрытый пока еще стол. Насколько он помнил, на листке, который буквально перед началом контрольной бросил ему Рон, было много чего изображено... Трусы в розовые сердечки, отбеливающая зубы паста, зимний чехол для носа, лавандовая ночная рубашка в рюшах, кто-то даже не поскупился для любимого профессора на фиолетовый дилдо, посчитав, что одинокому человеку без него никак... Вот так всегда — играли в «Осчастливь Снейпа» все, а как расплачиваться — так одному Поттеру! Гарри вздохнул — открутиться все равно не выйдет — и щедро плеснул себе в ладонь пахнущий травами шампунь. *** Поттер пытался остановить Игру, но легче, наверное, было бы перекрыть путь лавине в горах собственным телом, чем угомонить разошедшихся одноклассников. И чем больше он старался, тем более изощрёнными становились фантазии друзей. А отдувался как всегда один Поттер. Снейп, как чертова полицейская ищейка, с маниакальным упорством и неизменным успехом раз за разом отыскивал очередной лист с вариациями предметов, которые, по мнению подрастающего поколения, могут доставить удовольствие одинокому профессору. Нет, когда Гарри пририсовывал в уголочке бутылку Огденского, Снейп пил этот самый виски в одно лицо, в то время как несчастному Поттеру приходилось опробовать все остальное. Ладно, если это были идиотские стринги, нарисованные Панси Паркинсон в углу страницы или даже чулки с подвязками, с любовью изображенные Дином, но вот ванна с розовыми лепестками и резиновой уточкой от Рона вспоминалась долго — Снейп не озаботился подогреть воду, а самому без палочки было не с руки. После той отработки Гарри еще долго хлюпал носом и стал тихо ненавидеть чайные розы. В общем, за два месяца ежедневных отработок было много всего. А тот самый фиолетовый дилдо, который небрежно намалевал Малфой, пугавший в первый день до чертиков, был не самым страшным испытанием. На самом деле, благодаря Снейпу, оно оказалось огромным кислым леденцом, который пришлось сосать аж три часа. После него свело скулы, ныли зубы и язык окрасился в ярко-фиолетовый цвет. Так что, если бы не забота Гермионы, скромно начертавшей контуры отбеливающей зубной пасты, он так бы ходил еще неделю, наверное, пугая окружающих. Терпеть ежедневные отработки становилось все труднее. У Снейпа — внезапно — обнаружилось некое извращенное чувство юмора. Он находил какое-то, уж совсем только ему понятное, удовольствие в том, чтобы напяливать на Поттера нелепые шмотки, украшать идиотскими кружевами и испытывать прочие прибамбасы, о которых, как признавался сам Снейп, имел довольно смутное представление. Ибо молодое поколение фантазию имело неистощимую, приспосабливая для нужд нелюбимого преподавателя весьма неординарные предметы. Гарри надолго запомнил шапочку от мозгошмыгов в исполнении Луны. Но, странное дело, чем дольше длились отработки, чем больше над ним издевался Снейп, тем меньшую ненависть к нему испытывал Гарри. В домашней обстановке, в меховых тапочках в виде мордочек летучих мышей — фантазия Джинни — он не казался таким уж страшным. Казалось, что вся эта ситуация его забавляет, и странное дело, Гарри тоже стал получать удовольствие от ежедневных отработок и был уверен, что еще немного, и Снейп сам увидит насколько это удовольствие сильно, когда кто-нибудь из друзей нарисует очередные неприличные труселя, например, в виде слоновьего хобота. В гостиной обсуждали, он слышал... Однако, почему-то фантазии сменили направление. С чьей-то нелегкой руки на листах стали появляться учебники по разным предметам, котлы, ингредиенты. Вот подготавливать ингредиенты Гарри очень не понравилось. Перед уроком зелий Рон сунул ему пресловутый листок. — Оторвись, друг, — хохотнул он. Гарри развернул пергамент. В этот раз народ оторвался по полной: анальные шарики и покрывало наложницы, связка вибраторов от самого маленького размера до гигантского, бочонок с надписью «Лубрикант медовый», кто-то расщедрился на бокал огневиски, стрелочкой с надписью указав, что там налито... Поттер оглянулся — народ предвкушал развлечение. Да, им было смешно, но представить себе, что все это богатство придется испытать на собственной шкуре, было страшно. Гарри закусил губу, взял перо и стал быстро набрасывать контуры двух фигур — стоящего на четвереньках очкарика и пристроившегося сзади носатого мужика. Полюбовавшись на плоды трудов и решив, что намек достаточно прозрачен, пририсовал под стрелкой еще один бокал с огневиски. — Поттер! — знакомый голос оторвал от важного дела — тщательного складывания пергамента. — Дайте сюда! — Отработка, сэр? — спросил Гарри, передавая лист. — В восемь?