Скорбная игра

Многоэтажное здание, полусгнившее и заброшенное настолько, что его сторонятся и смельчаки, любящие рисковать жизнью и здоровьем. В выборе места нет ошибки. Никто не помешает моей встрече с ожидающими меня здесь. Неспешно поднимаюсь на нужный этаж. Взгляд отстраненно скользит по грозящим обвалиться ступеням, полу, усеянному кусками штукатурки, грязным потрескавшимся стенам, потолку со свешивающимися с него седыми космами паутины. Ни одна пылинка этой разрухи не оседает на моей одежде. Наконец я у цели. Передо мной лежит длинный коридор, подобно всему остальному дому несущий на себе отпечаток сиротства и тления. Пустые оконные рамы давно не спасают от натиска ветров. Вот и сейчас внутри слышен свист холодного предгрозового вихря. У людей он рождает тоску и тревогу, мне же, напротив, хочется рвануть воротник френча, жадно вдохнуть избыток напряжения в воздухе и замереть, вслушиваясь в испуганный шум листвы и любуясь надвигающейся с запада тяжестью туч. Нет! Некогда наслаждаться предчувствием бури. Не время медлить – впереди последний шаг. Уверенно вхожу в комнату, весь интерьер которой – широкий овальный стол с четырьмя стульями, стоящий по центру, скромно притулившаяся в углу табуретка да кучка вещевой рухляди на искривившемся подоконнике. Впрочем, внимание мое приковано не к бедной мебели, а к присутствующей здесь компании. Почти сразу же замечаю общее удивление. Да, сегодня я оказываюсь перед вами в облике женщины, своего рода строгой исполнительницы наказаний, надзирательницы, не знающей жалости. Раз уж вы не гнушаетесь носить маски и притворяться не теми, кем являетесь – чем хуже я? В нашей большой недружной семье я самое нежеланное и покинутое дитя, но это не делает меня чужой вам. Я могу меняться внешне, но для вас всегда остаюсь узнаваема, ведь все ваши дороги ведут ко мне. Имя мне Одиночество. Плотно запираю дверь, как будто желая отрезать и себе, и другим любые пути к отступлению. Внимательно оглядываю собравшихся. Вас всего пятеро, и на сегодня этого вполне достаточно. Игра на выбывание начинается. Но сперва… Щелчок пальцев. Так-то лучше. Теперь ни один из вас, не понимающих всей прелести тишины, не сможет ничего произнести. Ваши оправдания, угрозы, жалобы сейчас неуместны. Великая честь открывать список игроков выпадает тебе, Недоверие. Замкнутый, хмурый, с вечной суровостью в лице и осторожностью в движениях. Твоя главная заповедь: никого не пускать в свою душу. Ты веришь только воображению и его лживому шепоту о том, что вокруг тебя только враги и предатели. Подозрительность, нелюдимость, склонность к проверкам – прямой путь ко мне. Неслучайно твой аскетичный наглухо застегнутый костюм чем-то похож на мой сегодняшний наряд. Постоянно ощущая себя незащищенным, ты пытаешься все держать под контролем. Но меня ты контролировать не можешь! Боишься неожиданностей? Что ж, финальная и самая справедливая внезапность – выстрел в спину – кладет конец твоим страхам. Прямо к сердцу. Быстро и точно. Минус один. Прячу оружие под одеждой. Пора делать следующий ход, и касается он тебя, Равнодушие. Тихий, неприметный любитель серых облачений. Досадливо морщишься, когда тебя называют чувством, а при встрече обыкновенно делаешь вид, что незнаком с нами. Думаю, ты рад бы не сидеть здесь, но это никого не волнует, так же как тебя не трогают чужие радости и печали. Тебе незачем долго искать меня – ты и без того всегда один благодаря своей апатичности, безразличию, нежеланию ничем интересоваться. Кстати, твоя привычка причислять себя к родственникам Спокойствия чудовищно глупа. Сам знаешь, что бесконечно далек от него, но продолжаешь упорствовать в заблуждении. В отличие от тебя, я неплохо знаю эту комнату и помню, что среди хлама на подоконнике лежит литой медный подсвечник. Холодная тяжесть отзывается в руке неприятной волной. Пары ударов хватает, чтобы проломить затылок. Увы, твоя смерть не была такой же нарочито мирной, как и ты. Подсвечник летит в выбитую форточку. Особенной художественной ценности он все равно не представлял. Минус два. Настала твоя очередь, Ненависть. Тебя легко узнать по красно-черным тонам платья, лицу, искаженному гримасой злобы, и – вернее всего – по темно-алой радужке глаз, на дне которых плещется настоящее безумие. Королева агрессии, ради достижения целей не брезгующая самыми преступными методами. Хотя и цели твои нельзя считать невинными. О твоей разрушительной силе ходят правдивые легенды. Честно говоря, временами восхищаюсь тем, что тебе хватает дерзости быть конкуренткой Любви. Наверное, нет смысла напоминать о твоей глубокой одинокости – большинству разумных людей явно не хочется превращаться в рабов одержимой яростью уничтожения. Что такое? Мне чудится или ты вправду скрипишь зубами от гнева? О, понимаю! Не желаешь повторять судьбу Недоверия и Равнодушия. Прости, единый приговор должен быть приведен в исполнение. Душишь изнутри опутанного тобой человека – что скажешь, если тебя саму асфиксия примет в свои ужасные объятия? По-моему, веревка в меру прочна. Затягиваю сильней – грубое волокно болезненно впивается в кожу, из горла вырывается последний глухой хрип, тело каменеет в последней судороге. Не удержавшись, завязываю концы петли красивым затейливым узлом. Минус три. Приближаюсь к новому игроку. Ба! Кого я вижу! Себялюбие собственной персоной. Баснословно дорогой плащ, знаковый перстень на холеной руке, флер претенциозного парфюма и фирменный взгляд, источающий надменность. Для полноты образа недостает лишь тяжелой короны на голове. Впрочем, ты уже ведешь себя так, будто носишь ее не снимая, о, воплощенное представление о сверхценности себя! Ты гордо идешь к ублажению личных прихотей, а другие – пыль на обуви, придорожный мусор, расходный материал, покорный твоим приказам. Ты пьян от заносчивости и думать об остальных просто неспособен. Высокомерный, насмешливый, хитрый. И беспросветно одинокий на своей вершине. Да, одинокий – позволь не принять во внимание кучу приспешников, вечно окружающую тебя. Уверяю, они непременно разбегутся в тот же день, когда ты утратишь хотя бы треть своей громкой славы. Раз уж тебе так нравится роль местечкового божка, будешь заколот как жертва самому себе. Любопытно, что твои сводные сестры Алчность и Жестокость не пришли тебе на помощь. Пожалуй, с ними я поговорю в следующий раз. Резво успеваю перехватить занесенную для удара кисть. Не дергайся! Не ждал, что предусмотрю сопротивление? Действительно, кто я есть, чтобы притязать на роль твоего убийцы?! Презренная одиночка, отверженная и забытая своими же! Запомни, низкий статус не мешает мне ловко обращаться с ножом. Четыре четких движения лезвия – и ты безвольной куклой откидываешься на спинку стула. Будь проклят, ничтожество! Ты не заслуживаешь даже того, чтобы мое имя было написано твоей кровью. Без сожалений швыряю испачканный нож на старую столешницу и, подойдя к окну, вытираю руки обрывком занавески. Минус четыре. Завершить скорбную партию придется тебе, милая Влюбленность. Тонкая восторженная девочка в простеньком льняном платьице, голубоглазая и золотоволосая, сжимающая в руке букетик незабудок. Догадываюсь, почему ты робко сидишь на краю табуретки – как умела, отодвинулась от слуг негатива, с которыми не имеешь ничего общего, кроме сущности чувства. Мне чуть-чуть совестно, что предыдущее зрелище ранило твою нежную душу. Порыв ветра распахивает деревянные створки окна. Стекло на левой половине разбивается. Вздрагиваешь, боязливо смотришь на него, затем переводишь взгляд на меня. Отнюдь не всегда твоя тропинка ведет ко мне, но сегодня как раз такой несчастливый случай. Ты понесешь наказание, потому что опять выбрала для влечения недостойный объект. Я знаю, кто он – один из сыгравших по моим правилам. Ты видела его кончину, так что, можно сказать, и сама наполовину мертва. Но этого слишком мало. Когда еще было время спастись, ты отвергла помощь Дружбы и Благоразумия, не стала слушать их предостережений и участливых советов. Ты как будто добровольно оглохла и ослепла. Буря эмоций на пустом месте! Море бесполезных поступков! Недаром циники клеймят тебя лишенной рассудка. Близоруко зовешь себя Любовью, и в этом источник всех твоих бед. Сколько ни присваивай чужое имя, а крепче не станешь. Плачешь? Не надо. Не выношу рыданий. Бережно утираю твои слезы, касаюсь волос, поправляю прилипшие к мокрым щекам пушистые пряди. Успокойся и выпей воды – я принесла ее в маленьком флаконе. Через пять-шесть кратких мгновений молча наблюдаю, как из слабеющих пальцев сыплются незабудки, затихают надрывные всхлипы, гаснут глаза-озера и оседает на пол хрупкая девичья фигурка. Извини, не вода, а яд губительно разливается по венам. По крайней мере, ты умерла почти без страданий, чего нельзя сказать о прежних игроках. Минус пять. Игра окончена. Вы сами добиваетесь расправы. Вся ваша пятерка настолько по-дурацки использует данную вам силу, что вынуждает меня отнимать ее таким путем. А уж как это облегчает мне дорогу к сердцам несчастных, поддающихся вам! По-другому нельзя. Тот, кто впустил меня внутрь, должен убить в себе все прочие переживания, иначе за него это сделаю я. Я победила? Нет, но и не проиграла. Ах да, заключительный штрих! Резко хлопаю в ладоши. Мертвые тела, кровавые пятна, брошенный нож бесследно исчезают. Я ухожу. Возвращаюсь туда, откуда пришла – в вечность.