Ради Луизы

В хижине поутру царил полумрак. Здесь не было окон, и бледные полосы света пробивались сквозь щель под дверью. Глаза быстро привыкали к тусклому освещению, и я лежал, глядя в потолок, и вспоминал свое предыдущее пробуждение здесь же, на этой самой постели из конских шкур. Я просыпался тогда с намерением как можно быстрее разобраться с неотложными делами и увидеться с Луизой перед отъездом. По возвращении я рассчитывал встречаться с ней уже беспрепятственно, не таясь от людских глаз в тени ночного сада. С тех пор минула целая вечность. Я знаю, что снова был в своей хижине, на этом же самом нехитром ложе, но четких воспоминаний об этом не сохранилось. В обрывочных видениях лицо склонявшейся надо мной Исидоры внезапно оказывалось лицом Луизы, и я не знал, что было правдой, а что – грезой, которую так хотелось принять за истину. И будто бы издалека доносились чьи-то голоса. Какие-то люди требовали смерти – моей… Почему?.. И потом деревянный потолок моей лачуги сменился каменным сводом тюрьмы, где мне и довелось возвратиться из мира призраков в реальность, оказавшуюся не менее абсурдной, чем видения, порожденные горячечным бредом. И вот я снова был здесь. В своем доме. Снова проснулся на своем спартанском ложе, под ковром из лошадиных шкур. И виновник всех приключившихся бед лежал в двух шагах от меня, на постели Фелима, и я слышал его дыхание. Я повернул голову. В слабом свете было хорошо видно его бледное осунувшееся лицо. На скуле темнел синяк: последствие падения с лошади. Это не худшее, что с ним могло случиться. И он это прекрасно понимал. Потому и приплелся сюда за мной вчера, смирный, словно пони на веревочке. Была одна-единственная причина, по которой он мог бы отказаться от мечты перерезать мне глотку. И причиной этой был страх за свою собственную жизнь. Колхаун знал, что на расстоянии нескольких десятков миль осталась всего лишь пара человек, которые, попади он в руки разъяренной толпы, вступятся за него, требуя справедливого суда. Я смотрел на него. Он даже во сне не выглядел спокойным и мирным. Может, я совершил ошибку? Может, не стоило спасать эту дикую, не подчиняющуюся запретам и голосу разума жизнь? Но всего лишь несколько часов назад он лежал передо мной точно так же, только не на постели из шкур, а на траве, и я, глядя на него, понимал, что торжество правосудия обернется лишь еще одной смертью… «Око за око», скажете вы? Да, вы будете правы. Но помимо этого торжество правосудия обернется новой болью, причиненной Луизе. И вы уже не сможете возразить мне на это. Тогда, может, следовало просто повернуть коня, предоставив Колхауна его собственной судьбе? Пусть его вернул бы в форт кто-нибудь другой, пусть чья-то другая рука втащила бы его в заслуженную петлю… Намного ли легче стало бы от этого Луизе? И кем, как не трусом, стал бы я считать себя самого? Свет снаружи набирал силу, все громче звучали птичьи голоса, постепенно заглушая журчание воды в реке. Пожалуй, скоро мне пора будет возвращаться. Вчера мы явились сюда, рассудив, что моя хижина – последнее место, где станут искать беглеца. Здесь оставалось немного съестного, что не забрал с собой Фелим, перебираясь поближе к месту моего заточения. Но теперь запасы пищи предстояло пополнить. Я поднялся с постели, стараясь ступать неслышно, пересек комнату, и отворил дверь. И едва не споткнулся о корзину с дичью, стоявшую у входа. Вокруг не было ни души, и с самого рассвета никто не нарушал покоя леса, но мне казалось, что старый охотник видит мою улыбку, пока я, склонившись над корзиной, перебираю перья подстреленного фазана. - Зеб, Зеб, добрая душа… - пробормотал я. – Спасибо. Я пытался спасти спящего в хижине головореза ради Луизы. Старый Зеб Стумп пришел на выручку нам обоим. *** Колхаун вышел из хижины, разбуженный ароматом жареного мяса. Прямо как хищный зверь… Но ведь разница между ним и хищным зверем была не слишком велика, не так ли? Я бросил на него быстрый взгляд. Судя по выражению лица, он все еще был подавлен тем крутым поворотом, который совершила за вчерашний день его судьба. Значит, пока что проблем с его стороны можно было не опасаться. - Завтрак готов, - как ни в чем не бывало сказал я, поворачивая фазана на вертеле. - Откуда это? – Он смотрел на фазана так, словно не был уверен, что тот его не клюнет. – Ты что, поохотился с утра? Да, осторожность и в самом деле у него была звериная. Жаль, что она не всегда дополнялась здравым смыслом, и не всегда срабатывала. - Нет. Зеб Стумп принес. Колхаун хмуро смотрел на меня. Он пытался взять себя в руки, но в глазах стояла тревога. - Так он знает, что я здесь? Интересует ли его хоть что-нибудь, кроме собственной шкуры? «Да, черт возьми, знает, но не надейся, что он охотился на рассвете и тащил сюда дичь ради тебя! Все, что мы с ним оба делаем вместо того, чтобы отволочь тебя в форт и бросить там подыхать с петлей на шее – все это делается только чтобы Луиза, у которой ты отнял брата, не потеряла еще и мерзавца и придурка кузена». - Успокойся, - сказал я, не отрывая глаз от фазана. – Может, и не знает. Я уехал, когда солнце еще не достигло зенита, и почти до заката кружил по прерии. Кастро медленно переставлял ноги, словно прислушиваясь к шороху травы. Он будто вспоминал, каково это – носить на себе живого человека, ощущать его тепло, и потряхивать головой, когда пальцы перебирают его гриву. Конь, и тот натерпелся из-за кое-кого, кто прячется сейчас в хижине у реки. Может, не следовало мне надолго оставлять Колхауна одного? А впрочем, наоборот. Пусть побудет в одиночестве, вздрагивая при каждом шорохе. Пусть со страхом ждет, что вот-вот застучат десятки копыт, загремят револьверные выстрелы, и хор возмущенных голосов будет требовать немедленной и суровой расправы. Может, это усмирит его норов. Лишь бы только его и в самом деле не нашли. Да нет же. Кому взбредет на ум искать его у меня в доме. Солнце уже садилось, когда я подъезжал к асиенде Каса-дель-Корво. Белозубая улыбка Плутона, распахивающего ворота, сияла в сумеречной зыби. Тара с визгом бросилась мне навстречу. Можно было не сомневаться: это Луиза позаботилась, чтобы Фелим и собака нашли здесь приют. А вот и она. Луиза. Она спускалась с крыльца, не сводя с меня глаз, а следом шли ее отец, Вудли Пойндекстер, и майор Рингвуд. - Ну как, Морис? – Вот и весь «добрый вечер» от майора. - Я его не нашел, - спокойно сообщил я, слезая с седла и передавая Кастро Плутону. Конечно же, не нашел. Я ведь и не терял его из виду. Тара волчком крутилась у моих ног, и я наклонился, чтобы поиграть с нею. При этом я, конечно, совершенно не смотрел на Луизу и не видел, как она на мгновение прикрыла глаза, беззвучно шепча краткую молитву. Ради этого, Лу. Ради тебя. *** Это был мой первый ужин на асиенде Каса-дель-Корво. Он совсем не походил на тот визит, который я рисовал в воображении всего лишь несколько недель тому назад. Там, где, видимо, должна был сидеть Генри, стояла ваза с цветами. Понятия не имею, где было место Колхауна – ничто не напоминало о том, что он вообще недавно находился в этом доме. Рингвуд, как и я, получивший приглашение на ужин, слава богу, не заикался больше о розысках убийцы. Кажется, даже он понимал, что сейчас это было не слишком уместно. Не очень любезно с моей стороны, быть может, но я искренне надеялся, что на месте Кассия сидел сейчас он, а не я. Вудли Пойндекстер то и дело бросал на меня растерянные взгляды. Как будто перед ним норовистый конь, к которому он не знает, как подступиться. Наверное, я все-таки слишком много времени провел, занимаясь охотой на мустангов. Вот уже и самого себя я начал уподоблять лошадям. - Морис, ты ведь, кажется, говорил о каком-то вынужденном отъезде? – Голос Луизы разбил царящую тишину, и все как будто ожили, освобождаясь от сковывающих чар. – Как ты поступишь теперь? Поездка в Ирландию почти полностью вылетела у меня из головы. Как странно было думать, что сейчас я должен был находиться на палубе корабля, на пути к родному дому. И слова эти тоже казались странными. Я уже привык считать родным домом не Баллах, а хижину из стволов юкки, ютящуюся в лесной глуши. Хижину, в которой сейчас прятался от надвигающихся ночных шорохов человек, убивший моего друга и пытавшийся убить меня. Надолго ли он отступился от своих планов? Я встретил вопросительный взгляд Луизы и спохватился, что она ждет ответа. - Теперь это, наверное, не так срочно… - И я прикусил язык, бросив взгляд на мистера Пойндекстера. Не говорить же ему сейчас, что я собирался объявить о своем происхождении, чтобы просить руки Луизы. - Я просто хотел съездить домой, в Ирландию, - сказал я. Луиза кивнула. - По дому соскучились, - с понимающим видом изрек майор. Ей-богу, лучше бы на его месте сидел Кассий. *** Я приехал в хижину на следующее утро. Солнце уже стояло довольно высоко, короткие тени скользили по траве у ног Кастро. Я озирался по сторонам. Как хотелось углядеть среди листвы бока его верной «старушки», услышать его знакомый смешок. Было немного не по себе из-за того, что он так до сих пор и не показался мне на глаза. Будто я впал в немилость у доброго духа лесов и прерий. Я расспрашивал обитателей Каса-дель-Корво, но и они не видели его с того момента, как вынужденно оборвалось заседание суда. Однако чем ближе я подъезжал к дому, тем сильнее одолевала меня тревога совсем иного рода. Что, если отряд, отправившийся на поиски беглеца к берегам Рио-Гранде, понял, что взял ложный след? Что, если кто-то наведался в мое убежище, которое больше ни для кого не является тайной? Конечно, в таком случае всего лишь свершится правосудие, и бедный Генри будет отомщен… Но как потом я посмотрю в глаза Луизе? И с каждым шагом я все напряженнее всматривался в зеленую завесу зарослей, пытаясь определить, не проезжали ли здесь незваные гости. Однако вокруг царил покой, и возле хижины не оказалось никаких посторонних следов. Дверь была закрыта. Я спешился, громко разговаривая с Кастро. Если Кассий в хижине, он узнает мой голос. Конечно же, он был именно там. Сидел на постели Фелима, мрачный, как туча. Разумеется, у него было мало поводов для веселья. Он потерял все, что имел, за исключением собственной шкуры, и шкуру эту ему приходилось прятать у того самого человека, которого ему так хотелось загнать в могилу. Наверное, я мог бы позлорадствовать из-за того, что творилось у него на душе. Колхаун хмуро смотрел на меня. Солнечные лучи проникали в хижину через распахнутую дверь, и его лицо оказалось в полосе света. Как я раньше не замечал, что они с Луизой похожи? Хотя, казалось бы, откуда было взяться этому сходству? Луиза как-то говорила, что пошла в свою мать, а Колхаун – ее родня по отцу. И все же что-то общее есть, особенно в этом сердитом упрямом взгляде – именно так вчера смотрела Луиза, когда Вудли Пойндекстер спросил, чем занимаются мои родители. - Все было тихо? – спросил я. - Да. Если не считать того, что какая-то тварь всю ночь выла в зарослях. - Здесь это бывает. – Я положил на стол узелок с едой. – Есть хочешь? - Да… Спасибо. Кажется, это «спасибо» далось ему примерно так же, как и то достопамятное извинение под дулом револьвера. Минут десять прошло в молчании, и наконец он спросил: - Как Луиза? Здоровье дядюшки его явно не волновало. - С ней все в порядке. - Ты ей сказал? С минуту я смотрел на него, прикидывая, не добавить ли ему синяк на другую скулу. Он явно напрашивался на это. Впрочем, теперь, когда я подметил сходство с Луизой, поднять на него руку будет не так-то просто. - Давай не будем вмешивать в это ее, - сказал я. – Довольно того, что я один теперь повинен в укрывательстве преступника. Будем считать, что Зеб не имел к этому никакого отношения. Колхаун опустил голову. Я не обольщал себя надеждой, что это было вызвано хотя бы малейшим движением совести. Скорее всего, он просто думал о том горьком положении, в которое загнал сам себя. - Надолго тебе здесь оставаться нельзя, - сказал я и невольно усмехнулся. – Теперь слишком много народу знает дорогу сюда. Колхаун, стараниями которого это и приключилось, пропустил насмешку мимо ушей. Его слишком занимал вопрос о собственной безопасности. - Я хотел уехать к команчам, - пробормотал он. - Полагаешь, они станут ради тебя осложнять отношения с солдатами из форта? - А куда мне тогда деваться? Ей-богу, мне это не послышалось: он и в самом деле был возмущен сложившейся ситуацией и ждал от меня ответа. И он его получил. - На другую сторону мексиканской границы. Разумеется, после того, как оттуда вернется отряд, который сейчас тебя там ищет. А пока… - Я обвел взглядом свои хоромы из юкки и лошадиных шкур и насмешливо развел руками. – Пока привыкай к спартанской обстановке. И тут настал его черед усмехаться. Он растянулся во весь рост на лежанке и закинул ногу на ногу. - Не знаю, что ты себе представлял, но я рос отнюдь не на пуховых перинах. В самом этом заявлении ничего неожиданного не было. Меня удивило другое. То, что человек, которого я всегда считал законченным снобом, явно пытался таким образом утереть мне нос. *** Зеба я встретил по пути на асиенду. Он сидел на обочине дороги, тянущейся вдоль леса, на стволе поваленного дерева, и, тихонько насвистывая что-то, латал седельную сумку. Приближаясь, я заметил быстрый взгляд, брошенный в мою сторону из-под седых бровей. Однако поздоровался первым не Зеб: его старая кобыла, мирно щиплющая траву, вскинула голову и приветствовала Кастро коротким ржанием. Я слез с седла и сел рядом с Зебом. - Спасибо за угощение. - Не за что. – Зеб опустил руку с иглой и посмотрел куда-то вдаль. – Твое счастье, что людей Рингвуда больше не занимают твои следы. Ты ведь прямиком к себе ездишь? Собственно, я и рассчитывал именно на то, что по моему следу больше идти незачем. Поэтому я просто молча пожал плечами. - Увози-ка ты его отсюда, - продолжал Зеб, по-прежнему не глядя на меня. – Всем спокойнее будет. Это пока он струхнул так, что сидит тише воды, ниже травы. Пройдет пара дней, не больше – и ему снова взбредет в голову какая-нибудь блажь. И тогда беды не оберешься. Я смотрел на траву. По зеленой зыби скользила узкая тень. Стервятник реял в вышине, и кто его знает, куда был устремлен его взгляд. Хищных птиц чаще видно по утрам, а этот припозднился. Наверное, учуял где-то добычу. - Конечно, увезу, - тихо сказал я. Зеб ничего не ответил. Просто молча склонился над сумкой и проткнул иголкой ее кожаный бок. *** Мистер Пойндекстер был сбит с толку. Сначала он решил, что Луиза давным-давно знала правду о моем происхождении. Видимо, так он объяснял для себя причину, по которой его дочь ответила на мои чувства. Я даже полагал, что Луиза поддержит его в этом заблуждении, чтобы поберечь остатки его гордости. Однако она без колебаний развеяла его иллюзии, и я затрудняюсь сказать, что именно в большей степени побудило ее к этому: нежелание притворяться или же четкая грань, которую она всегда проводила между гордостью и гордыней, почитая первое и отвергая второе. Так или иначе, Вудли Пойндекстеру оставалось лишь примириться с тем, что его дочь и в самом деле оказалась способна отдать свое сердце нищему мустангеру. Впрочем, старика-плантатора ждало и утешение: ему предстояло стать тестем баронета. Да, действительно. Вопрос о нашей свадьбе был решен, едва только приличия и уважение к горю, постигшему семью, позволили поднять эту тему. Разумеется, об объявлении помолвки речь пока не шла: в доме еще длился траур. Пока что все было решено только между нами. В те же дни я последовал совету Зеба, а также голосу собственного здравого смысла: отвез Колхауна к границе. Солдаты из форта Индж больше не искали беглеца, и, хотя за поимку его была обещана награда, переход на мексиканскую территорию уже и самому Кассию казался более безопасным выходом, нежели путешествие к команчам. Наверное, Зеб угадал правильно: страх его начал отступать. А это означало, что не следует затягивать с расставанием. Солнце уже садилось, когда мы остановились у реки. Поверхность Рио-Гранде обрела в вечерний час тревожный темный оттенок. Слабый ветер едва шевелил листья платанов, однако каждый шорох, казалось, разносился по воде на многие мили вокруг. Кассий смотрел на противоположный берег, залитый багровым светом, точно увидел там что-то, требующее безраздельного внимания. - Я, наверное, должен тебя поблагодарить, - задумчиво сказал он. Я невольно задался вопросом, каких усилий стоила ему эта фраза. - Ты ничего не должен. Я делал это ради Луизы. Уже сказав это, я задумался, не совершаю ли ошибки. Может, не стоило лишний раз произносить ее имя. С другой стороны, что толку молчать о том, что ни для одного из нас не было секретом? Не честнее ли будет говорить открыто, чем бы это ни кончилось. Несколько мгновений Колхаун исподлобья смотрел на меня, а потом отвернулся и устремил взгляд на реку. Словно никогда в жизни не видел ничего увлекательнее ряби на волнах. - Ладно. Я поехал. - Удачи, - машинально откликнулся я. Господи, кому я это пожелал? Кассий бросил на меня кислый взгляд, показывавший, что у него нет иллюзий в искренности этого пожелания, и тронул поводья. Кастро неторопливо ступал по траве, местами уже побуревшей под солнечными лучами. Я смотрел вперед и гадал, как же, все-таки, это получилось, что я так спокойно повернулся к Колхауну спиной и до сих пор не схлопотал пулю. Когда я все-таки обернулся, то увидел лишь едва заметную точку, медленно двигавшуюся уже по противоположному берегу. *** Я не знал, я даже не представлял себе, в какой степени, оказывается, истосковался по дому. Я ощутил это в полной мере лишь в тот миг, когда, шагнув в распахнутые ворота Баллаха, остановился и обвел взглядом этот годы назад покинутый мною уголок. Высокие вязы стояли по обе стороны подъездной дороги – мне показалось, или они и в самом деле стали еще величественнее и мощнее, чем были прежде? Солнечные лучи освещали фасад дома, путались в побегах плюща, оплетающего стены. Плющ почти подобрался к окну моей комнаты – сколько я ждал этого в детстве, мечтая, как смогу ночами выбираться из дома по лестнице, подаренной самой природой, и пускаться на поиски удивительных приключений. Что ж, милый плющ, как видишь, приключений мне хватило и без твоей помощи. А ты расти себе мирно, осеняя нашу обитель своей благодатной тенью, и оберегай покой моего дома. А вот и… Да, вот они, работники, возившиеся у служб. Они отставляли в сторону лопаты и вилы и спешили к нам, и в воздухе звенели радостные крики. Луиза, стоявшая рядом со мной, тихонько засмеялась, когда Фелим, долго изображавший мужественного героя, возвратившегося из странствий, громко засопел, и вдруг, отбросив напускную важность, выронил тючок с вещами и, неловко перебирая ногами, кинулся своим друзьям навстречу. Дни, проведенные в Баллахе, превратили все пережитое в подобие тревожного сна, порой волнующего, порой мучительного. Луизе и мне оказалось не так-то легко отвечать на все расспросы. По счастью, обязанности рассказчика взял на себя Фелим. Зная его склонность к поэтическим преувеличениям, боюсь даже, что он несколько перестарался в этой роли. Не раз и не два, заставая его среди слуг или в компании жителей деревни, я замечал, как он внезапно умолкает, а слушатели, обступившие его, оглядываются на меня с благоговейной смесью восхищения уважения, а порой даже едва ли не страха. Однако, по-видимому, Фелим оказался достаточно точен в описании некоторых событий, чтобы мои добрые давние друзья сами решили не заговаривать о них ни с моей молодой женой, ни со мной самим. Лишь однажды Кейтлин, молоденькая служанка, не удержалась: - А уж какие ужасы у вас там приключались, сударь! Я бы со страху умерла. Миссис О’Лири, наша старая ключница, развернулась к ней, как развернулась бы к кошке, забравшейся в буфет, и Кейтлин, зажав рот рукой, бросила на меня виноватый взгляд и тотчас заторопилась по своим делам. Как ни странно, следующим, кто волей-неволей напомнил о прошлом, оказался сам Фелим. Дело было после того, как у него произошла перепалка с кем-то из местных в трактире. - Что за мерзкий тип этот Джейми, - жаловался он мне. – Чуть до драки не дошло, ей-богу! - А что случилось? – поинтересовался я. - Он мне не верил! – возмущенно воскликнул Фелим. Зная, как он любит далекие от реальности поэтические детали, я не слишком удивился этому. Более того, странно было, что в правдивости историй Фелима усомнился только один человек. Впрочем, вполне вероятно, что остальные просто соглашались с его словами из вежливости. Мне тоже пришлось проявить учтивость, чтобы не огорчать простодушного бедолагу. - Во что же именно он не поверил? Физиономия Фелима стала пунцовой, он замялся. - Вы уж простите, что я напоминаю об этом… - пробормотал он, глядя на меня несчастными виноватыми глазами. – Я там рассказывал ребятам, как он… как он по прерии ездил… всадник этот… - Так? – подбодрил его я. - Так вот, все ребята слушали, только диву давались, а Джейми этот, будь он неладен, как захохочет! Признавайся, говорит, сколько виски выдул, что такое померещилось! - Как неучтиво с его стороны, - пряча улыбку, сказал я. Про себя я подумал, что человеку, всю жизнь проведшему среди мирных зеленых полей моего родного края, история о всаднике, разъезжающем по бескрайней прерии с собственной головой у луки седла, наверное, и в самом деле должна казаться бредом, порожденным винными парами. - Ну, я ему сказал, сэр! – с сердитым удовлетворением в голосе воскликнул Фелим, потрясая в воздухе веснушчатым кулаком. – Я ему сказал! Спроси, говорю, у моего хозяина, коли сам такой смелый! Поди, говорю, да спроси у него, я один это видел, или весь Техас этого всадника потом ловил! Да только он у вас ничего не спросит, хозяин, он ведь тут же на попятный пошел, Джейми этот. Я, говорит, просто пошутил, а ты уж завелся. А у самого глаза так и смеются, хозяин! Обидно ведь! - Не обращай внимания, Фелим, - посоветовал я. – Ведь, наверное, как ты в трактир входишь, все только тебя и слушают, а не этого Джейми, верно? - Вот! – кивнул Фелим, тряхнув непослушными рыжими патлами. – Так я и сам рассудил. Он, хозяин, мне просто завидует из-за того, что мы с вами столько всего повидали, и что Салли, знаете, Салли Клири, так вот, она ведь все ко мне на колени теперь сесть норовит. А раньше, говорят, Джейми привечала. Понятное дело, что ему это не нравится. - Ну, вот видишь… - Я уже начинал терять нить рассуждений обиженного Фелима, как вдруг кое-что из его слов меня насторожило. - И фамилия-то у него, как назло, Колхаун! Точь в точь как у того… ох, не к ночи он будь помянут! Я вот, сударь, думаю даже, а не родня ли он ему. Кто ведь его знает, откуда папаша этого мистера в Америку явился! Потрясенный собственным открытием, Фелим, покачивая головой, отправился на кухню – без сомнения, чтобы поделиться своими переживаниями с челядью. А я остался стоять в саду, где мы с ним разговаривали, и меня душил смех. Как я сам не сообразил сразу, что не мистеру Колхауну отпускать колкости в адрес моего ирландского происхождения! Тоже мне, нашелся Мясник Билл, лютый нелюбитель ирландского племени! Эх, кажется, я был слишком суров с беднягой. Надо было просто как следует растолковать ему, что не дело бранить родную кровь. Впрочем, кто знает. Вполне могло статься, что мне бы еще представился шанс это сделать. Если не считать этой небольшой стычки Фелима со злополучным Джейми Колхауном, остальное пребывание в Ирландии было исключительно мирным. Я принял твердое решение, что буду чаще наведываться в Баллах. Уверенность в скором возвращении сделала менее грустным наш отъезд. Хотя мы с Луизой еще не возвращались в Америку: впереди нас ждало путешествие по Европе. Поездка по городам, каждый из которых жил своей собственной бурной жизнью, вихрь стремительно сменяющих друг друга впечатлений – все это окончательно возвратило нам с Луизой чувство умиротворения и душевного покоя, утишив боль горьких воспоминаний. А вскоре пришла и новая радость, волнующая и опьяняющая. Мы уже пересекли океан и направлялись в Техас, когда одним прекрасным утром перед завтраком в гостинице Луиза, улыбаясь чуть испуганно и чуть смущенно, сообщила, что я стану отцом. К тому времени, когда мы добрались до Каса-дель-Корво, я уже свыкся с мыслью о той ответственности, которую мне предстояло на себя возложить, и думал о прибавлении в семействе не только с радостью, но и с гордостью. И лишь слезы, выступившие на глазах у Вудли Пойндекстера, придали грядущим событиям оттенок легкой печали. А вскоре после возвращения на нас обрушился сюрприз. Ибо я затрудняюсь найти для этого явления иные названия. О сюрпризе мы узнали не от мистера Пойндекстера, который, видимо, даже страшился вспоминать о нем, а от слуг. Как оказалось, сюрприз наведывался пару раз на асиенду за время нашего отсутствия. И буквально через неделю после нашего возвращения появился вновь. У сюрприза была лупоглазая голова, покачивающаяся на индюшачьей шее, обилие неестественно медных буклей и ярко-зеленая шляпа, размерами способная посрамить любое сомбреро. Голос у дивного создания был пронзительный и скрипучий, точно кто-то упрямо проворачивал ключ в проржавевшем замке. Сопровождал это несуразное существо маленький господинчик, у которого в равной степени торжественно сверкали и плешь, и очки. Господинчик говорил фальцетом, и нам с Луизой вскоре стало казаться, будто на Каса-дель-Корво нагрянул с гастролями лягушачий оркестр. - Я сразу хочу вас предупредить, господа, что интересы моей покойной дочери – это отныне интересы бедного малютки… - У нас имеются все документы, господа, и мы, можно сказать, вооружены… - И я не допущу, чтобы несчастный сиротка оказался обойденным из-за грехов своего беспутного отца… - Мы вооружены самой истиной, господа, и я, поверьте, достаточно хорошо знаю свое дело, чтобы утверждать: закон на стороне моей клиентки!.. Лишь когда лягушачий хор выдохся, мы с Луизой смогли разобраться, в чем дело. В себя мы приходили уже после ухода эксцентричной парочки. И это было не так-то просто, даже при том, что рассказы слуг, казалось бы, должны были подготовить нас к такому испытанию. Наше семейство, как выяснилось, было несколько шире, чем предполагалось. Судя по бумагам, которыми потрясала перед нами лупоглазая дама, Кассий Колхаун обвенчался с ее дочерью, Клэр Арбетнот, едва достигнув совершеннолетия. Неудивительно, что, опомнившись, он не стал оповещать родственников об изменении своего статуса. Несколько лет тому назад его супруга умерла от лихорадки, подхваченной на луизианских болотах, и их с Кассием маленький сынишка остался на попечении колоритной бабушки, миссис Аделины Арбетнот. Той самой дамы, которая и явилась на Каса-дель-Корво, запасшись целым ворохом бумаг и бойким адвокатом. После ухода новообретенной родственницы и ее помощника мы с Луизой поднялись на асотею, надеясь, что свежий воздух поможет навести порядок в собственных мыслях, пребывавших в некотором смятении. - Боже мой, Морис… - Луиза прислонилась к перилам, сжимая пальцами виски. Я было взглянул на нее с беспокойством, но заметил искорки смеха в ее глазах. – Как ты думаешь, эта женщина была похожа на свою матушку? Я невольно засмеялся. - Не думаю. Вряд ли Кассий даже в юности мог бы напиться до такого беспамятства. Внезапно Луиза посерьезнела. - Но ребенок, Морис? Это уже совсем не смешно. Ведь его нельзя оставлять без средств. - Сомневаюсь, чтобы он был без средств, да и бабушка его не похожа на женщину, которая нуждалась бы в чем-либо, кроме хороших манер и вкуса… - Морис, это не тема для шуток! – Луиза неожиданно рассердилась. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Мы должны передать мальчику все, что причитается ему по закону. Я вспомнил все, что мне было известно о финансовом положении Вудли Пойндекстера. Изрядную часть сведений на этот счет я получил от Зеба Стумпа, а не от своего тестя. Последний не любил ни говорить, ни думать о делах лишний раз. - Лу, передать ему все – это, фактически, отдать ему и Каса-дель-Корво целиком… - Морис, я не желаю слышать… - Постой! – Я мягко взял Луизу за руки. Кажется, она была расстроена ни на шутку. И это после того, как минуту назад она сама готова была видеть смешное в сложившейся ситуации. Уж не состоянием ли ее объяснялась столь быстрая смена настроений? Готовясь стать матерью, она узнала о существовании маленького племянника. Надо ли удивляться тому, что эта весть так взволновала ее, и она стала принимать близко к сердцу судьбу этого ребенка? - Лу, послушай меня! Я вовсе не говорю, что нужно оспаривать права этого мальчика. Ты же даже не выслушала меня! Луиза закусила губу. - Прости, Морис. Я как будто сама не своя. - Я предлагаю выкупить у него имение. Вряд ли эта дама… как ее… миссис Арбетнот… Вряд ли ей понадобится плантация в Техасе. Насколько я знаю людей такого склада, она предпочтет получить все, что причитается ей, деньгами. Луиза тяжело вздохнула. - Но откуда отец возьмет такую сумму? - Мы ведь теперь одна семья, Лу, - напомнил я. – И ты сама видела, как хорошо идут дела в Баллахе. Луиза молчала несколько мгновений, а потом бросилась мне на шею. Обычно такая порывистость не была ей свойтсвенна. Должно быть, необычайное возбуждение стало одним из следствий ее беременности. Вечером того же дня я вновь поднялся на асотею, теперь уже в одиночестве. Луиза оставалась у себя в комнате, поглощенная чтением какого-то увлекательного романа. Мне же хотелось побыть наедине со своими мыслями. Я пытался разобраться в природе того странного чувства, которое владело мной с того мгновения, как мне стало известно о женитьбе Колхауна. Казалось бы, я должен был радоваться тому, что он проявил себя отнюдь не однолюбом. Это давало надежду на то, что со временем страсть к Луизе окончательно оставит его. В то же время меня тревожила реакция Луизы. Ребенок – единственная ли он причина ее возбужденного состояния? Не могла ли она испытать ревность, узнав, что столь преданный поклонник, оказывается, некогда уже успел связать свою жизнь с другой женщиной? О боги, неужели я сам ревную? Это безумие. Я ведь даже не знаю, жив ли он до сих пор. *** Миссис Арбетнот и ее адвокат наведывались к нам еще несколько раз. Впрочем, убедившись, что никто не стремится ни выставить их за дверь, ни ущемить их интересы, они хотя бы перестали трещать, как всполошенные сороки. Я старался решать все вопросы один, не доставляя лишних волнений Луизе, однако она сама выходила к этой нелепой старушонке и расспрашивала ее о мальчике, сыне Кассия. Миссис Арбетнот утверждала, что юный Терри – самый смышленый и одаренный ребенок во всей Луизиане, и я искренне надеюсь, что выражение моего лица при этом было не слишком скептическим. В конце концов миссис Арбетнот отбыла обратно в Новый Орлеан, захватив с собой своего писклявого спутника. А вскоре после ее отъезда объявился Зеб Стумп. Я увидел его однажды утром, когда он передавал Плутону корзину с дичью. Зеб кивнул мне так спокойно, точно в последний раз мы с ним виделись на прошлой неделе. А потом подманил пальцем, и, когда никто, кроме меня, не мог его услышать, негромко сказал, покачивая головой: - Не пойму, умный этот ваш беглый парень, или полный придурок, но, так или иначе, он в Калифорнии. *** В Калифорнию тогда подались все кому не лень. Слухов о «золотой лихорадке», охватившей Америку, мы с Луизой наслушались еще на корабле, когда возвращались из Европы. Это была одна из популярнейших тем, обсуждавшихся в салонах и на палубах парохода. Вернувшись в Каса-дель-Корво, я почти позабыл о бередившем умы Эльдорадо, однако известие, принесенное мне Зебом Стумпом, не только напомнило о золотой болезни, но и вынудило меня покинуть кров, уже ставший родным, и отправиться дальше на запад. Найти причину моего путешествия оказалось проще, чем я ожидал. Зеб подсказал мне, в каких именно краях следует искать нашу пропажу, а дальше… Думаю, у меня даже не было необходимости расспрашивать людей о мистере Крисе Карсоне (это имя также назвал мне Зеб, всеведущий и вездесущий). Достаточно было бы просто спросить, какой бар в городишке Стоукс пользуется наихудшей репутацией. Да, конечно, Крис Карсон именно там и оказался. Причем это был именно Крис Карсон, имевший не так уж много общего с моим прежним знакомцем. По крайней мере, внешне. На нем уже не было военной формы, и волосы стали длиннее и падали на плечи густыми завитками, неукротимыми, как весь его нрав. Очевидно, он считал, что для маскировки таких мер вполне достаточно. Видимо, он все же был скорее придурком, чем умником. - Привет, Карсон, - сказал я, садясь перед ним. Народу в баре в этот ранний час было немного, и остальные места за его столом оставались свободными. – Мудрый выбор имени – особенно при твоей привычке ставить свои инициалы на чем попало. Кассий, оцепеневший было при моем появлении, пришел в себя довольно быстро. - Чего тебе надо? – мрачно спросил он. - Мне надо, чтобы ты перестал вести себя, как младенец, и вспомнил об осторожности. - Я не младенец, и нянька мне не нужна. - Тебя нашел я, значит, могут найти и другие, - заметил я. Колхаун скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Пожилой бармен с одутловатым лицом, протиравший стаканы за стойкой, мельком взглянул в нашу сторону, и, увидев, что никто, вроде, не собирается хвататься за оружие, снова занялся своими делами. - А меня что, все еще ищут? – поинтересовался Колхаун. Я затруднялся определить, чего в этих словах было больше – наглости или наивности. - Обвинения в убийстве с тебя никто не снимал, - со вздохом напомнил я. - Не пойму, мистер Джеральд, вам-то какая печаль. Я решил играть в открытую. Хотя, признаюсь честно, я отнюдь не был уверен в том, что откровенность с моей стороны не приведет к ответному выстрелу в лоб. Во всяком случае, говоря, я держал руку к кобуре поближе. - Я не хочу, чтобы что-нибудь причиняло новую боль моей жене. Особенно сейчас, когда она ждет ребенка. За годы жизни в Техасе я наловчился расшифровывать быструю игру глаз собеседника, предшествующую самым разнообразным проявлениям чувств – от тычка в зубы до выстрела в упор. Короткая пробежка взглядом по сторонам – нет ли препятствий. Взгляд вокруг себя – что можно использовать как подспорье в драке. И следующую реплику я преподнес за мгновение до того, как Кассий присмотрел полупустую бутылку. - Довольно ей и того, что она понервничала из-за твоего сына. Надо отдать Кассию должное, эти слова мигом направили его мысли в другое русло. Он тотчас нахмурился. - Эй, что с Терри? - Ничего, насколько мне известно. – Я пожал плечами. – По словам его бабушки, он в добром здравии. Просто известие о его существовании застало все семейство врасплох. У тебя припасено много сюрпризов такого рода? Кассий не обратил внимания на шпильку: его отвлекло упоминание о теще. - По словам его бабушки?.. Черт побери, это чудовище что, приезжало к вам? Я хмыкнул. - Как можно так грубо о леди? - Или вы с ней только переписывались? Если бы ты ее видел, ты бы понял, почему я ее так называю! - Я ее видел, и ее адвоката тоже. Мало того, я их обоих еще и слышал. Поразительно. В прошлый раз я видел у Кассия такое выражение лица, когда он пришел в себя после падения с лошади и понял, что бегство не удалось и он находится в моих руках. Кажется, мысль о теще, вступившей в союз с адвокатом, пугала его примерно так же, как угроза виселицы. - Господи… Еще и адвокат? Такой плешивый коротышка с визгливым голосом? - Ершистость с него как рукой сняло. – Что было нужно этой мегере? Я вкратце изложил ему суть дела. Как-никак, он был далеко не последним человеком, которого это касалось. Пусть даже все это осталось в прошлой жизни, возврата к которой у него уже быть не могло. - Пусть эта грымза подавится, - буркнул Кассий. – Не откупились бы вы от нее, она бы меня и здесь отыскала. Так что, спасибо. И, знаешь… - Он взял бутылку и плеснул себе бренди в стакан. – Хочешь? Стью! Нам сюда еще стакан нужен! Да, так о чем я… Ты не подумай, Клэр была не такая. Когда мы с ней шли по улице, на нее все парни шеи сворачивали. Это было похоже на него. Кажется, желание похвастаться не оставляло его даже в том положении, в каком он теперь пребывал, и в каком, по-видимому, ему предстояло провести всю оставшуюся жизнь. Бармен неторопливо вышел из-за стойки, окинул меня оценивающим взглядом и подтолкнул ко мне стакан – один из тех, которые он только что протирал тряпкой. К сожалению, тряпку он так и держал в руках, и я имел возможность как следует разглядеть ее. Чувство жажды, вполне естественное для жаркого калифорнийского утра, у меня резко поубавилось. Снаружи послышался какой-то шум. Громыхали колеса, возбужденно орали мальчишки. Похоже, в городке шла веселая жизнь. Под стать характеру моего новообретенного родственничка. Я обвел взглядом бар. В одной только стойке зияло минимум три дырки от пуль. - Здесь мило, - сказал я. – Ты не хотел бы сменить климат на мексиканский? Я ожидал, что он ответит что-нибудь вроде «тебе какое дело» или «мне и здесь неплохо», однако, видимо, даже у этой бунтарской натуры здравый смысл брал верх над бедовым нравом. - Хотел бы, - сказал Кассий. – Мне здесь немного повезло. А я так понял, что надо уметь останавливаться вовремя. Если так и дальше пойдет, то годам к тридцати пяти он, возможно, станет взрослеть. Если доживет, разумеется. И почему он не понял такой, казалось бы, очевидной истины раньше? Конечно, каждый платит свою цену за жизненный опыт… Но у капитана Кассия Колхауна, похоже, была хроническая инфляция. За моей спиной грохнула дверь. Поначалу я не обратил на это внимания. Мало ли, кто мог явиться в бар в этом несчастном Стоуксе, где я знать никого не знал, кроме своего собеседника. Но Кассий, сидевший лицом к входу, внезапно застыл на месте со стаканом в руке, и по лицу его стала расползаться мертвенная бледность. Я резко обернулся. На пороге стоял человек богатырского роста и телосложения, с гривой густых длинных волос, придававших ему сходство со львом. Он стоял совершенно спокойно, обводя бар безмятежным взглядом, и, хотя у пояса его висел револьвер, которым он явно хорошо умел пользоваться, я не замечал в его поведении ничего угрожающего. Я с недоумением взглянул на Кассия. Белый как мел, он не сводил глаз с незнакомца. - Кто это? – тихо спросил я. Кажется, Колхаун меня просто не услышал. - Вот это встреча! – раздался незнакомый голос у меня за спиной. Я поднял голову. Незнакомец приблизился к нашему столу. Моя рука невольно потянулась к кобуре. Не знаю, что именно связывало Колхауна с этим человеком, но вполне могло статься, что мне сейчас пришлось бы спасать шкуру своего непутевого родственничка из очень нехорошей передряги. Великолепно. Я готов был защищать беглого преступника. Что со мной творилось? И еще непонятно было, что творилось с Кассием. Потому что он сидел, сцепив перед собой руки, и даже не пытался схватиться за оружие. Вид у него был такой, точно он вспоминал молитвы. «Нужно вовремя останавливаться». Как, наверное, страшно – принять правильное решение, и вдруг обнаружить, что ты принял его слишком поздно. - Бывает же… - протянул незнакомец. Он повернулся ко мне. – Верите ли, мистер… - Морис Джеральд, - сказал я, глядя на Кассия. - Мистер Джеральд. Очень приятно, Гарри Лав. Так вот. О чем я. Было, помнится, дело несколько лет тому назад, при Буэна-Виста. Слышали, наверное, было время, когда там даже по местным меркам стало жарковато. Пальба такая стояла, что за пороховым дымом солнца было не видать. И мексиканские черти орали так, что барабанные перепонки едва не лопались. Ад, словом, стоял кромешный. И среди этого самого пекла какой-то сукин сын, понимаете, подстреливает подо мной лошадь. А на такой бойне это примерно как если под тобой подвесной мост обрывается. И к тому же лошадь, падая, ногу мне придавила. И вот лежу я и пытаюсь ногу выдернуть. И тут из порохового дыма выныривает прямо передо мной рожа с мачете. Вот как было, так и говорю. Ничего, кроме этого, я не видел. Ни ног, ни рук. Только оскаленная свирепая рожа с вытаращенными глазами, и занесенное надо мной мачете, сверкающее, как новенький доллар, только совсем не такое симпатичное. А я ногу высвободить так и не могу, и револьвер, что я обронил, лежит не так уж далеко – и не могу я всего какого-то фута до него дотянуться! И вдруг, представьте, у оскаленной рожи появляется дырка прямехонько между глаз. И рожа заваливается куда-то в сторону вместе со своим чертовым мачете. А проезжавший мимо мистер… Он умолк. - Карсон, - облизнув губы, проговорил Кассий. – Крис Карсон. Незнакомец кивнул. - Вот, точно. Крис Карсон. А проезжавший мимо Крис Карсон с дымящимся револьвером в руке, ругаясь, как боцман, хватает меня за шкирку и вытаскивает из-под коняги. Кассий вымученно улыбнулся. - А, да… Привет, Гарри. - Хозяин, виски сюда! – распорядился Гарри Лав и подсел к нам. Имя показалось мне смутно знакомым, но я не мог припомнить, где его слышал. На меня он поглядывал как-то странно. Слышал ли он обо мне и о событиях, происшедших у форта Индж? По всей видимости, да. Но кто же он такой? В баре между тем на глазах прибывало народу. С улицы входили все новые и новые посетители, и, направляясь к стойке, они словно бы невзначай неизменно поглядывали на Гарри Лава. Его, судя по всему, ничуть не смущало и не удивляло всеобщее внимание. Он разлил по стаканам виски и толкнул Кассия в плечо. - Эй, проснись. Выпьем-ка за встречу. Мне ничего не оставалось делать, кроме как присоединиться к тосту. Я всей душой уповал на то, что виски как следует опалит все, чем был перемазан стакан. - За встречу, - пробормотал Кассий. С его лица постепенно начинала сходить мертвенная бледность. Я подумал, что после подобной встряски желание убраться в Мексику должно было превратиться у него в твердую решимость. - Э-э… Простите, мистер Лав… Один из людей, вошедших в бар, собрался с духом и приблизился к нашему столу. - Да? – спокойно откликнулся Лав. - Я хотел спросить, сэр… А когда ее посмотреть можно будет? Мы с Колхауном в недоумении воззрились на Лава. - Это не ко мне, приятель, - отмахнулся Гарри. – Ею парни наши занимаются, те, что приехали в фургоне. Это у них надо спрашивать, когда они палатку разобьют, чтобы ее показывать. - Понятно, мистер Лав. Спасибо, сэр. Спрашивавший отошел обратно к стойке и приглушенным голосом поделился полученными сведениями с собравшимися там людьми. Двое или трое человек сразу же заспешили к выходу. - О чем это он спрашивал? – озадаченно спросил Колхаун, в котором удивление пересилило недавний испуг. - А… - Лав сделал неопределенный жест рукой. – О голове Хоакина Мурьеты. Так вот в связи с чем я слышал это имя! Даже до нашего глухого уголка в Техасе доходили слухи о банде «пятерых Хоакинов», промышлявших на калифорнийских дорогах. Некоторые называли этих людей героями, помогавшими бедным. У властей было о них совсем иное мнение. У тех, чьим родным и близким «Хоакины» перерезали глотки ради пригоршни монет, впрочем, тоже. Так или иначе, для поимки банды был создан специальный отряд рейнджеров во главе с Гарри Лавом. И когда их пути пересеклись, деятельность «пятерых Хоакинов» завершилась раз и навсегда. Кассий между тем думал о чем-то своем, и лицо его вновь становилось белым. - О голове? – переспросил он странным голосом. Я понял, в чем дело, и с беспокойством покосился на него. - Ну да. Не тащить же мне было всего Мурьету целиком по такому пеклу для опознания. Я взял только голову. И еще руку другого их головореза, Трехпалого Джека. Но она потом малость подпортилась, пришлось выкинуть. А голову Мурьеты мы вовремя в банку со спиртом завинтили. Ребята потом придумали ее за доллар с носа показывать. Возят теперь по разным городам. Я порой с ними езжу, рассказываю, как эту голову оттяпал, тем, кто послушать хочет… Эй, братец!.. Тьфу, черт… Мы с Лавом посмотрели на выражение лица Колхауна и, не сговариваясь, одновременно потянулись за бутылкой. *** Я решил отправиться в путь на следующий день. Ночь мне предстояло провести в той же гостинице, где остановился Кассий: у владельца все того же самого бара. С его стаканами я уже успел примириться. Колхаун заперся у себя в номере и не изъявлял ни малейшего желания видеть кого бы то ни было. Не знаю, что творилось у него на душе, и что для него оказалось более мучительным – страх перед разоблачением, ненависть к самому себе за собственную переломанную судьбу, или же воспоминание о том, чья жизнь была отнята его рукой, отнята так страшно и так нелепо. Теперь я точно знал, что это не было для него безразлично. Лав зашел ко мне. Посидел за столом, постукивая носком сапога по полу и задумчиво глядя в стену. - Бабы, - со вздохом сказал он после продолжительного молчания. – От них все беды. - Не только от них, - заметил я. - Ну, это да, - согласился он. – Только вот что, мистер Джеральд, я вас скажу. Он… - кивок в сторону соседнего номера. – Он не сахар, что и говорить. Да только сахарных я вообще мало знаю. Особенно в наших краях. А у костра на привале с ним хорошо бывало посидеть. И в драке на него всегда можно было положиться. А это не про всякого скажешь. Я стоял у окна. Отсюда виден был уголок площади, быстро заполнявшейся народом. Я уже знал, что там такое. Более того, я уже успел увидеть это своими глазами. Как приятель мистера Криса Карсона, даже смог полюбоваться этим бесплатно. - Увозите-ка вы его отсюда, мистер Джеральд, - вздохнул Лав. – Я ведь не единственный рейнджер в Калифорнии. - Я понимаю, мистер Лав. – Я неотрывно смотрел на человека, болтавшегося у коновязи возле бара. На нем была широкополая шляпа, но когда он повернулся в нашу сторону и запрокинул голову, оглядывая гостиничные окна, рассмотреть его физиономию оказалось нетрудно. Конечно, трудновато сравнивать живого человека с заспиртованным выставочным экспонатом, но сходство некоторых лиц выдерживает даже такие испытания. – Скажите, а сеньор Хоакин, чья голова сейчас здоровается с посетителями в палатке - он единственный Мурьета в Калифорнии? Лав поднялся с места, подошел ко мне и выглянул из окна, упираясь кулачищами в подоконник. - А-а, это Алехандро, - пренебрежительно бросил он, отворачиваясь. – Младший брат Хоакина. Дождется он как-нибудь, что я прибавлю им семейного сходства в соседних банках. Он направился к двери, но на пороге остановился и взглянул на меня. - Я серьезно, мистер Джеральд. Кэссу… То есть, Крису здесь жарковато будет. *** Жарко стало этой же ночью, причем для всех нас. Выстрелы разбудили меня в поздний час, но лунный свет был так ярок, что я не сразу понял, как еще далеко до рассвета. До того ли мне было? Не тратя времени даже на то, чтобы надеть сапоги, я бросился к дверям, на бегу проверяя револьвер. Думал я лишь об одном. О том, что я не хочу, отчаянно не хочу, чтобы все оборвалось сейчас. Чтобы этот дикий, наглый, развязный мерзавец, так старавшийся спровадить меня к праотцам, убивший вместо меня собственного кузена – чтобы он нарвался на пулю именно тогда, когда я рядом, когда я могу это предотвратить. Не хочу, чтобы обрывалась эта нить, связывавшая меня с миром неистовой свободы, на зов которого я когда-то поддался, и с которым так и не сумел слиться полностью. Держа револьвер в поднятой руке, я ударился плечом в его дверь в тот самый миг, когда он, тоже вооруженный, распахнул ее изнутри. Я сгреб его за плечи и толкнул к стене, отпихивая от окна, через которое могли стрелять. Пальба не прекращалась, но я не видел вспышек… Черт. Стреляли близко, но не здесь. - Ты чего? – крикнул Колхаун мне в ухо. Я разжал руки, отпуская его. - Ты цел? - Да. Что, черт их побери… Тьфу, дьявол, Гарри! Грохотали шаги: кто-то бежал вверх по лестнице. Где-то вдалеке кто-то вопил высоким, дрожащим голосом: «Что случилось? Что происходит?!». Мы с Колхауном кинулись к двери комнаты Лава. У нас обоих хватило опыта, открыв дверь, тут же броситься на пол. Парень, взбежавший по лестнице, оказался не настолько сообразителен и развернулся всем корпусом прямо к дверному проему. Схлопотал пулю в плечо и с воем загрохотал обратно по лестнице. Стреляли с улицы. Падая на пол, я успел увидеть вспышки. Кажется, кто-то обосновался на крыше дома напротив. Знать бы еще, сколько у него с собой оружия. Комната была завалена перевернутой мебелью, создававшей хоть какое-то укрытие. Я наугад выстрелил несколько раз, откатившись в сторону от двери. Кассий, переползший к противоположной стене, увлеченно палил в окно. Ни он, ни я не рассчитывали на то, что попадем в нападавшего. Главное было сейчас – задать ему жару, пока набежит достаточно народу внизу. - На ужин заглянули, ребятки? – бодро приветствовал нас Гарри Лав, лежавший посреди комнаты за перевернутой кроватью. – Подождать придется, пока тут приберутся: нам тут матрас крепко продырявили. - Матрас – черт с ним, тут тебе какой-то сукин сын кувшин подстрелил, - отозвался Кассий из своего угла. – А у него, гада, черепки острые. - У Алехандро посуда не в чести с тех пор, как я его братца стал в склянке возить, - хохотнул Лав. - Это он, полагаете? – крикнул я. - А кто же еще? Он один тут такой идиот. Я подумал, что мне, похоже, повезло. Алехандро Мурьета правильно вычислил, в каком именно номере остановился Гарри Лав. А ведь он мог вчера заметить его в моем окне. В таком случае фейерверк устроили бы у моего окна, и кто его знает, с какими последствиями. Если я хоть что-то понимал, Гарри Лав успел подготовиться к нападению. - Вы его ждали? – спросил я, поворачиваясь к нему. - А то! Он таскается за мной, как репей за собачьи хвостом, и никак не может понять, почему каждый раз, как он пытается ко мне вломиться, для него тут уже все постелено. Лав усмехнулся и похлопал ладонью по кровати. Она была слишком массивной, чтобы ее можно было легко опрокинуть. Значит, ей заранее была уготована роль баррикады. Да, у меня явно было маловато шансов, вздумай Алехандро нападать на мою комнату. Или на комнату Кассия, если бы Лав туда заходил. О такой возможности даже не хотелось думать. Выстрелы теперь доносились со стороны площади. Лав поднялся во весь рост и посмотрел на нас с Кассием сверху вниз. - Поднимайтесь, парни, у нашего друга Алехандро кончились патроны. Теперь будет дуть, пока ноги несут. Бегать он умеет. Так что, наши ребята его вряд ли догонят. - Он с собой что, арсенал возит? – проворчал Кассий, ногой отпихивая черепки злополучного кувшина. – Я сначала даже подумал, что там не один человек, а несколько – такой грохот стоял. - Ты же сам всегда с собой два револьвера таскаешь, - заметил Лав. – А тут он специально нападение готовил. Надоел, честное слово, хуже горькой редьки. - Весело живете, мистер Лав, - заметил я, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя солому. Матрас с перевернутой кровати и в самом деле разнесли в пух и прах. - Это точно, - согласился Лав, ухмыльнувшись. – Как в старые времена, да… Крис? - Ага. – Но смотрел Кассий не на него, а на меня. Взгляд у него был странный, словно он видел меня впервые в жизни. - Почему же вы не арестовали Алехандро днем? – спросил я. – Вы же видели его, он открыто расхаживал у коновязи. - А вы подите докажите, что это он, - сказал Лав, убирая револьвер в кобуру. – Он нападает только в маске, и догнать его еще никому не удавалось. Все, конечно, понимают, что кроме него, заниматься этим некому, но попробуй это доказать. Из глубины дома доносились громкие стоны: это причитал парень, которому пуля угодила в плечо. Он легко отделался: реальная опасность не прощает ни глупости, ни бездумного героизма, и для многих подобная неосторожность оказывалась последней ошибкой, совершенной в жизни. Ему повезло, и можно было надеяться, что впредь он не станет бросаться грудью на окно, через которое неизвестный нападающий ведет обстрел. - Гарри! – заорали с улицы. – Фургон порезан. - А Хоакин на месте? – спросил Лав, выглядывая из окна. - Хоакин-то на месте, его на ночь припрятали. А вот на фургоне буква Z. - Джим, представляешь, и на палатке тоже! – завопили откуда-то издалека. - Зет? – громовым голосом спросил Лав. - Ага! И когда только успел, черт пронырливый! Тут, вроде, и парни были… Так нет же, где-то пробрался, видать. - Что это означает? – спросил я. – Он так заметает следы, наводя подозрение на кого-то другого? - Не все так сложно, мистер Джеральд. Это он в лисицу играет, Эль-Зорро. - У меня был знакомый Эль-Койот, - заметил я. На губах Колхауна мелькнула легкая улыбка, когда он вспомнил своего приятеля. Если не ошибаюсь, в свое время они оба вынашивали не самые дружественные планы на мой счет. - Так что, следов он не заметает. Z – это и есть лисий след. Ей-ей, как буду голову Алехандро спиртовать, эту чертову букву у него на лбу вырежу, - пообещал Лав, но тут же взглянул на Кассия. – Все-все, ладно! Молчу. - Мистер Лав! Мистер Лав! – Кажется, это твердил тот же самый высокий срывающийся голос, который только что надрывно требовал объяснений, что происходит. – Мистер Лав, я все сделал, как было велено! Я выглянул из комнаты. По лестнице поднимался толстячок в рубахе навыпуск, весь мокрый от испарины. Вряд ли он стрелял или преследовал неугомонного Алехандро. Скорее всего, взмок бедолага от страха. Не скажу, чтобы я его осуждал. Хотя должен признать, что сам я взмок, когда увидел, что толстячок тащит в руках. Точнее, когда понял, что сейчас начнется. - Я ее охранял, сэр, она в сохранности! – отдуваясь, доложил толстяк, ступая в комнату с пресловутой банкой в руках. - А-а, понятно, чего Алехандро так осерчал! – расхохотался Лав. – Он все пытается ее украсть, и опять у него все сорвалось: он-то фургон с палаткой обшаривал, а она, оказывается, вон где была! - Извините… - Я схватил толстячка за плечи и отодвинул его в сторону. А потом шагнул в комнату, сгреб Кассия, привалившегося к стене, и под сочувствующим взглядом Гарри Лава поволок его в свою комнату, потому что сам он ноги переставлять уже был не способен. Мы покинули Стоукс сразу после завтрака. Вдвоем. О ночном происшествии мы старались не вспоминать. Но время от времени я ловил на себе странный взгляд Кассия, и, готов поклясться, что думал он при этом о том же, о чем и я: о том, как я кидался между ним и надуманной опасностью, готовый заслонить его от всего на свете. И как потом у себя в номере отпаивал его виски до тех пор, пока его не перестало трясти (Черт, я даже не представлял себе, что все так серьезно. Впрочем, чтобы это представить, надо побывать в его шкуре, а мне бы этого не хотелось). Разумеется, все это я делал с одной единственной целью. Ради Луизы, конечно. Ради кого же еще. *** - Как его назовем? – спросил я, покосившись на живот Луизы. Она засмеялась, перехватив мой взгляд, и откинулась на спинку плетеного кресла. - Почему именно его? А если будет девочка? - Хорошо. Как назовем их? - Я еще не знаю, - сказала Луиза. – А как бы ты хотел? - Может… - У меня возникло смутное предчувствие, что сейчас, возможно, я что-то сделаю не так. Но нужно было попробовать. – Я подумал, если будет мальчик, то, может быть… Генри? На лицо Луизы легла тень. Она смотрела куда-то в глубину сада, где мы отдыхали. - Я думала об этом, - тихо сказала она. – Но, знаешь, я хотела бы… чтобы у ребенка была своя судьба. И тогда я сказал то, что, возможно, не решился бы сказать никто другой. Но сейчас почему-то мне казалось, что это будет правильным. - Интересно, как второе имя Терри. - Как обычно, в честь отца, - спокойно сказала Луиза. – Теренс Кассий. Ты же видел бумаги. - Мне надо съездить по делам в Новый Орлеан, - произнес я. – Может, я заодно взглянул бы на него. Хоть бы Луиза не задалась вопросом, какие такие дела могут погнать меня в Новый Орлеан. Дело действительно было, но я не смог бы сказать о нем ни ей, ни кому бы то ни было еще. Кроме одного-единственного человека. Луиза мягко улыбалась, глядя на бабочку, перебиравшую ножками на пышном цветке, покачивавшемся у подлокотника кресла. Она выглядела такой безмятежной, что даже трудно было сказать, о чем именно она думает: об этой бабочке или о своем племяннике, сыне разыскиваемого преступника. Потом она посмотрела на меня. - Это было бы прекрасно, - проронила она и вновь повернулась к бабочке. *** Мне благополучно удалось избежать встречи с миссис Арбетнот. Положа руку на сердце, я должен признаться, что полтора часа околачивался на перекрестке возле ее особняка, выжидая, когда она, покачивая просторными полями ядовито-зеленой шляпы, выйдет из ворот и удалится восвояси. Только после этого я постучался, сообщил слуге, вышедшему к воротам, что хотел засвидетельствовать госпоже Арбетнот свое почтение, передал ей свои наилучшие пожелания, и поспешно ушел, пока она внезапно, чего доброго, не вернулась. Найти школу, ближайшую к дому Арбетнотов, оказалось нетрудно. Это оказался небольшой беленый домик, стоявший в тени раскидистых деревьев – весьма идиллическое местечко. Занятия уже кончились, почти все дети разбежались кто куда. В школьном дворе шушукались только две девочки в кремовых платьицах, и на скамеечке сидел чистенький мальчик с книжкой. Что-то подсказывало мне, что я ищу не его. - Скажите-ка, а не знаете ли вы Терри Колхауна? – обратился я к чистильщику сапог, пристроившемуся возле школьных ворот. – Не подскажете, где его можно найти? Чистильщик посмотрел на меня и флегматично стер замызганным рукавом пятнышко ваксы со щеки. - Пару минут назад, сэр, он был в голубой рубашке, - сообщил он, глядя куда-то мимо меня. В первый миг я принял его слова либо за издевательство, либо за неудачную шутку, но потом догадался обернуться. В нескольких десятках ярдов дальше по улице в пыли катался клубок из нескольких намертво сцепившихся мальчишек. Сказать, кто из них некогда был в голубой рубашке, было затруднительно, и я выудил из пыхтящего комка то, что мне показалось приблизительно подходящим. Остальные мальчишки тут же бросились врассыпную. - Что за дела, мистер? – возмутился мальчишка. Он явно не мог взять в толк, с какой стати какие-то незнакомые взрослые вмешиваются в чисто мужские дела. Я неотрывно смотрел на него. Из-под непослушных темных вихров на меня смотрела нахальная физиономия, сразу же вызвавшая целую бурю воспоминаний. Серые глаза щурились насмешливо и вызывающе. - Не подскажешь ли, юный друг, где я могу найти мистера Теренса Колхауна? Он должен быть одних лет с тобой. Мальчишка прищурился еще сильнее. - А зачем он вам? - Меня зовут Морис Джеральд, - представился я. – Я муж его тети Луизы. Стало быть, можно сказать, что я его дядя. - Правда, что ли? – Мальчишка улыбнулся от уха до уха. – А бабушка говорила, что вы на нас плевать хотели, и носа сюда не покажете. - Э-э… Надо было, наверное, сделать мальчишке внушение за неподобающий отзыв о старших, но я еще не был готов к тому, чтобы брать на себя роль ментора. Тем более, что мне пришлось бы крепко покривить душой, вступаясь за его бабулю. - Словом, я – Терри, - пояснил мальчик, видимо, не возлагавший особых надежд на умственные способности взрослых. – А на бабушку не злитесь, она в людях не разбирается. – Он окинул меня взглядом с ног до головы. – А вы к нам зайдете? - Боюсь, что нет. Я здесь проездом. Но решил, что нам обязательно надо повидаться. – Я, в свою очередь, тоже внимательно оглядел его. Он был весь в уличной пыли. – Тебе дома не влетит? Терри небрежно махнул рукой. - Устало уже влетать. Я откашлялся, пытаясь сдержать смех. А вот и еще одно испытание. Надо было собраться с духом, чтобы произнести еще одну маленькую ложь. - Тетя Луиза хотела, чтобы я передал тебе десять долларов, если ты окажешься послушным мальчиком… Интересно, все взрослые чувствуют себя такими же идиотами, произнося подобные вещи? - Да ладно вам, мистер Джеральд! – презрительно скривился Терри. – Я по-французски лучше всех в школе говорю. И стихотворение вчера быстрее всех выучил. Не верите? И он немедленно принялся тараторить стихи на французском – нечто морализаторское, о страннике, чей путь лежит то через тернии, то через фруктовый сад. Надо сказать, по-французски он действительно болтал превосходно. Если честно, куда лучше, чем его отец – по-испански. - Это, конечно, похвально, - признал я, выслушав его до конца. - Вот только… Я взял двумя пальцами краешек болтающегося на честном слове воротника – последствие яростной баталии, которую мне только что довелось прекратить. - Пустяки, - покосившись на воротник, определил Терри. – Нэн в два счета пришьет. Она у меня ловкая. - Нэн?.. Сначала я подумал, что речь идет о служанке, но слова «у меня» сбили с толку. Терри повернулся с плохо скрываемой гордостью во взгляде, и я заметил девочку в ярко-синем платье, разглядывавшую куст шиповника в нескольких шагах от нас. Точнее, делавшую вид, что она его разглядывает. В действительности она то и дело косилась на Терри. Причина драки стала очевидна. - Понятно, - проговорил я, изо все сил стараясь скрыть улыбку. – Ну что ж, раз ты считаешь, что все это можно уладить, то десять долларов твои. Я передал ему деньги, гадая, превратятся ли они в лакомства и ленточки для Нэн, или восхитительно взорвутся посреди урока. - Спасибо, мистер Джеральд, - просиял Терри. – И тете Луизе спасибо. А она сама не приехала? - Возможно, она приедет как-нибудь в другой раз, - сказал я, и мне самому хотелось верить в этот момент, что я не придумываю. – Сейчас она приехать не могла: она ждет ребенка, и у тебя скоро родится троюродный брат. А может, троюродная сестра. - Это здорово. Даже если сестра родится. Я, знаете, против девчонок ничего не имею, они бывают что надо, как моя Нэн. Надеюсь, у тети Луизы… у вас все будет благополучно. Я оценил старания Терри проявить великосветскую любезность. - Я передам ей твои слова. Ну, что же, ступай, Терри. - До свидания, мистер Джеральд, - важно, как равному, кивнул мне мальчик. - Удачи тебе. Терри подбежал к Нэн, схватил ее за руку, и они вдвоем помчались по улице, о чем-то оживленно переговариваясь на бегу. Я, улыбаясь, смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Спустя несколько мгновений стих и их беззаботный смех. Вот и сделано дело, ради которого мне понадобилось съездить в Новый Орлеан. Надо будет оставить записку с кратким рассказом об этой поездке в одной из небольших гостиниц в городке к юго-западу отсюда, не так далеко от мексиканской границы. Записку на имя мистера Каспера Клиффорда. Он будет рад ее получить. А потом, надеюсь, он быстро отбудет обратно через границу. До следующей посылки. Или следующей встречи. Как и было условлено, когда мы расставались с ним в прошлый раз, покинув пределы Калифорнии. Слава богу, у Терри нет ничего общего с его бабушкой. Он весь в Кассия. Я сказал – «слава богу»? Я с ума сошел.