Кладбище самолётов

Сбивчивое дыхание, быстрые и неосторожные босые шажки, чуть удивлённый взгляд и счастливая улыбка на губах. Она шла вперёд, изредка оборачиваясь на шорохи и смотря на уже видневшиеся вдалеке лучи восходящего солнца. Чансок спешила, что-то прижимая к груди, не замечая иногда попадавшиеся под ноги шишки, камни и ветки. Она должна была успеть, пока солнце окончательно не встанет, ведь внутри ещё билась о рёбра такая беззащитная, яркая и желанная надежда. А сосны, будто смеясь над ней, скидывали свои шишки ей на голову, отчего девочка испуганно вздрагивала и начинала мелко дрожать, но продолжала свой путь. Она за эти долгие три месяца так и не смогла привыкнуть к этому утреннему и леденящему душу лесу, что пытался запутать и спрятать её. А потеряться тут было самым страшным. Но вот вместо шишек и веток под ногами теперь был холодный песок, что сразу пытался затянуть хрупкую фигурку в свои пучины, но девочка упорно шла ближе к уже наполовину вышедшему из моря солнцу. «А вдруг сегодня получится? Вдруг он полетит? Пожалуйста, пожалуйста, пусть так и будет!» — Мечтала Чансок, уже чувствуя на коже тёплые потоки ветра, забирающиеся под рубашку, щекочущие шею и как будто целующий холодные и чуть впалые щёки. А впереди гладкая водная поверхность, сверкающая и переливающиеся в свете нового дня. Она медленно подобралась к воде и присела на корточки, оттаскивая от груди своё сокровище, маленький бумажный самолётик, на котором наспех были написаны всего два слова:« Возвращайся, папочка.» Чансок еле прикоснулась губами к одному из крыльев самолётика. - Пожалуйста, долети... — Выдохнула девочка, смотря на своё короткое послание, и еле-еле коснулась большими пальчиками до крыльев, разглаживая их. Ещё один вздох и сердце вновь забилось быстрей от предвкушения. Получится, ведь получится? Сегодня же должно получиться. Дыхание вновь сводит, а глаза блестят от снова навалившихся слёз. Ветер вновь подул прямо в лицо Чансок, отчего она мило зажмурилась и надула губки. Холодные волны ели касались ног, заставляя девочку очнуться от приятного омута ветра, что пытался усердно её усыпить. Солнце уже практически вышло из горизонта, нагревая и высушивая сырую, после ночного дождика, землю. Пора. Чансок уверенно расправила ладони и, набрав в лёгкие побольше воздуха, так что даже голова закружилась, она с силой подула на самолётик, что в мгновение взлетел вверх и понёсся над морем. Девочка затаила дыхания, прижав руки к сердцу и наблюдая за тем, как парит маленькое бумажное послание на ветру, но вот вновь самолётик падает на спокойную водную гладь, что сразу же покрывается рябью. И Чансок устало откидывается назад на ещё холодные песок и прикрывает ладошками глаза. Снова не получилось. Снова болезненный провал, но надо продолжать улыбаться, не так ли? - Эй, девчонка, ты зачем мёртвых чаек в воду бросаешь? — Совсем рядом послышался голос и Чансок быстро вскочила от неожиданности, стукнувшись с кем-то лбами. Она, потирая ушибленное место и удобнее садясь на песок, с затаённым страхом обернулась. Рядом с ней на корточках сидел парень с коротко стриженными светлыми волосами и каменным лицом. Чансок недолго вспоминала, что ей сказал парень, поэтому её брови сразу же взметнулись вверх и она теперь открыто пялилась на парня. - Ты что сумасшедший? Каких таких мёртвых чаек ты видел? Это бумажные самолёты! Вообще! — Девочка усердно крутила головой, не веря что, какой-то парень подумал, что она держит в руках мёртвую чайку! Чансок аж надулась, как шарик и покраснела от негодования. Парень же долго всматривался в быстро меняющиеся лицо девочки и еле слышно усмехнулся от таких быстрых изменений. Ещё несколько мгновение и он протянул ей руку, возвращая на лицо обычную невозмутимость. - Сехун. Будем знакомы. — И вновь лёгкий поток ветра, путающийся в волосах и уносящий беспокойные мысли. С ним спокойно и Чансок, не задумываясь, поддаётся этому чувству спокойствия, которое уже давно она не испытывала и пожала ему руку. Его рука оказалась ещё холоднее, чем её, поэтому она сжала его ладонь сильнее в своей. Может, согреет. - Чансок. Ты же останешься тут? — На её лице расплылась улыбка. Спокойствие оно такое... счастливое. И она пытается схватиться за это давно не испытываемое счастье, так сильно, что, кажется, Сехун немного побледнел и, заметив это, девочка сразу же отпустила руку нового знакомого. Парень сразу же спрятал руку за спину и быстро присел поудобнее напротив девочки, погружаясь в разглядывание её лица. А Чансок искренне не понимала, что можно разглядывать в статичной внешности кореянки. - Останусь, батарейка, останусь... — Сухо произнёс Сехун и девочка удивлённо поняла, что он напоминает ей кого-то. Напоминает образ того, кого Чансок бы хотела очень сильно забыть, но это счастливое спокойствие и мёртвую тишину в голове она никогда не сможет отпустить... *— Лу хён, не надо! Она тебя ударит! — Просил Сехун, сильнее дёргая брата за рукав. Лухан погладил брата по голове и отодвинул за себя, продолжая также ярко улыбаться. - Мама, как у тебя дела на работе. — Произнёс Лу, подходя ближе к столу за котором сидела их мать. Она скрывала лицо в ладонях, что-то тихо шепча себе под нос. - Мамочка, а мы приготовили для тебя подарок! — Вновь улыбнулся Лухан, доставая из кармана рубашки маленькое ожерелье из ракушек. Он медленно подошёл к их матери и только хотел украсить её шею самодельным ожерельем, как та вскочила с места. Старший брат от неожиданности отпустил их подарок и он, упав на пол, рассыпался. Сехун же спрятался около входа. Он не хотел на это смотреть. - Хватит издеваться, Лухан! Ты меня ненавидишь, так же как и они?! Тебе так весело смотреть, как мне плохо! Неблагородный! — И потом громкий звук пощёчины. Сехун зажмуривается и обнимает себя, чувствуя, как сердце больно защемило, а по щекам стали скатываться одинокие слезинки. Он хочет защитить, помочь, но боится. Это страшно. - Мама, успокойся. Всё хорошо. Ты дома. — Лухан продолжает говорить и его голос также переполнен нежностью. Он улыбается и гладить свою мать по голове, успокаивая её. Она сначала злобно сжимает кулаки, а потом, видимо, приходит в сознание. Сначала удивлённый взгляд, замеченная на щеке сына пощёчина и она обнимает его. - Прости... Прости пожалуйста, Лухан... Прости, я не хотела. — Извиняется она, плача и прижимая сына ещё сильнее к груди. Лухан снова улыбается. Так и должно быть. - Всё хорошо... Я люблю тебя, мама. — Шепчет он, успокаивая её. Лухан понимает и надеяться, что прижавшийся спиной к стене и сжавшийся от страха Сехун тоже поймёт, простит. Вот только пока тот был слишком мал.* Чансок чувствует, как кто-то крепко сжимает её ладонь в своей, передавая телу недостающего тепла. Девочка видит рядом с собой отца, который продолжает рассказывать о своих рабочих приключениях. Чансок непроизвольно расплывается в улыбке. Такие родные черты лица, всегда смеющийся взгляд и ярко-жёлтые волосы. Такой привычный и тёплый... Девочка только хочет его обнять и сказать, как соскучилась, но его рука отпускает её. Она поднимает на него удивлённый взгляд, а он уже несётся на дорогу, посередине которой застыл маленький ребёнок. Всего секунда. Чей-то крик, звук трущейся резины об асфальт и удар. А потом тишина. Чансок на ватных ногах подходит к заснувшему телу, не прекращающее истекать кровью. Она присела рядом взяла в руки обмякшее бездыханное тело и прижала к груди и как будто заворожённо продолжая шептать всего одно слово:« Нет». Она слышала, как маленькая девочка заплакала и побежала на другую сторону. И вновь этот противный звук торможения. Вот только после него уже, кажется, прекратилось биться сердце и воздух стал не нужен. Вокруг же собирались люди, сначала они ошарашенно смотрели на двух жертв, а потом... А потом послышались щелчки камер и звонкие переговоры. Никто не собирался звонить в скорую, всем было важно лишь побыстрее разместить новость о том, что умер какой-то человек побыстрее в интернет. Чансок зажмурилась от вспышек камер и прижалась ещё сильнее к любимому отцу, чей смех она больше не услышит. Никогда. Девочка вскрикнула, мгновенно просыпаясь и садясь в постели. На глазах огромное количество слёз, а сердце, кажется, пропустило несколько ударов. Всего лишь сон. Всего лишь. Она прижала колени к груди и будто в трансе стала качаться из стороны в сторону. «Не умер. Просто уехал. Он вернётся. Вернётся! Это кошмар, кошмар, кошмар. КОШМАР!» — Уверяла себя девочка, потихоньку пытаясь прийти в себя, отойти от такого слишком реального кошмара. Она уткнулась лицом в колени, больше и больше набирая воздух в лёгкие. А то ей казалось, что она могла забыть, как надо дышать. Чансок очень хотелось встать и как в детстве во время грозы побежать к родителям и спрятаться между двумя тёплыми и любящими телами. Вот только теперь там не хватает одного человека. Её собственной маленькой защиты. Поэтому Чансок и продолжает оставаться на месте, вжимаясь в собственные коленки и царапая ноги не точеными когтями, надеясь на то, что завтра она снова встретит того парня, что чем-то невесомым напоминал ей её отца. *** - О, ты пришёл! — Воскликнула Чансок лишь увидев фигуру нового друга впереди. Она радостно замахала свободной рукой и сразу же отвернулась к морю. Сегодня воздух был холоднее чем обычно. Знак. Каникулы заканчиваются. Чансок грустно улыбнулась и посмотрела на восходящее солнце. Оно сегодня кажется таким близким и тёплым... -Думала я не приду посмотреть на твои тщетный попытки отправить эту бумажку своему отцу? — Прозвучал низкий бархатный голос около уха и шеи слегка коснулось тёплое дыхание парня. Чансок вздрогнула и косо глянула на парня, что с обычным непроницаемым выражением изучает её лицо. - Ш~ Что ты за невоспитанный ребёнок, а, Сехун? — Шикнула на него Чансок, толкая его пальцем в лоб. Сехун жмурится и отходит на несколько шагов от девочки, после чего прячет свои руки в карманы куртки. - Как будто ты веришь в этот бред, что эта крашеная бумажка может долететь до человека, чьё местонахождение ты даже не знаешь. — Сехун устало выдыхает, вновь подходя ближе к девушке и наклонившись перед ней, чтобы можно было заметить каждое изменение в её лице. Потому что ему кажется, что он сходит с ума либо в Чансок по-настоящему есть маленькая батарейка. Ну не может быть человек таким тёплым. - Это не бред. И я верю маме. Она не соврёт. Она любит папу. Мама сказала, что самолётик долетит. Поэтому я верю. — Девочка улыбнулась своим словам и, вновь набрав в грудь побольше воздуха, подула на маленькое послание, которое в мгновение ока понеслось над водой. И на этот раз самолётик летел дольше, чем обычно и Чансок совсем забыла, что рядом с ней находится друг , ведь взгляд её тёмно-коричневых глаз был сейчас устремлён лишь на один крошечный самолётик в небе. И поэтому она совсем не заметила лёгкой ряби идущий от берега и едва заметное движение рук Сехуна, который уже успел выпрямиться. И конечно же, даже не почувствовала, как он на неё внимательно смотрит. А кто они сошёл с ума первым? *— Лу тебя снова ударили в университете? — Спросил Сехун стоило ему лишь увидеть под глазом у брата синяк и порез на щеке. Он шёл за Луханом, пока тот наконец-то не остановился. Старший брат наклонился к Сехуну и погладил его по голове. - Всё хорошо. Я просто неудачно поймал мяч. Мне даже совсем не больно. Всё отлично, Сехун-а~ - Лу вновь ярко улыбается и исчезает в своей комнате. Сехун не спешит уходить и прислоняется ухом к двери. Он знает, что брат умело врёт. И боится за него. За дверью послышался звонок телефона. Потом удар по столу, торопливые шаги и пропитанный холодом и отчаянием голос брата. - Что тебе снова надо? Отстань! Ты можешь заткнуться, а? У меня нормальная семья и тебе пора понять, что засматриваясь на чужие проблемы, ты просто хочешь скрыться от своих? — Сехун вздрогнул от такого знакомого и одновременно далёкого голоса брата. Его проблемы из-за мамы? Или во всём виноват он сам? Сехун мучает себя вопросами, а потом слышит, как телефон брата с треском разбивается об стену или пол. Потом вновь торопливые шаги и дверь неожиданно открывается. Сехун, не ожидавший этого вваливается в комнату брата. Комната была пропитано каким-то странным запахом. Дым? Сехун осторожно открывает глаза и видит такого знакомого и любимого брата, который удивлённо смотрит на него, на фоне каких-то банок, разбросанных пачек с сигаретами и множество закреплённых на стенах листочках с надписями. Вот только на всех листочках была только одна фраза:« Надо выжить». И Сехун понимает и от этого больно сжимает сердце, а на глазах вновь образовываются слёзы. Почему не заметил? Почему не помог? Неужели Сехун не может помочь? Или это всё из-за того, что он маленький? Лухан медленно, словно под гипнозом подходит к младшему брату, не отводя от него испуганного и замученного взгляда. Секунда и Сехун уже чувствует, как брат сильно сжимает его в своих объятиях. - Извини... Так получилось... Ты маленький мой, братик... Не повторяй моих ошибок. — Лухан наверно грустно улыбается, прижимая к себе Сехуна и шепча слова извинения. Брат тоже утонул в этом странном чувстве «Отчаяние». И Сехуну просто пришлось улыбнуться в ответ и, прижав брата к себе, прошептать. - Всё хорошо. Ты дома. И ты живёшь. — И теперь пришло время Сехуна взрослеть. Главное, только не поддаться этому заглушающему отчаянию, которое уже начинает дышать в спину холодным и невесомым дымом.* Чансок медленно открывает глаза почувствовав, что ногам, почему-то, стало слишком холодно. Красная вода. Такая яркая и приятно пахнущая лекарствами. Чансок поднимает глаза, оглядывая помещение. Ванная. Вновь взгляд на красную воду. Так завораживает, усыпляет. Девочка зевает и на минуту утыкает лицо в ладони и до неё долго доходит, что по лицу начинает что-то медленно стекать. Чансок устало оттягивает от лица ладони и всматривается в красные ручейки текущие от вен и тонущие в такого же цвета воду в ванной. Потом где-то совсем близко, но кажется что очень далеко, доносится крик. Девочка косит взгляд в сторону источника крика. Мать. Она быстро подбегает к дочери и прикладывает руки к её лицу. Чансок еле морщится от этих слишком жарких прикосновений. После этого её мама выбегает из ванной и слышится лишь сбивчивый телефонный вызов. Девочка понимает, что, кажется, она умирает, вот только это приносит спокойствие. Жуткое спокойствие от этой тишины, где не нужно дышать, вслушиваться в стук сердца бьющегося об рёбра. Потому что теперь оно не бьётся. И Чансок вновь прикрывает глаза, наслаждаясь этой свободой. Утопая в собственной ярко-красной крови. Резкий шум толпы и вспышки камер и девочка вновь устало открывает глаза, чтобы узнать, что происходит. Но она зря это сделала. На Чансок смотрела целая толпа чёрных людей с камерами в руках. Отовсюду сверкали вспышки камер и со всех сторон были слышны перешёптывания и смех. Почему они смеются? Что она не так сделала? Девочка почувствовала, как предательски подкашиваются ноги, в глазах начинает темнеть, а к горлу подступает оглушительный страх выбивающей из колеи. «Снова! Снова?! Что им теперь надо от меня?» — Чансок дрожит всем телом, качаясь из стороны в сторону, как подсознательно смотрит вниз на себя. А там дыра. Там, где должно биться сердце, теперь сияет дыра, в которой весит маленький бумажный самолётик. У Чансок двоится в глазах и её рвёт изнутри, разрывает на части. Такое странное ощущение. Вроде не страшно и не противно, а вроде ненавидишь себя за что-то. Девочка вновь смотрит на сверкающие вспышки камер и глядящих на неё, кажется, сумасшедших людей. И Чансок разводит руки. Ей всё равно. Просто где-то в подсознание бьётся душащее разум слово:« Ненавижу». И всё. А так на людей ей пофиг. Ведь так и должно быть? И Чансок просто чувствует, как её накрывает волна из маленьких бумажных самолётиков, из её личных чаек-переносчиц, что пахнут лекарствами и кровью и имеют ярко-красный блеск в глазах. И девочка просто отдаётся. Ни страха. Не отчаяние. Лишь её любимая тишина, которую она, кажется, ждала слишком долго. И лишь лёгкий стук часов прерывает эту долгожданную тишину. А правильно ли это всё? Чансок вновь просыпается в холодном поту, кусая губы и прижимая ко рту руки, потому что её откровенно тошнило от тех картин что она видела. Не было страха. Лишь жуткое отвращение к самой себе. Она грызла ногти, успокаивая больно бьющиеся в сознание сердце, которое доказывало ей, возвращало в реальность. Она жива. Не это ли должно быть сейчас главным? Она диким взглядом осматривала комнату, тщательно ища что-то важное. Что-то лишнее, чего не должно здесь быть. Но она не нашла источник лишнего стука в ушах. Поэтому она вновь тяжело вздохнула и откинулась на подушку, устремляя свой взгляд в потолок. Первые эмоции прошли и теперь на губах остался лишь неприятный привкус крахмала и крови, единственное доказательство того, что ей снилось что-то плохое. Вот только она уже забыла что это. - Видимо, переучилась... Больше не делаю уроки на ночь! — Сделала свой вывод Чансок, прикрывая глаза и пытаясь не думать, откуда у неё появилось второе сердце, которое слишком сильно бьёт в ушах. *** - Ты чего сегодня такая сонная, Чани? — Спрашивает Сехун толкая задумавшуюся подругу в плечо. Они оба сидят на песке и смотрят на заходящее солнце и почему-то Чансок закат нравился намного больше, чем рассвет. Особенно в компании этого слишком спокойного и уверенного Сехуна. Слишком похож на отца, но при этом они совершенно разные. Вроде как две капли, а по идее ещё неизвестно из чего состоит каждая капля. Но Чансок знает точно из чего состоит этот совершенно спокойный с виду парень. Сехун — это смесь все возможных кислых фруктов с неизвестным для девушки алкоголем. Потому что Сехун хоть и говорит множество колкостей и постоянно подкалывает, но он затягивает в пучину своих слов, туманя сознания. Он маленькая чёрная дыра в которой Чансок тонет сильнее с каждым днём. Потому что в этой дыре было спокойно и тихо. И там не была занудного тика часов. - Эй, эй, Чани вызывает база. База ответьте! — Сехун махал руками перед лицом Чансок и та, наконец, посмотрела на него не переставая усиленно моргать. - База даёт ответ: Никогда не делайте на ночь уроки, иначе потом вам будут сниться безумные скелеты в сомбреро! — Хлопнула в ладоши Чансок и сама рассмеялась. Сехун же глупо улыбался отвернувшись лицом к уходящему за горизонт солнцу. -Ладно, ладно. Я понял. Перед тем как отправлять тебя домой, я обязан проследить, чтобы ты начала читать какой-нибудь ужастик. Я запомню. — С издёвкой и лёгким смешком произнёс Сехун, после чего получил лёгкий удар в бок. Се удивлённо смотрит на вмиг покрасневшую Чансок, что слишком мило надула губки. - Шы! — Неожиданно шикнула Чансок на Сехуна из-за чего тот удивлённо отклонился от неё назад. - Да уж... И почему жизнь не может быть как в сказках? Знаешь, такая яркая и счастливая? - Потому что неизвестно, что приготовит судьба. — Неожиданный тёплый низкий голос около уха и Чансок просто падает на песок, наблюдая за тем, как над ней нависает Сехун. Девочка прикусывает губу и нервно сглатывает смотря в то же невозмутимое лицо парня. - Ведь ещё неизвестно, будешь ли ты главной героиней. Может, ты будешь какой-нибудь служанкой? А, может, злодейкой? Никто не знает, какую роль тебе преподнесёт эта маленькая проказница судьба... Вот только жертвовать всё равно чем-то придётся... Либо собой, либо чьим-то счастьем. — Сехун растягивал слова, словно пытаясь пропитать воздух вокруг тем горьким и неприятным смыслом. Он держался на локтях, поставленных по разные стороны от головы Чансок, что нервно отводила взгляд краснея. Сехун медленно наклонялся к лицу девушки, обдавая её лицо тёплым дыханием и заставляя девушку вздрогнуть. Медленно, ещё ближе. - Тогда я буду небом. — Прошептала Чансок смотря уже прямо в глаза парню. Сехун удивлённо распахнул глаза, не зная чего ответить. - Будешь ли ты моей землёй? - Нет, ты, вообще, уже оборзела. Уже выбираешь за меня всё. А я вот буду облаком. — Выдохнул Сехун сразу освобождая Чансок от своей ловушки и ложась рядом с ней на песок. Он как-то огорчённо взглянул на небо, но уголки его губ поднялись вверх. Девочка же прост осмотрела прямо, вся красная и глупо счастливая. Такое оглушающее счастье, что такое прекрасный закат ушло на второй план, а в голове были одни мысли об источнике этого счастья. Вот только где-то в душе было тревожное чувство... *— Лу... Эй, Лу, очнись... Ты же просто наглотался воды... Всего лишь наглотался... Очнись, чёрт тебя подери! — Сехун отчаянно звал и пытался схватиться за висящую руку брата, которого увозили в больницу. Сехун пытался протиснутся и поехать вместе с врачами, но его оттолкнули и последнее что он видел, это лишь невозмутимое лицо отца, бесчувственно смотрящее на не дышащего брата. И стоп. Сехун утыкается лицом в ладони и поднимает голову вверх, чтоб затиснуть все свои слёзы обратно внутрь, чтобы они не показывались. Не вылезали. Он устало опустил руки и как-то спокойно пошёл к брату в комнату. Теперь тут был даже потолок украшен в маленьких стикерах и теперь там была не одна и та же надпись. "Жить не больно", "Всё в порядке", " Мама очень красивая", " Я так хочу отдать своё тепло Сехуну. Ему нужнее", " Я хочу жить ". Сехун уже задыхался слезами, сжимая кулаки и продолжая читать небольшие фразы и предложение на стикерах, что, видимо, заставляли Лухана жить. " Надеюсь, отец скоро приедет. Он точно будет рад мои успехам!", " У мамы всё налаживается на работе. Она ведь станет улыбаться чаще?", " Се, будь сильнее ". Сехун повторял последние слова, пробую на вкус ту силу, что хотел передать Лу этими словами. Сехун ладонями смахнул слёзы и вновь посмотрел на эту яркую надпись адресованная ему. - Буду, Лу... Обязательно буду сильным. Ради тебя. Ради мамы. Ради себя. Я вытерплю, обещаю. Так что смотри, как мы счастливо живём и завидуй! Потому что мы будем счастливы и без тебя! — Уверенно заявил Сехун, сжимая и разжимая кулаки. А потом он просто стал сдирать все стикеры со стен и потолка. Забирая на себя все проблемы его глупого старшего брата, который так не хотел показывать жестокую реальность своему маленькому брату.* Сехун как обычно пришёл встретить Чани, чтобы вместе пойти пускать её послание в горизонт. Как хорошо, что она ещё не знает, что Сехун может управлять ветром и это благодаря ему эти самолётики, вообще, летают. «Хотя они больше напоминают хромых чаек... Не умеет она делать оригами. Однозначно.» — Промелькнула словно ветер мысль и Сехун даже улыбнулся от таких размышлений. Главное, чтобы Чани не узнала об таком мнение, иначе ему точно несдобровать. Несколько месяцев, так? Да, время слишком быстро летит. Только недавно он встретил эту странную девчонку, которая верила, что её никудышные послания в виде бумажных самолётиков дойдут до её отца. А потом она становилась всё теплее и красивее. И теперь она, как будто батарейка, излучала тепло. Такая яркая и милая батарейка, с тёмно-коричневыми глаза и волосами цвета молочного шоколада. И Сехун давно думает, что, видимо, это маленькая девчонка свела его с ума и сломала ему психику, раз он чувствует исходящее от него тепло. Странная вещь. - Давай быстрей! Она, кажется, сейчас вновь начнёт истереть. А если она вновь попытается покончить с собой? Пожалуйста, доктор, быстрее! — Нервно произнёс чей-то голос из дома Чансок и Сехун вернулся в реальность и своих воспоминаний. Он медленно попятился назад и, остановившись около приоткрытого окна, заглянул внутрь. Видимо, на кухне было три человека. Две взрослые фигуры стояли перед девочкой, сидящей на стуле. И девушка оказалась Чансок. Сехун удивлённо наблюдал, как какой-то мужчина в строгом костюме крутил перед глазами Чани часы из стороны в сторону и что-то тихо шептал. Парень не слышал, что тот мужчина внушал девочке, но было ясно одно. Это был гипноз. - Всё в порядке. Вроде обошлось без последствий, но надо перестать ей внушать. Иначе у неё будут одни кошмары и она не сможет нормально спать. А это чревато последствиями, мисс. — Произнёс мужчина, отходя от Чансок и убирая часы в карман пиджака. Он устало массажировал виски, смотря за действиями ещё одной особы в помещение. Видно, это была мать Чансок. - Это лучше, чем постоянная ненависть к людям, попытки самоубийства и полное отторжение любого проявление в мире. Так, она хоть может жить. Да, ей пришлось забыть то, что её отец умер и из-за этого приходится придумывать отговорки, но вы сами сказали, это пройдёт. Так что прекращать рано. - Но... - Никаких но... Она два года пыталась свыкнуться, но, как видите, из этого ничего не вышло. — Мать Чансок сложила руки на груди и взглянула на дремлющую дочку, которая немного морщилась от проскальзывающего в окно солнечного света. - Вам пора, она сейчас проснётся... — Мужчина, не задавая лишних вопросов, ушёл из помещения. Сехун же тоже ушёл от окна и пошёл в сторону берега. Он дождётся там, а пока ему нужно проветрится. Слишком много информации, слишком много новой правды. Парень сжимает кулаки и уже просто бежит в сторону моря. *** - Сама пускай эту безнадёжную бумажку. — Вяло произнёс Сехун, останавливаясь в десяти шагах от воды. Чансок удивлённо оборачивается на него, не понимая, что такого в том, чтобы как обычно пустить её послание в небо. - Ну и ладно. — Буркнула себе под нос Чани и вздрогнула от неожиданного грома. Она взглянула на небо. Слева надвигалась чёрная туча в которой так и мелькали игривые молнии. Вместе с этим девочка почувствовала, как изменился ветер. Сильные, холодный и непредсказуемый морской ветер, словно пытался остановить девочку. Чансок поёжилась на месте, смотря как тучи уже закрыли восходящее солнце. Надо побыстрее тут закончить. Девочка набрала в лёгкие побольше воздуха, одновременно с этим расправляя ладони с самолётом. И раз. И её маленькое послание взлетело, но тут же упало в воду. Будто его в один миг самолёт подрезало какое-то невидимое существо, ветер. - Это всё из-за тебя! Теперь он не летит! — Топнув ногой, обернулась Чансок рассержено смотря на безэмоционального Сехуна, что спрятав руки в карманы куртки, отстранёно наблюдал за надвигающийся тучей. Парень сразу же перевёл изумлённый взгляд на девушку и крикнул ей в ответ. - И почему это я виноват? Просто буря начинается. Поэтому давай пойдём обратно? - Нет! Потому что он практически не улетел... Из-за тебя! Обычно он улетал далеко, а теперь он просто утонул у самого берега. — Воскликнула Чансок ступая ногой в нервно бьющиеся у берега волны. Ещё шажок и ещё один. Девочка, наконец, нашла маленький самолётик, качающийся на волнах, и взяла его в руки, чтобы снова подуть на него. Но ветер вырывает послание из рук и уносит в сторону. А Чансок продолжает пытаться вновь взять в руки этот чёртов самолётик. Не из-за того, что это как-то очень важно. Она уже понимает, что это послание никогда не дойдёт до отца, а из-за самого того факта, что Сехун не захотел. Это просто ему на вредность. И поэтому Чансок убегает глубже в воду, вновь и вновь доставая самолёт. - Выходи из воды! Это всё равно бесполезный бумажный самолётик, сделаешь ещё один позже, а сейчас нужно вернуться домой! — Кричал Сехун уже не находя себе место на берегу. Он хотел пойти за ней, но она всё равно оттолкнёт. Слишком уж независимая. - Тогда почему просто не помог отправить, а? Тогда почему? — Обернулась Чансок, стоя уже по пояс в воде и крепко сжимая в руках самолётик. Теперь уже чистый интерес. - Потому что, оно всё равно не дойдёт до твоего отца! И, вообще, хватит себя вести, как ревнующая жена! — Кричал Сехун сжимая ладони в кулаки. Он хотел бы подойти, но теперь гордость режет разум. - Почему, чёрт возьми! Ты ответишь мне, Се, или так и будешь прикрываться? Ты всегда считал, что они не дойдут, так почему теперь решил вспомнить о том, что это без толку? - Чани, может, ты прекратишь истереть. Это просто невозможно и я решил, что хватит уже играть в эти игры. — Пытался как можно спокойнее сказать Сехун, начиная подходить ближе к воде. Чансок ещё сильнее сжимает в руках самолёт. - И что? Нельзя просто дать мне последний раз отправить этот чёртову сложенную бумажку, а потом уже говорить обо всё этом? Почему ты так поступил? — Продолжала гнуть свою палку девочка, уже разорвав самолёт в руках на две половины. Сзади сверкает молния, а за ней гром. Тишина. Сехун молчит. - Чёртов, О Сех! Ты мне ответишь или так и будешь строить из себя неприступную девчонку? Почему? ПОЧЕМУ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!!!— Во всю глотку крикнула Чансок, чувствуя, что сзади надвигается волна. Но она не хочет оборачиваться. Сейчас её волновал лишь ответ. - Почему, почему, почему! Хватит уже почемукать! Хочешь узнать? Просто твоего отца нет. Умер! Представляешь? Поэтому он никогда не получит эти чёртовы бумажки, которые даже сложены не аккуратно! — Выкрикнул Сехун, сжимая кулаки,но он сразу пожалел о своих словах . Чансок услышала его слова и теперь безумно улыбалась. Девочка видела, как его сбивает машина и как в тот момент ведут себя люди... И она отчаянно кричит, чувствуя подступающий к горлу страх. Перед глазами видна лишь та красная вода, а в ушах гремит гром. Люди такие безжалостные. - Эй, Чани... Чани! Берегись! Сзади! — Испуганно кричит Сехун медленно бледнея, наблюдая затем как сзади на девочку надвигается огромная волна. Чансок слышит и оборачивается. Её накрывает волна. Неужели наконец-то свобода? Девочка медленно падает на дно, чувствуя как лёгкие медленно наполняются водой, а разуму становится спокойно. В глазах уже начинает темнеть, а в голове лишь одно слово: «Наконец-то, тишина!». И медленно падает на дно улыбающийся живой труп. Вот только почему-то сердце щемит, а вместо тишины в голове начинается суматоха. Что же изменилось? Разве не она хотела погибнуть. Чансок видит где-то вдали тёмную фигуру и разум мгновенно погружается в воспоминание, а душа мгновенно решает для себя что-то. И теперь в голове крутится другое слово: «Жизнь». И сейчас это слово значит для неё намного больше, чем та пустая свобода. И она начинает тянуться руками, пытается вздохнуть схватиться за ту, протянутую руку. Она знает, кто к ней тянется и от этого желание жить, становилось ещё сильнее. Ведь теперь изменился один факт. У неё появилась надёжная защита и боятся больше нечего. И за это она хочет бороться. За то невесомое счастье, которое ей дарил отец и этот такой дорогой человек. Сехун. И когда в глазах уже полностью темно, девочка чувствует чью-то тёплую ладонь, что переплелась с её. И Чансок вновь улыбается, уже падая в ту бездну, в которую хотела. Потому что она знала. Выживет. __________________________________________ - О, а вот и наше кладбище! — Громко крикнула Чани, останавливаясь и чувствуя, как безмятежно бьющиеся о берег волны укутали её ноги. - Хватит называть это море кладбищем! Тебе что не хватает эмоций от кладбища рядом с университетом? — Пробубнил Сё обнимая девушку со спины и устраивая голову у неё на плече. Чансок устало вздохнула, как будто объясняет маленькому ребёнку самую лёгкую вещь на свете. - Просто понимаешь... Мы тут оба похоронили прошлое и тому подобное... Так почему ему не называться кладбищем? — Девушка положила свои ладони поверх рук Сехуна, что продолжал придумывать оправдания. - Господи... И это мне говорит человек, который тут чуть не утонул. - Пять лет уже прошло, Се... Хватит вспоминать... — Вздохнула девушка и откинула голову назад. - Ладно, ладно. Закрыли тему... Всё равно ты меня не слушаешь... Хотя это и правда кладбище... Ты тут столько самолётов потопила и бумаги истратила, вообще, редкостный случай. — С лёгкой усмешкой шепчет Сехун и дует в шею девушки. - Се! Щекотно, не надо! — Кричит сквозь смех девушка, пытаясь выбраться из лап своего парня, но тот лишь крепче прижимает её к себе. - Хорошо, сдаюсь. Пошли уже к твоей маме, а то такими темпами никогда не получим благословения. Или ты уже передумала? — Сехун отпускает девушку и сразу проносится тёплый ветер, что дарит невесомые поцелуи в щёки. - Конечно, не передумала! И только посмей от меня сбежать! А то понимаете тут, вновь своей способностью для ерунды пользуется... Ну держись! —Крикнула Чансок, почувствовав, как с головы сыплется песок. - Ты зануда~ - Сонливо произнёс Сехун убегая от взбунтовавшийся Чани, которая кидала ему вслед песок.