Твои мои мысли

Планета Упатау – это вам не курорт. Джаред отлетал здесь уже два сезона и точно знал, о чём говорит. Его вертолёт Bell 430, похожий на чёрную остроносую акулу, за месяцы намотал не одну тысячу миль, таская учёных от базового лагеря и обратно. Деньги платили очень хорошие, Большой Джей подписал контракт на пять сезонов, каждый по шесть месяцев, участие в правительственной программе по изучению человеческой расы на Упатау этого стоило. Работа непыльная: взять команду лингвистов и психологов на борт, доставить к поселению местных, потом назад и отдых. Или наоборот, забрать их от аборигенов и закинуть в базовый лагерь. Джареду не нравилось только одно: главным условием контракта был запрет на разговоры с учёными. Исследования аборигенов являлись секретной частью правительственной программы и обсуждению не подлежали. Учёные – сами по себе, у них даже базовый лагерь был свой, а пилоты, техники, разнорабочие и повар – сами по себе. В лагере дел хватало, держать вертолёты в порядке и вечно наготове достаточно тяжело, а в дороге, когда руки сами знают, что делать, поговорить бы, и нельзя. Про местных жителей Джаред знал немного. Раса человеческая, вполне себе обычное человеческое у них тело, но вот есть странность. Язык как средство общения совсем не развит, молчат они, как рыбы. Орать могут, голосовые связки есть и действуют, песни какие-то поют иногда, но вот никаких разговоров. В небольших поселениях царит матриархат, живут родовыми домами, где управляют Мудрые – старшие женщины из рода, хозяйство ведётся толково и мирно. Аборигенов Джей не видел ни разу за два сезона, а учёные, работавшие с местными, менялись часто. Сезоны у них длились месяц, потом пересменка, отдых в течение полугода. Поговаривали, что у некоторых даже случался полный сдвиг по фазе на фоне напряженной работы с населением. Вроде нельзя долго рядом с аборигенами находиться. Опасно. Болтали разное о том, что аборигены - телепаты и владеют телекинезом. Но точно никто ничего не знал. Только учёные, разговоры с которыми были строго запрещены. Эта история началась в тот день, когда вертолёт пилота Падалеки был отправлен на профилактический осмотр и косметический ремонт сроком на три дня. Причём Джареду об этом сказали ровно за час до вылета. Лететь за учёными ему предлагалось на старой запасной вертушке из десятого ангара, которую как раз расчехлили и заправили. Джей чуть со злости не лопнул, но Майкл предусмотрительно сбежал и оставил его злопыхать в одиночестве. Злопыхать можно было сколько угодно, а график работы никто не отменял, поэтому пришлось взлетать. И вот уже час он болтался в небе Упатау, слушая незнакомую песню мотора чужой вертушки. - Эпсилон-виски-фокстрот, как ветер в горах? Хьюстон беспокоится за своих птенцов, - голос Тома из рации лучился заботой. - Чувак, давай без подъёбок. Давление падает, ещё дождя не хватало, - Джаред осмотрел затянутое облаками небо. Здешние горы полны неожиданностей. - Пада, ты не каркай. Всё хорошо будет, вертушку эту недавно в Серую Пустынь гоняли, неплохо отработала. Как винт? - Скребёт по нервам. Вернусь – закопаю Майкла. Устроил профилактику, мать её, не раньше не позже, - винт странно вякнул, словно в ответ на замечание, - и учёных забрать надо, и его вывернуло на деятельность. Масло у него подтекает! Под носом. У меня ноги здесь девать некуда, места в кабине – как украли, блядь, с-с-сука! - Не злись, Фокстрот. Ещё час туда да два обратно, и распрямишь свои ноги. Не надо было отращивать, - Том фыркнул. - Тебя не спросил. Привет, дождь, мы скучали. Целых два дня скучали, - Джаред угрюмо смотрел на капли, расплывающиеся на стекле. - До связи, Большой Джей, удачи! - И побольше, - Джаред попытался сесть удобнее. В этой долине всегда дул сильный верховой ветер, какие-то хитрости с расположением горных цепей и моря за ними, поэтому приходилось лететь над самым лесом. Следующие двадцать минут Джаред отвлекал себя тем, что рассматривал лес внизу. Деревья на Упатау были особенные: высоченный, метров двадцать, ствол, окружённый облаком из тонких прутиков. Прутики сплетались в причудливые фигуры, отчего все деревья выглядели по-разному. Театр абсурда в чистом виде. Красиво. Сейчас деревья готовились к цветению, покрывались мелкими жёлтыми бутонами. Скоро весь лес будет одной жёлтой тучей. Зрелище необыкновенное. Цветы жили почти две недели, пахли чем-то земным и до боли знакомым. Год планеты Упатау длился девять месяцев, поэтому Джей наблюдал весну уже второй раз, этот период отличался сильными ветрами, бесконечными дождями и обильным цветением природы. Цвело всё, даже лысые сучья и мёртвые пни. На этом мысли прервались, винт затрясся, хрястнул и застыл. Вертолёт накренился кабиной вперёд, балансируя на хвостовом винте, и стал падать. Его крутило во все стороны, Падалеки даже испугаться не успел, прощёлкал тумблеры на потолке кабины и только тогда увидел деревья на расстоянии вытянутой руки. Деревья почти мягко приняли вертушку. Джей всем сердцем полюбил их за то, что они спружинили и позволили вертолёту сползти ближе к земле по их кронам. Но в последний момент затылок пилота хорошо приложился к задней стенке кабины. Нога впечаталась в приборную панель, какой-то тумблер, похоже, воткнулся в колено, от острой боли и шума в голове стало меркнуть сознание. Джаред успел отметить, что аварийный маячок на панели не мигает красным, и провалился в темноту. *** Начинался дождь, но горы ещё не подёрнулись мутной пеленой, и железную птицу пришельцев было видно отлично. Дженн даже взобрался на дерево, чтобы как следует её рассмотреть. Эта птица была старой, её бока не блестели, как у остальных, а тарахтела она глуше и с перебоями. Может, заболела. Все подвержены болезням, и морра знает, какие они у железных птиц. Дженн смотрел на размытый круг над этой птицей и думал о том, что другая птица, чёрная, с острым клювом, рокотала приятно и проносилась над ним стремительно. Он всегда приветствовал её, иногда не видя за деревьями, но кивал и улыбался, как хорошему знакомому. Старая птица пролетела прямо над его деревом, Дженн хорошо разглядел блестящие глаза и слишком тонкий хвост, торчащий назад. Он уже отвёл взгляд и сделал несколько шагов вниз, как в небе хрястнуло и зашумело. Дженн поднял глаза и увидел, что птица ринулась к деревьям совсем недалеко от него, раздался треск ломающихся веток, заскрежетало, завыло и затихло. Он повис на руках и спрыгнул в траву. До места падения бегом - пара пустяков, только сумку прихватить и арбалет. Приладив колчан, чтобы не бился при беге, Дженн рванул к упавшей птице. Птица зацепилась хвостом и перьями, торчащими из головы, за кроны деревьев и висела над самой землей, содрогаясь и раскачиваясь. Дженн осторожно обошёл вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь. Птица была мертва, пахла железом и чем-то резким. Он снова втянул ноздрями воздух, так и есть: пахнет огнём, дымом и… болью? Там, в брюхе птицы, за прозрачными глазами, был ещё кто-то, пока живой, но задыхающийся от боли и дыма. Дженн снял снаряжение, сбросил рубаху, чтобы не мешала, и полез наверх. Поднялся чуть выше птицы, по соседнему дереву дополз до её головы, прутья прогибались под ногами, но держали, жалобно потрескивая. Кожа птицы на ощупь была холодной и гладкой, глаз, глядевший в небо, покрылся сетью трещин и тихо звенел. Дженн одной ногой аккуратно продавил его внутрь. Глаз хрустнул и провалился. Внутри висел на ремнях пришелец, не шевелился, лишь дышал еле-еле. Его шея была в крови, а ноги неловко подогнулись под тяжестью тела. Из-под доски, закрывавшей нос птицы, высовывал свои языки огонь, пробуя на вкус подошвы обуви, заполняя едким черным дымом внутренности птицы, обжигая своим дыханием лицо пришельца. Дженн призвал на помощь духов предков и везение, ступил в птицу. Она застонала, но осталась на месте. Не делая лишних движений, достал нож из сапога, срезал ремни, принимая вес тела пришельца на себя. Крякнул, тяжёлый. Перехватил, примостил на спине. Шагая назад, выбрался из птицы, перебирая руками, сполз по веткам на траву. Отнёс пришельца к небольшому ручейку, вернулся за вещами. Пока надевал рубаху, заметил, что огонь вырвался из глаза погибшей птицы, взметнулся к небу. Дженн сгрёб в охапку снаряжение, арбалет и свалил подальше, пока огонь не разорвал останки птицы. Когда подходил к ручью, сзади грохнуло, в спину толкнулся горячий воздух. От взрыва загалдели птицы, заметались среди деревьев. Дженн опустился на землю рядом с пришельцем. Нащупал ниточку пульса на шее, приподнял веки. Глаза были красные, веки отекли. Всё-таки огонь и едкий дым сделали своё дело, ослепнуть не должен, но болеть будет. Расстегнул куртку, промял аккуратно ребра, живот, осмотрел руки, перевернул на бок, спина тоже в порядке, только синяки от ремней, но это ерунда. На затылке лежащего набухала кровавая шишка, знатно приложился. Стянул с пришельца ботинки. Подошвы ботинок немного оплавились, но стопы обожжены не были. На одной ноге штанина промокла от крови. Дженн разрезал штаны до колена. В мягкие ткани колена, чудом миновав сустав, но глубоко и на совесть впился острый обломок железной птицы. Придётся потрудиться. Пришелец застонал, пытаясь повернуться, завозился, бормоча что-то невнятное. Дженн легко коснулся его сознания, извлекая страх и боль. Вложил немного усталости и уверенности, навеял сны. Помогло: раненый задышал ровнее, щёки порозовели. До позднего вечера Дженн был занят. Сначала перенёс раненого в свою хижину. Предусмотрительно навьючил сумку, арбалет и колчан на пришельца, чтобы не возвращаться. Уложил на кровать. Потом принёс воду, согрел, промыл все раны и извлёк обломок. Колено намазал материным бальзамом, перемотал чистой тряпицей. Заварил моррин корень, слава морре, нашёл неподалёку, промыл пришельцу глаза, накапал под веки отвар, сделал примочки, наложил повязку. Пожевал наскоро сухарей с кислицей, запил водой и занялся лечением. В колене уже начиналось воспаление, пришлось повозиться, вытягивал заразу долго, но вроде получилось. С глазами справился быстро, часть боли снял сразу, но дальше видно будет. Заглянул в мысли пришельца, полистал воспоминания, взял на вооружение их слова. Очнётся же скоро, начнёт языком болтать, надо будет как-то отвечать, а то перепугается, если сразу его мыслеобразами ошарашить. Пугливые они, слабые, не выдерживают поток образов. Надо постепенно приучать. Дженн усмехнулся. Поживём – увидим. В ожидании занялся починкой штанов. Лазил недавно по кустам за русаками, добыл много, семье на неделю хватит, если в похлёбку или в жаркое, но штаны изодрал тоже неплохо. Чинил и погрузился в мысли о семье. Дженн уже три года жил в хижине. Охотился, приносил добычу в родовой дом, но там не оставался. Мудрая не знала, как его приманить, обещала жену на выбор и место во главе стола, но Дженн не вёлся. С детства мальчик был предназначен невесте из богатого рода, но та имела неосторожность скончаться незадолго до обряда. Жалели его все, а он тайно, прежде закрыв свои мысли от других, обмирал от радости и предвкушения свободы. Теперь он мог уйти из родового дома и жить где заблагорассудится. Что он и сделал. Тем более невесты ему даром не нужны были, имелся у него в жизни другой опыт, о котором знать семье было не обязательно. Хижину строить помогали братья, сработали на совесть, тёплая получилась и надёжная. Охоту он любил, одиночества не боялся. Иногда в хижине появлялись юные и симпатичные парни, но надолго никто не задерживался. Дженн не переживал. Мудрая его ценила, семья не бросала, он им - мясо, они ему - одежду и другое пропитание. А что, неплохо устроился, верно? Почти сам себе хозяин. Редко кому так везло. *** Джаред пришёл в себя. Лежал удобно, под головой - подушка, под задницей – ровная постель. На глазах – повязка, нога ныла немного, голова гудела, глаза драло нещадно, во рту было сухо и горько. - Где я? - Безопасно. - Ты кто? - Друг. - Местный? - Местный. Странный голос. Хриплый, словно хозяин молчал неделями и вдруг решил поговорить. - Что со мной? - Разбился. Нога. Голова. Глаза. Выживешь. Чья-то ладонь тронула колено, тут же отозвавшееся болью на прикосновение, потом накрыла повязку на глазах. - Попить можно? Край посудины коснулся губ, голову приподняли. От питья едко пахло, Джаред вдохнул запах, его передёрнуло: - Что за гадость? - Лекарство. Пей, - Джей выпил, сморщился. - Я есть хочу. - Нельзя. Затошнит. - Нога не сломана? - Нет. Рана. - А с глазами что? Дженн начинал злиться. Говорить он устал, поэтому на пробу послал пришельцу мыслеобраз. Слабый, только чтобы показать, что у того случилось с глазами. Пришелец вздрогнул от бесцеремонного вторжения в мозг, помотал головой, зашипел, схватился за шишку на затылке. - Это что сейчас было? - Глаза. - Мои? Дженн фыркнул. - Морры. - Честно? А кто это? - Соврал. Твои. - Значит, правду про вас болтают, что вы - телепаты? - Да. - Ого! А как тебя зовут? - Дженн. - А меня Джаред. Или Джей, - поёрзал, укладывая ногу половчее. - Уже ночь? - Ночь. - Я хочу... в туалет. Дженн не понял, осторожно дотянулся до мыслеобраза пришельца, тогда сообразил. Принёс жестяную банку, тащить ... Джар-ре-да, так, кажется, на улицу было смешно. Сунул в руки, помог сесть на кровати. Тот смущённо попросил: - Отвернись, пожалуйста... Усмехнулся, но смотрел в сторону, пока раненый торопливо журчал в жестянку. Вынес на улицу, сполоснул банку. Постоял у колодца. Звёзды мерцали сквозь едва заметную дымку. Сжевал сочный корешок, чтобы не дразнить голодного ... Джея. Зевнул. Устал, будто камни таскал. Хотя, чего удивляться, пришелец тяжелее будет. Вернулся в комнату. Джаред дремал. Одеяло было одно, ночи холодные, разжигать печь не хотелось, только от духоты мучиться. Дженн сдвинул Джареда к стене, улёгся, укрыл обоих. Джей вздохнул, прошептал: "Холодно". Его морозило. Дженн обнял, засунул ладонь Джареду под одежду, к самому сердцу, заставил расслабиться напряженные мышцы, выгнал прочь из тела зарождающуюся лихорадку. В ответ получил благодарный вздох: - Спасибо... - Спи, - Дженн подумал и ладонь убирать не стал, так легче быть начеку, если Джею ночью станет хуже, то он сразу проснётся, услышит. Хуже Джареду не было, спал спокойно, не метался, не вскидывался. К утру сбросил одеяло и выпихнул Дженна на самый край кровати. Дженн замёрз, проснулся, мстительно растолкал его, заставил выпить лекарство. Смысла спать дальше он не видел. Дел было много, только успевай поворачиваться. Первым делом умылся, плескался возле колодца, как водяной дух. Потом притащил воды, примостил на костерок решетку, вскипятил чайник, сделал новый отвар, размотал Джею все повязки. Глаза промыл, велел лишний раз их не открывать, лучше иногда перестраховаться. Сварил замоченные с вечера бобы. Помог Джареду сесть, дал миску: - Ешь. - Что это? - Джаред подозрительно смотрел на разваренные бобы. - Еда, - Дженн причмокнул. - Вкусно. - Не верю, - это плюсом к унылому ковырянию в миске. - Не ешь, - Дженн забрал миску. Вручил Джареду кружку с чаем из душистых молодых листьев, выдал кусок пастилы. Съел свою порцию, сложил посуду в таз, потом вымоет. Джей выпил чай, пастилу не доел. Вытянулся на кровати, побледнел, закашлял. Рано Дженн обрадовался, сотрясения нет, иначе Джареда вчера бы наизнанку вывернуло, но удар затылком был сильный, и дыма надышался. - Голова? - Ага, кружится. И мутит, мерзко так. - Помогу. Потерпишь? Джаред помедлил, кивнул. Дженн стянул с него одежду, усадил на кровати спиной к себе, промял пальцами шею, плечи, лопатки, одновременно вылавливая тошноту и дымную копоть из легких. Не удержался, кинул Джею мыслеформу с миской аппетитной похлёбки. Джаред замер, выдохнул, проглотил слюну и разулыбался: - Спасибо. Теперь я суп хочу. Такой же… Дженн понял, не дурак. Целый день трудился: ходил за дровами, охотился, разделывал русака, варил похлёбку. Джей к вечеру немного порозовел, повеселел, съел ужин и уснул. Дженн затопил печь, Джареда опять морозило. Сам долго не мог заснуть, лежал, потел. Где-то далеко пела морра. Тоскливая, долгая, растянутая на одной ноте песня разносилась по долине. Джей сонно спросил: - Кто это? - Морра. - Жутко воет, - слышно было, как в темноте Джаред ёжится, обхватывает плечи. - Поёт. - Вот это песня! У меня всё внутри заледенело. Песня крепла, наливалась жутью. Джей поворочался, вздохнул: - Ух ты… Какая она, эта … мор-ра? Чудовище? Дженн покопался в словах, которые успел узнать, затрясся от смеха, фыркнул, но всё-таки сказал: - Уёбище. Джаред хихикнул, потом попросил: - Покажи! – ему нравилось, как Дженн осторожно касается его сознания, словно невесомо целует в затылок. Дженн показал. Отметил, как хорошо Джей обмирает, едва мыслеобраз вливается в его мысли. Минуты три ржали оба. - Вот уж точно - недоразумение! – Джей шмыгнул носом. – А если её в лесу встретить нос к носу, то как себя вести? - Идти дальше. - А почему песня такая? Плохо ей? – вот любопытный. - Нет. Радуется. Весна, - Дженн за всю жизнь столько не болтал, как в этот день, с непривычки в горле скребло. Он встал, плеснул в кружку воды, с наслаждением выпил. Джаред притих, слушал песню, вдруг резко сел на кровати: - Дженн! - М? - Меня же ищут! - Нет. - Как нет... Вертолёты вчера летали? - Летали, - Дженн почувствовал укол совести. Совсем не о том думал, хотел спасти, не сообразил про дымовуху. С неба место падения железной птицы не видно было уже часа через два, расцветающие ветки деревьев затягивают прорехи в кронах очень быстро. До хижины тащил Джареда часа два с передышками. Потом пытался помочь, а сегодня не слышно рокота железных птиц, вот совсем из головы и вылетело. Надо же, башка дырявая! - Прости... - и мыслеобраз вслед, чтобы понял, как ему плохо от своей же глупости. - Отведу. - Сколько идти? - Джаред знал, что вертушка летит напрямую, а долина эта особенная, из неё выход совсем в другой стороне от базового лагеря, да ещё горный хребет огибать. Дженн задумался, сравнил его понятия времени и свои, прикинул путь до лагеря, посчитал: - Пять дней. - Когда пойдем? - Окрепни, - Джаред получил картинку, где он падает плашмя, потому что голова идёт кругом. Джей улёгся и тут же отрубился. Уснул с беспокойными мыслями, нахмурился во сне. Дженн успокоил: погладил мысли, подсказал сновидения. Попробовал наметить путь к лагерю. В этих краях дорог нет. Тропы - оленьи, кроме Дженна иногда месяцами никто не ходит. Дорога предстояла по кустам и буеракам, мимо Проплешины, вдоль речки Говорливой. Дженн не сомневался, что они дойдут, но мало ли. У крысоволков как раз гон начнётся, как бы под раздачу не попасть. Морра опять же. Она безобидная, пока детёныши из логова не выползают, а потом только попадись на глаза, заморочит, забудешь, кем был. У Дженна холодок прошёлся по спине. Разгневанная морра завязывала мысли и рассудок в узлы, которые потом можно было и не распутать. Знал он одного чокнутого, тот полез по пьяни за детёнышем морры, потом думал, что он - выползень, пришлось пристрелить. Жуть. Дженн прогнал плохие мысли, снял рубашку, отодвинул раскидавшегося Джареда со средины кровати. Вот длиннорукий... Непрошенная улыбка растянула губы: Джей был настоящим великаном, сложенным безупречно и пропорционально. Дженн, конечно же, не глазел постоянно, но природа брала своё, посмотреть было на что. Руки у Джареда перевиты выпуклыми венами, пальцы длинные, с красивыми ногтями, ноги прямые и худые, с хорошо выраженными икроножными мышцами, ладные ступни с высоким подъёмом. Дженн улёгся, вытащил из-под Джея свой край одеяла. Зачем ему одеяло, горячий, как печка, рядом с ним Дженну было хорошо. Так и уснул, привалившись к тёплому боку и прислушиваясь к тихому дыханию. Следующим утром Джаред спал долго, Дженн, видно, переборщил с успокоением, или его организму так надо было. Может, пойти в лес за грибами или на озеро порыбачить? Дженн выбрал грибы. Он уже излазил почти весь бурелом в овраге и собрал миску клейких весенних грибов, когда Джей проснулся. Его неторопливые и пока сонные мысли Дженн слышал еле-еле, ответил сразу, а то будет гадать, куда он делся: «Я здесь». Джей содрогнулся всем сознанием, стукнулся лбом об стену, зашипел и притих. До Дженна донеслось размытое: «Кто – я?». «Я - Дженн», - всё-таки выпугал. Джаред молчал. Дженн сообразил, что он просто не знает, как себя вести. «Ты говори в голове». Дженну показалось, что он слышит, как у Джареда скрипят мозги. Тот помолчал минуты три, потом сказал не слишком отчётливо: «Так говорить?», - слышно было, что ему тяжело общаться, он произносил слова, осторожно и старательно выговаривая. «Так. Я слышу». «Пиздец». «Что?». «Проехали. А ты где?» Куда ехали? Дженн пожал плечами и отправил мыслеобраз: овраг, бурелом, грибы и кусочек будущего – жареные грибы на обед. Джаред был голодный, Дженн даже в овраге слышал, как у него бурчит в животе. "Далеко?". "Нет". На выходе из оврага Дженн наткнулся на приличное сборище грибов, пока срезал их аккуратно ножом, Джареду надоело молчать. "Дженн, слышишь?". "Слышу". "Мне б вымыться. Ты где моешься?". Дженн задумался. Когда было тепло, он мылся водой из колодца или в озере купался каждый вечер. Зимой ходил к своим. У него тоже был... Как Джареду объяснить назначение недостроенного сарая на заднем дворе? Дом для помывки, с печкой для нагрева воды и несерьёзной крышей, продуваемый всеми ветрами, который ещё доводить до ума незнамо сколько времени? Слишком длинно. Ладно, надо показать. Дженн постарался создать понятную мыслеформу. Джаред тут же ответил: "У тебя есть баня? Отлично!". Баня. Хорошее слово, короткое. Дженн не переставал удивляться языку пришельцев. Не умеют общаться мыслями, зато слова такие, что и мыслями не обойдёшься: простые, смешные, точные, как «баня», ёмкие, чего стоит «уёбище». Надо спросить, что означает этот «пиздец». Если Дженн прибавлял к мыслеобразам чувства, только когда общался с семьёй, то у Джареда каждое слово несло эмоциональный заряд. Смех, грусть, радость, удивление или восхищение. Возле болотца Дженн оторвал от пня два пласта мха, растереть тело в этой… бане, если печку сможет раскочегарить. Давно он ей не пользовался, может, в трубу мусор ветром нанесло или ночные птицы гнездо соорудили, надо залезть, проверить. Джей сидел на крылечке, жмурился на яркий свет. - Привет! Никак не могу от твоего «я здесь» отойти. Чуть не рехнулся, руки до сих пор дрожат. У вас все могут на расстоянии с другим человеком мыслями разговаривать? У Дженна мурашки побежали по плечам, только сейчас сообразил, до этого даже не задумывался. Помолчал немного, ответил: - Могут. Иногда. - Когда – иногда, - Джаред излучал любопытство и нетерпение, - по праздникам? Дженн усмехнулся. Примерно так. По праздникам души и сердца. На расстоянии они слышали только близких людей, родных, любимых и необходимых. Озвучивать это Дженн пока не собирался. Сам не разобрался ещё. Неуклюже сменил тему: - Голодный? Джаред удивился резкой смене темы разговора, но виду не показал: - Конечно! Слона бы съел. Слона какого-то… Дженн разогрел вчерашнюю еду. Ели молча. Джаред вздыхал о своём, потом взялся мыть посуду. У Дженна в голове всё вертелся недавний разговор. Он с остервенением стал убирать в комнате, развесил всю постель на солнышке, драил полы, а сам косился в открытую дверь на Джареда, который не знал куда себя деть. Рубить дрова Дженн не разрешил, мыть пол вниз башкой - тоже, поэтому он сидел в тени под кустами и скучал. Дженн видел только его спину, но можно и не сомневаться, что настроение у этой спины было хреновое. Это мешало жить спокойно. Значит, Дженну не всё равно. Замечательно… Джаред встал и ходил от бани к крылечку и обратно, а Дженн украдкой рассматривал его. Ну и что в нём такого? Рост? Плечи? Ноги? Дженн мотнул головой, подумаешь, у всех есть плечи и ноги. Но внутренний голос ехидно мурлыкнул: "Не на всех ты глазеешь с таким удовольствием!". С удовольствием? Ну да, так и есть. Дженну нравилось, как Джаред щурил глаза, когда прядка с чёлки падала ему на лоб. Нравилась его широкая открытая улыбка, неровные и крупные зубы. Нравилось, как он ходит, с прямой спиной, разбрасывая колени в стороны и немного покачиваясь, как запускает обе руки в волосы. Как говорила бабушка Дженна: «Усё при нём, бери и люби». Кхм… Усё при нём, точно, только ему всегда смешно было про брать и любить. То, что он такой хитро вывернутый, Дженна не беспокоило, но про предпочтения Джареда он не знал и лезть со своими не собирался. Чтобы ему тоже не стало хреново, Дженн минут сорок рубил дрова, потом выволок стол на улицу, уселся чистить и резать грибы. Джаред спросил лишний нож и стал помогать. Оба молчали. Дженн – по привычке, а Джаред - за компанию. К вечеру Дженн занялся баней. Залез на крышу, вытащил из трубы старое гнездо, прочистил дымоход. Натаскал воды, выскоблил пол и лавки, растопил печку. Печка капризничала, плевалась дымом и искрами, но всё-таки разгорелась и вскоре гудела как надо. Нашёл новый кусок мыла, который ему выдала последний раз Мудрая, сложил мох в воду. Конечно, настоящего жара не получилось, но было очень даже неплохо: тепло, и вода горячая. Джаред радовался как ребенок. Выстирал свои волосы в тазу, мылился уже раз пятый. Увлечён был, поэтому не видел, как Дженн его разглядывает. А почему бы и нет? Плечи у Джареда прямые, не покатые, ямка между ключицами так и притягивала взгляд. Дженн ни разу не видел Джея без штанов, поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ложбинок, идущих от тазовых косточек к паху. У Джареда маленькая задница с круглыми и, наверное, упругими ягодицами, такими, что не ущипнешь. Дальше Дженн старался не смотреть, так, мельком. Ага, чего себя обманывать, специально уселся спиной, потому что мельком не получалось. Хорошо, что Джаред взгромоздил таз себе на колени, замачивал мох в горячей воде и смотрел, как тот выпускает красные ложноножки. Дозамачивался: - Мне его жалко. - Не мойся. - А если его отпустить? - Уползёт. - Далеко? - В тень, - судя по вопросительному взгляду Джареда, этот ответ не удовлетворил его любопытства. Вот юный исследователь! Дженн тогда выдал подробный мыслеобраз о том, как мох медленно ползёт в тень, забирается на первую попавшуюся деревяшку и устраивается жить дальше. Вид у Джея был обалдевший: - Жить?! Ты же его сорвал! Дженн кинул в него свой кусок мха. Джаред шарахнулся, уронил таз и чуть сам не упал с лавки. Дженн сто лет так не смеялся. - Ага, смешно! - Джей сначала решил обидеться, но передумал. Смеющийся Дженн, всхлипывающий, хлопающий себя по коленям и абсолютно счастливый – разве можно на него обижаться? Джаред махнул рукой, промокнул полотенцем заросшие щетиной щеки и шею, скривился: - Побриться бы… Дженн вылил на себя остатки воды из таза, замотался в полотенце, принёс свой нож, который добросовестно точил каждый вечер, старое зеркало, ловко побрился. Джаред с опаской наблюдал за ним, потом попросил побрить его, потому что сам отрежет себе что-нибудь. - Я думал, ты намного старше. Зарос бородищей. А ты... - Страшный? - Молодой, - Джей скосил глаза в бок, смутился, - не страшный. Наоборот. - Какой? – у Дженна губы так и расплывались в улыбке, пришлось закусить нижнюю. Поворачивал лицо Джея, натягивал пальцами кожу, а самому интересно было, что ответит Джаред, внутри всё замирало в ожидании. Джаред прикрыл глаза, выдохнул горячо Дженну в ладонь, не сразу сказал: - Спокойный. Легко с тобой. Я только подумаю, а ты уже знаешь. Мне помогаешь. Я бы уже давно… без тебя… Доверчиво подставил шею. Дженна накрыло этой доверчивостью, он уже не просто придерживал лицо Джея, ласково касался пальцами, почти поглаживал. Джаред не шевелился, только часто-часто билась жилка под кожей на шее. Дженн закончил бритьё, молча вытер нож полотенцем и ушёл одеваться. Ночью Дженн внезапно проснулся. Джей не спал, лежал в темноте, слушал ночные звуки. Ветер тоненько плакал в ветках, заунывно скулил, поднимал из души сокровенное. - Не спишь? - Дженн зевнул, потянулся. - Чем это пахнет? – спросил Джаред. И совсем не это тебе спать не даёт, Джаред. В комнате висела тоска, закрывала серыми крыльями мир. - Деревья зацвели. Дженн ни о чём не стал спрашивать, взял Джея за руку, оказался в его воспоминаниях, окунулся в застарелую боль. Джаред тосковал по Земле, по тому, кого оставил там, помнил, не мог забыть. - Иди сюда, - Дженн обнял, провёл ладонью по волосам, - отпусти его... У Джея что-то дрогнуло возле сердца, он только глубоко вздохнул. Глухая тоска сменилась светлой грустью, а грустить всегда легче, чем тосковать. «Никогда не держись за прошлое. Пусть уходит. У тебя своя дорога, иди по ней, не оглядывайся». Он ещё что-то шептал, но Джаред уже спал, положив под щёку ладонь Дженна вместе со своей рукой. *** Через несколько дней Дженн засобирался на охоту: Джаред достаточно окреп, чтобы остаться один. Семье нужно мясо, обязанности надо было выполнять, да и они вдвоём подъели все запасы. Дженн достал запасной арбалет, показал, как заряжать, заставил стрелять в старое бревно. Придумал Джею дело: заткнуть щели в стенах бани мхом. Достал из хлама на чердаке небольшую тележку, чтобы Джаред не таскал мох в руках. Отвёл к низинке за лугом, где мха было видимо-невидимо, научил как сдирать пласты мха. - А он не уползёт со стенки? «Не уползёт. Ему всё равно, где расти. Только арбалет всегда бери с собой». Днём Джареду ничего не грозило, все хищники на планете – ночные охотники, в светлое время отсыпаются в норах и укрытиях, а вот после захода солнца нужно остерегаться. Дженн целую речь выдал: - На двор после заката ни ногой. Пить, гулять и всё остальное – только до захода солнца. - Ого, ты прямо болтать начал, - Джаред смеялся. Отвесив ему подзатыльник, Дженн раздраженно ответил: «Не смешно. Ты ничего не слышишь. Вокруг много всяких тварей, для которых ты – еда. И они найдут способ заморочить тебе голову». - Они тоже телепаты? «Чем крупнее зверь, тем сильнее, и как телепат, и как блокатор мыслеобразов. Чтобы жертва не могла быть предупреждена, чтобы сама не могла попросить помощи». Джаред нахмурился. Точно не весело: здесь ещё и звери телепаты. Не планета, а воображариум какой-то. - Когда вернёшься? - Завтра. К ночи. Дженн всегда так делал. Выходил рано утром, по пути охотился на русаков и водяных кабанчиков, к вечеру был у своих. Навещал приятелей, ночевал в родовом доме. Утром укладывал продукты, прощался и шёл обратно. Собрался быстро, уходил с тяжёлым сердцем. Обычного спокойствия не было, под кожей зудела тревога, прошибала холодным потом. Дженн гнал прочь плохие предчувствия, но не очень успешно. Ну что он, ребёнка без присмотра оставляет? Ушёл растерянный и злой на себя, на предстоящую охоту и на Джареда, который воспринимал всё не так серьёзно, как хотелось бы Дженну. Через два часа пешком в быстром темпе полегчало, и Дженн успокоился. По пути знакомил Джареда с окружающими пейзажами и пробегающим мимо зверьём. Джаред занялся делом и, по его словам, трахался со мхом. Дженн так ничего и не понял, но судя по реакции Джея, это было весело. Джаред смеялся весь, внутри и снаружи, у Дженна по рукам бежали искорки его смеха. «Ты своим ржанием всех летяг в округе распугал». «А ты слышишь?» «Слышу. Только совсем не так, как настоящий смех». Дженн передал несколько мыслеобразов с хитрыми мордами летяг, которые сновали в ветках над его головой. Джаред улыбнулся. Со вчерашнего дня Дженн стал общаться по-другому. Раньше он передавал мыслеобразы только с информацией, а теперь Джаред мог сказать, что Дженн чувствует сейчас. Вот в данный момент ему было смешно, а ещё он беспокоился. Дженн, он… Большому Джею нравилось, как ходит Дженн, мягко пружинит на носках и на внешней стороне стопы. Нравилось, что взгляд у Дженна почти всегда насмешливо-спокойный. И как усмехается нравилось, совсем не обидно. А ещё у Дженна замечательные ноги... "Какие?". "Ты давно здесь?". «Где?». «У меня в голове». "Только что. Некогда было, русак со стрелой в бурелом ушёл, пока за ним лазил. И какие у меня ноги?" Джаред снова смеялся, но это был другой смех, он не бежал искрами, а согревал: «Кривые у тебя ноги». «Не кривые, а крепкие». «Крепкие, но кривые». «И что?». «Ничего». И Джареда захлестнула волна тепла, хлынула от макушки ниже, обняла плечи, спину, бёдра, ушла под коленки. Это Дженн радовался разговору, хорошей погоде, удачной охоте и делился с ним этой радостью. Приятно… *** Дженн успел в поселение к сумеркам, когда стражи у ворот принялись сводить створки и греметь запорами. Еле допёр всё добытое, тушки русаков болтались даже на поясе, а кабанчика пришлось привязать на рюкзак. Мать Дженна и Мудрая рады были очень, чувствовали что-то новое в нём, переглядывались, но с расспросами не лезли. Дженн навестил приятеля, выпили домашней бражки. Когда шёл в родовой дом, пожелал Джею спокойной ночи. Тот живо всё понял: «Бухаешь?». Дженн разобрался в смысле, хохотнул в ладонь: «Завидно? Тебе принести?». «Принеси. Будет моральная компенсация за скучный вечер». «А у тебя он скучный?». «Даже не знаю. Морра поёт песню в соседнем овраге, какая-то тварь шмыгает по крыше, и я не знаю, надо ли начинать бояться. Ладно, так уж и быть, да, скучный. С тобой лучше». «И мне с тобой лучше. Морры не бойся, споёт и свалит к себе. А на крыше – это шнырёк, он безобидный». Дженн показал шнырька. «Ложись спать. Всё будет хорошо». «Ладно. Доброй ночи, Дженн». «Доброй ночи, Джар-ред. До завтра». *** Завтра было отличным днём. Дженн выспался, увиделся с родными, получил кучу подарков и пожеланий. У Джареда тоже всё было хорошо, он обещал сварить ужин и ждал Дженна. Ждал… Дженн почувствовал сидящего в засаде крысоволка, как только вышел к озеру. Рюкзак схоронил в кустах кислицы, арбалет на бегу зарядил железным болтом, летел по лесу, не разбирая дороги. Несколько раз пробовал достучаться до Джея, но зверь блокировал все мыслеобразы в округе. В сумерках Джаред сидел на крылечке. Из-за забора за ним наблюдал матёрый крысоволк, хлестал себя по бокам чешуйчатым хвостом. Дженн успел вовремя, огромный самец уже приготовился к прыжку. Руки сами перехватили арбалет, болт утонул в седом загривке. Простая стрела не воткнулась бы, могла царапнуть толстенную шкуру и уйти в сторону. Зверь захрипел и осел на землю. Дженн даже не остановился, чтобы посмотреть на него, вздёрнул Джареда с крыльца, притиснул одной рукой к себе, выдохнул-обжёг злым: «Кому сказал за дверь после заката не выходить!». Джаред запоздало испугался, дышал тяжело, выдавил: - Я тебя ждал. Прости... Знал Дженн, что он ждал, знал, что в старую куртку завернута кастрюлька с кашей из ядрицы, которую он терпеть не мог, но съел бы, даже не поморщившись, потому что её варил Джей. Знал, что баня жарко натоплена, но всё равно пошёл за рюкзаком. Джаред открыл было рот, что незачем по лесу ночью шарахаться, но наткнулся на упрямый взгляд: «Я в этом лесу каждого зверя за тридевять земель чую. И они меня. А ты как слепой щенок - вкусный, бестолковый и глухой. Крысоволк тебе всю бдительность усыпил, они мастера голову морочить. Ты только замешкался на крыльце в сумерках, а он сразу понял, что ты беззащитен. Ты так и сидел бы, пока он тебе голову откусывал. Иди, мойся, я скоро приду». Пока Дженн вдоволь набродился по ночному лесу за рюкзаком и обратно, пока отволок тушу крысоволка за овраг, заново грел воду в бане, мылся и ругал себя за то, что сорвался, Джаред уже уснул. Есть не хотелось, Джей тоже не ел, кастрюлька так и осталась стоять завёрнутая. Дженн сжевал остатки хлеба, выпил чай из кружки на столе. Вокруг пахло дымом, кашей и чувством вины, ужасное сочетание. Если бы он опоздал... Сердито отмахнулся от угрызений совести. Не опоздал ведь, чего себя пилить, и Джею тоже тошнёхонько. Дженн сбросил одежду, осторожно лёг рядом, утыкаясь носом в прядки волос на шее Джареда, как хотелось, кажется, всегда. Надо же, весь кашей пропах. Джаред выдохнул: - Ты... "Я так никогда не бегал". "А я никого так не ждал". Дженн целовал его шею, плечи, прижимался к горячей спине, обжигая кожу на груди и животе. Джаред отзывался на каждый поцелуй, вздрагивал от прикосновений пальцев к соскам, к ощутимым под ладонью сводам грудной клетки, к гладкой коже ниже пупка, постанывал, едва рука Дженна обходила вставший член и ныряла к внутренней стороне бедра, задевая мошонку. Дженн понимающе прошептал: - Давно? - Давно, - с кем поведешься, от того и наберёшься, Джаред тоже стал разговаривать односложно. - Позволишь? Будет хорошо. Обещаю. Ещё один тихий согласный выдох, и опять это безграничное доверие, откуда его столько? Ведь Дженн - не просто чужой, он вообще с другой планеты. Естественная реакция – отторжение. А тут всё наоборот, притяжение, словно нет пропасти между ними. Джаред попытался повернуться, но Дженн сжал его в объятиях: «Не спеши». Дженн легко толкался напряжённым членом, скользил по промежности, упирался под яйца. Ладонью обхватил член Джея, дрочил так правильно, так сладко, дотрагивался до каких-то ему одному известных точек, проводил большим пальцем по уздечке, под венцом головки. Джаред вскрикнул, забрызгал ему пальцы спермой и притих в его руках. «Вот что значит «трахаться»… Я ревную тебя ко мху». Джей сначала не понял, мозг отказывался думать, но потом разулыбался. Дженн наконец развернул его на спину, распихал коленом ноги, опустился сверху. Поцеловал первый раз в губы, задохнулся от избытка чувств, не мог оторваться. Вылизал, исследовал языком его рот, осторожно прикусил жилку под кожей на шее, послушал её заторопившееся биение. Джаред выгнулся, подставляясь под поцелуи, Дженн ничего не пропустил, попробовал на вкус желанную ямочку на шее между ключиц, ложбинку на груди, нежную кожу на животе. Пряча улыбку, рассмотрел член, лизнул мокро и широко от основания до головки, ярчайший Джар-ред, его Джаред, запах и вкус такой - один во всём мире. Накрыл губами, провёл кончиком языка по каждой венке на стволе. Качнулся внутрь сначала мыслями, расслабляя туго сжатое кольцо мышц, аккуратно, медленно, не должно быть боли. Потом языком, смачивая слюной вход, разглаживая, лаская. Член входил мягко, тесно, Джаред подался навстречу, обхватил ногами Дженна. И каждое движение внутрь-наружу, каждый их выдох-вскрик – сладкими судорогами вдоль позвоночника, сбившееся дыхание – из поцелуя в поцелуй. Дженн почувствовал приближение оргазма, увлёк за собой Джея, дождался, чтобы вместе, одновременно – мягкая пульсация, хриплые стоны, закушенные губы. «Спасибо, что ты со мной». *** Вышли через четыре дня. Дожди кончились, ночи потеплели, деревья ещё цвели. Лес наполняли душистые ветры, приносили запах моря и трав, смешивали его с запахом цветущих деревьев. Дженн решил немного увеличить дневные переходы, чтобы ночевать под крышей. В лесу тут и там стояли небольшие охотничьи домики для ночёвки. Под открытым небом тоже можно было переночевать, но тогда Дженн бы не спал вовсе или спал урывками, чтобы слушать лес и жечь костёр. Уложили рюкзаки. Взяли только самое необходимое: сухари, мешочек с крупой, немного вяленого мяса на первое время, соль, теплые вещи, оружие. Охотиться будут в дороге, Дженн привязал к рюкзаку небольшой котелок, наточил топор. В первое утро держали путь мимо оврага, мимо озера к выходу из долины. Здесь тропа была широкая, Дженн каждую неделю ходил к своим. К середине дня свернули в другую сторону, по берегу Говорливой топали до первой ночёвки. Дженн боялся, что старое зимовье перестало быть жилым, но домик стоял бодрячком, правда, за зиму перекосился на одну сторону. Крыша не провалилась, дверь была на месте, стены тоже. Внутри кто-то оставил вязанку дров. На лежанке матрас был в порядке, Дженн вытряс его на свежем воздухе, пылищи много, а так - целый и сухой. Развели костерок, согрели воду в старом чайнике, который нашли в домике. Джаред вымотался и клевал носом уже давно. Горячий чай сморил обоих. Спали спокойно, хотя ночью Дженн слышал далёкую песню морры. На следующий день дошагали до Проплешины. Среди леса возвышался небольшой лысый пригорок. На его плоской вершине размером с хорошую лесную поляну не росло ничего. Гладкая, вылизанная ветрами и дождями поверхность приводила в ужас всё население леса, от жуков и мелких птиц до выползней. Дженн показал Проплешину Джареду, они обошли её вокруг, и в конце концов их тоже одолел тихий ужас. У Джареда дрожал голос, когда он спросил: - Что за место? Блядь, страшно-то как, того гляди рвану со всех ног прочь. Кишки у Дженна дрожали ещё сильнее, чем голос Джея, он прибавил шагу, ответил только через некоторое время: "Никто не знает. За всё время не нашлось смельчаков подняться на Проплешину. Поговаривают, что там наверху можно сдохнуть от ужаса. Бабушка рассказывала, что это вход в Чистилище, а ужас - чтобы никто не лез туда раньше времени. Похоже на правду". - Нахрена туда вообще лезть? - Джаред вытер пот со лба, ужас отступал, испарялся под тёплым солнышком. Дженн пожал плечами: "Например, за кем-то, кто умер не вовремя. Вдруг удастся вытащить". Они молчали долго, каждый думал о своём. После полудня сделали привал, сварили кашу, подремали немного. Дженн прощупал весь ближайший лес, им никто не угрожал, до следующей ночёвки путь был свободен. Шли до самой темноты, ночевали в землянке. Землянка была вырыта и обустроена на совесть, глубокая и чистая, с удобной постелью и местом для костра. Вход был защищён надёжной крепкой крышкой, дым уходил в хитро сделанную отдушину. Правда, лежанка узковата, но они не горевали. Дженн привалился к стене спиной, по-хозяйски притянул к себе Джареда и тут же отрубился. Джей поёрзал, пригрелся и тоже заснул. Утром вышли рано, Дженн подскочил ещё до восхода солнца. Джаред не выспался, хмурился до обеда. Поел, повеселел, стал петь песни, чем несказанно развеселил Дженна. Хотя Дженн даже не мог объяснить, над чем ржёт, Джаред старательно спел всё, что помнил. В итоге не заметил небольшую ямку, споткнулся, потянул ногу. Дженн тут же снял боль, но они всё равно шли медленно. До ночёвки могли не успеть. Ветер принёс новые запахи. Дженн понюхал воздух. Так и есть - недалеко дневная лёжка выползня. До заката бояться нечего, но к сумеркам лучше убраться подальше. Только вот Джаред устал, шёл всё медленнее и медленнее, подволакивал ногу. Дженн на ходу подхватил его, устроил на плечах, весу в нём точно меньше стало, чем в первый день их знакомства. Джаред от неожиданности резко выдохнул, затрепыхался: - Ты чего? Чтобы не сбивать дыхание разговорами, Дженн постарался простыми мыслеобразами объяснить про выползня, про сумерки и необходимость уносить ноги. Джаред помолчал, переваривая, висеть вниз головой было неудобно, но сам он не сможет так быстро идти. Опёрся локтем на плечо Дженна, всё равно неудобно. Удивился, как размеренно и быстро шагает Дженн, сказал: - Сильный ты. У тебя там экзоскелет? Дженн помотал головой. Нет у него этого скелета. - Дженн, а кто страшнее, выползень или морра? «Выползень. Тупой он, только спит и жрёт, но мне одному с ним не справиться». - А если он возле твоего дома появится? «Не появится». - Боится? «Подползти не сможет. У меня весь периметр кольями острыми обнесён. Брюхо располосует, не полезет больше». - А куда ты идёшь? «Тут в паре часов ходьбы - старое убежище, ещё от первых пришельцев осталось, забросили его люди то ли за ненадобностью, то ли там вода кончилась в скважине, то ли хрен знает. Там переночуем. Выползни дурные: если чувствуют запах живого человека или зверя на открытом пространстве, то будут преследовать его бесконечно, но если укрыться внутри убежища, то они сразу тупят и уходят». - А это убежище, оно очень старое? «Да. Моя бабушка помнит то время, когда пришельцы появились там. Она тогда девочкой была». - И сколько лет твоей бабушке? Пришлось высчитывать, чтобы понятней было. "По-вашему - лет сто пятьдесят". - Долгожитель. Дженн дошёл до небольшого участка с зелёной травой, уронил Джареда в траву, сам упал рядом. Надо отдышаться, до убежища ещё около часа быстрым шагом. Джаред встал, походил вокруг, размял ноги. - Дальше я сам пойду. Сколько грязи... Они сидели на краю вечно не просыхающей Лывы. Дженн поднялся на локте: "Там внизу источники, не дают почве просохнуть". Джаред подошёл к кромке жидкой грязи, покачался на носках. Одна нога подвернулась, и Джей уселся на задницу, а потом и вовсе съехал в скользкую жижу по самые плечи. Дженн вытаращил глаза и захохотал в голос, запрокинув голову назад. Джаред был готов сидеть в этой Лыве вечно, если Дженн так будет смеяться, но Дженн вдруг изменился в лице, подлетел к нему и рванул за грудки на берег. Они свалились на землю, лежали рядом, оба перемазанные по самые уши, а в грязи свивалось пружиной длинное и тонкое тело. - К-к-кто это? «Земляная пиявка. Заберется в прокушенный ход на теле, будет жить внутри и сосать жизнь. Поганая тварь. Тьфу». - Ты даже плюёшься в мыслях! - Ага… - Ну и куда мы такие? – Джаред поковырял пальцем ровный слой быстро подсыхающей грязи. – Высохнем и обстукаем друг друга? «Возле убежища были горячие источники. Там отмоемся». К убежищу вышли даже раньше, чем планировал Дженн. Грязь на них окончательно высохла, штаны гремели при каждом шаге. Тяжеленная дверь легко отошла, видно, кто-то недавно смазывал петли. Пришельцы здесь не появлялись, а местные использовали удобное укрытие для своих целей. Они сложили рюкзаки и пошли к источникам. Дженн шёл по запаху. В источниках вода была с какими-то примесями, для всего живого безопасными, но с резким запахом. Образовались они здесь с незапамятных времён, и за весь период существования в результате отложения солей возникли естественные водоёмы. Вода, бившая из-под земли, была очень тёплой, кое-где горячей, над всеми водоёмами стояла стена пара. Дженн выбрал небольшой водоём, разделся и сложил туда одежду, потоптался сверху. Сами отмокнут в другом водоёме, и одежду можно будет выстирать. Окликнул Джареда. Тот сосредоточенно разглядывал всю водную систему, озирался, забыв про всё на свете. Дженн плюхнулся в неглубокий водоём побольше, с наслаждением вытянулся во весь рост на гладком дне. Кожу приятно покалывали пузырьки воздуха, которые поднимались снизу, облепляли всё тело. Джаред тоже бросил одежду в воду и устроился рядом. - Сколько до заката? Дженн прищурился на небо, вспомнил, сколько они прошли: - Около часа. - Я бы прямо тут заснул, - Джаред смотрел сонными глазами, зевал. «Спи. Я пока одежду выстираю». - Не буду. Лучше тебе помогу, - Джей отскрёб грязь с шеи, окунулся с головой, выполоскал волосы, отмыл уши. Полежал немного, тронул Дженна рукой. – Дженн, слушай, вот ты со мной разговариваешь как обычно и мыслями, у меня с головой вроде бы всё в порядке… Или нет? Дженн прикрыл глаза, сполз под воду, выдохнул, вынырнул, отфыркался и ответил: - С головой всё в порядке, - хитро глянул исподлобья, - или нет… Джаред обрызгал его, засмеялся: - Я серьёзно! Вдруг я уже чокнулся, и это всё, - он огляделся вокруг и снова уставился на Дженна, - мой изощренный бред. Отвечай, я – это я или кусок дурака с фантазиями? - Ты – это ты. - Это хорошо. А ты действительно существуешь? - Потрогай. - Погоди, ещё как потрогаю, но сейчас хочу выяснить. Ты – реален, плоть и кровь, а не моя галлюцинация? - Да. - Ладно. Значит, я общаюсь с тобой с помощью мыслей и остаюсь в своём уме. А почему тогда наши учёные лишаются рассудка после работы с тебе подобными? Вдруг и меня это ждёт. Хотя если я буду с тобой, то мне будет на это наплевать. Дженн помолчал, умылся. «Давай попробуем разобраться. Я с тобой как начал разговаривать? Сначала ваши слова и только простые мыслеобразы, потом мысли на расстоянии, а потом только добавил свои ощущения и чувства. Вроде приучил к своему присутствию и общению. А ваши эти … у-у-уч… умные люди как делают? Приходят в поселение, смотрят за всеми, а потом просят: «Покажи нам беспокойство». Да пожалуйста, смотрите! Не жалко. Наши же все добрые, только попросите. Ваши помотают башкой, придут в себя и дальше: «А теперь покажи нам грусть». Вот она грусть, получите. Отошли от грусти и снова: «И как ты, друг-сундук, ненавидишь?». А вот так я ненавижу! Представь, человек не подготовлен, и ему с разбегу влепляют ненависть по полной программе. Вот и сходят с ума. Или пугаются чужих мыслей и образов у себя в голове, это же не каждый выдержит. Слабые вы на голову…» Дженн встал, принялся за стирку, Джаред взялся помогать, отполоскали одежду в нескольких водоёмах, выжали-выкрутили вместе, отмыли обувь и пошли в убежище. Джей молчал, иногда поглядывая на Дженна. Было о чём подумать. Голышом по лесу разгуливать не очень приятно, Джаред замёрз и начал стучать зубами. Дженн нашарил за дверью свечку, зажёг её и закрыл за ними дверь на тяжёлый засов, прилаженный на дверь изнутри. В рюкзаке у Дженна нашлись запасные рубахи и трусы, а убежище оказалось не такое уж и заброшенное. Для ночлега местные приспособили одно помещение недалеко от двери. Там стояло несколько кроватей с одеялами и подушками, старыми, но ничего, спать можно. В комнате даже была раковина с древним краном, из которого текла вполне нормальная вода. Джаред натянул трусы и сразу залез под одеяло, укрылся с головой, шумно дышал там, пытаясь согреть холодную постель. Дженн развесил мокрую одежду на спинках кроватей, потом забрался под одеяло к Джею, прижался, согревая. «Кто-то обещал потрогать». Джаред уткнулся холодным носом ему в ладонь, притёрся задницей: - Тебя и трогать не надо, ты уже в полной боевой готовности. - Надо, - Дженн лёг на спину, потянул его на себя, - хочу. Продолжил уже мысленно: «Ты можешь не вернуться. У тебя – свой мир, у меня – свой. Я пойму. Забудешь, не захочешь возвращаться, пусть так и будет. Я хочу запомнить, что ты был в моей жизни». - Дженн, я… - Джаред навис над ним, смотрел прямо в глаза, - ты так говоришь, словно прощаешься навсегда. «Мы прощаемся навсегда, даже когда выходим за дровами. Лес полон опасностей». - Куда я от тебя денусь? Дженн молчал. Он знал столько вариантов ответов на этот вопрос, что самому стало страшно. А Джаред согрелся за одну секунду, ему казалось, что от Дженна идёт волна жара, которая заставляла сердце биться сильнее. Он судорожно сглотнул, задышал чаще: - Что это? «Желание». - Тогда я за себя не отвечаю! Дженн вывернулся из рубашки, содрал трусы с себя и Джея, прильнул, обнял, потянулся за поцелуем. «Не отвечай». Джаред бы и не смог ответить. Задохнулся от ласковых губ Дженна, как так можно целоваться, чтобы нельзя было вдохнуть. Улыбнулся, вспомнив своё обещание потрогать, уселся между ног Дженна и стал выполнять обещанное. Дженн через некоторое время скулил и елозил под ним, но Джаред не сдавался. С нажимом прогладил пальцами всё его тело, ничего не пропуская: грудь, живот, лопатки, плечи, ямочки над ягодицами, член, бёдра, икры и ступни. Потом по второму кругу губами и языком следом за ладонью, иногда втягивая кожу между зубов, иногда прикусывая. В этом мире смазку не достать, римминг вам в помощь. Джей залил слюной всю промежность Дженна, смочил себя, и тут Дженн заговорил совсем по-человечески, Джаред даже не сразу понял, что ему надо: - К морре растяжку! К морре так к морре, как пожелаете, и Джей неожиданно вошёл по самые яйца, видно, Дженн растянул себя сам, или он всегда такой растянутый. Но тут же свобода кончилась, мышцы обхватили член со всех сторон, и Джаред взвыл от остроты ощущений. Руки у него подкосились, и он почти упал на Дженна. Да он так кончит через минуту! Дженн тоже был на пределе, его прикрытые веки подрагивали, он тяжело дышал. Джаред был одновременно внутри и снаружи, заполнял и обнимал со всех сторон. Будто не в нём, а с ним - под одной кожей, с одним сердцем, с одной душой, и мысли на двоих, не разделить. Джей даже не понял, что кричит, когда Дженн выгнулся под ним дугой, и крупная дрожь сотрясла обоих. Дженн почти спал, когда Джаред решил уточнить: - Дженн, а как по-вашему «ты мне нужен»? Как передать, что это действительно необходимо. Вот я словами тебе говорю, могу смотреть и думать про это… - Джаред охнул, когда Дженн навалился сверху, подмял его под себя. – Ты же засыпал! - Вот именно. - А теперь у тебя опять стоит! И Джей тут же был ошеломлён бесконечно ласковым «ты», уверенным «мне» и всеобъемлющим «нужен». Его затянуло в оглушающий оргазм от одного поцелуя вслед за обрушившимся на его сознание «нужен», он всхлипнул, вцепился в Дженна, чтобы выдохнуть с хриплым стоном его имя. Такого с ним ещё не случалось. Дженн еле выполз из его объятий, Джаред закрыл глаза и провалился в сон. Утром вышли поздно, потому что Дженн не мог добудиться Джареда. Тот засыпал раз за разом, а потом долго ворчал, что у него разжижение мозга от вчерашнего, и ему нужен долгий и нежный отдых, желательно бок о бок с Дженном. К полудню Джей оклемался, перестал ворчать и пришёл в хорошее расположение духа. Песни не пел, памятуя растянутую ногу, но решил вытянуть из Дженна все тайны. - Дженн, а мыслью можно ... покалечить? - Можно. - А убить? - Можно. Смотри, - Дженн присел за камень, указал на дальний край поляны перед ними. "Вон там, возле поваленного дерева, русак". "Пф, почти заяц". «Я сейчас покажу ему крысоволка, будто подходит и рычит ему в спину». Дженн представил крысоволка, подкравшегося к русаку сзади, заострил внимание на острых зубах, на вони из пасти, утробном рычании. Русак оглянулся, пискнул и упал замертво. «Но мы так не делаем. Хочешь есть – бери арбалет и вперёд. А так – нельзя. Прадеды учили». - А морру можно так убить? - Зачем? - Если нападёт? "Можно. Только не одному, вместе. Больше зверь – сильнее защита". Дженн поднял голову, прислушался. Где-то далеко рокотала железная птица. До лагеря пришельцев было ещё два дня пути. *** - Эпсилон-виски-январь, вызываю базовый лагерь. Приём, как слышите? Том, ответь, чего молчишь, я уже третий раз на связь выхожу. - Что за крики, Январь, нельзя по нужде отойти? Говори, я внимательно слушаю. - Я сейчас пролетал над поляной, помнишь, за лесом в сторону заброшенного бункера. Веришь, видел Падалеки собственной персоной. Выжил, чёрт полосатый! Шмякнулся в лес с небес и живой! Идёт по направлению к базовому лагерю. Но он не один. С ним местный, пасёт его, что бабка своего телка, ни на шаг не отходит. Вот и думай, то ли он под телепатическим воздействием этого… представителя местной расы, ну как про учёных болтают, кто сдвиг по фазе заработал, то ли по собственной воле к местному прибился, не знаю. Идут тихо-мирно, до лагеря им совсем немного осталось, за два дневных перехода доберутся. Я тебя в известность поставил, а ты думай, кто к тебе идёт, Большой Джей или зомби за нашими душами. До связи. А Том уже раздавал в трубку указания: - Команду захвата в восточном направлении, в сторону бункера. Цель: Джаред Падалеки, может быть под влиянием местных жителей. На конфликт не идти, забрать и домой. И живо шевелимся все, пока не стемнело! *** Дженн отлучился ненадолго: увидел водяного кабанчика, сработал рефлекс охотника, ну как пройти мимо добычи, которая сама напрашивается, шлёпал за ним по болотищу всего ничего, тогда-то всё и произошло. Еле удержался, чтобы не выскочить из-за деревьев. Во-первых, Джею ничего не грозило. В мыслях нападавших не было даже намёка на угрозу, только желание не навредить, жалость и сочувствие. Во-вторых, если Дженн полезет его защищать, то может ненароком ранить кого-нибудь, тогда точно пришибут, долго думать не будут. Джареду вкатили лошадиную дозу снотворного, он уже отключался, но Дженн всё-таки услышал его слабое: «Вернусь…». *** Прошло три месяца - Привет, Большой Джей, у тебя там не весь мозг на анализы растащили? - Привет, Том, нет, что ты. Я тут - местная знаменитость, пылинки сдувают. Правда, тестами замучили, но это мелочи. Кормят, как в лучших ресторанах Галактики, ведь это сектор по телепатическому общению Научно-исследовательского центра Федерации, а не захудалый госпиталь. Скажи лучше, как он там? - Нормально. Встречает каждую вертушку с космодрома, откуда только расписание полётов знает. Когда вернёшься? - Через неделю обещали отпустить. Месяц на пассажирском лайнере, и я снова с вами. Ты скажи Дженну… - Ему и говорить ничего не надо, он всё знает, глаз с меня не сводит, пока я с тобой болтаю. Сидит под деревьями, лыбится, довольный. - Том, мне свидетельство выдали. С вердиктом врача-психиатра: "Пригоден к длительному пребыванию среди аборигенов, устойчив к воздействию силы мысли, обладает необходимыми навыками общения с населением планеты Упатау». И удостоверение с золотым гербом Федерации, я теперь не просто пилот вертолёта Bell 430. Подожди, прочитаю, всё никак запомнить не могу, - Джаред порылся в кармане, - вот, слушай: консультант по расшифровке и раскодированию мыслеобразов и мыслеформ, старший специалист группы по телепатическому общению с представителями человеческой расы планеты Упатау. Вот так вот! Это тебе не гвозди заколачивать! - Ты теперь здороваться с нами не будешь! - Ладно тебе, это вы, похоже, ко мне подходить не станете, - Джаред смеялся. Том внезапно дёрнулся, схватился за затылок: - Святые лопасти, Пада, кажется, он тебе тут привет передал. Сейчас голова треснет! - Да, это для меня, - и еле слышно, - Дженн, я тоже! - Даже завидно, - Том обалдело хлопал глазами, ёжился и потирал щёку, – хотя ощущения, будто винтом по башке угораздило. Это значит: "Я скучаю!" или что-нибудь подобное? - Я понял, Том, я понял… Дженн был счастлив. Дотянуться до Джареда просто так он не мог, слишком далеко, месяц в пустоте на железной птице – это не в соседней долине. Поэтому пришлось побеспокоить Тома. Джей услышал. Мыслеобразы Тома были ясные, с чёткими отпечатками времени и Джареда. Значит, у Дженна ещё есть время в запасе, как раз успеет на бане крышу доделать. Эта зима будет лучшей в его жизни.