Письмо, которое уже никогда не придет к адресату

Пишу тебе. Жаль, но письмо не придет к адресату, потому что тебя уже нет в живых. Знаешь, я больше не могу есть шоколадное мороженое, которое ты так любила. А ведь на улице сейчас жарко, и ты прекрасно знаешь, что я ненавижу пломбир. Я целыми днями сижу дома, пытаясь представить тебя живой. Как ты подходишь ко мне сзади, кладешь руки на плечи и крепко-крепко обнимаешь, целуя в щеку. Но почему ты все никак не приходишь? Ведь я очень жду тебя. Даже купил пакетик апельсинов, которые ты всегда ела, приходя ко мне. Я помню, тебе нравился их запах. Правда ведь? Я оставил все твои вещи: томики Есенина и Маяковского, чьи стихи ты часто рассказывала мне вслух, твои тетради с рассказами, твой альбом с нелепыми, на твой взгляд, рисунками. Иногда я сижу и как сумасшедший нюхаю твое черное драповое пальто, на котором остался сладкий запах твоих любимых духов. Умоляю, пусть эта частица тебя как можно дольше останется со мной. Я пью чай из роз, которые ты засушивала прошлым летом. Да, они еще лежат в той самой темно-зеленой баночке из-под кофе. Я слушаю песни, которые ты так любила, надеюсь, ты тоже их слышишь. И не ругайся на то, что без спроса взял твой старый детский альбом. Ты там очень даже милая. Особенно, на той фотографии, где ты сидишь на качелях. Недавно я вышел на улицу. Сейчас там твое любимое время года – лето. Прошелся по тем местам, которые ты так любила. Но я не забыл, что больше всего ты любила лес, находившийся недалеко от школы. Ты любила сидеть на полянке, где лежали поваленные бревна, и слушать лес, слушать ветер, слушать мир. А еще ты любила крыши. Помнишь, как мы наблюдали с них закаты? Когда небо, будто горит, а солнце – ярко-оранжевое, будто огненный шар, уплывающий за линию горизонта. А потом, небо затухает, приобретает более холодные тона: сиреневый, бледно-розовый, темно-синий. Тогда небо напоминало тебе слоеный пирог. Ты не хотела уходить, всегда оставалась ждать звезды. Но ночью сильно холодало, и я волновался за тебя, боялся, что ты заболеешь. Ты целовала меня в щеку, смотрела своими темно-синими глазами на меня, будто завораживая, и тихонько просила: «Ну пожалуйста, еще чуть-чуть». И мы ждали звезды. Теперь, когда я прихожу на ту самую крышу, я не любуюсь закатом, не жду звезд. Я жду тебя, потому что только так ты ближе всего ко мне. Надеюсь, тебе там хорошо. Ты ведь следишь за мной? Да? Следишь? Ведь я схожу с ума от того, что не вижу тебя, не слышу твой голос и не получаю ответа на те письма, что стопкой лежат на телефонном столике. Ведь это письма, которые уже никогда не придут к адресату.