Все казалось правдой настолько сильно, что он просто не нашел выхода из лабиринта снов.
***
Хань никогда не отличался особой верой в сверхъестественное. Да что там все эти фантастические происшествия и чудеса чудесные, он ведь даже в приметы то особо не верил. Разве что только в проверенные. Собой. Лично. Что вроде – забудь зонтик, жди ливень. Вырядись во что-то клоунское – жди встречи с приглянувшейся девчонкой. Или вот эта, особенно им любимая – чувствуешь небывалую радость и хорошее настроение – ожидай полного пиздеца в жизни. Вот это для него примета, а остальные что? Всего лишь бабушкины суеверия. Вот и сейчас удобно расположившись на крыше старшей школы ***с, в тени от некогда используемой водяной башни, он упрямо пытался убедить себя в том, что все, что неожиданно ему привиделось сегодня утром – сущий бред.***
Несколько тысяч фанатов, а может и больше, так похожи на океан, живущий вне законов природы и вне времени. Их крики воодушевляют, поднимают в тебе надежду на то, что все, что ты делаешь действительно кому-то нужно. Что все это не впустую. Огоньки, которыми они пытаются привлечь твое внимание, в таком большом количестве, похожи на море. Целое море света и оно все принадлежит тебе и твоим друзьям. Эта поддержка греет душу, что ты, не задумываясь, искренне улыбаешься им. Так же не задумываешься, когда впервые роняешь скупые слезы, ведь все это для тебя в последний раз. Тихая мелодия звучит в твоем наушнике, а затем обволакивает уже и весь зал, и ты начинаешь петь. От всего сердца, прикладывая максимум своих усилий и выкладываясь на все сто и даже больше. Музыка умолкает и тебя, все еще ничего не соображавшего, уводят со сцены, чтобы подготовится к другому номеру. Слезы не собираются останавливаться, благо, что это совсем не рыдания. Чьи-то теплые объятия согревают тебя, и ты тянешься всей своей замершей душонкой к родному теплу, утыкаясь носом куда-то в район шеи. Над ухом кто-то тихо и нежно шепчет: - Хен. – И еще сильнее прижимает тебя к себе. Ты отстраняешься, чтобы посмотреть на дорогого тебе человека, отмечая его уставший взгляд, грустную улыбку на слегка смуглом юношеском лице и колющую тоску в глазах. – Обещай мне, что мы обязательно встретимся еще. Слышишь? Обещай мне. Он обнимает тебя так отчаянно и в тоже время так нежно, что невольно кружится голова от испытываемых чувств, и ты чудом не оседаешь в его руках, способный лишь шептать в ответ: - Обещаю, Чонин-аа, обещаю. – Выдыхаешь ты. – Не забывай меня. - Никогда. – Парень проводит по уже темным волосам, пропуская пряди сквозь пальцы ладони. – Твой голос, улыбку и тебя. Люблю.***
Не то чтобы странные сны ему никогда до этого не снились, только вот именно этот сон отличался в первую очередь своей реалистичностью. Будто бы это было всего лишь его воспоминание. Но это не так. Хань никогда не стоял на сцене, даже больше того, он испытывал перед ней страх и предпочитал обходить десятой дорогой. А воспоминания говорили о другом. И самое смешное было то, что если отбросить все эти «не может быть», такие сны легко списать просто напросто на плод своего воображения. Ведь кого-то похожего на загадочного «Чонина» он видел. Только имени не знал. А еще был Тао. В своих снах-воспоминаниях Хань видел его, как высокого стройного китайца-ушуиста. Лицо его было немного вытянуто, заостряясь на подбородке с сильно выделяющимися глазными мешками. Но с этим всем он выглядел достаточно симпатично и привлекательно. Он видел его то блондином, то брюнетом, то рыжим. Только вот этот Тао действительно существовал в жизни Лу. И ушуистом был, только вот никогда не перекрашивался. И другом ему был, как и в воспоминаниях. Однако реп не читал и с ним на сцене не выступал. Да и сводничеством в свободное время не занимался. Наверно. Лу Хань тяжело вздохнул, все так же продолжая смотреть на небо. Здесь, на самом краю крыши, он чувствовал себя достаточно хорошо и свободно. Будто бы птица, которая в любой момент, только пожелав этого, сможет взлететь ввысь, и покинуть этот душный мегаполис под названием «Пекин». Он действительно любил это место, хотя многие удивлялись и не понимали, как он может здесь находится с его-то фобиями. Хань, откровенно говоря, не понимал, о каких фобиях идет речь, да и понять не пытался. Теперь его мысли больше занимали посещавшие его видения и теория о том, столкнулся ли этот самый вероятный «Чонин» из прошлого с чем-то похожим. Это волновало его намного больше чужого мнения. - А тебе не кажется, что сидя здесь, на самом краю, ты похож на суицидника? – Тао появлялся всегда неожиданно, но, будто бы читая мысли самого Ханя, бил предположениями в самую суть. Лу невольно сдерживает усмешку. Он бы соврал, сказав, что мысли об этом не посещают его голову, находясь в этом месте. - Отчасти нет, - парень пожимает плечами, смотря, как его друг садиться рядом, по-турецки, скрещивая руки на груди, и напряженно смотрит вниз. Лу смотрит на него, чуть щурясь от играющего в темно-каштановых волосах, солнца и улыбается. Присутствие ушуиста всегда вызывало в нем приятное тепло на душе, хотя, иногда, Ханю казалось, что невозможно быть таким теплым при общении. Настолько теплым, что можно было бы подумать, что парень с именем персика вообще не реальный. - Глупости все это, – Хуан хмурится, внимательно заглядывая в глаза своему собеседнику и устало. – Что случилось на этот раз? – Задает он вопрос так, будто бы действительно уверен, что прав. И откуда он все знает, да еще больше и лучше Ханя? - Ничего, правда. Все в порядке. – Отнекивается Лу, отводя взгляд в сторону. Глаза сразу же натыкаются на человека в белом. И Хань мог бы поклясться, что тот наблюдает за ними и от этого на душе становится не по себе. - А если честно, - Тао замечает, куда направлен взгляд Лу Ханя и фыркает в раздражении. Как помнил Хань, тот не любил повышенное внимание к их персонам. Да и появлялся рядом только тогда, когда народу вокруг было по минимуму. - Хорошо, кое – что случилось, - Лу вынужден признаться. Это не то, что он стал бы скрывать от друга. Но сам факт звучит бредово, да и он не так уверен в действительности происходящего. Это все за гранью реальности. Разве люди могут помнить прошлые жизни? Лу Хань считал ответом на этот вопрос отрицание. - Говори. - Мне приснился сон. О прошлой жизни. – Тихо говорит он, соединяя ладони в пирамидку и поднося руки вверх к солнцу. Тао знал, что Хань делал подобные жесты только тогда, когда о чем-то усиленно думал или пытался понять, как стоит к чему-либо относиться в его жизни. Тао, вообще, много чего о нем знал. Хань же в этот момент поднялся для того, чтобы сменить позу, оказываясь уже лежащим головой на коленках друга и все также на самом краю крыши. К человеку в белом присоединилось еще несколько людей, что заставило обоих друзей сморщиться от неприязни. Хань тоже был не любителем шумных компаний, а сейчас своим вниманием они мешали еще и думать. - Что было в твоем сне? Почему ты этим озадачен.? – Тао задумчиво перебирал темные волосы своего друга, отмечая про себя, что сейчас, в другом цвете, они выглядят намного здоровее, да и на ощупь мягче. И Хань, почему-то, точно знал, что тот думает именно так. - Помнишь, мы видели с тобой одного человека, ты еще о чем-то с ним разговаривал, когда я подошел к вам в коридоре после занятий. Кажется, это было пару дней назад. - Ну, допустим, - голос Тао прозвучал с сомнением над головой парня. - Я, ты и он - были в этом сне. Он был про прошлое. Что-то о прошлой жизни или подобное этому, - Лу тяжело вздохнул, положив холодные ладони на лоб. – Его звали Чонин и мы были вместе. Любили друг друга, а понять свои чувства нам помог ты. Знаешь, ты и в прошлой жизни был моим лучшим другом. Тао на это лишь рассмеялся. - И что, ты думаешь, он помнит тебя? – Замечание получилось каким-то жестоким. Хотя бы потому, что что-то внутри Лу Ханя неприятно сжалось, пронзая сердце острыми осколками тоски. Неужели, сон – это его самая что ни на есть настоящая реальность? - Если я спою ему, он вспомнит, - Хань вмиг поднялся, выпрямляясь как по струне, и упрямо сдвинул брови, сжимая обветренные губы, украшенные небольшим шрамом. Он знал точно, что его голос непременно поможет Чонину вспомнить его. Сомнений в реальности существования прошлой жизни больше не было. И все благодаря Тао. Тао вообще всегда развивал все его сомнения. Он, будто бы, его личный хранитель, только всего лишь лучший друг. - Что же ты будешь петь? - Не знаю, но это не важно. Главное те чувства, что я смогу передать, - он улыбнулся, направляясь к выходу и закрывая за собой дверь, не обращая внимания на поднявшийся, над пустынной крышей, ветер.***
- Мистер Ву И Фань? – Услышав свое имя, высокий мужчина обернулся, чтобы чуть ли не столкнутся с человеком, носящим белый халат. - Да, это я, - несколько устало отозвался он, осматривая помещение, в котором ему пришлось просидеть несколько часов в ожидании этого самого человека. Тот обещал ему встречу с одним очень важным для него «другом». - Мистер Лу просил в случае чего обращаться к вам, минуя его родителей. И Фань нахмурился, понимая, что Хань успел натворить что-то такое действительно серьезное, раз предпочел не волновать собственную семью. Тем более, учитывая, как сильно он ими дорожил, выводы просились сами собой. Однако то, что он опять приехал сюда уже, казалось бы, после того, как Лу стало значительно лучше, радости не вызывало. - И? - Рецидив. Болезнь прогрессирует и слишком сильно. Вчера мы вытащили его из петли. Сегодня утром он кричал и отбивался от санитаров. Все, что он говорит, это только то, что «не верит, что их нет». Крис тяжело вздыхает, без сил опускаясь в кресло перед столом доктора. Как так получилось, что Хань снова стал видеть все это. Ведь он пошел на поправку, они даже были вместе несколько месяцев, да и страсти об их уходе из группы улеглись. Они открыли себя друг для друга. Да даже Фань понимал, что чувства к Лу Ханю стали намного большими, чем просто дружескими. Все же было хорошо, так почему, как стоило ему оставить его на несколько недель по работе, тот снова оказался в лечебнице. Все ведь должно было быть хорошо, так почему? - Может, возможно, что-то сделать? – И Фань задает этот вопрос с неприкрытой надеждой во взгляде. Где-то на задворках сознания он клянется, что никогда больше не оставит Лу Ханя. Врач тяжело вздыхает, в сотый раз, пролистывает историю болезни самого популярного певца Китая и откладывает в сторону, с болью замечая сведения о дате и времени летальной стадии организма. - К сожалению, уже слишком поздно. Днем санитары не смогли так же быстро ворваться в палату из-за кровати, подпирающей дверь. Он разбил зеркало и… Крис не слышит дальнейших объяснений, его сердце пропускает удар, и он задыхается от боли, съедающей истерзанную тревогой душу. Он не успел.***
Хань умер. Теперь никто больше не будет проводить на крыше целые дни, никто не будет смеяться над недовольным лицом Тао, и с улыбкой на лице говорить, что все нормально. Да и говорить, как оказалось, было некому. Потому что и Тао, и Чонин были за несколько тысяч километров от этой крыши и жили лишь благодаря тому самому морю огоньков, подаренному им их поклонниками. Больше ничего этого не будет, потому что человек, что всегда с улыбкой отвечал на просьбы своих младших коллег и друзей потерялся в собственном разуме. Потерялся в лабиринте чувств и эмоций так и не найдя из него выхода.