***
Публика кричит и рукоплещет, отказываясь отпускать их со сцены, но у некоторых присутствующих на ней свои собственные планы на этот счёт. Мэтт прощается с толпой, раскланиваясь и улыбаясь ей, лучезарно одаривает всех желающих теплом и благодарностями, обещая обязательно вернуться. Поворачивается в сторону устало бредущего Доминика и, передумав уходить, не слишком осторожно делает то, что наверняка сочтут чем-то неприличным. Что, в общем-то, на деле таковым и является. Он больно хватает Ховарда за плечо, тянет на себя и на долю секунды прижимается вплотную. – Скажи им привет. …а после оглядывает собственническим взглядом и нахально подмигивает, поспешно отстраняясь. Доминик знает, что это значит. И он хочет думать, что знает о Мэттью Беллами достаточно, чтобы определить, что именно ждёт их после того, как все автографы будут розданы и фальшивые улыбки запечатлены на камеры мобильных телефонов.***
Фанаты угрюмо гудят удаляющимся вслед Мэтту и Доминику. Те держатся подальше друг от друга, пока не исчезают за воротами, которые тут же за ними закрываются, лишая любопытствующих возможности увидеть, что именно произойдёт дальше. Беллами начинает действовать, не медля ни секунды: стаскивает куртку, прижимается теснее и смотрит прямо в глаза. – Здесь тесно так же, как и в твоей заднице, – шипит он в поцелуй, на который Доминик даже не собирается отвечать. Он отворачивает голову, тычет острым локтём Беллами в бок и хватает за руку, норовящую скользнуть под толстовку. – Под твоим комбинезоном ничего не было, я чувствовал это весь концерт. Я пел о любви, но думал о том, в какой именно позе загнул бы тебя в гримёрке. Касаний становится больше, а желания противиться происходящему – всё меньше. Их вряд ли сможет кто-то застать здесь, да и со стороны большая тёмная машина выглядит неприступно одинокой. – И под моим тоже ничего не было, – добавляет Мэтт с интонацией, которой можно извиняться или просить дополнительный пакетик сахара к кофе, но никак не соблазнять и без того давно уже соблазнённого Ховарда. – Фанаты будут рады обнаружить это, – язвят в ответ и стискивают бёдра, распахивая рот как раз в тот момент, когда это особенно нужно. Поцелуй затягивается, и джинсы сползают с тазобедренных косточек будто бы сами по себе. Мэтт сменяет грубый напор привычной лаской, не забывая при этом больно хватать пальцами и шептать ничего не значащие глупости, от которых мурашки нестройными рядами начинают ползти по шее и рукам. – Я бы хотел трахнуть тебя прямо здесь, – шепчет Беллами, спускаясь с поцелуями ниже, осторожно обходя шею нежными касаниями и оказываясь аккуратно в паху. – Чтобы ты задрал свою великолепную задницу кверху и позволил мне отыметь тебя сначала пальцами и языком, а после… Доминик хватает Беллами за шею и больно прикусывает за подбородок, без слов напоминая, что он – не какая-нибудь дешёвка, которая рада стараться выслушивать поток непристойностей и при этом мило улыбаться. Кто знает, может быть он готов исполнить любой каприз Мэтта здесь и сейчас, захлёбываясь собственным горячим дыханием, а может быть и оттолкнуть того в любой момент и выбраться из машины, ведь они не какие-нибудь подростки, у которых нет укромного угла, где можно предаться совместному времяпрепровождению. Мэтт не знает, о чём думает Доминик. Его красивый Доминик, с чёрными волосами и такими же тёмными от желания и игры света глазами; тёплыми губами и сильными руками, которыми он без труда может поменять их местами и уткнуть Беллами носом в обивку салона автомобиля. Но вместо этого он покорно раздвигает ноги и позволяет делать всё, что заблагорассудится разгорячённому Мэтту, и тот, недолго думая, вновь лезет целоваться, не растеряв пыл. Проскальзывает пальцами под пояс джинсов, легко преодолевая пуговицу и ширинку, и сжимает горячее возбуждение Доминика. Под верхней одеждой на нём ничего нет – ни под толстовкой, ни под джинсами, – и от этого встаёт так, что в глазах начинает рябить. Доминик не проявляет ровным счётом никакой инициативы, позволяя себе идти на поводу. Громко дышит, помогает стащить с себя джинсы и оказывается на коленях Мэтта, ничуть этого не стесняясь. Одетый в куртку и брюки Беллами на мгновение чувствует себя идиотом, но тут же забывает об этом, устраивая обе ладони под задницей Доминика и жадно сжимая пальцы. Один безумный поцелуй следует за другим, Ховард стонет ему в губы и сжимает шею, не желая ослаблять захват до тех пор, пока в него не проскальзывает сразу пара пальцев. – Я бы не смог доехать до дома, – признаётся Доминик почти неслышно, шипит и подаётся навстречу. – Ехать рядом с Крисом и Морганом, зная, как сильно у тебя стоит от одной мысли обо мне… Беллами рычит, кусая Доминика в ключицу и незамедлительно лишая его этого неприятного касания – им нельзя оставлять следов, иначе это вызовет некоторые… неудобства. Ховард снова накрывает губы Мэтта поцелуем, проскальзывает языком как можно глубже, оглаживает им зубы и натыкается на ответный напор, когда тяжело дышащий под ним мужчина проявляет нешуточную инициативу, тут же ею завладевая. – Ты не позволил бы себе ничего подобного в доме своей матери, – нахально заявляет Доминик и хватает Мэтта за руку, заставляя убрать пальцы. Он сползает ниже, расстёгивает чужие брюки и освобождает давно твёрдый член, стоящий исключительно на него. Сегодня и сейчас. – Ты ни за что не трахнул бы меня в гостевой спальне, зная, что твоя мама спит неподалёку. – Заткнись, – Беллами тянет его за волосы, причиняя ощутимый укол боли. – Ты ни за что не пригласил бы меня в дом матери на ночь, потому что трахал в той самой спальне ту, чьё имя я даже не хочу произносить, – Доминик произносит эти слова, держа Мэтта за член и раскатывая по нему липкий от смазки презерватив, демонстрируя не только акробатические умения, но и исключительную способность действовать вслепую. Ничего не отвечая, Мэтт подрывается с места, роняет Доминика между двух передних кресел, и тот стукается головой о рычаг переключения скоростей, зажмуриваясь, но не расслабляя ног, между которыми устраивается Беллами. – Я не трахал её там, – шипит он, резко толкаясь внутрь Ховарда, удерживая его бёдра навесу и не давая уйти от болезненного проникновения. – Я не спал с ней в одной постели, я не смотрел на неё так, как сейчас смотрю на тебя. Я никогда не хотел её так, как сейчас хочу тебя, Доминик. Эти слова дурманят обоих и сводят с ума. Ховард поворачивается на бок, чтобы дать себе хоть сколько-нибудь свободного пространства и дополнительного кислорода, а Беллами проталкивается в него до конца и замирает, закидывая голову назад – насколько позволяет потолок машины. Он горбится, нависает над Домиником, целует его в плечо и начинает двигаться, чувствуя, как по лбу и затылку начинают катиться капельки пота, раздражая исцарапанную короткими ногтями Ховарда кожу. – Я никогда… – Мэтт замолкает, давая им несколько блаженных минут тишины. Доминик позволяет быть грубым с собой. Позволяет оставлять синяки на бёдрах, позволяет говорить себе гадости прямо на ухо, позволяет трахать себя с такой силой, что наверняка назавтра он не сможет нормально передвигаться. Он позволяет Беллами быть самим собой – не задумываться о действиях и их последствиях. – Я никогда не хотел сделать тебе больно, – противореча самому себе, произносит он севшим из-за напряжённого дня голосом. Он хрипит, стонет и через несколько минут всё заканчивается, будто бы ничего и не было. Помогает Доминику перебраться обратно на заднее сидение, ласково целует в губы и обхватывает его напряжённый член ладонью, начиная двигать ею в хорошо известном темпе. Мэтт знает тело своего любовника лучше, чем своё. Он знает, в точности до секунд, как скоро Доминик сожмёт пальцы на его запястье и сколько раз его живот содрогнётся спазмами удовольствия. Мэтт знает Доминика настолько же хорошо, насколько и ни черта не знает о нём уже давно. Они перестают двигаться и замирают. Обмениваются ленивыми улыбками и неспешно приводят себя в порядок. – Мама сказала, чтобы я даже не смел ехать в отель, – произносит Беллами. – И ты тоже. – Нам всё-таки придётся спать под одной крышей? – И даже больше: в одной постели. Доминик фыркает и прячет довольную улыбку. Безумный день закончен, и их ждёт спокойная дорога домой – туда, где никто не будет задавать лишних вопросов.